Битвы и перемирия (1/1)

Около месяца, длинного, мучительного и выматывающего продолжалась облога Замостья*. Все три так хорошо подготовленных, казалось, идеально продуманных штурмов дали трещину и только ещё больше истощили и Украину, и Сечь, и Крымское ханство. Среди войска уже ширилась безнадёга, отчаяние молодых и упрямое безразличие бывалых вояк. Дух подрывали и снедающие изнутри болезни, голод, да простая усталость. К тому же, близилась зима…Ольга вздохнула, судорожно втягивая воздух, ощущая странную тяжесть в легких и нарастающее головокружение. Тонкая серебряная корочка изморози притрусила впавшую в сон до весны траву, придавая ей особый ноябрьский шарм. Клубы пара небольшими облачками вырывались изо рта, устремляясь сквозь морозный воздух, полнящийся недугами, к унылому серому небу, растворяясь в таких же поседевших макушках туч.Девушка смяла лист, что был у неё в руках, и выбросила его, для верности втоптав в землю подошвой сапога. Такие вести нужно забывать быстро, не погружаясь в них с головой и потом не вспоминая.

Ремёзина облизала побелевшие на ветре губы и скривилась. В потрескавшиеся уста въедалась та же горечь, что захлестнула разум. Осень, уходя вслед за летом, забрала с собой победы сорок восьмого, насмешливо толкая Украину или Гетманщину, как кому угодно, в пустой сорок девятый, который пока что ничего хорошего не сулил. Ноябрь, окутав землю сырым и густым туманом, вдохнул леденящую внутренности подлую чуму в грудь МаксимаКривоноса – одного из героев многих битв. Обложенный город не хотел сдаваться, а Хмельницкий не собирался отступать. Замостье – очень важное место на пути к Варшаве и гетман всеми силами пытался удержать ускользающую тропинку к польской столице. Напрасно…— Пани, там послы от ляхов приехали. Хмельницкий вас просит, — подкрутив усы, произнёс казак, прерывая безмолвное оглядывание табора девушкой. Кивнув в знак благодарности, Ольга нарочито медленно зашагала к шатру главнокомандующего, поддевая носками обуви встречающиеся камешки и грозно хмуря светлые брови. Послы?— Ян Казимир, милостью Божьей король Польши, великий князь Литовский, Русский, Прусский, Мазовецкий, Самогитский, Ливонский, Смоленский, Северский, Черниговский, а также наследный король Шведов, Готов, Вендов*, милостиво предлагает самопровозглашенному гетману Богдану Хмельницкому дать соглашение на заключение перемирия, — громко, медленно, чётко выделяя каждое слово, зачитывал посол, изредка поглядывая на казака, желая видеть его реакцию. Но тот оставался бесстрастен.— Это какова же наглость! – вспыхнула пунцовым Вишневецкая и по-обыкновению потянулась уже к сабле, зловеще сверкая глазами, но была остановлена одним лишь движением руки гетмана, что приказал ей не вмешиваться. Сечь рассвирепела ещё больше, тяжело задышала, плохо скрывая неудержимую агрессию, но ничего не сделала и обратно отступила за кресло, на котором восседал её властитель.— Такие вопросы не решаются единолично, даже самопровозглашенными гетманами, — насмешливо улыбнулся мужчина, но на его лице уже залегли морщины, оставленные не щадящей никого усталостью, — принимать илине принимать это предложение – не моя забота. Обсуждать его будет Старшинская* и Общая военная рада*.Эти слова были первым, что услышала Ольга, войдя в шатер. Выслушав сказанное Хмельницким, посланец поклонился ему, только что вошедшей казачке и уже спустя несколько минут послышался удаляющийся топот его лошади, а вот Богдан так и остался сидеть, задумчиво глядя в пол.

— И что за предложение? – наконец решилась подать голос украинка, обращаясь к Сечи, не желая отвлекать мужчину от его мыслей.

Богдана нервно передёрнула плечами и несдержанно выпалила:— Да унизительное предложение!— Они хотят заключить мир. И если рады это решение примут, я препятствовать не буду. Войско истощено, при первой же битве мы проиграем. Пора отступать на Украину, — сиплым, но уверенным голосом произнёс гетман, равнодушно подняв глаза на Ольгу, молчаливо спрашивая и её мнение. Выдавив из себя измученную улыбку, девушка кивнула.— И правильно. Отдохнуть надо. ** *

Только проснувшись, приведя себя в порядок, Украина вышла на свежий,ещё по-утреннему прохладный воздух, вдыхая полной грудью. Запорожье по-обычаю шумело и жило своей жизнью: вот устроены кулачные бои для казаков, что бы они куда-то дели свой пыл и при этом не были выведены из строя в такое неспокойное время, а вот несколько удальцов направились в кабак, который итак уже гудел от громкого смеха, веселых разговоров и тостов. И вся Сечь кипела, бодрствовала уже с тех пор, как только стало рассветать, как и Богдана.Беззаботно хохоча, Вишневецкая выскочила из уже знакомого нам кабачка, но, заметив Ольгу, тут, же выпрямилась и с самым важным видом подошла к ней, пыхтя люлькой.

