Глава 9 (1/1)

— Про что работаем, Доктор? — Вкрадчиво спросил Никита, и Даша, оторвавшись от созерцания толпы веселящихся на свадьбе Соколова гостей, повернулась и дрогнула губами в мягкой улыбке.— Веду наблюдение. — Загадочно произнесла вполголоса. — Пытаюсь найти любовниц и любовников.— Получается?— Три парочки точно нашла.— Вот видишь, а боялась, что умрёшь со скуки. Даже здесь для тебя нашлось развлечение.— Никиточка, этот страх был продиктован одиночеством. С тобой, милый, мне нигде не скучно и совсем не страшно.Никита, очевидно, хотел что - то сказать, но сдержался: за столик вернулся Газелян. Из - за ссоры с Дэннисом Ксюшка отказалась сидеть в их компании, что Дэнниса невероятно расстроило. Он, как видно, очень надеялся, что в этот вечер они всё - таки смогут прийти к какому - то взаимопониманию. Особенно его нервировал тот факт, что Ксюшка никому не отказывала в танце. И правильно. Для личной драмы можно найти другое место, а на свадьбе друзей нужно веселиться, насколько позволяет окружение и атмосфера. А атмосфера позволяла, хоть и пафосно всё было, и вычурно, с парадной лепниной торжественного зала, кованными орнаментами, классической мебелью цвета слоновой кости и множеством зелёных растений. Не говоря уже о собравшемся блестящем обществе.— Ну? Успешно? Простила Жулька тебя? — Спросил у Дэнниса Киоссе. С долей иронии, конечно, но не без дружеского участия. Дружеское участие выражали внимательный взгляд и снисходительная улыбка.— Нет. — Буркнул Дэн.— Нет? — Переспросила Даша. — Было же просветление. На девичнике. Ну было же, да?— Вот именно – просветление. Что - то её сильно заклинило. Которую неделю темнота уже. — Дэн повёл плечами, так словно тесно ему было в пиджаке. Точно не терпелось его сбросить.— Сочувствую. — Улыбнулась Кондратенкова.— Лучше помоги. Мне теперь нужна помощь профессиональная, квалифицированная, у меня, кажется серьёзный кризис в отношениях.— Дэннис, я с клиническими больными не работаю. С патологией, это не ко мне, а об адаптации тебе уже думать поздно. — Весело усмехнулась ему в лицо.Дэн, оценив шутку Даши, хохотнул и припал к бокалу с шампанским. А потом выдохнул и расслабился на стуле.— А я так на тебя надеялся. — Вложил в сказанное всё сожаление, на которое был способен.— Вот дружеский совет я тебе могу дать.— Для дружеских советов я всегда открыт.— Женись на своей Жульке.— Чего? — Удивлённо протянул Дэн, невольно глянув на счастливых молодожёнов. — Ну ты загнула!— Да - да, точно тебе говорю. У вас будет всё нормально, это ваша модель, вам весело так жить, вот и поддерживайте друг друга. А то, конечно, Жулька твоя в кризисе. Который год ей голову морочишь. Вот она и думает: нужен ты ей или нет. Семейные психологи, знаешь ли, рекомендует не затягивать период ухаживаний. Оптимальный: от шести месяцев до года. А от года до трёх лет в браке надо уже детей заводить. А ты всё развлекаешься. Вон у Виталюши со Олечкой всё правильно, теперь будем детишек ждать. — Даша поджала губы, чтобы не рассмеяться.— Ага, скажешь тоже. — Скривился Газелян. — Мы никак отношения выяснить не можем, куда нам жениться, поубиваем ещё друг друга.— Так может в этом проблема?— В чём? — Повернулся Газелян к Киоссе, словно удивившись, что тот вступил в разговор.— Может отношения вам надо выяснять чаще и основательнее. — С нажимом на последние слова сказал Никита.— Да куда уж чаще.Даша еле сдержала смех, прикрывшись неопределённой улыбкой, Никита же, ничем не выдавая своей иронии, продолжил издеваться над Дэном:— Мало выясняете. Видимо, Жулька твоя не удовлетворяется.— Ой, у Жульки у самой манера, чуть что задницей повернулась и гори всё синем пламенем. — Махнул рукой Дэн и бросил взгляд через зал, отыскивая Ксюшеньку.— А ты что? — С искренним интересом невозмутимо продолжил Киоск.