Глава 1. П(р)обуждение к жизни (1/1)

If the darkest hour comes before the light,Where is the light? (Если тёмный час бывает перед светом, где же свет?)Pink?— Ave Mary AКап. Кап. Кап.Здесь нет потолка, но тогда откуда же падают капли? Кругом?— зияющая оскаленными клыками, с которых стекает чернильный яд, вакуумная пустота. У неё нет ни вкуса, ни запаха, ни цвета?— она поглощает всякий луч света, по безрассудной легкомысленности попавший в неё. Она?— Ничто: покой, простота, бесконечность пустоты.Но почему тогда я существую?Капли несутся стремительно из ниоткуда в никуда, с глухим звуком спотыкаясь о плотную завесу мглы. В тот день тоже летели капли, они оседали на бетон крыши, застилали взор; они опускались на бледную, обманчиво хрупкую шею, запутывались в спутанной копне густых волос цвета вороного крыла. В тот день его наполняло волнение, ожидание чего-то важного, что вот-вот должно произойти…Когда это было? Он не помнил. Он не был уверен, что это было, что он это не выдумал,?— что когда-то он в самом деле был.Холод. Он ползёт изнутри: как скользкое, гладкое змеиное тело, застрявшее глубоко в чреве?— она ползёт, извивается, царапая внутренности ядовитыми клыками и чешуйчатой шкурой, но он не чувствует боли. Он вообще ничего не чувствует. Пустота поглотила его целиком, подобно киту, пожирающему огромной пастью стаи разноцветных мальков.Чернильная бездна расползалась, её когти впивались в дрожащее в предчувствии скорой гибели существо едва теплившейся в нём жизни.Вдруг его охватила страшная и всепоглощающая агония, словно неизвестный душитель, поджидавший за углом, вцепился в гортань. Он услышал будто издали, как с его губ сорвался жуткий предсмертный хрип. Он не успел даже задуматься, почему может чувствовать, почему может дышать?— боль, тупая боль не давала и мысли затеряться в закоулках разума, всё нарастая. Само пространство шевелилось, негодуя, будто Пустота и в самом деле была живой. Тьма сгущалась. У него возникло сюрреалистичное ощущение, будто он находится за гранью Вселенной, но и оно отступило в сторону перед толчками загоняемой болью.Вокруг, прорезая толщу мглы демоническим, страшным заревом, вспышками стали зажигаться костры?— один за другим: зелёный, жёлтый, синий и красный. Четыре огня.У него не могло быть телесного воплощения, не могло быть тела. Он давно был мёртв, и не знал, был ли когда-то живым?— короткие обрывки воспоминаний говорили о том, что был, не мог же он этого придумать, всё время находясь среди Пустоты? Но, противореча всем доводам разума, в глотке задёргалось нечто длинное и гладкое. По щекам покатилась влага, и он, хрипя и задыхаясь, схватился дрожащими руками за горло, ощущая под пальцами что-то твёрдое, извивающееся и инородное.Нет!Согнувшись в приступе асфиксии, он упал на колени, судорожно распахнув рот в попытке вдохнуть. Та мука, что он испытывал ранее, меркла перед той, что захватила сейчас. Слёзы закапали вниз, разнося эхо по округе, и он ненавидел их?— они были признаком его слабости, его бессилия перед невидимым врагом. Кап. Кап. Кап.Языки пламени танцевали в диком первобытном танце, будто смеясь над ним, упиваясь его страданиями и жалким видом.Змея. Змея выползала из него, рывками подаваясь вперёд, калеча уязвимый, нежный покров человеческой оболочки.Заходясь в судорогах от экзальтированных боли и удушья, он оцепенело, будто загипнотизированный, глядел на всё разрастающееся ядовито-зелёное пламя, игриво облизывающееся обжигающими языками, необузданное и свободное в своей жестокой пляске.Змея, вылезшая из него, обвилась вокруг шеи, вокруг живота и лодыжек, сжимая в смертоносных объятьях податливое тело.Голос, раздавшийся затем, разносился отовсюду, будто говорила сама бездна. Властный и по-детски жестокий, с искрящейся насмешкой, он вопросил с наигранной досадой и брезгливостью:—?Неужели это и есть тот знаменитый смертный?Ноги не слушались, подгибаясь, и он больше не мог стоять на коленях, скрючившись в позе эмбриона на полу. Но глаза заволакивала завеса абсолютной, непонятной радости?— он знал наверняка, что она принадлежала не ему. Разомкнув пересохшие губы, он попытался сделать вздох, но повреждённое горло саданул дым. В голове крутилось множество вопросов без намёка на внятный ответ хотя бы на один. Где он? Кто он? Чей это голос? Что происходит?Жив ли он??Смертный?,?— пронеслось в мыслях мельком обронённое Голосом слово.Да, похоже, что жив. Но почему теперь, когда он приготовился окончательно раствориться в Пустоте? Что послужило тому причиной?—?Какой любопытный,?— ехидно прокомментировал его мысли Голос. —?И весьма умён. Теперь я уверен, что мы не ошиблись.Мы?..Но додумать он не успел. Что-то сладостное, греховное пронзило его насквозь, затем?— скорбное, животрепещущее тленом и невосполнимой утратой важного. Последней вспышкой им завладела исступлённая, алчущая ярость. Всё это пронеслось со скоростью света и так же быстро стихло. Чувствуя пресыщение и шок от резкой бури чужеродных эмоций, он не заметил, как тьма стала отступать, отдаляясь, и всё кругом ослепило сверкающее кристальной чистотой и непорочностью сияние. На миг ему стало так невыразимо хорошо и спокойно, так светло и тепло, как в утробе матери,?— неясная эйфория наполнила сосуд души, выпитый почти до остатка.В следующий миг до него стали доноситься неясные звуки, словно сквозь толщу воды, с каждой секундой всё более различимые.—?Лайт!.. сы… очни… ну же!..—?Лайт, вставай!..Постепенно ослепляющая белизна отступала, а чужие голоса приобретали явственность и членораздельную различимость.И он проснулся.