— Эй, хозяюшка, чего не спим? – всё тем же серьёзным тоном спросила казачка, но карие глаза просто лучились весельем, и Черненко не смогла сдержать улыбку.

— Так не гоже спать после того, как петухи п?яли*, — обхватывая себя руками, что бы согреться, сказала украинка и быстрым движением опустила кучму собеседницы ей на глаза и заливисто расхохоталась, глядя как та недовольно скрестила руки на груди.Тут между девушек, как вихрь промчался тот же юнец-посыльный, что уже известен нам из первого визита Ольги на Сечь и, бросив какие-то извинения, помчался дальше, крича, что бы его пропустили, так как у него послание гетману. Напряженно переглянувшись, Украина и Богдана поспешным шагом направились к Хмельницкому. Нужно ведь узнать, что стряслось.Маневрируя среди взбудораженных подобным событием казаков, обе девушки, наконец, добрались до дома гетмана и, не церемонясь, без стука вошли в кабинет, невольно прервав декламацию писаря. Кивнув вошедшим в знак приветствия, Богдан повернулся обратно к подданному.— Продолжай.— Двадцатого мая поляки нарушили перемирие и с объединённым польско-литовским войском переправились через Горынь*, вторглись в южно-восточную Волынь* и дошли до Староконстантинова. Полковник Острожский.— Значит, перемирие нарушили… — угрожающе хмурясь, произнёс Хмельницкий, сосредоточено сверля противоположную стену глазами. Что-то совсем недоброжелательное мимолетно проскочило в его всегда таких спокойных глазах и тут же исчезло, не оставив по себе следа. Но засев где-то глубоко внутри, ожидая момента вырваться наружу.— Да перебить их всех давно пора, — буркнула себе под нос Вишневецкая и выпустила ещё одну клубу дыма, поправив шапку и покосившись при этом на Черненко.— Ты права, — согласно кивнул гетман, а Сечь поперхнулась и шокировано выронила люльку, — Предупредите войско. Пусть готовятся к походу на Волынь.** *И снова пыльная дорога, манящие свежей травой, усыпанной ароматными цветами поля по обе стороны от неё и где-то там, вдалеке виднеться опушка леса, так и подстрекающая поддаться искушению и спрятаться от палящего солнца, из-за которого и дышать тяжело и жажда мучает, под плотным покровом деревьев. В бору, наверное, ещё и роса не высохла и сейчас так соблазнительно сверкает на буквально дышащих бодрящей влагой растениях. А ей предстоит длинное путешествие по высохшей от зноя и истоптанной конскими копытами дороге. Лишь небольшая речка Ричица по правую сторону пути несла хоть какую-то влагу, но искупаться сейчас не было времени, да и пить эту воду не стоит.Богдан, узнав, что литовский гетман Януш Радзивилл* по распоряжению польского короля направил свои полки на Волынь, приказал Сечи и наказному гетману Михаилу Кричевскому* идти навстречу ему, а сам продолжил путь до Збаража*. И Ольга последовала за подругой понеизвестной ей самойпричине. Как будто предчувствие какое-то, но после отречения от язычества украинка не особо верила в интуицию.Легкий бодрящий ветерок вздымал пряди волос и дарил прохладу, но не мог полностью спасти от дневного зноя, и из груди Украины вырвался ещё одни отяжеленный жарою вздох, опаливший итак горячие губы жгучим дыханием. Перед глазами всё уже слегка плыло, как в Крымских степях летом, что неимоверно раздражало Ремезину и она тряхнула головой, отгоняя наваждение. А! Вот и ряды литовского войска! Но… Что это?!— Падлюка*, — со всей злостью, на которую был способен её голос, прошипела Ольга, даже остановив коня от охвативших её чувств. Глаза сощурились, зорко всматриваясь в нужную фигуру, а губы в порыве ярости были поджаты.— А ты сомневалась? – хмыкнула Вишневецкая, ставая около украинки и, проследив за её взглядом, поняла всё.— Богдана, я должна поговорить с ней… — как-то даже жалобно протянула Украина и судорожно вцепилась в поводья, словно это был некий спасательный круг, а Сечь лишь понимающе улыбнулась.— Эй, Кричевский! На литовцев не разменивайся! Радзивилл – твой противник! – громко крикнула она, а гетман лишь сосредоточено кивнул и пришпорил свою лошадь, — А я отвлеку Лоринайтиса.— Спасибо, — в знак благодарности положила руку на плечо подруги Ольга, посмотрев той в глаза.— Знаешь, иногда твоя сентиментальность меня бесит, — фыркнула Вишневецкая и подмигнула растерявшейся собеседнице, — Но она хоть немного разбавляет мою жесткую натуру. Не теряй времени. Эй, молодчики, кто тут не струсит со мной потягаться?!

