Часть 9 (1/2)

Люблю. Дарю.

Уже третий. Уже третий крестик был небрежно нацарапан в тетради Бельфегора. Он царапал их с того самого момента,

как узнал, что смертельно ранен и ему осталось недолго. Эти крестики означали, сколько он прожил дней. Уже три дня с

того момента, как он очнулся, принц пролежал на больничной койке. Сама больница была, мягко скажем, не

королевской, но она была ближе всего к тому месту, откуда их с Вайпером забрали, а в таком состоянии, в котором они

находились, их нельзя было перевозить на дальние расстояния, даже при помощи исцеляющего павлина Луссурии.

Потому и приходилось принцу терпеть это. Он много раз просил, и не просто просил, требовал брата забрать его отсюда

домой, но Расиэль лишь вздыхал и говорил, чтобы младший близнец потерпел ещё чуть-чуть, что он обязательно

придумает, как можно излечить Беля. А принц прекрасно знал, что сердечные повреждения не заживут и спасти его

может только пересадка сердечной мышцы. Ещё он знал, что никто не продаст Принцу-Потрошителю орган покойного, а

если и продаст, то это сердце не протянет долго. Он не боялся смерти, он ничего не боялся, возможно, кроме одного…

он боялся остаться непонятым.

В палату к нему каждый день приходили люди. Много людей. Чаще всего, почти каждые три часа, заходил старший брат.

Он пытался поддержать его, как только мог, рассказывал смешные истории, о том, что происходит в мире, и каждый раз

клялся, что найдёт выход из данной ситуации. Часто приходили и Фран со Скуало, говорили о том, что нового в Варии, да

и во всём мафиозном мире. Заходили остальные из Варии, да и из Вонголы, все желали ему самого лучшего, кто-то

искренне, кто-то просто так, за королевской милостью.

Все приходили, кроме того, кого Бель больше всего хотел видеть. Он каждый день надеялся, что этот человек зайдёт, при каждом шорохе двери у него перехватывало дыхание, но каждый раз надежды рушились. Больше всего он боялся быть непонятым…

непонятым именно этим человеком. Ему нужно было так много сказать ему, так много объяснить и, главное, сказать, как

сильно он его любит. Каждый раз, когда он спрашивал у Расиэля, почему к нему не приходит Маммон, он всегда получал

неопределённый ответ, после которого брат тут же переводил разговор на другую тему. Бель хотел рассказать ему о

том, как сильно он страдал после кончины Аркобалено, как пустовала его душа, как болели все суставы… Про то жуткое

ощущение, что вот-вот упадёшь и заснёшь холодным сном могилы. Про то, как он пытался завязать отношения с новым

хранителем Тумана Варии, и как это было бесполезно. Про то, как он радовался, когда Аркобалено вернулся к жизни, про

то, как было больно, когда он видел его с Мукуро, такого счастливого и радостного… ему хотелось поведать обо всём

этом Маммону, но тот, как на зло, не заходил, ни передавал ничего.

Принцу было так одиноко, что казалось, сердце, и без того повреждённое, вот-вот рассыплется в пепел. Но нужно

надеяться, ведь сердце пока бьётся.***На улице была прекрасная погода. Снег почти растаял, в Риме значительно потеплело. Вполне привычно для

итальянского января. Там по улицам разгуливали влюблённые парочки, как весной, банды мелких мафиозных семей

проезжали мимо, да и просто обычные прохожие.Маммон сидел на скамеечке возле больницы. Он держал в руках листок бумаги и ручку, над чем-то напряжённо думал.

Он хотел написать, но никак не мог подобрать правильных слов. Точнее, на уме у него было много всего, что можно

было бы изложить на большие тома, но у него была только одна ручка и листок…Затем он всё таки подумал и решил написать. Написал только два слова. Всего лишь два единственных, но вложил в них

все свои чувства и душу. Затем парень встал и проследовал к дверям больницы. Сам же Вайпер уже давно выздоровел,

остались только бинты и ссадины на руках и ногах. Он шёл быстро, незаметно… тот самый этаж, то самое крыло, нужная