1 часть (1/1)

Ария проводит пальцами по кровавому бархату маленькой коробочки. Уцепившись за край и раскрыв она почти на глазах побледнела?— кольцо с чернильным агатом. Поблескивающий маленькими звездами камень, переливающийся бриллиантиками, россыпью выложенные диагональю. Изящно, не вычурно, и очень тяжело. Но не тяжелее кандалов из чистого золота на шейке, запястьях и лодыжках. Миэль видимо думал, что укрась он позолотой ее путы, то принять ей их будет не так сложно?— будто очередное украшение. Да вот только кожа стерлась в кровь, а передвигаться было практически невозможно, как и примерять все те многочисленные платья из длинного платяного шкафа: из легкого атласа, дорогой ткани и отделки, держащие силуэт корсеты, стоимостью больше, чем несколько дворцов.Она?— девочка улицы, отродье проститутки,?— любила драгоценности. Раньше могла закрыться в комнате, и зачарованно глядеть в зеркало, примеряя все новые и новые украшения. Серьги с бриллиантами, золотые кольца, серебряные цепочки. Проводила расческой по золоту кудрей, и видела в отражении существо прекрасное, дитя знатной семьи, никогда не знающей голода и страха. Грязь с тела можно вымыть,?— жесткой губкой, водой с лепестками роз, кусочком восточного мыла,?— но из души не стереть, сколько не три. И оставалось ей лишь просыпаться от кошмаров, лишь кусать губы, лишь смотря в зеркало боясь так же легко все потерять. Беспечно жила одним днем, наплевав на репутацию, звания и регалии. Все казалось ей чистым добрым сновидением, что однажды может легко оборваться, как обрывается слабый человеческий пульс?— быстро и жестоко.Но теперь она была бы рада погнуть прутья своей золотой клетки. Драгоценности осточертели, да и стало их так много, что теперь она не раскладывала их со всей осторожностью по шкатулкам, строго по своим местам, а просто вываливала одной кучей, не особо заботясь о сохранности, гармоничности и прочем. Не важно. Уже давно не важно. Миэль приносит к ее израненным ступням подарки, думая, словно это может что-то изменить. Миэль уже давно пытается вернуть всю вселенную на круги своя, лишь бы вновь почувствовать себя живым, а ее?— настоящей. Она принимала очередные дары с омерзением.Но было исключение. На столике у окна возвышалась высокая птичья клетка, с золотыми прутьями и золотыми цветами. Канарейка была ее лучшим подарком. Солнечные перышки, маленький желтый комочек, торопливо перелетающий с одной золотой жёрдочки на другую. Когда темнело и слуги зажигали свечи, Ария сидела в кресле у столика с клеткой, поджав ноги, и тень от прутьев отражалась на ее лице, изоблачая ее истинное положение пленницы. В зеркалах она видела эти видения, но Миэлю они не нравились. Каждый раз ?брат? утверждал, что никакая она не пленница, ведь его дом?— ее дом. Не так он говорил, во времена их взросления.Мальчик возненавидел ?проститутскую шавку? с первого взгляда на невинно лицо еще совсем маленькой Арии, и с первого дня же пытался сделать все, лишь бы выжить ее из дома. Подставлял на воровстве драгоценностей покойной матери, настраивал прислугу, изящным тарантулом строил интриги, расставляя паутину бесконечной лжи. Ария тогда искренне верила, что хоть в сотой доле способна противостоять ему, как истинная злодейка. Шла на поводу у прислуги, подосланной Миэлем. И смотрел он на ее ничтожное падения, как на самую вкусную сладость. Так, как смотрел на шоколадные башенки, клубничные пироги, и медовые торты.Кровь на губах Арии?— сладкий сок греха. Язык ей он вырвал собственноручно, и она не могла привычно огрызнуться. Следы гематом, стигматы ран?— багряно-черных, раскаленных, растрескавшихся природным катаклизмом его жестоких, жадных прикосновений. Драная одежда была не хуже той тряпки, в которой носилась она по помойкам. И Миэль, стоящий над ней, с чистой улыбкой радости, пожирал глазами ее острую как бритва, боль. Раньше он был зависим от царапин на ее хрупких ключицах, от покрытых коркой шрамов, но смотреть на ее смерть было высшей степенью удовольствия.Когда же нитки кукле-злодейке подрезали, стало невыносимо пусто и горько. И он вынес ее, зашив рваные раны золотыми нитками. Раз за разом, Ария,?— уничтоженная внутренне,?