Глава 1. О правилах поведения на Бродвее и не только. (1/1)

Этот вечер обещал стать самым обычным из всех прекрасных московских вечеров. В парке, как всегда, горели желтые гирлянды, плыли на лодке влюбленные парочки, кто-то кружился в вальсе под старый аккордеон, а тучная, до неприличия, женщина продавала эскимо на палочке. Никита поправил свою куртку, сунул руки в карманы. Рядом с ним стояла его однокурсница и комиссар их отряда - Вика Георгиева. Она суровым взглядом оглядела парк. Ничего из ряда вон. И это прекрасно... Однако, спокойствие длилось недолго. Один парень из отряда подошёл к девушке, шепнул что-то на ухо. Стиляги... Сарайчик... На юге... Этих слов было достаточно, чтобы Георгиева сорвалась с места, прихватив с собой Алексеева. Передвигаясь абсолютно бесшумно, весь комсомольский отряд дошёл до вышеупомянутого сарая. В картонной обивке окон была небольшая дырка. Виктория к ней подошла, заглянула, поморщилась. - Никита, иди сюда, - она подозвала его к себе. - Только посмотри на эту гадость... Алексеев осторожно заглянул в щелку. Это было нечто, несравнимое ни с одним событием, которое он когда-либо переживал в своей жизни. Внутри царило буйство ярких красок аляповатых нарядов, женских тюлевых подъюбников, мужских ботинок на высокой подошве и безумных причёсок. Да, это были самые настоящие стиляги, никак иначе. Вдруг, Никита осознал, что на него смотрят. Один парень указывал на него пальцем, жадно глотая воздух, пытаясь что-то сказать.- Атас, облава!!! - крикнул он. И с визгом все танцующие начали разбегаться, кто куда. Началась драка, как всегда, в принципе. Только эта драка идеологическая. Орудуют не кулаками, а ножницами, выстригая волосы прямо по середине, чтобы стиляга сбрил их налысо потом, рвут импортные колготки с нарисованной стрелкой, обрезают яркие селёдки-галстуки. Вот, например, одна девушка укусила дружинника, собравшегося рвать её сумочку. Сумасшедшие они, и Никита это знает. Пока он возился с одним изворотливым парнем, пытаясь отрезать ему галстук, Вика окликнула его. - Никита, лови же её! - она указала на девушку, пытающуюся скрыться среди деревьев. Алексеев рванул за ней. В цветастом ярком платье её трудно не заметить. И как только эта оторва бегает так быстро на каблучищах, что даже Никита со своим третьим взрослым разрядом по бегу её догнать не может? Что за ерунда? Пропала куда-то. Алексеев остановился, прислушался. Вдруг взвизгнул кто-то недалеко. Попалась! Никита выбежал к пруду. Девушка сидела на бетонном ограждении, растирая щиколотку. И что теперь? Вроде как, нечестно получается, она, видимо ногу подвернула. Никита подошёл к ней, она с опаской на него взглянула. - Да не бойся... Что случилось? - он присел рядом с ней на корточки.- Нога... Кажется подвернула. - она убрала с лица прядь блондинистых волос. Парень тяжело выдохнул. - Ты идти можешь? - Не уверена...- Чтож... - он поднялся, взял её за руки и поднял с земли. Никита приобнял её и, хромая, она пошла рядом с ним. - Зачем вы это делаете?- Что "это"?- Ну... Одеваетесь, как клоуны. Вон, из-за каблуков ты ногу подвернула. Вы постоянно нам насолить этим пытаетесь. Ты, вон, красивая какая, а выглядишь, как... Как...- Как кто? - язвительно спросила девушка, хотя, только что, незаметно для себя, парень сделал ей комплимент. - Как куртизанка.- Ха! А я ожидала оскорбления по-оригинальней! Пойми, внешность - только твоё дело. Вы просто не имеете права указывать нам, как одеваться можно, а как нельзя! - и она засмеялась. - Меня Никита зовут, - внезапно сказал он. - Зина. Для своих - Зена, - деловито сказала она. - Странное имя, - рассмеялся он. - А хочешь, расскажу, почему меня так назвали? - Никита в ответ кивнул. - Наклонись ближе... - шепнула она. Но только парень нагнулся к ней, как девушка ловко схватила его за воротник куртки и столкнула в водоем. И нога у неё ничуть не болела.