Глава 2 (1/1)

— Давай, не томи уже. Ты же не просто так меня в ресторан пригласил, значит есть какой - то повод. — Спросила Ирина, как только идеально вышколенная официантка отошла от их столика.Сын привёл её в красивое место. Совершенное для праздного времяпрепровождения днём. Ресторан выглядел очень светлым и нарядным из - за обилия белёного дерева в отделке. Но здесь не чувствовалось буржуазной навязчивости, а присутствовала некая парадность. Эту парадность поддерживали люстры - абажуры из нитей - страз и яркие акценты в виде бирюзовых салфеток на столах, и такого же цвета шторы на окнах. От этого веяло чем - то лёгким, летним. Так и хотелось выпить ароматного вина и отведать чудный средиземноморский салат.Никита бросил меню на край стола и сплёл пальцы, свободно откинувшись на белый кожаный диван. На его губах заиграла добрая ироничная ухмылка.— Мама, ты единственная женщина, которую я приглашаю в ресторан без повода и задней мысли.— Меня это настораживает.— Моя бесхитростность по отношению к тебе?— Нет, твоя легковесность в общем.— А не должна. — Уверенно сказал он, всем своим видом излучая расслабленность и спокойствие.— Мы можем поговорить откровенно?— Конечно. Я ужасно соскучился по твоим откровениям, мама.— Боже, как ты красиво говоришь. Ты всегда знаешь, что мне сказать. Как у тебя это получается, ума не приложу.Сын улыбнулся. Улыбался он тоже красиво. Мягко, открыто. Выучено. Все его движения, любое проявление эмоций, были отточенными. Он с особым удовольствием поддерживал деликатный светский тон матери. Уважительный, без ругательств и нервов. Им обоим нравилась эта едва уловимая манерность в общении. Ирина и сама не могла точно сказать, с каких пор Никита стал себя вести с ней именно так. Может быть, когда окончательно повзрослел. Когда превратился из безбашенного подростка в мужчину.Но всё - таки иногда Ирина сомневалась и не могла распознать, то ли её сын чувствовал на самом деле, что пытался донести, прикрываясь блестящей внешностью, подбирая правильные слова и выдавая по каждому поводу подобающую реакцию. Действовал ли он по своим убеждениям, или потому что ждали от него того, требовали. Ведь положение отца с детства ко многому обязывало Никиту, да и Вячеслав затянул его в свой бизнес, как будто не оставляя выбора. Затянул, взвалив на его плечи немаленькую ответственность. Если и сидела в Никите какая - то неудовлетворённость, не хотела бы Ирина, чтобы эти внутренние противоречия когда - нибудь нашли выход. Ей ли не знать, какие могут быть последствия. Сама прекрасно представляла, что значит, когда что - то решают за тебя. И Вячеслав это знал. Они оба знали, как это – быть окольцованными обстоятельствами. Потому и боялась она, что в этой безумной жизненной гонке, может быть, упустила что - то важное.— Я вот о чём. — Начала осторожно, и сын лёгким движением головы выразил к её словам особое внимание. — Не подумай, я не собираюсь тебя поучать или придираться. Это ты сейчас такой покладистый и понятливый. Но я же знаю, как это всё далось, и чего нам это стоило. Знаю, что у тебя внутри. В общем, я не хочу, чтобы ты потерял ориентиры.— Почему ты вдруг засомневалась во мне? Откуда такие мысли? — Слегка удивился сын, и это принесло матери какое - то облегчение. Удивление это было уместным и искренним.— Не вдруг, Никита, не вдруг. Это мысли не внезапные, я всегда об этом думаю.— Ты напрасно переживаешь. У меня очень чёткие ориентиры.— Ты же знаешь, я никогда не вмешивалась и не буду. Но мне важно хотя бы знать твой настрой. Не хочу, чтобы ты плыл по жизни инертно, делая только то, что от тебя ожидают. Твои отношения с противоположным полом – вообще отдельный разговор. И это меня тоже беспокоит, что тут скрывать. Но это же естественно. Ты меня понимаешь?— Я понимаю тебя. — Вздохнул Никита. И в этом вздохе было больше снисходительности, чем раздражения. Такой уверенной терпеливой снисходительности. — А ещё я понимаю, что месяц моего отсутствия плохо на тебя повлиял. Тебе в голову лезут совершенно глупые мысли. Меня нельзя зажать в тиски, ты же знаешь. Я делаю то, к чему внутренне готов. И про мой настрой не беспокойся. Я счастливый человек. По - настоящему счастливый. За это я должен благодарить вас с отцом.— Меня это радует. — Улыбнулась. — Хочу, чтобы ты сохранил к жизни здоровое отношение.Ирина действительно не могла терпеть долгого отсутствия сына. И скучала, и переживала, и в голову непременно всякие глупости лезли. Телефонных звонков не хватало. Обязательно надо было видеть его глаза и слышать голос. Чувствовать своего мальчика рядом, всегда иметь возможность его обнять. Но вот он сказал несколько важных слов, и на душе вмиг стало спокойно.— Мама, мне кажется, всё, что могло, уже случилось. — Не спеша проговорил Никита и на мгновение замолчал, ожидая, пока официантка расставит блюда и уйдёт. — И ориентиры я свои терял, и путался, и с отцом конфликтовал. Когда дед умер. Это всё оттуда. Кажется, тогда какая - то твердь ушла из - под ног, почва. Ничего не мог с собой поделать.