Глава 1. Один день из жизни осени (1/1)

"Какая красивая осень..." — вот и все, что могло прийти в голову молодой девушке, что стояла, оперевшись руками о подоконник, и разглядывала золотой ковер из листьев за запотевшим стеклом. Она тихонько стояла, боясь нечаянно сделать резкое движение и спугнуть эту осень. Легкой, воздушной ретушью были затронуты изогнутые стволы деревьев с тонкими ветвями. Ветер приподнимал листья с земли и подносил их к подножию вишневого дерева, невзрачного и чересчур обыденного в это время года. Девушка аккуратно подышала на стекло. Она хотела что-нибудь написать или нарисовать сердечко, как в глупых романтических фильмах, но не решилась, а лишь уткнулась горячим лбом в холодную поверхность стекла. Волосы на мгновение взметнулись в воздух и вновь упали. Вот и она. Еще одна осень. Пятнадцатая по счету, и ничем не отличающаяся от четырнадцати предыдущих. Время нельзя остановить, можно лишь продолжать жить и смотреть, как ничего вокруг не меняется, и за осенью неизбежно приходит зима. Жить, надеяться и пытаться пробить лбом стену жизненных мелочей и неурядиц, так и не успев написать на этой стене заветные слова.— Мичиру! Поторопись, а то опоздаешь! Это так на тебя непохоже, — голос из кухни вытянул девушку из водоворота собственных мыслей.— Да, мама. Я уже иду.Мичиру взяла со стула аккуратно сложенный портфель и прошла в коридор. Ее мама, женщина на вид сухая и черствая, одернула зеленую клетчатую юбку дочери и поправила обруч в волосах.

— Ты опять стояла, уткнувшись в стекло? Бросай эту привычку, а то у тебя кровь приливает ко лбу. И сними эти дешевые серьги: они тебя полнят!— Хорошо, мама.Женщина, исполнив свой родительский долг, кивнула сама себе и отправилась допивать свой зеленый чай.Мичиру сняла с вешалки темно-коричневый плащ, накинула его себе на плечи и выскользнула из квартиры. За дверью она застегнула пуговицы и завязала пояс. Достав маленькое зеркальце, девушка осмотрела себя с ног до головы, поправила волосы и ступила на влажный асфальт. Ночью был дождь, и его капли так настойчиво барабанили в окно, что Мичиру даже думала, что кто-то ее зовет, но никак не может докричаться. Потом все же девушка заснула, но ощущение тревоги не покидало ее до самого этого момента. До того момента, когда она вдохнула свежий, влажный воздух и ощутила, как ветер играет ее локонами цвета морской волны.

Она шла, загребая носками туфель мутную воду дорожных луж. Иногда так хотелось быть не идеальной леди, а простой девочкой, немного наивной и легкомысленной. Мичиру осмотрелась и, убедившись, что ее никто не видит, вытянула вперед руки с портфелем и закружилась. Волосы залепляли глаза, наполняя окружающий мир зелеными пятнами, обруч слетел с головы и упал прямиком во влажную траву давно не стриженного газона, клетчатая школьная юбка взметнулась вверх, открывая стройные ноги, а туфли то и дело плюхались в лужи. Девушка кружилась и смеялась. Смеялась тому, что в ней не погибла эта маленькая наивная девочка, обожающая осень. Внезапно из-за угла выскочил желтый кабриолет, просигналил и удалился в неизвестном направлении. Мичиру очнулась от наваждения, ощущения детского счастья и вновь напустила на себя спокойное, величественное выражение лица. Она подошла к газону, достала обруч, вытерла его краем плаща и степенно водрузила его на голову, проверив свою внешность в зеркале. Затем она достала из портфеля салфетку и вытерла туфли. Убедившись в своем приличном виде, Мичиру направилась в центр района "Бесконечность", где и находилась школа Мюген.Туда стекалась "элитная молодежь всего Токио", как говорили учителя и директор школы профессор Соичи Томо. Это утро не было исключением: множество детей и студентов направлялось к парадным дверям многоэтажки. В таких же трех многоэтажках чуть поодаль располагалось общежитие училища. Вместе они составляли треугольник, если смотреть сверху вниз. Можно сказать, что у архитектора было глобальное, но не менее банальное воображение.