- Приходи на Бродвей, хоть узнаешь, как с девушками себя вести! - рассмеялась она и ушла восвояси, размахивая своей сумкой. Никита же еле выбрался из холодной воды. Георгиева уже отчитывала его, как ребёнка. А он стоял перед ней, весь мокрый. Но образ яркой Зины отчего-то не покидал его голову. Надо будет и на Бродвей этот сходить, раз позвала. Бродвеем стиляги называли главную улицу города, значит идти ему надо на улицу Горького.- Как мог чемпион факультета по бегу не догнать эту шалаву? - рявкнула она.- Оступился и упал... Слушай, Вик, давай я лучше объяснительную на твоё имя напишу, - отмахнулся Никита и пошёл дальше.- Ну, подожди! - девушка схватила его за рукав. - Я просто от тебя не ожидала... Может, отлежишься дома? Мне кажется, ты нездоров. - Да... Наверное, надо. Да кто меня отпустит? - Алексеев сунул руки в карманы мокрых штанов. - Нашёл проблему! Я сама тебя отпрошу, иди домой, Никит... Он кивнул и направился вон из парка. Девушка очнулась у себя дома на кушетке в гостиной. Голова сильно болела, а тут еще и звук какой-то странный. Это её мать сидела за столом и мешала сахар в давно остывшем чае. Лицо её не выражало никаких эмоций, было будто застывшей гипсовой маской. Она будто бы находилась в трансе, царапала ложкой дно граненого стакана. - Доброе утро, - как ни в чем не бывало сказала Зина, спуская ноги с кушетки. - Уже почти полдень, - отчеканила женщина. Девушка глянула на часы, затем в окно высотного сталинского дома. Да, действительно, уже почти обед. - Ты где шлялась вчера так долго? - всё также безэмоционально спросила ее мать. - На дежурстве была, - девушка сняла с себя спальный халат и направилась к шкафу. Мать уже давно знает, чем её дочь занимается по ночам, просто не подает виду. Но сегодня она, видимо, не была больше намерена это терпеть.- На дежурстве, - рассмеялась женщина. - Как же! Ты понимаешь, что меня за всё это с работы выгонят?! Ты это понимаешь?! Девушка молчала. Что она могла ей сказать? Мать ее вскочила, подошла к шкафу, начала яростно выбрасывать оттуда вещи.- Где твои шмотки американские?! Я их сожгу сейчас, сожгу! Чтобы не повадно было! Выростила шпионку в своём доме! Но на нападки матери Зина никак не реагировала, продолжала натягивать ситцевое скромное платье. Она направилась к выходу. - Я тебя не для того воспитывала, чтобы ты колготками из-под юбками светила! Мало я тебя порола, надо было до кровавых соплей пороть! - кричала женщина. Зина открыла дверь и перед уходом злобно посмотрела на плачущую мать. Это на ипровизированном Бродвее на Горьковской улице она была Зеной, а для матери она навсегда осталась Зиной- медсестрой в городской больнице. К слову, на работе девушка давно не появлялась, но зато хранила там одежду. Пока подруга стояла на стрёме, она переодевалась в яркий наряд, красилась и, под замечания бабушек у стойки регистрации, шла бесцельно тусоваться с друзьями... Никита решил не говорить отцу о своем выходном. Сегодня он пойдет на Бродвей и снова увидит эту дерзкую девушку, которая уже второй день не покидает его мысли. Он ютился с отцом и матерью в одной комнатушке в коммуналке. Квартиру отцу после войны так и не дали, поэтому они остались квартировать в старом облезлом здании... Мать Никиты включила радио, сделала погромче. Звонкий женский голос говорил о начале зарядки. - Шагаем на месте. Раз, два, три четыре. Раз, два, три, четыре... Закончили! Руки разводим в стороны, ноги на ширине плеч, наклоняемся левой рукой к правой ступне, и наоборот... Это типичная утренняя рутина. Сначала зарядка, потом очередь в ванную, которая была одна на двадцать человек, затем завтрак. Никита сам варил себе яйца на общей кухне, где соседки по квартире копошились