Детки-конфетки (1/1)
POV Алькасар- Alle, zwei, drei, vier. Werde ich suchen - слова отражались от стен. Их заглушали крики детей, так спешивших прочь. Но это было не важно, они слышали каждое слово, они знали, что я позади. И я упивался их страхом, их паникой, ужасом. Я так долго голодал, так безбожно долго! Я потерял счет дням, лишившись последних жертв больше семидесяти лет назад. Может даже намного больше семидесяти. И мое нутро жаждало чего-то более сладкого, нежели кровь военных. Но я с особой нежностью хранил на себе их запах, выбрав трофеем форму одного из солдат. Мне нравилась пошлость немецкого языка, поглощенного вместе с их плотью.
А дети бежали вниз, спотыкаясь. Вот один упал на ступени, споткнувшись, а вот и девушка не удержалась на своих туфлях. Но я успею все. Запах молодых детенышей этой странной расы требовал смаковать каждую каплю их жизни.
И так приятно было размышлять, держа в своей руке горло жертвы. А ведь он бился в приступе страха, он бился за свою жизнь, пытаясь сбежать. Склонив голову, я отстраненно смотрел на этого коротко стриженого мальчишку. Пожалуй, стоит поесть. На голодный желудок я становлюсь слишком медлительным.
Перехватив его руку, выворачиваю слабую конечность, наслаждаясь хрустом. Люблю хруст, это так щекочет слух, мешаясь с криком боли пищи. И пища билась, билась в моих руках, борясь за жизнь. Глупые, зачем вам жизнь? Вы даже не знаете, что это. Вытянув вторую его руку, пока сломанная безвольно болталась, подергиваясь, зубами срываю обертку ткани. Воистину, всегда любил такие конфеты. Нутро сводит судорогой боли. Не затягивая момент, я вгрызаюсь в предплечье мальчишки, сдирая с него полоску плоти. Кровь струится по подбородку, шмат мяса портит китель. Но как бы он ни кричал, я буду слышать только удары капель о холодный мрамор моей тюрьмы. Вскинув голову, заглатываю кусок плоти, шумно вдыхая ароматы, воздух, такой сухой и пыльный, такой сладкий вкус металла, послевкусие тепла тела. Глаза подернулись пеленой возбуждения - я все успею. Я все успею. Моя тюрьма слишком благосклонна. Слишком любит меня, чтобы отпускать пищу. Тело мальчишки висело в моих руках сломанной куклой. Он потерял сознание, но пока еще был жив, и это было самое главное. Я никогда не буду есть падаль. Больше никогда не буду.
Все так же держа его за горло вытянутой рукой, раздираю на его груди ненужную тряпку. Когтями проходя по молодому телу, теряю терпение окончательно, лишь вырывая куски плоти, жадно глотая окровавленное мясо. Теплое и такое сладкое мясо. Ломая ребра, даже не глядя на то, как из вспоротого брюха на пол вываливаются его кишки. Нет, ливер я никогда не любил. Но я пробирался рукой ближе к тому, что интересовало меня более всего. Сердце, еще не остановившееся, истерично билось от истязаний. Едва схватив его, я невольно облизнулся, выдирая такое горячее, такое трепетное лакомство. Достав его из лона жертвы, я откинул тело в сторону. У меня достаточно пищи, чтобы потом решить, как быть с этим. Отрывая зубами куски от еще теплого сердца, я глотал, даже не жуя. Просто поглощая, впитывая все. Всю его никчемную жизнь, все его жалкие, глупые мечты. Я жадно глотал кровь, уже измазав все лицо, подбородок, шею. Я глотал все, узнавая новое, пожирая чужую жизнь и получая желаемое.
POV ПашаЯ не помню, как побежал прочь, ноги несли меня, и единственное, чего мне хотелось, это уйти, сбежать, спрятаться и больше никогда, никогда не возвращаться. Иван опередил меня, несясь вниз, но когда он кинулся вперед, обгоняя меня, я услышал его дикий крик:- Где окно?! Где чертово окно?!Он сорвался на писк, тяжело дыша, но тут вдруг фонарик в его руке погас. Вокруг стало темно, как в склепе. Я слышал крики девчонок, которые тоже бежали в разные стороны. Но куда бежать? Иван побежал, но я не видел, куда. Я не сомневаюсь, что он искал выход. Но сам я лишь отходил назад. На глаза наворачивались слезы. Мне никогда не было так страшно, сердце было готово выпрыгнуть через глотку и убежать прочь. Когда, наконец, я наткнулся спиной на стену, то лишь бессильно сполз по ней на пыльный пол. Бесполезно было искать выход. Здесь просто его нет, и я почему-то был уверен в этом. Вокруг была темнота, в ушах звенело. Перед глазами еще стояло то существо, сжимающее за горло Стаса. Это все выглядело, как страшный кошмар, самый страшный кошмар, который только мог родиться в темноте. Крики друзей, их топот, их отчаянные попытки найти выход словно бы ушли на второй план. В голове все стало мутнеть, и абсолютная темнота поглотила разум. Сползая по стене, я вырубился, отчаянно мечтая проснуться в собственной постели. Но последним, что я услышал, был смех. Кошмар не хотел отпускать никого...( я все же решил, что это не 17, а все 21 нц. Если я не прав - скажите.)