1 часть (1/1)

Ваня Никиту раздражает до бесконечности тем, что на него так похож.Не внешностью, не повадками, а нутром своим, ношей, крестом. Фамилии у них такие, что гремят громко, как пустые консервные банки, нитками к хвосту кота привязанные. И они сами как эти консервные банки: лишь бы что внутрь зачерпнуть, чтобы не чувствовать звенящей оглушительно пустоты. У них обоих клеймо в глубине зрачка, гласящее: ?недостаточно хорош?, ?тебе таким, как вот тот вот Янковский/Ефремов никогда не стать?, и от клейма этого спиралью, пружиной тугой, клубком змеиным сворачивается в глубине самокритика, самоненависть.Ваня Никиту раздражает тем, что понимает его так, как никто другой понять не сможет.Поэтому он сам сюда приходит, в обиталище это, где у него есть своя кружка, своя пепельница и стол даже.– Ты опять? – Ваня пальцы свои терзает, ещё одна дурацкая и раздражающая привычка. Ваня не любит, когда Никита в свою голову уходит и блуждает там, словно в лабиринте, потому что ему приходится его в реальности держать тонкой нитью Ариадны.– Да, – Никита мог бы солгать, но он учится быть честным, к тому же они оба тогда, давно пообещали друг другу в стенах этой квартиры не врать.– Ну и дурак, – в раздражающе ассиметричных уголках Ваниных губ таится маленькая такая улыбка, что её, если не знать где искать, можно и вовсе не заметить. Никита вот замечает, – Смотри, сейчас самое интересное будет.На экране что-то из Финчера, Никита так и не вник, он и не старался особо, но пытается вот сейчас, потому что Ваня попросил.– Ты не смотришь ведь, да? – спрашивает Ваня и со вздохом фильм останавливает, и смотрит на него в полумраке комнаты пытливо.– Да, – Никита тоже на него смотрит.У него дома Маша. Красивая, игривая, умная, нежная. И почти не раздражающая, разве что тем, что собирается долго, но это такие мелочи.А он тут вот, с Ваней. Ваня – колючий и жёсткий, искристый и тоже может быть чуть-чуть красивый.Ваня, которого с детства приучали к режиму, которого всегда муштровали, чтоб и ел правильно, и жил правильно, и ни шагу назад, и самый успешный должен быть.Ваня тогда ото всех спрятался в домик, за маску свою, и этим он тоже Никиту раздражает, потому что они оказались по одну сторону маски.Никита её напялил чтобы чувств своих не показывать, чтобы по больному не били. А если ещё и не делать ничего, то и ?нет? тебе не скажут, ты ж и не пробовал.Вот тут, вот в этом, Ваня немножко его лучше, и даже этим он его раздражает.Ваня готов пробовать новое, да побольше: именно он с ним первый решил подружиться, первый притаранил эти сигареты электронные, чтобы проще Никите было, первый наркоту предложил, с неё же соскочил и его стащил.И поцеловал его тоже первый.Никита помнит.***Они ещё тусят на старой Ваниной квартире, смотрят на диске ?Полёты во сне и наяву?, и Ваня деда копирует, ту сцену с хлебом, и похоже очень, и вообще говорят они непривычно много обо всяком. Никита рассказывает, что в детстве был послушным, а Ваня вот – наоборот, что с ним было трудно, и его даже на год заперли в комнате, он только до школы и обратно, и жаль, что тогда не было интернета.– А за что тебя? – Никите уже не двадцать, и даже не двадцать три, он много пьёт, но пока ещё себе в этом не признаётся.– Да… Застукали за всяким. Курил, – Ваня глаз не отводит, только Никита по себе самому знает, что Ваня врёт.– И за это – на год? – спокойно переспрашивает. Ваня выдыхает неровно, непривычно взвинченный.– И с парнем целовался.Никита смаргивает пивную пелену, на Ваню смотрит с удивлением.– И как?– Было бы плохо – не целовался бы, – Ваня напряжён, как боксёр на ринге, ожидающий удара, от этого даже обидно.– А я не пробовал.– Никогда не поздно, – он улыбается кривовато, Никита думает: ?А ведь правда?, но додумать не успевает, потому что Ваня, взбалмошный, глупый Ваня его целует – напористо, вызывающе, с подкупающей честностью.Никите нравится.***Ваня Никиту раздражает тем, что они оба друг друга слишком хорошо знают.Например, Никита никогда не закрывает дверей, в туалет если что разве, потому что у Вани это ещё из того, далёкого детства ассоциируется с наказанием, и он падает в бездну ?что я не так сделал?? тут же невольно.Например, Ваня на холодильник когда-то прикрепил номер горячей линии помощи людям с суицидальными наклонностями, и, хотя у Никиты порывов таких нет давно, он не снимает эту бумажку ведь: ?Мало ли, Никита, что тебе в голову взбредёт, пока я сплю, а? Вот и нехуй, пусть висит?.Например, они никогда не высказывают мнений о ролях друг друга, будь то похвала или хула, потому что у них тут, как в шутку Ваня говорит, ?