Глава 20.2 (1/1)

Учиха Итачи.- Ты быстро восстанавливаешься.Голос медика прозвучал совсем близко. Я настороженно замер, уже зная, что последует за ее словами, однако сдержать дрожь от прикосновения прохладных пальцев мне все равно не удается.- Тебе больно? – неуместное беспокойство в тихом голосе.Раздраженно мотаю головой и сминаю пальцами край одеяла. Хочу оттолкнуть ее от себя, но сдерживаюсь, понимая, насколько глупо это будет выглядеть. Она не виновата в том, что с потерей зрения моя кожа стала чрезвычайно чувствительной. Что любые, даже самые легкие касания, сильнейшим раздражителем бьют по натянутым тугой струной нервам, и уж тем более нет ее вины в том, что всей моей выдержки не хватает на то, чтобы контролировать реакции собственного тела.

К счастью в этот раз лечение длится недолго. Применив ко мне одно диагностирующее и несколько незнакомых мне лечебных дзюцу, медик Листа оставляет меня в покое. Несколько минут в комнате царит звенящая тишина, а затем моего слуха касается очень тихий перестук шагов, сопровождаемый периферийным шумом от волочения чего-то тяжелого по полу. Производимые Яманакой звуки едва громче шелеста опадающей с деревьев листвы и мне сложно понять, чем она сейчас занята. Впрочем, выяснять это я не собирался.Лениво прислушиваясь к окружающим меня звукам, я дал мыслям свободу, в надежде получить ответ на давно волнующий меня вопрос: почему, достигнув всех поставленных перед собой целей, я все еще продолжаю жить? В поисках смысла своего жалкого существования, я будто блуждал по бесконечному лабиринту, где за очередным поворотом меня ожидал тупик. И сколько бы раз я не возвращался к началу, чтобы выбрать иной путь, я снова оказывался перед уже знакомой мне каменной кладкой.

Сон подкрался незаметно, разогнав по темным углам памяти тяжелые мысли иопутав сетью забвения.

- Вот же… Если бы я только знала… - раздраженный голос Яманаки звучит на грани сна и яви.

Я резко открываю глаза и поворачиваю голову в ее сторону. Она тут же замолкает и с жутким грохотом роняет что-то на пол.- Я тебя разбудила? - она взволнована. Я взволнован не меньше, поскольку ее слова внезапно воскресили в моей памяти фразу, произнесенную медиком несколько дней назад.

?Если бы я не знала, что это невозможно, я бы сказала, что Учиха Итачи умер… и воскрес вновь?.Поначалу я даже усмехнулся такой формулировке, посчитав ее странной, но теперь я понимаю, что точнее обрисовать положение, в котором я оказался, просто невозможно.

Я был уверен, что сам вершу свою судьбу. Что моя жизнь это нечто предопределенное, имеющее исключительно обозначенную цель. Год за годом я двигался в строго заданном направлении, преодолевая возникающие на моем пути препятствия. У меня не было сомнений в правильности выбранного пути, и я точно знал что, а, вернее, кто ожидал меня в конце него. Наш бой с Саске должен был стать для меня последним. В горевших ненавистью черных глазах брата я видел свою смерть и ждал ее как избавление. Я не испытывал ни страха, ни сожалений – эмоционально я уже был мертв. Но в своем стремлении закончить жизнь по собственному сценарию я не учел роль судьбы, и напрасно. Громко посмеявшись над моей самонадеянностью, фортуна предоставила мне уникальную возможность прожить жизнь иначе, взяв за это непомерно высокую, но справедливую цену – мое зрение. И хотя за непроницаемым пологом окружающей меня тьмы я не видел будущего, я готов был двигаться дальше, признав за судьбой право самой решать, когда мой жизненный путь подойдет к концу.

После того, как мне удалось привести свои мысли в относительный порядок, я стал воспринимать происходящее вокруг совершенно по-другому. Я словно проснулся от кошмара и понял, что несмотря ни на что, жизнь продолжалась. Она звучала звонким девичьим щебетом, откликалась глухим старческим шелестом, настораживала уверенными низкими нотками и раздражала громким стуком, назойливым шорохом и беспрестанным шуршанием.

Я внимательно прислушивался к многообразию витающих в воздухе звуков, и отсчитывал дни, которые неумолимо приближали меня к сроку, отведенному мне Хатаке. Порой, вспоминая наш разговор, я неоднократно спрашивал себя, зачем попросил у него время на размышления. Ведь, как тогда, так и сейчас я совершенно точно знал, что никогда не вернусь в Коноху. Пути назад для меня просто не существовало. Я разрубил все узы, связывающие меня с некогда родной деревней, и ничто и никто не сможет восстановить разорванную связь.

