Часть 2. Поцелуй и объятия Смерти. (1/1)
Тео внимательно слушал Глашатая, в надежде узнать, к чему он клонит.— К-кобзарь… — не успел Теодор договорить, как лицо музыканта приблизилось к нему. Холодные суховатые губы коснулись губ Тео. Цветные пряди приятно щекотали щеки. Через несколько секунд музыкант отодвинулся от парня и опустил лицо, скрыв его шляпой. Тео смотрел на Кобзаря с неподдельным шоком. "ГЛАШАТАЙ ПОЦЕЛОВАЛ ЕГО?! ЗАЧЕМ?!" — эта мысль не давала ему покоя. Хотя по красным щекам парня было видно, он и так все прекрасно понял.— П-прости, Тео, мне н-не стоило этого делать… — Кобзарь проговорил это очень тихо. Парень очнулся от шока, и, проморгав глазами, попытался понять произошедшую ситуацию.– П-понимаешь, — Глашатай перешел на обычный шепот, — Прошло два года с того момента, как я ушел. Я по вам очень сильно скучал и решил придти... Я уже успел навестить Санду, Дику и Виктора… А навестить тебя… Сидеть в доме за чашечкой чая рядом с тобой… Я не мог, потому что скрывал все эти эмоции в себе. Я хотел рассказать тебе, хотел… Но побоялся, — музыкант гулко сглотнул, — Зачем я это сделал, ведь можно же было просто сказать, ты бы понял… Господи, как же стыдно! — Кобзарь закрыл лицо руками и замотал головой. Бубенцы на его шляпе залились звонким плачем. А музыкант все шептал, — Тео… Парень вздохнул и, помявшись, тихо положил руку на плечо Глашатая и несильно сжал его.— Кобзарь, не нужно слов, я и так все понял. Тебе не за чем извиняться за свои чувства. Глашатай убрал руки с лица и поднял голову. Его лицо не выглядело радостным, как обычно. — И… Возможно, — Теодор пытался подобрать правильные слова, — Я к тебе испытываю те же чувства.— П-правда? — уже более уверенно спросил музыкант.— Да, — вдобавок ко своим словам, парень кивнул. Только сейчас Теодор смог рассмотреть Глашатая. Он сидел слишком близко к нему. Широко распахнутые глаза: зеленый и голубой; слегка пухловатые нежно-розовые губы; бледноватая кожа; острый нос; легкий румянец на щеках; в некоторых местах на носу и щеках были заметны веснушки; золотистые волосы с цветными прядями. Приятная внешность, ничего не скажешь. Порой, в Макабре ты не замечаешь этих мелочей, которые после станут тебе ближе всего. Именно в этот миг Тео наплевал на то, что Кобзарь это и есть Смерть, что у него нет сердца. Ведь каждый из нас, даже сама Госпожа Смерть, имеет право любить. Amor omnibus idem — любовь у всех одна и та же. Солнце поднялось еще выше, полностью осветив все кладбище. Оно светило прямо в лицо, от чего Тео слегка щурил глаза и морщился. Да, Кобзарю было сейчас лучше, у него же есть шляпа. На свету его волосы были точь-в-точь настоящее золото. Цветные пряди переливались радугой. Бубенцы, бирюльки и различные вещички на шляпе музыканта блестели на солнце. Кобзарь в прямом смысле весь блестел и сиял от света. Это все завораживало.— Разрешишь? — Глашатай отложил инструмент в сторону. Погрузившись в свои мысли, Тео кивнул, просто на автомате. Музыкант широко улыбнулся и резко обнял парня. От неожиданности Теодор подался назад, потянув за собой и Кобзаря. Шляпа Воспоминаний слетела с головы своего хозяина и отлетела в сторону. Теодор чуть не ударился головой о соседнюю могилу и резко упал на траву. Глашатай же лежал прямо на парне. Правая рука Кобзаря вцепилась в свитер Теодора, а левая рука нежно обнимала его за шею. Музыкант уткнулся в черные волосы и прикрыл глаза. Прохладное дыхание нежно щекотало шею. Длинные тонкие пальцы путались в черной шевелюре парня. Левая рука отпустила свитер и быстро растегнула пуговицы на плаще Теодора.— Кобзарь, что ты творишь? — недоумевающе спросил парень. Под тяжестью тела голос звучал немного хрипло. Глашатай поднял голову и, оперевшись на руку Теодора, приподнялся.— А как ты можешь при жаре ходить в темном пальто, да еще и длинном? — музыкант снял с плеч и рук Тео плащ и плавно вытащил его из-под спины. — Я уже привык, — парень тихо вздохнул.