— А я что? Да и ну её тогда нахрен!— Не, Дэн, так нельзя. — Со знанием дела сказал Никита. — Это, знаешь ли, как в той песне: снегопад, снегопад, если женщина просит…. Тут ничего не поделаешь. Женщине нельзя отказывать.Даша прыснула со смеха. Дэн посмотрел на неё с сомнением, потом заметил расплывающуюся на лице Киоссеа язвительную усмешку и возмутился:— Да чё вы гоните!— Мы тебе даём совет, который ты так жаждал услышать. — Поучительно сказала Даша, запивая шампанским собственный смешок.— И правда, Дэн, сейчас Ксюшка поймает букет и всё – не отвертишься. Будем ещё одну свадьбу играть.— Угу. — Мрачно кивнул Дэн, глядя, как гости потянулись к открытым стеклянным дверям.Не без удовольствия Даша пронаблюдала разговор Дэна и Никиты. Безумно нравилась киоссовская манера проявлять эмоции. Он не портил точеные черты лица активной мимикой — не кривлялся, не вздёргивал брови, словно актёр - мим. Все чувства его отражались на губах. В ироничной улыбке, дерзкой ухмылке, в их мягком поджатии, если сомневался, или в лёгком пренебрежительном напряжении. Тем эффектней это было и ярче. Одним только взглядом мог он выразить своё отношение к ситуации.— Ну и чё сидим? — Спросил Дэн. — Пошлите, а то вон уже все будущие невесты в очередь выстроились.— Да я как - то не особо горю желанием попасть в этот стройный рядок. — Вполголоса проговорила Даша, поднимаясь со стула.Ресторан, в котором праздновали свадьбу Соколова, занимал отдельно стоящее здание, и был окружён живописным парком, куда, собственно, и двинулись гости. Нарядная толпа разбежалась по зелёному газону. Даша смотрела на хохочущую Ольку и раскрасневшегося от удовольствия Виталия. Они были уже немного усталые, но счастливые. По - настоящему счастливые. Оля нашла её глазами, но Даша сразу покачала головой.— А ты чего? — Спросил Никита, заметив её жест.— Нет уж, без меня. — Засмеялась. — Я последняя в мире, кто желает выйти замуж, потому незачем искушать судьбу. Видишь, как тебе повезло. И я, наверное, единственная, кто не хочет тебе ярлык на шею повесить, Киоссе.— Это существенно облегчает наши отношения.— Несомненно. — Самодовольно сказала Даша.— Пойдём тогда. — Он уверенно взял её за руку и начал осторожно протискиваться сквозь толпу гостей.Даша сделала глубокий вдох, поняла, что Никита снова направляется к родителям. Сегодня она познакомилась с его отцом. И хотя знакомство было коротким, а разговор приятным и необременительным, существо её до сих пор трепетало, такое мощное Киоссе - старший произвёл на неё впечатление. Она, конечно, подозревала, что он внушительная личность, но не думала, что с первой же секунды попадёт во власть его пронзительного магнетического взгляда, как в капкан, и застынет оцепенело. Теперь поняла, почему Никитка сказал, что с его отцом лучше знакомиться постепенно. И вообще он её обманул. То есть, Даша сама обманулась, когда познакомившись с его матерью, нашла сходство во внешности и привила Никите какую - то характерную мягкость. Сейчас же, увидев отца, могла точно сказать, что Никита — копия Вячеслава Николаевич. Несмотря на то что пообщаться им удалось всего ничего, чтобы сделать такой вывод, Даше хватило и невербалики.— Даша. — Приветливо ахнула мама Никиты. — А я тебя там высматриваю.— Я решила не искушать судьбу. — Ответила Даша, одаривая вежливой улыбкой обоих родителей. Ирина Тайлеревна смотрела на неё тепло и радостно.— Действительно. Не стоит вмешиваться в дела небесной канцелярии. — Сказал Вячеслав Николаевич, глядя на девушку всё с тем же строгим, но снисходительным любопытством.— Мы уже уезжаем. — Коротко сказал Никита. И хоть для Даши это стало новостью, она кивнула, подтверждая его слова. Они попрощались и отошли.— Какая экстравагантная у него дама. — Проговорил Вячеслав, провожая взглядом удаляющуюся пару. — И нескромная.