Глава 9 "Nunquam retrorsum" (1/1)

Идя к дому Октавия, Тиберий выбрал самую длинную дорогу – хотелось собраться с мыслями. С Марком они дружили еще в детстве. Сегодняшнее ?вето? Октавия не стало неожиданностью – Тиберий знал, что тому принадлежит большой кусок общественной земли, той самой земли, владение которой ограничивал новый земельный закон. Однако оставалась надежда переубедить старого приятеля. Тиберию припомнились ручные обезьянки, каких он видел у бродячих фокусников – они так же дрались за свое, так же яростно отбирали друг у дружки кусок хлеба или фруктов. ?Моё!? - и никакие законы этого не перешибут. - Но ведь оно – не их, - Тиберий сам не заметил как произнес это вслух. Шедший справа от него Папирий Карбон, язвительный и умный нобиль, считавший себя последователем учения киников и на основании этого высмеивавший всё и вся, хмыкнул и вопросительно уставился на остановившегося Тиберия.Биллий, который вместе с Матоном шел справа, понял Гракха лучше.- Не их. Фактически эта общественная земля украдена их предками, а то и просто куплена у других, - спокойно заметил он. - Нарушение закона не имеет срока давности. Закон Секстия и Лициния был принят давно, но так и не соблюдался, - возразил Тиберий. - ?Никто да не имеет более пятисот югеров** общественной земли?. Мой закон почти повторяет этот, но в отличие от Лициниевого – мой БУДЕТ работать!- Так просто своего тебе никто не отдаст, - ядовито усмехнулся Папирий.Тиберий вспомнил дерущихся за свой кусок лакомства обезьянок и устало кивнул. Просто так никто землю не отдаст - ему будут всячески мешать, это было ясно как день.…Еще перед выборами, убеждая людей голосовать за него, Тиберий прикладывал много усилий, чтобы ему поверили. Плебеи устали от трибунов, которые были игрушками в руках богатых нобилей.- Почему мы должны верить тебе? – в лоб спросил его орлоносый мрачный кузнец, на могучей груди которого, казалось, готова была треснуть старенькая туника. Остальные, столпившись вокруг, молчали настороженно, внимательно оглядывая простой, но все же добротный шерстяной паллий**** Тиберия и не слишком поношеные кальцеи на его ногах.- Потому что мы на одной стороне, - ответил Тиберий. Неожиданно он осознал, что пылких речей о земле эти люди уже наслушались достаточно. Их обманывали все, кому не лень, и завоевать их доверие было непросто.- Сенат препятствует земельным законам, нобили лишают вас земли – ведь это правда? – спросил он кузнеца. Тот медленно кивнул. - Таким образом, вы лишаетесь священного права квирита на жизнь, более достойную, чем жизнь диких зверей. Потому что и звери имеют логова и норы, а вы изгнаны из своих жилищ, - продолжал Тиберий, решив про себя, что фраза про норы и диких зверей очень неплоха. - Я же поклялся своим честным именем, заключая перемирие, но Сенат его не утвердил, выставив меня обманщиком. Так не в одной ли мы с вами лодке – вы, лишенные того, что питает тело, и я, опозоренный и лишенный части души?Кузнец снова медленно кивнул, а толпа вокруг них стала гораздо дружелюбнее. И подобные диспуты повторялись снова и снова. К концу каждого дня Тиберия почти не держали ноги – он никогда не думал, что убеждать людей гораздо труднее, чем, к примеру, воевать.…Сразу после избрания, его охватила эйфория – бесконечная радость, в которой он купался, словно в теплом море. Сколько людей – и все думают о нем, надеются на него, верят в него! Признание, чувство, что он нужен, было горячими лучами, под которыми он согревался. И в то же время это было словно горькое маковое питье, делавшее человека зависимым. Однако зависимость не наступила – слишком быстро ему стала доступна вся изнанка публичного признания. Шипение по углам сенаторов, глухая неприязнь родной сестры – жены Сципиона Эмилиана, который неожиданно превратился в противника, горячие речи Блоссия, который, как казалось Тиберию, подталкивает его к краю пропасти. Покровительственные улыбки тестя Аппия Пульхра и его соратников Красса и Муция Сцеволы, заискивания всадников в лице Фламиния противно туманили мозг, и только четко обозначившееся теперь противостояние вернуло ему ясность восприятия.