Каждый ученик был одет в школьную форму: красно-бордовый верх и зеленый клетчатый низ. У девочек юбка до колена, у мальчиков брюки. И все с эмблемой школы: черная звезда со знаком бесконечности. "Инкубатор гениев" — хмыкали прохожие.

Мичиру вошла в здание и сняла плащ. Потом по привычке изящным жестом откинула волосы назад, томно прикрыв глаза. Проходившие мимо парни восхищенно присвистнули. Мичиру никогда не обращала внимания на зазнавшихся юношей, впрочем как и на незазнавшихся. Ей просто не было до них дела. Ни до кого. Но она старалась об этом не думать: слишком страшно понимать, что в мире нет никого, кого бы она хотя бы уважала. Страшно понимать, что ты не способна любить, а потому все окружающие — парни, девчонки, учителя, родная мать — тебе безразличны. Начинаешь думать, что ты монстр, не достойный любви и не способный подарить радость другим, эгоист и лицемер. А Мичиру не могла жить в страхе, она просто жила.Девушка прошла в компьютерный класс. В школе Мюген некоторые лекции вели студенты-отличники, и сегодня какая-то самовлюбленная блондинка что-то рассказывала о локальной сети, изредка поглядывая в учебник по информатике. Мичиру не слушала, она знала, как включать и выключать компьютер, и этого ей хватало. Вопреки закону жанра Мичиру сидела не у окна и не за задней партой, а в центре, что, в принципе, не мешало ей следить за происходящим вне здания школы, а именно за падающими листьями цвета коньяка, подхватываемыми ветром и несомыми им в безумном танце вниз под ноги сонных офисных работников, выскочивших покурить. Мичиру задумчиво накручивала аквамариновую прядь на палец и разрисовывала тетрадь кленовыми листочками. Она всегда рисовала в тетрадях, но в отличие от каракуль обыкновенных лентяев, у нее это получалось безупречно. Там, где воображение рисовало черту, именно там она и была на рисунке. Если воображение рисовало печаль, то на бумаге это действительно была печаль, а не смайлик с грустной миной. Словом, Мичиру идеально выражала свои мысли в карандаше, красках, пастели или чернилах. Это не было заслугой учителей художественной школы, которую она закончила в этом году, и уж точно не матери, которая эту школу оплачивала. Это родилось вместе с Мичиру: она не могла раскрывать себя в словах, но раскрывала в картинах. Даже если эти картины были в тетради по информатике.Вдруг кто-то прикоснулся к плечу девушки. Мичиру обернулась и увидела свою одноклассницу Мидори, которая пересела сюда с первой парты. Мидори умоляющим взглядом посмотрела на Мичиру, а потом ей под ноги и одними губами проговорила: "Подними, пожалуйста". Художница нагнулась и взяла в руки маленькую фотокарточку, изображавшую светловолосого парня в гоночном комбинезоне с глазами с хитринкой. "Очередной надутый индюк" — подумала Мичиру и вернула карточку Мидори. Та незамедлительно покрыла ее поцелуями и спрятала в кармашке на груди. "Сбрендила" — заключила Мичиру и, вернув тело в исходное положение, продолжила рисовать прожилки на кленовых листочках.