Не страшно (1/1)

Тоши — строгий. Соджи понял это с самого начала, как только он появился на пороге с увесистым рюкзаком, полным каких-то заумных книг. А потом только медленно убеждался в своём суждении. У Хиджикаты не забалуешь, и на жалостливый взгляд, в отличие от сестрёнки, он не ведётся. На улице крепко сжимает его руку и не даёт отклониться никуда от проложенного пути ни на площадку, где бегали несколько собак и пара щенков, ни на проезжую часть, прямо посреди которой разместилась стая прекрасных голубей, которых грех было не попытаться словить и погладить. Он следил, чтобы весь рис был съеден, и ставил в угол, когда мальчишка слишком разойдётся и перейдёт грань допустимого. Иногда он больно шлёпал по попе и потом игнорировал его весь вечер, будто Соджи перестал существовать. Только почему-то порции на столе было всегда две.Соджи не знает, почему сейчас он пришёл именно к нему, а не отвлёк вечно занятого Кондо или заботливую сестрицу. Почему он залез на его колени и крепко-крепко обнял, шепча на ухо только одно слово: помоги. Он не понимает, почему пошёл именно к нему, когда почувствовал, как с утра болят глазки и прежде наполнявшие его силы куда-то улетучились, а в горле неприятно саднит. Он прекрасно знает, что Тоши будет журить за то, что пару дней назад не послушал старших и продолжил бегать во дворе, несмотря на начавшийся ливень. Он не знает, почему тогда его никто не завёл в дом, может быть хотели, чтобы он почувствовал ответственность на себе. По крайней мере в довольном взгляде Хиджикаты он видит именно это. Он смотрит горлышко, неприятно прижимая язык ложкой. Руки у него холодные, или это сам Соджи горячий... Потом он долго роется в аптечке, пока не находит брызгалку. Он брызгает лекарство Соджи в горло и совершенно никак не реагирует на скривившуюся мордашку. Только ждёт, когда Окита будет готов открыть рот снова и повторить процедуру. Он уходит на кухню делать чай, оставляя мальчишку, укутавшегося в одеяло, на футоне. В горле всё ещё неприятно горчит. Соджи тихо всхлипывает, думая, как долго ему теперь придётся провести в постели. Но Хиджиката обещал остаться с ним и немного почитать. Это радует. Но всё же мальчишка думает, что никогда более не будет играть под дождём. И просить помощи у Тоши тоже — не будет. Только в этот раз. Первый и последний раз.***Соджи не любит ходить в поликлинику. Здесь неприятный резкий запах, холодные белые стены и подавляющая, пропитанная болью атмосфера. Соджи не знал, как правильно её описать, но зато чувствовал её очень хорошо. Из-за неё взрослые менялись до неузнаваемости и оставались задумчивыми и встревоженными ещё на протяжение оставшегося дня. Как, например, его сестрица, которая всегда была весёлая и озорная любительница побегать вместе с ним во дворе, когда были силы после работы, здесь становилась слишком встревоженной и взловнованной. У врача что-то постоянно спрашивала, быстро тараторя, а он чувствовал, что происходит что-то плохое, но не мог понять что конкретно. В такие моменты ему казалось, что сестрица сама боится того злого доктора с уколами и пытается спросить всё как можно быстрее и уйти. Когда они шли домой, она почти не обращала на него внимания, а если и делала это, то всегда смотрела жалостливым взглядом. В такие моменты мальчику казалось, что он по меньшей мере скоро должен умереть.А когда он заболел сильно-сильно, сестрица уехала в Токио на курсы повышения квалификации, и с ним оставался Кондо. Он был немногословен и часто хмурился. Он не переживал так, как сестра, даже присаживался рядом с ним и старался объяснить, что происходит. Он говорил, что, в принципе, всё нормально. Только полечиться надо, улыбался, а когда поднимался во весь рост, то лицо его снова становилось обеспокоенным и задумчивым. Соджи подозревал, что происходит что-то плохое, но спрашивать не решался. А на следующее утро, рано-рано, пришёл Тоши. Потом он приходил долго, два раза в день. Было больно и страшно, но мальчику нравилось, что происходящему не придают особого значения, и он довольно быстро мог отвлечься.Когда на пальчике появляется капля крови, Соджи поднимает растерянный взгляд на Тоши и ждёт его реакции. Сестра всегда его в этот момент жалела и переключала внимание на рисунки животных из разных сказок, изображённых на стене. Ему в тот момент казалось, что боится больше она, чем он.— Красный поровозик поехал... — будто бы невзначай бросает Тоши. Он не отрываясь следит за манипуляциями медсестры. ?Учится?, — догадывается Окита и сам обращает внимание. Слушает тихие замечания Тоши, что сейчас возьмёт немного кровки на стёклышко.— Зачем так много? — он поднимает на него недоумённый взгляд. А если её заберут всю, и ему ничего не останется?— Позже расскажу, — обещает Тоши, и Соджи знает — не соврёт. Он всегда объяснял. Порой с использованием заумных слов, но упрощал их как умел.— Болит, — хнычет, держа резко пахнущую ватку. И сам не может понять, то ли щипит от спирта, то ли болит от укола.— Пройдёт, — коротко говорит и ведёт его, наконец, к выходу из поликлиники. Соджи крепко сжимает его большую руку. С Тоши почему-то не страшно.***Соджи думает о том, что ненавидит всю эту больничную атрибутику, которая лежит на тумбочке немым укором его безответственности и непослушанию. Вот... градусник. Тоши говорит с ним быть осторожным и ни в коем случае не стукнуть, не разбить, потому что внутри ядовитая ртуть, и от неё можно умереть. А рядом упаковка невзрачных белых таблеток. Они кислые на вкус, и Тоши даёт ему только половинку. Это было бы вкусно, не запивай он её целым стаканом тёплой воды. А так просто — больно. Пить Соджи совсем не любит, но Тоши постоянно приносит и приносит этот противный чай. В обычные дни он бывает вкусным, а сейчас редкая гадость. Тоши говорит, что это из-за болезни. Кушать тоже не хочется из-за неё, и всё, даже рис с мёдом, теряется, становится однообразно противным. Но Тоши неприклонен и сидит над ним до тех пор, пока он не съест хотя бы половину.— А уколов не будет? — Окита спрашивает это с заметным беспокойством, наблюдая, как Хиджиката что-то ищет в аптечке. Сестрица всегда говорила, что если он не будет слушаться и заболеет, то придёт доктор и будет ставить болючие уколы. Соджи знает, что такое уколы, но когда получал их в последний раз, приходил совсем не доктор. Тогда он жался к Кондо и боялся Хиджикату как никогда прежде. Сестрица почти не врала, старший как раз учился на врача. Соджи порой думал, что Тоши и будет тем злым доктором, которым порой пугали детей.— Не будет. Я просто помажу горло.Слова Хиджикаты успокаивают, но отнюдь не радуют. Он скашивает взгляд на противную брызгалку, то есть спрей, и думает, что следующая экзекуция будет ещё хуже.— Оно сладкое.Тоши не врёт. После малоприятных, почти доводящих до рвоты действий становится и вправду легче, а во рту поселяется приятный сладковатый вкус.