И Богдана исчезла в гуще сражения, уже вытащив сверкающую на солнце саблю, оставив Черненко один на один с нерешительностью.— Сумасшедшая, — вымучено улыбнувшись, прошептала украинка и на миг опустила взгляд на землю, уже разукрашенную алыми бесформенными пятнами. Судорожно сглотнув, она пришпорила коня и, наклонившись к его шее, чтобы оружие не задело, во весь опор поскакала к той, которую не видела ещё с разгрома Суботова, к той, которую хотела увидеть не меньше, чем Ивана.— Наташа! – громко позвала Ольга, хватая лошадь той, кого она звала, за узду и, поворачивая её, что бы оказаться лицом к лицу с девушкой. И обе сестры на миг замирают, а потом без лишних слов соскакивают с коней и обнимаются. Из глаз Украины текут слёзы, а Орловская только крепче прижимается к родному ей человеку, ища защиты. Ремёзина ласково проводит по длинным светлым волосам, шепча ей на ухо:— Как же ты выросла… Ты не бойся, Наташенька, потерпи ещё немного. Скоро, очень скоро мы с Иванушкой заберём тебя. Только обожди.

Белоруссия поднимает чуть покрасневшие иссиня фиолетовые глаза, искрящиеся доверием, на девушку и так забавно серьёзно-серьёзно кивает, что Ольга не сдерживает улыбку и целует младшенькую в макушку.