— Нет. — Улыбнулась Ирина. — Она скромная, но бесстрашная.— Это, конечно, совсем другое дело.— Конечно.….Даша вышла из ванной, томно вздохнула и прошла через гостиную на кухню. Киоссе уже белел рубашкой за барной стойкой. Сцепив руки на широких плечах, она на миг жарко прижалась к его губам, но едва тёплые мужские руки скользнули по её обнажённой спине, вывернулась и уселась напротив.Никита оглядел её, Даша взяла свой бокал с шампанским и, поймав киоссовский взгляд, понимающе улыбнулась.— Мурка, ты сегодня напялила самое пошлое, самое безвкусное платье. — С наслаждением сказал Киоссе.— Почему безвкусное? — Довольно переспросила она, ничуть не обидевшись на такой сомнительный комплимент. — Заклёпки сейчас в тренде.— Потому что ты и так чистый секс, тебя надо упаковывать в футляр, а не обсыпать лепестками. Мне всё время казалось, что ты голая. На тебе вообще есть бельё?Она отпила и улыбнулась влажными губами.— Сейчас уже нет. Мне никто и никогда не говорил, что я чистый секс.Никита покачал головой, глядя на неё чуть насмешливым и одновременно потяжелевшим от желания взглядом.— Они все слепые.Закатанные рукава белоснежной рубашки обнажали сильные загорелые предплечья. Даша доверчиво положила ладони на его руки, придвинулась и, нагнетая интимность, заговорила сладко - вкрадчиво:— Это для тебя, Никиточка. Я знала, что ты оценишь.— Я оценил. Ты бесподобна в этом пошлом безвкусном платье. Ты в нём само совершенство. Я от тебя без ума, Мурка. От тебя и твоего платья. И от тебя без платья.Да, он не мог не оценить это платье из белого шёлка без бретелей и рукавов, которое создавало тот самый неповторимый и непревзойдённый эффект натуральности. Словно под этим чистым искусством цвета выпавшего снега голое тело, так ладно они гармонировали с её чуть загорелой кожей.— Я же говорю, что оно для тебя — вот это платье. Это другое, я купила его за день до свадьбы, чуть не убилась пока искала.— М - мм…. Мурка готовилась.— М - мм… Мурка готовилась, — подтвердила и обольстительно улыбнулась. — У нас с тобой сейчас такая стадия – взрывоопасной страсти и всепоглощающей сексуальности, — отпустила его руки и снова приложилась в шампанскому. — Ловушка для двоих, потому что природа снабдила мужчину сильным сексуальным влечением, а женщину желанием соблазнять и быть желанной. На сексуальность ловятся даже самые умные и прозорливые мужчины.— Это так ты меня ловила на сексуальность? — Мягко рассмеялся Киоссе. — Мурка, да ты с самых первых встреч чуть мозги мне не взломала своей терминологией. Я себе психологический словарь купил, думаю, ну всё, если ещё раз завернёт что - нибудь, труба дело, надо бросать девку.Даша, запрокинув голову, громко рассмеялась.— Что правда? Ты словарь купил?— Правда. Хорошее снотворное. В кабинете на столе.— Киоссе, я же пойду проверю.— Иди проверь.Даша грациозно соскользнула со стула и не менее грациозно пошла в его кабинет, меж тем чувствуя обнажённой спиной палящий Никиткин взгляд. Вернулась с сияющей улыбкой на лице и психологическим словарём в руках.Положила книгу на стол, осторожно забралась на высокий стул.— Никиточка…. — Как - то сладострастно произнесла она его имя и замолкла, приложив пальцы к смеющимся губам. — И у тебя там есть закладочки?— Само собой. Я всегда страдал безумной жаждой знаний. Ну и?Даша проглотила смешок и начала с нарочитой серьёзностью:— Ты же у меня особенный, потому с тобой нельзя действовать линейно — ловить просто на платье. Для начала я попыталась тебя спугнуть, что не получилось, к моему огромному удовольствию, проверяла тебя на стрессоустойчивость.— И поэтому ты приходила ко мне на чай без лифчика.— Конечно. И кнут, и пряник. Это момент расслабления. И ослабления. Бдительности.— Ваши выводы, Доктор.— Мне с тобой повезло. У тебя железная психика. Ни разу не взорвался.