У дома Октавия Тиберий попросил спутников обождать его, а в случае, если его долго не будет – идти по домам. Подозрительному Матону это, видимо, не понравилось, он пробовал было возражать, но Тиберий, не слушая, уже стучал висячим молотком в двери. - Что тебе нужно? – эта фраза вместо приветствия прозвучала из уст Марка Октавия почти грубо. - Почему ты против моего закона, Марк? – стараясь, чтоб его голос звучал как можно мягче и в то же время смотря прямо в лицо Октавия, спросил Тиберий. - Потому что он чреват беспорядками! - отрезал Марк. - Потому что ты заигрываешь с чернью и оскорбляешь многих уважаемых людей, сеешь рознь между сословиями.- Ты предаешь нобилей, сам будучи одним из них! – загрохотал вдруг зычный бас, и Сципион Назика, широкий и неуклюжий, выдвинулся откуда-то из-за колонн атриума. - Ты хочешь отобрать у старых героев Рима то, что принадлежит им по праву. Ты несешь смуту и разрушение!На несколько мгновений Тиберий опешил, но тут же вспомнил свои же слова, обращенные к плебеям, которые спросили, не собирается ли он взять свой законопроект назад, как Лелий Мудрый – ?Я не нарушу своего слова и не отступлю!?. Он не должен отступать!- А разве не разрушения несет Риму то восстание рабов, которое пытается подавить Пизон на Сицилии? Разве добро несут Республике рабы, кое-как обрабатывающие нашу землю вместо честных свободных пахарей? Или ты хочешь, чтобы изгнанные с земли свободные граждане присоединились к рабам и пошли войной на Рим? – Тиберий говорил и видел, как с каждой его фразой лицо Назики наливается багрянцем, будто петушиный гребень. - Октавий! – снова обратился Тиберий к молчавшему в сторонке Марку. - Я готов из своих средств возместить те убытки, которые ты понесешь, когда закон будет принят. Я не богат, но готов это сделать. И я готов повторить это свое обещание перед народом.?Когда? - Тиберий видел как вздрогнул от бешенства Назика, услышав это ?когда? там, где, казалось бы, уместнее выглядело бы ?если?. Гракх вышел, не прощаясь.На улице кроме Биллия, Папирия и Матона его ждал еще и Блоссий.- Завтра повторится то же самое, - махнул рукой Папирий, - и тебе придется бросить эту затею, Тиберий.- Я могу поднять народ, - Матон сжал огромные кулаки. - Люди уже на последней грани, господин, и готовы идти громить дома оптиматов. Прикажи – и завтра толпа окружит Сенат!- Это единственное решение, - поддержал его Блоссий. - Тиберий должен силой добиться наказания тех, кто препятствует голосованию.Тиберий стиснул зубы – он вспомнил мать, которая в последние дни пребывала в состоянии эйфории и говорила всем, что наступил звездный час ее семьи. А наиболее близким признавалась, что надеется даже стать матерью нового римского диктатора**** а то и вовсе царя. - Я не собираюсь становиться ни диктатором, ни тираном, - отрицательно покачал головой Тиберий, внезапно приняв решение. Решение было не идеальным, оно, наверное, даже не было разумным, однако только это решение не заставляло сжиматься в мерзкий холодный комок его совесть. - Я просто откажусь исполнять обязанности трибуна, пока не состоится голосование в народном собрании.Все замолчали. И так в молчании они проводили Тиберия до его дома.- Ты понимаешь, что таким образом подставляешь свою голову? – тихо-тихо спросил Биллий. Тиберий кивнул – да, его друг все понял правильно.*** ?