1 часть (1/1)

Никита понимает, что идеальных людей не существует.Кто-то таскает домой грязь, кто-то – бутерброды в постель так, что потом на крошках спать – та ещё инквизиция, кто-то – плешивых котят и щенят, кто-то – шлюх.А Ваня – хуже.Он таскает домой свои роли. Вместо того, чтобы снять их вместе с костюмом, повесить в гримёрке, отгладить и спрятать в чемодан ?до востребования?, он несёт их домой, кормит, укладывает с Никитой в одну кровать.Никита понимает, что идеальных людей не существует, но от этого не легче.Ему со всеми этими чужаками под одной крышей иногда попросту тесно и тошно, они из Ваниной оболочки смотрят на него незнакомо, искажают его. Это пугает.***Когда они только начали встречаться, к ним заявляется Андрей из ?Дамы пик?, который периодически уходит в его же Германа. Никита это всё помнит прекрасно: в доме звучат арии, отрывки из оперы, Ваня напевает, мычит под нос, барабанит пальцами, и кажется, что нормально всё.Ну, настраивается человек на роль, у всех свои методы.Но нет. Ваня меняется. В глазах его огонёк сверкает нездоровый, от его Андрея-Германа и вовсе маничкой попахивает.Он заявляется с колодой карт – самой дешёвой, которую можно купить в любом газетном киоске – Никите её кидает с порога, и шарф разматывая, просит:– Разложим в ?Фараона?, а? Я ставлю на тройку пик.Никита смеётся, но Ваня серьёзен.– Давай, ну!– Вань, тебе съемочной площадки мало?– Причём здесь это? Я сам понять хочу, так ли я хорош. Андрей считает, что он – лучше Германа, и это его губит. А вдруг я хуже их обоих и зря на эту роль напросился?Никита в него вглядывается, в румянец лихорадочный на скулах, в глаза чужие, и решает, что легче разложить одну нехитрую партию, потому что от такого него – Ваней назвать даже язык не поворачивается – страшно и хочется выйти из комнаты прочь.Ваня выигрывает.– Ха! Я же говорил! Я – это он! Понимаешь? Ты понимаешь это, а? – Ваня-Андрей его обнимает, целует в шею горячечно, – Спасибо тебе, спасибо!– Я спать, – Никита просто хочет уйти, он этого человека знать не знает.Благо, у него своей работы выше крыши, и можно пересекаться по касательной, здороваться и ужинать в пределах одной комнатушки, а потом крепко-накрепко засыпать и всё чаще думать о расставании, потому что влюбился он в Ваню, а получил, очевидно, Андрея с Германом в придачу.Только стоит Никите в этой мысли утвердиться, речь подготовить, присмотреть себе квартиру отдельно, как съемки приходят к концу.Ваня счищает с себя роль кожурой с апельсина: не сразу, пальцы в горьковатом соке цедры, и небольшой налёт персонажа вылезает то там, то тут, но и эти эпизоды сходят на нет.– Прости, Никит, – просит мягко, обниматься лезет, как всегда любил, улыбка снова становится солнечной.Ему такому слишком трудно отказать.?К тому же, может, это просто такая роль?, – уговаривает себя Никита.Он даже верит в эти уговоры, видимо, действительно очень хороший актёр.***На смену Андрею приходит Паша Смольников.Паша в целом неплохой, так-то. Ну, глуповат и нелеп, падает с кровати, увлёкшись, собирает локтями и боками все углы в квартире, слушает попсу слишком обильно и громко.В нём только один глобальный минус – он опять не Ваня.Он откуда-то из мира с упырями и лешими, у него – кровь носом и мозги набекрень.Он ластиться любит к Никите почти как Ваня, только в этой нежности слишком много подобострастности собачьей.– Вань, ты заигрался, – говорит Никита за ужином.– Чё? – спрашивает Паша, вытащив наушник из уха, рот его чуть приоткрыт, завершая быдловатый образ.– Ничё, – на него такого обижаться сложно. Но и любить его таким сложно тоже.Никита любит Ваню и сложности.Но по отдельности он всё же любит их чуточку больше.***Следующим в параде оказывается Вовка с ?Завода?.– Я получил роль у Быкова! – Ваня улыбается, светлый и довольный собой, а Никита вздыхает так тяжело, что улыбка смазывается тут же, – Ты чего?– Просто… Ты замечал, что не умеешь выходить из образа? – Никита руки на груди складывает, автоматически готовится защищаться, но это оказывается лишним.– Да, замечал, – Ваня голову опускает виновато, пальцы беспокойные терзают рукав свитера, – Я пытаюсь, знаешь, пытаюсь прекратить, но они в меня впаиваются, и мне страшно их терять, хочется дело довести до конца, понимаешь? Я вот... Как у тебя получается?– Я… – Никите трудно это объяснить, это кажется простым и обыкновенным. Такое объяснить трудно, это как объяснить тому, кто не умеет дышать, как это правильно делать, – Я провожу черту между собой и ролью, я понимаю, где – Никита Ефремов, а где – всё остальное.– Звучит просто. Но у меня не выходит, – Ваня волосы лохматит в задумчивости, и Никита не выдерживает – со спины обнимает, целует пальцы, что в волосах замерли.– Давай попробуем разобраться вместе?И с Вовкой вроде как выходит просто. Граница между ним и Ваней очевидна, их можно разделять хотя бы по отношению к Никите и к однополой любви в целом.Никите начинает казаться, что у них получилось и всё пойдёт на лад.Ключевое слово: ?