— Тебе повезло, да. Я не взрываюсь по мелочам и при правильной подаче могу даже глупость принять за ум.Даша вздохнула, положила раскрытые ладони на столешницу и придвинулась ближе.— Ты хоть представляешь, как мне страшно с тобой вот так откровенничать? У тебя такое гибкое сознание. — Прошагала пальцами по каменной поверхности барной стойки. — Прямо, прямо и за угол. Я же не знаю, что ждёт меня там, за углом. Не знаю, Никиточка. Может быть, такси?— Такси я тебе завтра вызову. — Улыбнулся Киоссе.Даша делано громко, как будто облегчённо выдохнула.— Какое счастье.— Пей, Мурка. Когда ты уже напьёшься?— Хочешь меня пьяную и в красивом платье?— Хочу. Я заслужил. — Мягкая ирония пробежала по губам. — Весь вечер исправно ведусь на твои позитивные манипуляции: платье, улыбки, доверчивые разговоры, комплименты.Даша расхохоталась:— Теперь я верю, что ты читал этот словарь. Мне кажется, что ты мне быстрее мозги взломаешь.— Я могу. Если будешь плохо себя вести, я этим займусь. И знаешь, если бы ты мне не понравилась, твой сексуальный призыв так и остался бы без ответа. Неважно, какое на тебе платье. Или ты вообще без платья. Хоть ты с кнутом, хоть с пряником.Голова закружилась. Но закружилась приятно, и в теле почувствовалось сладкое томление. Даша сдержанно улыбнулась и вздохнула:— Ах, Твою - Мать - Величество, какой ты у меня красивый. Меня аж подташнивает от твоей идеальности. Хорошо, что у тебя невыносимый характер.— Ты же его как - то выносишь.— Я ненормальная, забыл? А нормальную ты угробишь. — Чуть наклонила голову, глядя на него оценивающе.— Нет, Мурка, ты для меня само совершенство. Над тобой работать и работать.Мурка снова рассмеялась. Она сегодня много и открыто смеялась, что не могло не радовать.— А у тебя раньше были сложности в общении с противоположным полом? — Поинтересовалась она, допивая последний глоток.— Всегда. — Кивнул Никита.— Почему?Он помолчал, подбирая слова.— Люди такие предсказуемые. — Сказал, скрывая что - то большее за усмешкой. — У тебя?— Сложности?— Угу.— Никогда. — Сразу самодовольно выдала она.— Почему? — Тоже спросил он.— Люди такие предсказуемые. — Прикрылась усмешкой и глубже вздохнула. Никогда ещё не чувствовала, чтобы грудь вот так разрывало от тёплого щемящего чувства. Наверное, всё - таки она напилась. Это всё шампанское. — И убери этот словарь подальше. Своё снотворное. Спи со мной, Киоссе.Он чуть оттолкнулся от стола, резко выдохнув, будто терпение кончилось. Даша сползла со стула и на мгновение замерла, точно ожидая знака какого - то, команды. В ответ Никита крепко сжал её запястье и потянул к себе, заставляя обойти барную стойку.— Всё, я уже пьяная и в красивом платье. Ты меня хочешь? — Сказала в губы.Ответа не ждала. Прижимаясь к Никиткиному сильному телу, всё прекрасно чувствовала.О, да, Даша прекрасно почувствовала его сильнейшее возбуждение, когда очутилась не очень удобно зажатой между Киоссе и столешницей. Но на это плевать. Пусть неудобно или вообще невозможно, но, главное, с ним. Пусть хоть к стене её прижмёт, хоть на кровать уложит. Плевать. Реальность давно отступила, мир ушёл из - под ног, они наконец оказались прижатые друг к другу, как приплавленные, поцелуем, балансирующим между высшей интимностью и животной жадностью. Не проходящей, неутолимой жадностью. Без страха сделать что - то не так, но с небрежностью, продиктованной лишь страстью и безумным желанием. Они здесь, в тесном объятии, в кольцах сплетённых рук, в своём мире, в котором его сбившееся дыхание так удивительно рифмовалось с её требовательными стонами. Здесь, в его квартире, где скромности не место, а каждый поцелуй и каждая ласка, как последние. В этой комнате, для которой лучшим и естественным украшением станет разбросанная по полу одежда, а самой красивой музыкой — сладострастные стоны. Здесь, в терпкой ночи, пахнущей шампанским и её духами.