1 часть (1/1)

Линг шестнадцать…семнадцать? Они с Линг друзья. Напарники, когда надо. Пока еще не идеально слаженный, отточенный механизм, но все может быть со временем.К тому же, теперь Харлон понимает Учителя хоть немного. Когда за тобою (пусть, может, и не преднамеренно) ходят хвостом и ловят каждое твое слово это иногда напрягает и раздражает. Харлон не пытается ее учить, потому что учиться ей у него, наверное, нечему. Не будет же она слушать его многочасовые монологи о лекарственных травах. Быть примером, ни плохим ни хорошим, он не хочет тоже.Но он рассказывает сказки.После первого нападения у Харлона остаются только лишь списки. Бумажки в сумке, планы вперемешку с зарисовками и неоконченные любовные письма не ему и не от него. Плетеные закладки и сушеные цветы. Кусок янтаря в боковом кармане. Тысячу маленьких вселенных из воспоминаний о счастливом, беззаботном детстве в Тихой гавани.Линг смотрит так, будто чего-то ждет, и Харлон знает: от нескончаемых вопросов, которые она никогда не задаст, язык ее чешется почти физически. Линг?— большой любопытный ребенок. Он не понимает, как многие могут звать ее неживой, словно камень.Линг свои вопросы не задает, может, думает что Харлон, как и все остальные, проигнорирует ее, промолчит, будто ничего не было. У Харлона?— только догадки, он не умеет читать мыслей, поэтому все, что ему остается это говорить. О расплывшихся чернилах, цветках ромашки, пожухлых страницах, и крабах с белоснежными панцирями. О том, какая холодная в начале лета вода и какой горячий песок. Сочинять на ходу, выворачивая наизнанку события, лица и имена, и оборачивая все в красивые фантики. Он не тешит себя мыслью, что у него получается обмануть свою попутчицу, но обманывать ее он и не пытается. Просто говорит как может.Больше всего ей нравятся истории об уплывающих в неведомую даль кораблях.Со стороны посмотреть: они с нею полярно-разные и притягиваются как детские магнитные игрушки. Харлону иногда нравится с ними и самому играться потому что он тоже большой ребенок. Наверное, его это успокаивает даже, потому что ее в колокольных песнях в последнее время слишком уж много. Больше, чем должно было бы быть. Он слишком в нее влюблен. Почти не пугает. Не пугает совсем, но немножко смешно.Линг шестнадцать…семнадцать? И девочки, примерно в этом возрасте, имеют свойство влюбляться. В какое-то дело или человека, а может, начинают любить и ценить себя чуть больше, чем до этого. Харлон препарирует этот феномен в ее лице под увеличительным стеклом, рассматривает с особым интересом. Наблюдает.Попахивает сталкерством конечно, но он же не следует за ней по улице и не подглядывает в окна. Они зовут друг друга по именам и комната в гостинице у них одна, с двумя жутко скрипящими кроватями, зато выглянешь в окно и не увидишь даже следа материка?— так далеко их закинуло. Практически посреди морского ничего, так напоминающего ему о доме. Линг росла в горах, но море ей тоже нравится. И пусть кому что кажется, но Харлону действительно интересно какой путь она изберет. Как минимум до этого момента он будет с ней. В конце концов, кто-то же должен врачевать героев: накладывать тугие повязки, заставлять их пить горькие лекарства и вправлять вывихнутые суставы. Харлон, сам по себе, не герой, просто вшивый Избранный. Он говорит слишком много когда не стоит открывать рот, но почему-то, когда он молчит все остальные тоже умолкают.Им просто нужно немного тишины, так он думает. Немного времени, пару ленивых дней, когда никуда не надо бежать и ничего не надо делать.Пока Линг спит, Харлон охраняет ее сон и делает из завалявшегося янтаря кулон. Ему кажется, что это отличное начало очередного нового года вместе.В этот день на море неспокойно.Из городка они никуда не уезжают.