Когда прозвенел звонок, Мидори подбежала к художнице и на правах единственной не то чтобы подруги, но товарища, с умилением в глазах простонала:— Он же правда лапочка?!— Кто? — не сообразила Мичиру.— Мич, не тупи! Восходящая звезда гонок среди юниоров! Единственный и неповторимый Харука Тено!— Это тот белобрысый? Ничего особенного кроме смазливой мордашки.— Ты единственная, кто не сходит по нему с ума. Наверно, ты просто его по-хорошему не рассмотрела, — с этими словами Мидори выскочила за дверь. Через несколько секунд она снова высунулась. — Ничего, на одну конкурентку меньше!Мичиру глубоко театрально вздохнула, собрала портфель и направилась в следующий кабинет на урок физики. Как ей может понравиться какой-то выскочка Харука Тено? Проехался на машинке пару раз и вылез в звезды! А все девчонки сразу втюрились, как последние дурочки. Он, наверно, каждой одну ночь выделяет, чтобы никому обидно не было. По фотографии видно: хитрый и наглый парень. Даже мутный какой-то. С ним явно что-то нечисто, но Мичиру до него нет дела. Как и ему до нее.Когда все уроки закончились, Мичиру оделась и направилась в ближайшее кафе. Последнее время она играла там на скрипке, дома ей не разрешала мать: говорила, что у нее от этих звуков болит голова, хотя Мичиру играла очень даже неплохо. Все учителя ее хвалили и говорили, что у нее впереди блестящее будущее. Кафе, конечно, не было престижным, но достаточно уютным и уважаемым, ведь каждый день там по вечерам играла живая музыка. Мичиру шла, предвкушая игру не столько для публики, сколько для себя. Сегодня ей будет аккомпанировать некий Рико, начинающий пианист. Кто знает, может из них получится отличный дуэт, достойный славы?Мичиру зашла в кафе, отмечая, что народу собралось немного: тройка влюбленных парочек, пара деловых компаньонов и группа подружек, шумно отмечавших чей-то день рождения. Скрипачка прошла в небольшую комнату, где отдыхали работники кафе, и достала из шкафа футляр с инструментом. Она нежно провела ладонью по дереву, покрытому лаком и, взяв скрипку, вышла в зал. К ней сразу направился молодой человек. На вид он был немного старше ее, с черными непослушными волосами и блестящими карими глазами, которые так и лучились радостью, ребячеством, жизнью.— Привет! Ты, наверное, Мичиру Кайо? Я Рико.— Приятно познакомиться. Ты давно здесь играешь?— Нет. Вообще-то, это будет мое первое выступление.— Не волнуйся. Публика здесь всегда очень хорошая.— Да я и не волнуюсь. Это не в моих правилах.