Какие у Дашки дурманящие духи, сладковато - пряные и густые, но не перекрывающие её собственный запах. Под ними чётко улавливался тонкий аромат кожи и всего её женского существа, слегка порочного, завораживающего и непредсказуемого. И такого вмиг покладистого в его руках.Так ладно и охотно она отдавалась его ласкам. Послушно уселась на неприветливо - прохладную столешницу, с песочным шуршанием подтянула вверх платье и шире развела бёдра. Мягко, почти целомудренно приникла к его губам. Дразнясь, конечно, поначалу, но затем принимая горячий настойчивый язык. Так целовала она его губы, что голова кружилась от нехватки кислорода. У неё — от другого. От опытных Никиткиных рук. От скользящих вверх по бёдрам пальцев. Жадных и ищущих. Ищущих, но знающих.На ней и правда не было белья. Говорила же, предупреждала, и всё равно скользнуть под платье, обнаружить её там голую и влажную было ошеломительно. Кровь тупо ударила в голову, тут же растекаясь по венам горячим потоком. Сердце аритмично сорвалось.Ласково он гладил её, накаляя ощущения в точке соприкосновения, точно зная, как именно коснуться, чтобы сорвать с приоткрытых губ долгий стон. Нежно скользил по набухшим складкам, связывая её этим касанием, потому что шевельнуться она не смела и, замерев в чувственном напряжении, беспомощно цеплялась за рубашку на его плечах.Хрустящая ткань в стиснутых до боли кулаках, влажное дыхание на шее, мучительные поцелуи и его рука у самого сокровенного и чувствительного. В этом есть что - то особенное для мужчины — касаться этой маленькой горячей страсти и самому закипать от её удовольствия, чувствовать её зависимость, слабость, честность. Даша честно откликалась. Честно просила, честно дрожала от удовольствия, волнуя напряжённый воздух короткими скулящими стонами. Что - то есть в этом необыкновенное и безумное — держать свою женщину на грани экстаза лишь кончиками пальцев. Удерживать на раскалённой поверхности сумасшедшего блаженства, а потом позволить утонуть. Потом утопить её в сладких освобождающих судорогах и вдохнуть вскрик, поймать дрожь.Даша уткнулась лбом в его плечо, так и не выпуская рубашку из рук. Надо же за что - то держаться. Кроме него – не за что. Никиточка, такой напряжённый и дышащий мощным сексуальным возбуждением, единственная опора в этом урагане чувств и страстей. Не помнила, когда точно стала называть его так ласково. Уже ласково, со смыслом. Наверное, после той поездки к нему домой. Сначала чуть издевательски копировала манерную интонацию сестры, а затем привыкла. Даже не заметила, как он стал её Никиточкой. Оставаясь всё же иногда Киоссе, иногда Никитой Царевичем. Но Никиточкой он был только её, на людях никогда его так не называла.Несколько глубоких вздохов.Нужное промедление, чтобы прийти в себя и почувствовать силу в расплавленном теле. Не разбитом, а расплавленном, растекшемся.Необходимая передышка, пока Киоссе стаскивал с себя одежду, не отрывая от неё горящего взгляда. Даша тоже смотрела на него. Только на него, сидя на барной стойке с задранным на талии платьем, цепляясь слабыми руками за столешницу. Сглотнуть бы, избавиться от сухости во рту.Дрожащей рукой схватила Никиткин бокал: в нём ещё оставалось немного шампанского. Ровно на глоток, чтобы протолкнуть вязкий ком, и вполне достаточно, чтобы голова вновь закружилась. Хотя, конечно, кружилась она не от алкоголя. Отставив бокал подальше, притянула Никитку к себе, такого потрясающего в своём горячем возбуждении. Красивого такой первобытной обнажённой красотой. Поцеловала его влажными губами, мягко и возбуждающе лаская языком, проникая в глубину рта. Целовала лениво, невозможно мучительно растягивая поцелуй, позволяя вздыхать, но не отвлекаться. Потом соскользнула к шее, прижалась приоткрытыми губами. Жадно целовала, пробовала. Вдыхала его шальной запах. Горячими ладонями спустилась по груди к животу, вниз по дорожке волос. Тронула его тяжелую изнывающую плоть, чувствуя, как Никитка ещё больше напрягся.