опен спейс? – не потому, что офис, а потому что здесь территория радикальной честности и открытости, и риск принять близко к сердцу слишком высок, а они оба умеют ещё о-го-го как на чужих мнениях зацикливаться.Здесь и сейчас застыл на экране Эндрю Гарфилд, Ванины коты спят на изголовье дивана, Никита никого не целует, Ваня смотрит на него пронзительно.– У тебя телефон уже дважды звонил, иди, ответь.– А ты хочешь, чтобы я ответил?– Нет, – Ваня тоже честный, и Никита знает, что Ване больно, больнее, чем тогда, когда его другой мальчик из киношколы случайно углом топора по лбу ударил, – Я хочу тебя. Только нам с тобой в этой стране никто премию ?Гламур? как самой красивой паре не вручит. Да и ты свой выбор сделал.Ваня – эмоционально угловатый, намеренно резкий, но не просит его себя выбирать, и за это одно Никита ему должен по гроб жизни.– Ты любишь страдать и мучиться, – говорит Ваня, глупый, но умный Ваня, – И я отличный способ для этого, да? Охуенно огромный скелет в твоём шкафу.Говорит спокойно, ровным тоном, отшлифованным до блеска.Никите нравится, когда Ваня голос срывает в постели его стараниями, когда горячо и честно, и маски их, улыбки восковые тают, обнажая их души, искорёженные семьями-прошлым-нынешним-будущим-работой-сознанием.– Я понимаю, – говорит Ваня.И он правда понимает, и от этого лишь хуже.Никита хочет поспорить. Хочет покричать даже, быть может. Хочет поцеловать этот чуть съехавший вниз от вечной печали уголок рта.Он встаёт, собирает свои вещи и уходит, соврав тем самым им обоим, но у самой двери застывает, будто полем силовым невидимым пойман. Из них двоих закрытых дверей боится Ваня, только вдруг Никита осознаёт, что он боится одной единственной закрытой двери – в эту квартиру.– Вань…Тот за спиной его вырастает неслышно, об косяк облокачивается.– Ну? – нетерпеливый, печальный Ваня чёлку лохматит, – Чего ещё?Никита поворачивается к нему, смотрит исподлобья.– Ты меня так раздражаешь.– Тоже мне новость, – Ваня цокает языком, щурится, кажется, ещё пара секунд молчания, и он его взашей выгонит. Хотя они оба знают, что не выгонит, как Никита знает, что Ваню бесит его манера стихотворными цитатами сыпать, переваривать всё в себе, себя же доводя до кипения, и что Ваня его диск Радиохедов сломал и выкинул, когда Никита о суициде стал говорить часто.Ваня ему тогда, на грани, сказал одну простую вещь, которая Никиту спасла, и на которую ему не хватило сил честно ответить.?Я люблю тебя?.Слова эти впервые Никиту наполнили не словесной вязью Пастернака или ролью новой, или тараканами-мыслями, а светом настоящим.Слова эти его, Икара, уберегли от солнца и волн.А он стоит в коридоре в одном ботинке и собирается к своей Маше.Если бы он был тем хорошим человеком, которым так стремится стать, он бы снял со связки ключ от квартиры Вани и оставил бы его тут, на тумбочке. И не мучал бы Ваню больше.– Мудак я, Вань.– Спасибо, Капитан Очевидность. Я знаю.– Но хороший мудак?– Ага. Пиздуй уже.***Никита возвращается через две недели.– Я ненадолго, – почти оправдывается, разматывая шарф, по карманам хлопает долго в поисках, и достаёт толстенный конверт, – Вот. Занести хотел.– Это что?– Прочти. Я приеду через неделю, хорошо?– Ладно, – Ваня плечами пожимает, смотрит на кучу листов внутри конверта, коты его у ног вьются, любопытные, как и хозяин, – До скорого.***?…мне говорили, что нужно учиться благодарить за малое. Но на самом деле, всего мира мало, чтобы тебя отблагодарить, Ваня…?.?…за улыбку спасибо…??…ты дурак конечно, Вань, но спасибо…??…спасибо, что я могу тебе доверять…?***Телефон Никиты звонком разрывается через тридцать минут после его ухода.– Алло! Никита, это что блядь такое?– Ты уже всё прочёл? Я обычно в конце дня пишу их, когда время есть. Благодарности, ну знаешь. Чтобы не обесценивать хорошие вещи, чтобы чувствовать вкус жизни. Я просто хочу, чтобы ты понимал, насколько я благодарен.– Ты не делаешь мою жизнь легче, ты в курсе?– Да. Я приеду?– Мог и не уезжать.***Никита целует его с порога, честно и жадно.– Спасибо тебе, спасибо, – шепчет.– Спасибо тебе, и это, сам дурак, – Ваня держит его за конец шарфа крепко, будто боится, что он сейчас сбежит.Никита поворачивает Ваню лицом к зеркалу, наматывает второй конец шарфа на его шею и оглядывает отражение пристально.– Знаешь, я думаю ты категорически не прав. Мы однозначно можем претендовать на звание самой красивой пары по версии ?Гламур?.– Ты серьезно?– Да.Ваня смотрит на Никиту в недоумении, брови хмурит – впервые за долгие годы он не понимает искренне что происходит. Он всё такой же колкий и жёсткий, но в этом и есть прелесть.– Меня Маша не ждёт дома. Я тебя люблю.Счастливый, глупый Ваня глазами хлопает раз-другой и улыбается широко, а Никита вдруг понимает.Его в Ване ничего не раздражает.Ни капельки.