Вот только, что я - слепой и беспомощный стану делать дальше? Эта мысль прочно засела в моей голове, со временем все больше укореняясь и обрастая безысходностью. Однако случившееся вскоре событие, внезапно пролило свет на мое будущее. Я еще не знал, как в итоге это мне поможет, но чувствовал, что я на верном пути.Однажды, проснувшись рано поутру, яоткрыл глаза и к своему немалому удивлению понял, что темнота передо мной не была абсолютной – ее рассекали несколько тонких изумрудных нитей, которые начинались, судя по движению воздуха, от окна и тянулись через всю комнату. Я потер глаза, несколько раз с силой зажмурился, но нити никуда не исчезли, напротив, они стали еще более четкими, кроме того, мне удалось рассмотреть крохотные звенья, из которых нити состояли. Решив узнать, что бы это могло быть, я медленно поднялся со своего места и проследовал туда, где светящиеся зеленым цепи резко обрывались, видимо уходя в пол. Однако когда я протянул руку, чтобы удостовериться в этом, вместо холодных деревянных досок наткнулся на вполне теплое тело медика Листа. Я пораженно замер, не в силах поверить в то, что увиденное мной являлось нитями Агайве - уникальной техникой клана качиросе. Размышляя о том, каким образом представителя древнейшего рода вампиров занесло в глухую степную деревеньку, в то время как сам клан, насколько мне было известно, обитал в далеких северных горах, я не мог отделаться от мысли, что упустил из вида, что-то крайне важное. Я внимательно вгляделся в мерно колышущиеся передо мной цепи, прислушался к себе, и только тогда понял, почему с момента пробуждения чувствую небывалый душевный подъем. Это было ни с чем несравнимое ощущение, которое могло быть вызвано только одной причиной. Моя сила шиноби восстанавливалась. Я чувствовал это в легком покалывании в кончиках пальцев и видел потоками, опутавшей пространство чужой чакры – смертельно опасной чакры качиросе, действие которой следовало немедленно прекратить.

Не позволяя себе задуматься над тем, чем мне самому грозит контакт с питающейся чакрой Агайве, я протянул руку и осторожно тронул одну из нитей. В тот же момент мое сознание словно затянуло в воронку, со дна которой доносился истошный женский крик.Я падал вниз, яростно отбиваясь от потянувшихся ко мне со всех сторон цепей. Они словно змеи, завидевшие желанную добычу, стремительно оплетали мое тело, формируя нечто напоминающее кокон. В голове мелькнула запоздалая мысль, что я переоценил свои силы, но раздавшийся вдруг крик о помощи, отмел все сомнения и вынудил меня действовать решительней. Я изо всех сил рванул из спеленавших меня нитей и, одновременно с этим, дал волю собственной чакре. Черная, перемеженная кровавыми всполохами энергия хлынула из меня потоком, рассекая коконна мелкие части. Более не удерживаемый Агайве я ухнул вниз с головокружительной скоростью. Инстинктивно я попытался ухватиться за что-нибудь, но вскоре прекратил эти бессмысленные попытки и успокоился. Этого оказалось вполне достаточно для того, чтобы взять ситуацию под контроль и вот теперь я уже невесомо парил, вполне сносно удерживая равновесие. Зависнув в воздухе подобно диковинной птице, я оглянулся по сторонам, просчитывая свои дальнейшие шаги. Небольшие скопления нитей Агайве наблюдались во всех направлениях, однако надо мной, немного левее того места, где я ?висел?, я заметил вибрирующий, словно под действием электрического тока, огромный клубок из опасных нитей. Я приблизился к заинтересовавшему меня объекту и сквозь переплетение нитей увидел светящийся неравномерным изумрудным светом безликий силуэт девушки. Словно пойманная птица, Яманака испуганно билась в опутавших ее с ног до головы цепях. От вида дергающегося в конвульсиях страха тела, мне вдруг стало дурно. Девчонка была не в себе. Парализованная ужасом, она не могла оказать должное сопротивления Агайве, тем самым только усугубляя свое положение. В попытке прекратить мучения медика, я позвал ее по имени. Силуэт тут же замер, а затем вдруг безвольной куклой повис в цепях. Нельзя было сказать, что я надеялся на адекватную реакцию с ее стороны, но, по крайней мере, теперь она больше не напоминала человека, который вот-вот умрет от ужаса. Отметив некоторый прогресс, я вновь позвал Яманаку и одновременно с этим выпустил в ее сторону небольшой поток своей чакры. Однако в этот раз разорвать цепи мне не удалось – едва моя энергия приблизилась к Яманаке, нити Агайве вдруг резко отпрянули в разные стороны, освобождая из захвата измученную девушку. Оставшись без опоры, медик с громким криком полетела вниз. Я устремился следом. Догнать девчонку оказалось не сложно, а вот для того, чтобы оборвать агрессивный поток вампирской чакры, удерживающей ее во сне, мне пришлось задействовать едва ли не весь потенциал собственной энергии.

Я пришел в себя, словно от толчка, и едва не повалился на пол. Тело налилось свинцовой тяжестью, а голова болела так, словно по ней приложили чем-то тяжелым и, судя по ощущениям, не один раз. Однако, я напрочь забыл о собственных страданиях, когда, открыв глаза, увидел все тот же, мерцающий изумрудным светом силуэт Яманаки, лежащий на полу. Выглядело это так, словно я вытащил ее фантом из ее же кошмара. Но, разумеется, это было не так. Не знаю, что послужило толчком к тому, что я стал видеть течение чужой чакры – воздействие ли Агайве или это моя собственная чакра подстроилась под ограниченные возможности тела, в любом случае, о подобном я даже мечтать не мог. Видеть чакру другого человека для меня означало едва ли не тоже самое, что видеть его самого.