— Пойдём на диван. — Шепнула в ухо.Но, кажется, Киоссе не собирался двигаться с места, уже притягивая её к себе плотнее, уже задерживая дыхание перед тем, как погрузиться в её томное тело.Тогда Даша заёрзала, обвила ногами его талию, и руками – плечи, прошептала:— Ты же помнишь… если женщина просит… женщине нельзя отказывать. Только на диван, а то у тебя спальня слишком далеко.Издав то ли вздох, то ли стон, подхватил её. Хорошо, если женщина просит….Там, на диване, Даша с поражающей проворностью толкнула его на спину и забралась сверху. Киоссе совсем не был против такой инициативы.— Давай, Мурка, сними уже с себя это платье…. — Выдохнул он, целуя её припухшие губы. Но руки, задравшие подол, замерли ослабленно, переместились на её обнажённую спину, Дашка прижалась к нему, мурча что - то ласковое, интимно поцеловала, разом отняв все силы. Потом лениво, как будто устало, припала к крепкой шее, чувствуя языком вкус его кожи и бешеное биение пульса. В этой части комнаты было, потому здесь всё на ощупь, на слух, на запах.Всё соскальзывая по нему, Даша гладила, пробовала, прикусывала. Наконец лизнула горячую влажную плоть, чувствуя, как его большое мощное тело тут же потеряло свою силу под её ласками. Стало податливым и зависимым от опытных рук и мягких губ, от её разнузданных ласк и откровенных движений. И сама невероятно возбуждалась от ощущения причастности к его наслаждению и своей над ним властью. Слушала тяжёлое дыхание, чувствовала его сладкую дрожь, его вкус, его бессилие и осознавала с некоторым удивлением, что мужчину можно ласкать и для собственного удовольствия, а не ответно благодаря.Никита тронул её лицо и издал приглушённый смешок, точно подтвердив свои мысли, когда пальцами прочитал на её губах улыбку.— Всё, иди сюда. — Приподнялся и резво подтянул её к себе, развернув спиной.Прижался губами к шее и чуть прикусил, раздевая. А платье всё никак не хотело сниматься, липло к разгорячённому телу.— У тебя какое - то неправильное шампанское. — Хрипло проговорила Даша, наконец сбросив одежду на пол.— Почему неправильное?— Не знаю я. Ты, наверное, что - то туда подсыпал.— Нет, Мурка, у меня всё натуральное. Ты же знаешь, я не люблю добавки.Киоссе так крепко стиснул её, что она охнула. И от тесных объятий, и от ощущения его обжигающих ладоней на голом теле, приносивших сумасшедшее наслаждение. Он влажно целовал её шею, она лишь крепче прижималась к нему в болезненной тяге, измученная сексуальным возбуждением. Чем сильнее и нетерпеливее она стонала, тем более жадно целовал он её, почти кусал. Гладил неровно вздымающуюся грудь, наслаждаясь её женственностью, округлостью, ласкал набухшие соски. Даша прогнулась, чуть наклонилась вперёд, чтобы его твёрдая плоть наконец вошла в её болезненно напряжённое, доведённое до исступления тело. А потом от ощущения наполненности сладко задохнулась и на мгновение замерла. Никита крепко сжал её талию руками, и сам желая освобождения, желая излиться в её упругое стройное тело. Помог ей двигаться. Сначала медленно, потом быстрее. От этих движений обоих залила жаркая и поглощающая волна удовольствия. Больше в их действиях не осталось ничего разумного. Только бешеное, ненасытное желание опустошиться. Они словно растворились друг в друге, сталкиваясь и расходясь в яростном ритме, в непостижимой сладкой муке. Тяжело дышали и двигались. Быстрее, глубже, сильнее. В бессвязном шёпоте. В темноте. Двигались в яростном удовольствии, пока влажные и усталые не разбились в судорогах оргазма, сладкого и опустошающего.