— Ты не говорил. Не говорил, что всё вот так…. — На лице матери промелькнула растерянность. Она сразу поняла, что Никита имел в виду её отца, Дердена. Именно с ним он был близок больше всего. Никитку к Тайлеру Сергеевичу как магнитом тянуло. Это все знали, и Дмитрий Сергеевич, отец Вячеслава, наверняка даже обижался немного, хотя виду не подавал. Но что с ребёнком поделать? Дети сами выбирают себе фаворитов. Каким - то чутьём своим внутренним, интуицией.— А вы и не спрашивали. — Сказал сын твёрдо, но тут же поднял ладонь, словно жестом блокируя зарождавшееся в матери ненужное чувство вины. — Мама, это для всех была трагедия. Не смей думать, что я в чём - то виню тебя, нет. Просто для меня всё оказалось сложнее, чем я мог представить. Нужно было переварить всё в одиночестве. Пока не ушёл, не смог остановиться. А надо было остановиться и подумать. Два месяца мне понадобилось.— Да, родители воспитывают, а бабушки с дедушками просто любят. А мы с отцом всегда очень активно занимались именно воспитанием. — Немного грустно сказала Ирина. — Тем более моего отца ты всегда любил больше.— Нет. — Никита покачал головой. — Нет. Я всегда любил обоих дедов одинаково. Просто они были совершенно разными людьми.— Это правда. Но ты же мог поговорить. Со мной, с отцом. Поговорить, как всегда, откровенно, а не замыкаться и устраивать войну.— Зачем? Я же сказал – переварить. Любое чувство должно во что - то трансформироваться. Только тогда можно разговаривать. Это ты привыкла сразу делиться тем, что тебя тревожит. Я не умею выдавать таких сырых эмоций. Не умел раньше и до сих пор не научился.— И тебе понадобилось столько лет, чтобы вообще заговорить об этом.— Что ты, всё гораздо хуже. — Засмеялся. — Я вообще не собирался рассуждать на эту тему, но говорю только потому, что это волнует тебя. Я из этой ситуации давно вышел, мне это всё уже безразлично. И ты не копайся, не ищи в прошлом ошибок.— Все прошлые ошибки всегда находят отклик в будущем.— Если ты только сама очень сильно этого желаешь. Мама, я из тех, кто гвозди переваривает, а не только манную кашу. Правда для этого времени нужно больше.— Я рада, что ты пришёл к тому, к чему пришёл. Мне важно знать и верить, что действуешь ты по своим собственным убеждениям, а не под давлением отца.— Конечно по своим. Только по своим. Я давно уже избавился от детских мыслей, что должен кому - то что - то доказывать. Всё, что у меня есть, принадлежит мне по праву рождения. С какой стати я должен от этого отказываться и искать в жизни другой смысл? Я нужен отцу. То, чем я занимаюсь, мне нравится. А если кто - то считает, что я этого недостоин, пусть попробует сказать мне это в лицо или встать на моём пути. Раздавлю.Ирина внимательно взглянула на сына. Да, он никогда ничего никому не доказывал. Всё и так понятно, стоило только ему в глаза посмотреть. Он и сейчас ничего не доказывал. Говорил спокойно, с каким - то тайным наслаждением, так, словно хвалил вкусно приготовленное мясо. Даже тоном не пытался убедить. Но, как ни странно, именно это и действовало сильнее всего. Впрочем, какие могут быть сомнения, ведь Никита Киоссе не только сын своего отца, он ещё и внук своего деда, Максима Дердена.— Ладно, раз уж разговор у нас зашёл на такую тему. — Сказал Никита. — Есть один момент, который я хотел бы с тобой обсудить.— Какой?— Я хочу продать ночной клуб.Взгляд Ирины напрягся. Никита замолчал, позволяя ей возразить.— Почему? — Только и спросила.— Потому что это несерьёзно. Это мелочь. Такое предприятие должно приносить высокий доход, им надо заниматься и развивать сеть, либо…. А мне это неинтересно, потому не вижу для себя никакого смысла тратить силы и время, чтобы ?Эгоист? просто был. Мне хватает своего канала.Ира понимала, о чём говорит сын. Ночной клуб ?Эгоист? действительно из всех предприятий их огромной корпорации – самое незначительное по доходности.— С отцом разговаривал?— Давно уже. Он со мной полностью согласен. Я сам всё сделаю. Тебе не нужно даже заморачиваться с этой проблемой, у меня есть человек, готовый купить ?Эгоист? хоть завтра.— Хорошо. — С сомнением сказала мать, потом вздохнула решительно: — Ладно, хорошо. Так и быть. Если уж ты настроился его продать, то рано или поздно ты всё равно это сделаешь. Нет смысла тянуть. Спасибо, что посоветовался со мной, а не просто поставил перед фактом.— Тянуть смысла нет. Бизнес нужно продавать на пике его рентабельности, а не тогда, когда начинается спад. Отец в своё время правильно сделал, что избавился от мелочёвки и начал активно развивать одно направление.— Согласна. Сплавил всё, что можно. А будет плохо себя вести – разорву с ним все контракты. — Засмеялась Ирина, и Никита её поддержал.— Да, мама, подсадила ты его на крючок.