— Молодец, я вот первый раз чуть все ногти не сгрызла со страху. Но ничего, втянулась.

— Знаешь, я сегодня недолго здесь буду. У меня дела, так что ты сама что-нибудь потом сыграешь?— Конечно, нет проблем.— Так вот... Я тороплюсь, но... Может, встретимся завтра? Выпьем чашечку кофе?— Нет, прости. Я занята.— Тогда может послезавтра?— Нет.— У тебя есть парень?— Нет.— Я тебе не нравлюсь? Может, тороплю события? Мы только познакомились и...— Нет, что ты! Ты замечательный и все такое, но я сейчас просто не заинтересована в отношениях...— Ммм... У тебя есть девушка?— Как ты мог такое подумать?!— Ой, извини... Просто я подумал...— Ладно. Нам пора.Парень и девушка взошли на сцену. Рико сел за рояль, Мичиру поднесла к подбородку скрипку, и из-под смычка полилась тихая, тоскливая мелодия. Спокойные, мерные звуки рояля хлынули из-под клавиш и слились в воздухе с ароматом кофе и шоколадных пирожных. Время остановилось. Вдруг затихли все шумные посетители, вслушиваясь в печальную музыку одинокой девушки и одинокого парня.

Мичиру даже не заметила, как пролетело время выступления Рико, и рояль затих. Девушка уже окунулась в мир своих мыслей и ощущений, позабыв обо всем вокруг. Она неожиданно перешла с обычной программы на собственную музыку. Эту мелодию она сочинила прошлым летом. Тогда она сбежала из дома, поругалась с матерью и потеряла контроль. Она бежала по влажному песку к спокойному морю, оставляя глубокие следы, наполнявшиеся водой. Она села на прибрежные камни, подогнув под себя ноги и заплакала навзрыд. Мичиру не знала, почему плачет, и даже не думала над этим. Просто она бесконечно устала и хотела уйти, спрятаться в морской пене, как маленькая несчастная русалочка из сказки Андерсена. Эта русалочка потеряла все, а у Мичиру было такое ощущение, будто у нее ничего и не было. Ночь она просидела на камнях, рыдая и любуясь тем, как ветер гоняет прибрежные волны, а наутро пришла домой и сочинила эту мелодию. Она так и назвала ее "Русалочка".Где-то на последних звуках девушка наконец открыла глаза и увидела смутно знакомую фигуру за дальним столиком: самоуверенная поза, модный пиджак, пшеничная челка, прикрывающая глаза с хитринкой. Когда Мичиру вывела последний звук и опустила смычок, фигура отчужденно встала и удалилась, спрятав руки по карманам. "Такое чувство, что он меня преследует", — Мичиру под аплодисменты спустилась в зал и пошла за гонщиком. С силой распахнув двери, она лишь увидела удаляющийся мотоцикл с сидящим на нем стройным силуэтом в шлеме. " Как странно" , — подумала скрипачка и вернулась в кафе.Густой вечер опустился на Токио, зажигая разноцветные огни закусочных, баров и мотелей. Звездное небо способно было вскружить голову любому, кто бы вдруг остановился и посмотрел вверх, но таких не было. Одинокая миниатюрная фигурка девушки как-то одновременно гордо и тоскливо пересекала дорогу. Ласковый вечерний ветерок осторожно приподнимал ее кудри цвета морской волны, но осознавая ее настроение, вновь аккуратно возвращал их на место. В огромных синих глазах томилась грусть, прикрытая пушистыми ресницами. Мичиру по обыкновению шла домой, задумчиво разглядывая асфальт и гадая, не появится ли из-за поворота знакомый желтый кабриолет. Кабриолет не появился, и Мичиру разочарованно вставила ключ в замок, провернула его и открыла тяжелую дверь. Аккуратно повесив ключи на крючок, девушка сняла плащ и прошла в гостиную. Мать полулежала на диване и красила ногти в ядовитый красный цвет. Ее фиолетовые волосы были туго завязаны в пучок, исключая всякую возможность выпадения какой-либо пряди на лицо.— Ты сегодня поздно. Это так на тебя непохоже, — ее голос резал воздух, как острый клинок разрезает подброшенный вверх тонкий платок.— Как будто ты знаешь, что на меня похоже, — Мичиру устало опустилась в кресло.— Как ты со мной разговариваешь? Я твоя мама, и я знаю о тебе все! Хотя ладно, мне надо с тобой кое о чем поговорить.— Что случилось?— Знаешь, я встретила одного молодого человека где-то месяц назад... И мы решили где-нибудь вместе отдохнуть. Вдвоем. Ты не против?— Что ты имеешь в виду?— Мне нужно на пару дней квартиру в твоем отсутствии, а потом мы поедем отдыхать во Вьетнам. Я уже договорилась со школой: тебя переселят в общежитие. Что-что, а в Мюгене замечательные общежития. Ну так что, ты не против?— Нет, конечно. Я всеми руками "за". Пойду собирать вещи, завтра перееду.— Вот и умничка. Я всегда знала, какая ты у меня хорошая. Кстати, почему ты не сняла эти дурацкие серьги, как я тебя просила?Мичиру молча сняла серьги и выбросила их в открытое окно. Мать наконец дарит ей свободу, и за это она готова больше никогда не носить тупых побрякушек. Нельзя сказать, что начинается новая жизнь, но она явно становится лучше.