— позволяла алым цветам распускаться на запястьях, но Миэль так же раз за разом с невиданной ранее заботой перевязывал старые раны. Миэль слишком любил ее ничтожно побежденную, чтобы лишить себя такого зрелища. Или же жизнь без той, кто научил его чувствовать вкус жизни как таковой, показалась ему пресной. Омерзительно пресной. Старший брат и отец его уже давно не могли развеселить, ведь он и так был их любимцем. Ария?— теперь круглая сирота, признанная злодейкой,?— была ему куда дороже, и он готов был, подобно доктору Франкенштейну, создавать ее прежнюю по кусочкам.У Арии противно кололась боль воспоминаний где-то на кончиках пальцев, но признать ее было выше ее сил. Ее сердце Миэль хранил в драгоценной шкатулке под ювелирным замочком, но Ария чувствовала боль, будто стены золотой клетки сдавливали ее в ржавых тисках. Внутренности сворачивались узлом, и постоянно хотелось кричать, хотелось рвать аккуратные подушечки, набитые ватой. Выпотрошенная Ария тоже казалась самой себе сшитой из ткани пустой куклой, из которой пух и хлопок вытряхнули, но продолжили играть.?Зачем, Миэль???— говорили ее глаза то, что не могла она сказать без языка. —??Зачем ты пытаешься повернуть время в спять, и воссоздать давно проигранную мной партию??После поражения злодей должен гореть на огне правосудия, а не жить в золотой клетке героя, болезненным напоминанием. Ария ненавидела Миэля и за то, что после всего пережитого, он все еще пытается доказать ей свою любовь, что родилась из его мерзкого желания играться с ней и дальше. Будто кошка с трупом любимой мышки. Или канарейки, которой крылья подрезали, но усадили на золотую жердочку.Сны указывали на те роковые ошибки, что она допустила в войне с братом. Недооценила. Возомнила себя злодейкой высшего ранга, а оказалось глупой шестеркой, танцующей на поводу. Никчемная, глупая, вспыльчивая слабая?— клеймом по коже, рядом с его торопливыми засосами. Он любил лезвием рисовать на ее теле, выводя знак бесконечности.?Если бы была я песочными часами, то перевернула бы их??— думала она всякий раз, со слезами обиды и усталости на глазах. Мягкий медовый свет тоже напоминал ей о Миэле, а от этого становилось только горше. Она заживо гнила, окруженная красотой и роскошью. Как и мечтала.Бойся своих желаний.Это относилось и к нему. Он ведь осознал, хоть слишком поздно, что без своей ненависти к ней?— абсолютно беспросветно пуст. Незачем развиваться, читать хорошую литературу, незачем пытаться во всем ее превзойти, лишь бы показать, какое же она ничтожество. Миэль сгорал без своего личного сорта аспирина?— Арии. Ему нравилось ее падение, эфемерность взмахов окровавленных крыльев, но когда Люцифер разбился о прибрежные острые скалы Ада, архангел-Миэль вдруг осознал собственную пустоту.—?Сестренка Ария, ты опять проиграла,?— заканчивая партию, убирал он фигуры из чистого золота с шахматной доски. Лишенный удовольствия вести настоящую войну с ослабевшей немой сестрой, он спасался шахматами, раз за разом загоняя в угол ее императриц, приговоренных к вечному заточению шахматной коробки…Она слабо качает головой, снисходительно улыбаясь, но Миэль не замечает. Пусть король считает, что свою партию он приостановил на неопределенный срок, Ария знает?— время скоротечно, и не людям решать, когда оборвать его мерное течение.Ария выпускает канарейку, приоткрыв золотую дверцу. Для нее, и для себя. Ария перевернула песочные часы, вместе с табуреткой, на которой стояла, и самодельная петля из простыней мягко сомкнулась на коже. Босые ноги дергались, руки криво взметнулись в воздух, словно крылья, давно подрезанные, вновь обрели способность взлететь. Она улетела, с горячечным счастьем, и восстановленной гордостью.?Моя победа, братик??— записка в пустой клетке.Миэль падает на колени, сжимая в пальцах опавшее золото оперения. Он забыл, что эта птица всегда была вольной.***—?Сестренка Ария… —?услышала она мягкий голос, разбив бокал. Сотни хрустальных осколков, разлетелись будто птичьим оперением. Напротив сидел Миэль, сладко улыбаясь, и сердце ее упало в пятки, стоило увидеть знакомый блеск в глазах?— понимание, воспоминание.Он не забыл.И утром Ария вновь находит чертову птичью клетку в своей комнате. Солнечная певунья, чьи крылья на этот раз заранее подрезаны.