казаться?.***Михаила Бестужева-Рюмина Никите посчастливилось почти не застать, хотя из всех ?посетителей? он, безусловно, самый приятный.Он вворачивает своё ?парле франсе?, предпочитает шампанское крепкому, показывает трюки, но он оказывается самым Ваней, или это Ваня справляется на ?ура? в свои короткие московские визиты к Никите между съемками?Чёрт их знает.***Когда ничто не предвещает беды и всё уже почти налаживается, случается Петя Хазин.Ваня приходит домой с площадки. Никита по одному взгляду на него понимает – не он.Петя жёстче, развязнее, трусливее. Травит некрасивые несмешные байки, в телефоне залипает, дёргается, когда окликают, и улыбка у него ехидцей отдаёт, как у человека, который свою власть над ситуацией прекрасно осознаёт и умеет ей пользоваться.А потом Петя мёртв и молчалив.И честно говоря, неизвестно, что хуже.***– Я в отчаянии, – Никита упирается лбом в холодное окно, смотрит невидящим взглядом на машины, снующие по двору, – Он понимает, но остановиться не может.– Хотел бы – смог бы, – безапелляционно отвечает Панфилов – он тревожится за Никиту, они всё же хорошо так подружились – но всё же притормаживает, – Извини, не прав. Я ж по себе знаю, что порой трудно стряхнуть с себя тень роли.– Да это ты извини, что втягиваю тебя в наши семейные разборки, а то тебе ж своих мало!– Брось, всё в порядке! Слушай, знаешь, что мне на ум пришло? Может, попробуй ему продемонстрировать каково это? Ну, клин клином. Только нужно что-то яркое выбрать, чтоб разница была ощутимой.– А это идея, – Никита прикрывает глаза, выдыхает шумно, – У меня есть роль на примете.– Только помни, что-– Это не наказание, а обучение. Да, ты говорил.– Удачи.– Спасибо. Она мне понадобится.***Никита смотрит на себя в зеркало: он знает, что выбрал, пожалуй, самый мерзкий из своих образов.Фёдор из кринжевой ?Олеси? смотрит на него из зеркала с ухмылкой.Никита знает, что это – плохой план, но другого у него попросту нет.***– Ва-аня! – он вваливается в квартиру, ключи кидает в блюдце на тумбочке, ботинки стаптывает, – Ва-аньк!– Никит, ты чего кричишь? – Ваня выплывает из густого вечернего полумрака взъерошенный, глаза мутные ото сна, – Голодный? Я мясо приготовил, оно, правда, остыло…Никите трудно не прийти в себя, когда он такой вот его, однако священную миссию никто не отменял. Фёдор окидывает его Ваню сальным взглядом, ухмыляется кривоватенько.– Я голодный, но отнюдь не мяса мне хочется.Ваня замирает, чувствуя фальшь, вглядывается.– Ты в порядке?– Почему я должен быть не в порядке? – размашистый жест руками, вольготная походка.– Ты… Выпил что ли? – Ваня приближается, принюхивается, но алкоголем не пахнет, и он щурится настороженно, – Или под наркотой? Никит, говори честно.– Не угадал! – Фёдор пользуется своим положением, Ваню к стене притирает, руками забирается под футболку, – Просто соскучился.– Я не понимаю…– Не строй из себя глупенького мальчика, – Ваню упорно оттесняют в спальню, на кровать роняют, – Всё ты понимаешь!– Никита-– Где ты тут Никиту видишь? Фёдор я. Федя. Ты же любишь ?ролевые? в буквальном смысле этого слова игры, ну вот он я, заменяю твоего драгоценного на денёк, ты же ведь не против? – он, Федя, настойчив, успевает избавить Ваню от футболки и берётся за спортивки, возражений не принимает категорически. Никита будто со стороны наблюдает за происходящим из собственной головы.– Ты раньше так не делал. Зачем ты… – Ваня даже сопротивляться пытается, растерянный, испуганный, но не сегодня. Не с этим персонажем.Федя привык получать то, что хочет. Любой ценой.Никите от себя тошно.Он переиграл и Ваню, и себя самого.***Ваня лежит на кровати, свернувшись калачиком, к нему спиной. Или это Сергей Максудов его из ?Записок покойника? зашёл на огонёк?От этой мысли особенно тревожно, зная склонность Максудова к самоубийству.– Вань.– Он ушёл? – голос у Вани ровный-ровный, разве что хрипловатый немного.– Ваня, прости, я… – Никита руку кладёт ему на плечо, желая в глаза заглянуть, извиниться нормально.– Не надо, – спина каменеет, напряжение от Вани расходится волнами радиально, – Я тебя понял. И что… У тебя так с моими всегда?– Нет. Они у тебя иногда бывают нормальными.– Но они – не я. Ты говорил.Повисает тишина.Ваня медленно поворачивается к нему, руку берёт в обе свои и осторожно целует костяшки.– Ты меня прости. За них за всех. Я… Был уверен, что всё не так страшно. Что ты преувеличиваешь-Никита обхватывает его лицо руками, склоняется, целует, заставляя замолчать.– Прости, Вань, прости, прости, я не хотел так, я думал… Я заигрался, разрешил Феде больше, чем нужно. Я фактически изнас-– Не смей. Даже не смей так думать. Херово ли мне? Да. Но не из-за Феди.– Мы справимся? – Никите хотелось бы, чтобы это прозвучало как утверждение, но голос подводит, выдаёт его с головой интонацией полувопросительной.– Мы справимся, – говорит Ваня неожиданно твёрдо, в глазах его загорается искра, – Потому что лучше ты с Федей, чем ни его, ни тебя.Никита ему верит, потому что сам такой же.