с кастрюлями, тарелками, кружками. - Сорок семь, сорок восемь, сорок девять, пятьдесят, - всё, всмятку. Он ложкой складывает их на тарелку, наливает в стакан заварку, разбавляет кипятком из чайника с облупившейся краской, бежит обратно в комнату к семье. Завтракает в полном молчании, собирает портфель, якобы собирается в университет, крепит комсомольский значок на серую, как его жизнь, куртку и уходит, поцеловав мать перед уходом. Красный автобус заполнен такими же серыми, как он, людьми. Нет ярких красок, кроме автобусного корпуса. Интересно, будет ли ему что-то, если он оденется как-то по-другому? Да где ж такую одежду взять? На прилавках один черный белорусский трикотаж... Он ловко спрыгнул с подножки автобуса и стал искать яркое пятно взглядом. Они стояли, как палитра красок на одной стороне улицы, громко разговаривали и смеялись. Никита сглотнул, как это со стороны выглядеть будет? Он осторожно перешёл к ним на сторону, подошёл ближе. Один из парней обернулся, дернул второго за рукав. - О, сам пришел! - крикнул тот, что испугался Никиту вчера. - Чуваки, ножницы у кого-нибудь есть? Поквитаемся за вчерашнее, что-нибудь отстрижем! - съязвил тот, кому вчера Никита пытался срезать галстук. - Да ему и стричь-то нечего! - рассмеялась девушка, что стояла рядом с ними. - Я не к вам пришел. Я к Зене, - спокойно объяснил Алексеев. По толпе прошёлся смешок. Однако, девушка вышла к нему. Яркий макияж, одежда, платок на шее. - Здравствуй, Зена...- Ну, привет. Ты себя нормально чувствуешь? - Да.- А мне вчера показалось, что ты оступился...- Тебе показалось. Девушка вскинула бровь, подошла ближе к нему и поцеловала его в щеку. По толпе снова прошел смешок. Она отошла от него, оставив на покрасневшей щеке ярко-розовый след от помады. Внезапно рядом с ними остановился дорогой автомобиль. Хозяин его был типичным представителем субкультуры стиляг. С безумным "коком" на голове, зеленым пиджаком и темно-оранжевыми штанами, про галстук его и говорить не стоило. На пассажирском сидении сидела черная собака. Он снял массивные солнцезащитные очки и громко посигналил. Чуваки и чувихи встретили его радостным улюлюканьем. - Плутон, сторожи, - скомандовал он собаке и направился к друзьям. Облобызав шею одной девушке, той, что смеялась над Никитой, он обнял Зену, поцеловал ее в щеку. - Что за кипиш у вас тут? - спросил он. Ему указали на Никиту. Тот одарил его презрительным взглядом с ног до головы. - Ну и что? Вполне себе безобидный жлобёнок! - он рассмеялся. Никита не знает его имени, но уже чувствует это презрение к этому стиляге. Жлобы... Вот, как они обычных людей называют. - Мэл, я сейчас надорвусь от смеха! - его друг бился уже в истерике. Зена же сохраняла молчание, но смотрела, будто свысока. Мэл... И имя у него дурацкое! Алексеев деловито поправил значок на куртке. Тут Мэл расплылся в улыбке, подошёл к нему.- Вы посмотрите! "Наш дорогой комсомол, ты можешь на нас положиться!" - он тряхнул головой и приложил руку к сердцу. Толпа взвыла от смеха. Никита резко убрал его руку. - Шёл бы ты отсюда... Он сказал это, будто бы улица была его отдельным государством со своими правилами и законами, которые Никита не соблюдал. Алексеев прижал к себе свой портфель, резко развернулся, заставив Мэла отпрянуть, и пошёл дальше от этого места. - Не ищи приключений на свою очаровательную задницу! - крикнул Мэл ему вслед. Да что этот идиот себе позволяет?! Ну всё, этот придурок его довёл. Теперь Никита ему докажет, что никакой он не "жлобенок". Решено, чтобы добиться внимания Зины он станет стилягой, и утрет этому выскочке нос. То же, главный нашелся, щеголь чертов! Осталось две проблемы: одежда и танцы. Ну, первое пошить подпольно можно, а вот для второго нужен хороший учитель. И, кажется, Никита знает, где его найти...