— Беги, родная, а то если Литва заметит, то Феликсувсё расскажет, а это твоё положение не улучшит, — легко подтолкнув Орловскую в спину, Украина и сама заскакивает на лошадь и ещё минуту провожает девочку сочувственно-горьким взглядом, который тут же сменяет ледяная решимость. Бездействовать она не будет.— Эй, Оля! – послышался откуда-то сзади крик Сечи и, уклонившись от просвистевшей над головой сабли, Черненко обернулась и заметила направляющуюся к ней Богдану. Отбив ещё один выпад разъяренного тем, что он не может задеть девушку литовца, она просто столкнула противника с его лошади и поскакала навстречу зовущей её подруге.— Что стряслось? – судорожно пытаясь отдышаться, ели выговорила Украина, а Вишневецкая лишь похлопала ладонью по ножнах, прикрепленных к её поясу.— Ты как всегда зеваешь во время битвы! Письмо от Богдана! Польша опять юлит в битве. На подмогу тем, кто уже под Збаражем, идёт сам король с ещё тридцати пятитысячным войском, — губы говорившей искривились в презрительной усмешке, — Через месяц ещё одна битва.— Ясно. Значит, идём вслед за ним на Волынь, — твёрдо произнесла Черненко, а Вишневецкая с каким-то лихорадочным блеском в глазах кивнула.?Сколько бы ты не хитрил, Лукашевич, живой ты меня в свои владения не получишь?. ** *— Опять эти мирные переговоры, чтоб их! Сколько же можно, в конце-то концов, а?! – Богдана ходила по шатру Украины взад-вперёд, скрестив руки за спиной и громко возмущаясь.— Тише, Сечь, тише. Чего так разошлась? – успокоительным тоном произнесла Ольга, заплетая косу и внимательно глядя на себя в зеркало. За последнее время она изменилась. Лицо как-то осунулось, появились новые шрамы, что ещё долго будут напоминать о себе, если не болью, то одним своим наличием об облоге Збаража, а потом и Зборова. Здоровый румянец всё реже обагрял её щеки, уступая место болезненной бледности, голубые глаза слегка потускнели, утратив блеск, а уголки губ опустились, отвыкшие от улыбок. Снова много смертей, предательств, делёжек. Но Лукашевичу она не покажет, что устала. Незачем ему знать, что она почти готова сдаться и воспринимает предложение об очередном мире как долгожданное спасение. На переговорах она будет выглядеть полной сил и уверенной. Никак иначе.— А ты чего, спрашивается, прихорашиваешься? Польша тебе, что ли приглянулся? – насмешливо-недовольно фыркнула Богдана, наконец, остановившись. Внимательным взглядом она сначала следила, как Украина разглядывает себя в зеркале, а потом и сделала вывод.— Что? – шокировано распахнув глаза, переспросила Ольга и выронила деревянный гребень из рук, который беззвучно упал на, застеленный на земле, выцветший и блеклый ковер.— А что же это ты около часа уже от зеркала-то не отходишь? – карие глаза прожигали насквозь, заглядывали в душу, читали самое сокровенное, как раскрытую книгу. И это пугало.— Пусть Польша думает, что я процветаю, что эта война не уничтожает меня изнутри каждый раз, когда он осаждает ещё один город, — хриплый голос вырывается из груди и тут же растворяется в темноте шатра, озарённого лишь огарком восковой свечи, который вот-вот закончит свою жизнь, пав жертвой догорающего фитиля.— Ну смотри мне, — шутливо пригрозила Сечь указательным пальцем, а потом вдруг прикусила в нерешительности губу, заставив собеседницу удивится ещё больше, — Да…Когда будешь на переговорах, узнай, как там…Львов.Ольга понимающе усмехнулась, а Богдана лишь поспешно отвернулась, пытаясь скрыть пылающие щеки и, неловко прокашлявшись, поддела носком сапога упавший несколько минут назад гребень.— Просто он ещё даже не чувствовал свободы и… — продолжила смущенно бормотать Вишневецкая, делая вид, что заинтересована тем самым гребешком, усилено-пристально разглядывая украшавшую его замысловатую резьбу и небольшие инкрустированные камешки янтаря.— Я узнаю, — решительно кивнула украинка и, поддавшись неожиданному порыву, ласково потрепала подругу по растрёпанным русым волосам, от чего та слегка надулась, как ребёнок.Но мысли Черненко были заняты ещё совсем недавним разговором, в котором Вишневецкая затронула странную тему, которая взволновала и саму Ольгу, заставив сердце пропустить несколько ударов и забиться чаще. Польша… А если, не доведи Господь, Сечь права?* Замостье – город на пути к Львову и Варшаве, который был важным местом на пути к польской столице. Его облога продолжалась с 16 октября 1648 года до 14 ноября того же года и была прекращена предложением Яна Казимира заключить перемирие.10 ноября сначала Старшинская, а потом и Общая военная рада приняли решение прекратить военную кампанию и отступить ?на Укра?ну?.* Ян Казимир, милостью Божьей король Польши, великий князь Литовский, Русский, Прусский, Мазовецкий, Самогитский, Ливонский, Смоленский, Северский, Черниговский, а также наследный король Шведов, Готов, Вендов – титулпоследнего короля Речи Посполитой из династии Ваза, который правил с 1648 по 1668 годы.* Старшинская рада, Общая военная рада – органы власти на Гетманщине. И когда первая состояла из генеральной старшины и полковников, которые решали военные, административные, правовые и внешнеполитические вопросы, то вторая была высшей инстанцией Войска Запорожского (Гетманщины) и в ней участвовало всё казачество, а иногда и представители мещан и духовников.* п?яти – устаревшее украинское слово, которое имеет значение ?петь?.

* Поход на Волынь – 20 мая 1649 года поляки нарушили перемирие ис объединённым польско-литовским войском переправились через Горынь (река на Украине и в Белоруссии, правый приток Припяти), вторглись в южно-восточную Волынь и дошли до Староконстантинова.

* Януш Радзивилл —государственный деятель и полководец Речи Посполитой, великий гетман литовский (с 1654).Подавлял Восстание Богдана Хмельницкого. По приказу польского короля 16 июня начал наступление на украинские земли со стороны Белоруссии. Битва была проиграна казаками, Кричевский погиб, но Радзивилл отказался продолжать наступление, так как понёс огромные потери.* Михаил Кричевский – наказной гетман, один из руководителей Освободительной войны украинского и белорусского народов 1648 — 1654.* Битва под Збаражем или осада Збаража —сражение запорожского войска под начальством гетмана Богдана Хмельницкого и его союзников крымских татар во главе с ханом Ислам-Гиреем III с окружённым под Збаражем польским войском в период с 30 июня по 12 августа 1649 года. Но на выручку обложенным двигался король с 35-тысячным войском. Ночью с 3 на 4 августа почти 40 тысяч казаков и 20 тысяч татар, возглавленных гетманом и ханом, двинулись навстречу королю к Зборову. Битва под Зборовом состоялась 5-6 августа 1649 года. Только вечером 6 августа битва была остановлена и начались переговоры.

* Падлюка — с укр. подлец, негодяй.