Глава 2. Воспринятие Кохары. (1/1)

Молодого человека с шикарными ногами, за которые его и взяли на работу, совершенно не волновало его нестабильное положение. Его начальник обладал шармом, который покорял с первого взгляда. Юноша терял дар речи перед ним на несколько секунд, а когда собирался сказать, было всегда поздно. На второй же день он потратил почти все свои сбережения, чтобы купить костюм на работу. Самый красивый с лиловой и бирюзовой рубашками на смену. Дабы быть достойным своего начальника, а тот сказал: - Что это за женский костюм, хотя тебе и нельзя носить что-то другое. В присутствии официальных лиц Сакамото всегда вел себя нейтрально. Как будто бы не он только что сказал протереть ему туфли, не он поутру, развалившись в кресле в своем кабинете, приказывал наклониться, чтобы можно было вдохнуть запах вымытой поутру шейки Казамасы. Однажды, когда блондину довелось заносить чай в приемную, где его начальник проводил время с двумя девушками, одна с них пристально посмотрела на секретаря и выдала: - У тебя красивые глаза, - и расхохоталась.Брюнет вторя ей в шутку добавил. - Да, подкрась их завтра, чтобы были еще красивее. Вечером Кохара зашел в круглосуточный магазин и купил карандаш для глаз. Утром он слегка подвел контуры, и только когда приехал в офис, понял что наделал. Но в юноше возникло дикое желание показаться ему. Когда блондин заносил бумаги в кабинет предмета своих воздыханий, то попытался сделать это так, как будто бы это не он подвел глаза коричневым карандашом. И начальник ничего не сказал. Через несколько часов его вызвали опять. На столе была коробка, Сакамото, немного улыбаясь краешками губ, сказал: - Это твое. Юноша подошел к столу и открыл её. Там был набор косметики. В большинстве тени, подводки и карандаши темных оттенков, несколько прозрачных блесков с разными вкусами, а несколько розовых цветов от самого светлого до темного. - Будешь теперькраситься каждый день. И он красился, и ждал новой коробочки, которую так и не получил. Наконец, рассудив, что хуже уже не будет и, возможно, его начальник не заходит дальше своих обычных проделок, потому что ждет хода с его стороны, юноша, занося к Сакамото некие бумаги, положил их на стол и, немного замявшись, сказал: - Вы не хотите… чтобы я что-то сделал для вас, как, например, крашусь сейчас? Такаши только улыбнулся и отвез его в дорогой торговый квартал. Они выбрали 15 костюмов, 7 пар туфлей, 30 рубашек и 4 пальто. Брюнет по-хозяйски рассматривал костюмы, которые мерил его подчиненный, но всегда учитывал мнение новоявленной модельки. Когда же они, наконец, сели в лимузин, то Кохара понял, что продал себя. Начальник лениво растянулся на заднем сидении, волосы по плечи чуть упали на лицо, и он казался абсолютно другим человеком. Казумасе волосы он запретил стричь сразу. Во что Сакамото хотел его превратить, и кем этот неравный статусом человек был для него. К нему в губы что-то ткнули, это была конфета. Он даже не заметил предметов роскоши, которые находились в лимузине: шампанское и дорогие конфеты, эти вещи стали привычными частями интерьера. Блондин послушно открыл рот. Странно не то, что его до сих пор не трахнули, а то, почему даже не поцеловали, притом, что кормят с рук и купили одежды на целое состояние. На следующий же день секретарь пожалел о том, что вчера хотел большего. Сакамото вызвал его в кабинет, велел закрыть дверь и подойти к нему. Возле его ног стояла миска с соевым молоком. Однажды Такаши увидел, как его секретарь пил за рабочим столом соевое молоко, и всем своим видом показал недовольство, но ничего не сказал. Теперь перед Кохарой стояла миска, и он знал, что должен встать на четвереньки и лизать это молоко. Это было унизительно. Губы Кохары были в молоке, подбородок тоже. Оно капало по шее и на дорогой костюм. Но начальник не приказывал останавливаться, пока он, наконец, не закашлялся. Казамаса поднял голову, ждущий взгляд, приоткрытые губы в молоке, и он стоит на четвереньках, бесстыдно прогнувшись в пояснице. Белые волосы грубо схватили в кулак, рывок на себя, жалобный вскрик и к пухлым влажным губам прижаты тонкие жадные и властные. Юноше неудобно, он хватается за колени своего по-прежнему сидящего в кресле начальника, чтобы не упасть, ибо сам стоит на коленях в луже соевого молока. Его тело горит, а с его губами творят что-то невероятное.