Исчезновение клона явилось для Блоссия полной неожиданностью. Я же могу констатировать только то, что и искусственно выведенный организм способен понимать подтекст. Судя по состоянию импульсного генератора, клон находится за пределами его действия. Я сам не ожидал, что мои слова будут так точно восприняты клоном. Возможно, своим поступком я поставил под удар всю операцию, однако я все больше начинаю сомневаться в ее целесообразности. И, как ученый и как единственный в этом мире, кто еще сохраняет рациональность, я принял решение помешать физическому устранению нашего объекта. Тиберий внушает мне глубокую симпатию и, пожалуй, я готов считать его своим другом.Однако поведение Тиберия сегодня вывело Блоссия из равновесия. Я начинаю опасаться за рассудок моего коллеги. Он теперь все время читает Платона и рассуждает о единстве платоновских принципов с принципами нашего антииндивидуалистического общества. Меня, правда, беспокоит то пристальное внимание, которое Блоссий уделяет вопросам Эроса и любви у Платона. Я сегодня пригласил его к себе, было уже совсем поздно. После решения Тиберия Блоссий был крайне возбужден, несколько раз бормотал что-то непонятное по-гречески. Я разобрал только ?Вырву! Уничтожу!? Очевидно, Блоссий не оставит попыток физически устранить наш объект даже без помощи Реа.Сейчас он спит под действием успокоительного, которое я заставил его принять. А сам я также нахожусь в несколько нестабильном состоянии. Решение Тиберия кажется мне самым нелогичным из всех возможных – конечно, из истории я знаю, что оно было именно таким. Но ранее я считал, что подобное решение - знак излишней мягкости характера и слабости воли. Я не знал, что этот человек полностью отдает себе отчет в том, что происходит. Он сполна осознает всю ту опасность, которой подвергается – ведь сейчас он стал врагом как оптиматов и нобилей, стоящих за Сенат, так и публиканов, которым он не дал повода поднять смуту. Мало того – сейчас его могут не поддержать даже те влиятельные лица, которые поддерживали раньше. И тем не менее он поставил себя меж двух огней… Что это – глупость, недальновидность? Непохоже. В этом иррациональном обществе я вообще с трудом угадываю мотивы некоторых поступков. Однако похоже на то, что и для здешних такого рода действия не кажутся типичными и разумными. Однако же я чувствую странное душевное родство с этим человеком, который скорее подставится, чем подставит – что-то во мне заставляет все более тянуться к нему?.*** Тиберий действительно отказался от исполнения обязанностей народного трибуна до предстоящего голосования. Он опечатал государственную сокровищницу, приказал объявить магистратам, что они будут наказаны, если не прекратят выполнять свои служебные обязанности, и пригрозил тюрьмой консулу, когда тот вздумал призывать сенаторов к открытому выступлению. А на голосование было поставлено следующее: народу предлагалось поддержать лишение полномочий трибуна в отношении либо Тиберия Гракха, либо Марка Октавия. Оптиматы были в бешенстве. Сенаторы Назика и Квинт Помпей пытались обращаться за поддержкой к плебсу, но толпа прогнала их с ростр, забросав комьями земли и гнилыми овощами.- Это неслыханно! Трибун – неприкосновенен! – ораторствовал Помпей. - Гракх хочет захватить власть и установить тиранию.- Если бы я хотел захватить власть, - Тиберий поднялся на помост рядом с Помпеем, - я легко мог бы это сделать. Смотри, сколько людей! Как думаешь, сенатор Квинт Помпей, если я скажу слово – они воздержатся и не бросятся на вас, как дикие звери? - Ты… - Помпей задохнулся от возмущения.- Да, как дикие звери! – голос Тиберия набрал силу. - Дикие звери, в которых их превратили ВЫ! Но и дикие звери имеют свои норы и логова! А люди, которые сражаются и умирают за свою родину, не имеют и вершка собственной земли!Последние его слова потонули в одобрительном реве толпы. Квинт Помпей отступил к остальным, его гладкое, несмотря на возраст, лицо, сейчас было белее его же собственной тоги.- Плебейский трибун – это тот, кто стоит за плебеев, - продолжал Тиберий. - Пока он выполняет свои обязанности – он неприкосновенен. В противном случае его следует отрешить от должности.Началось голосование. Все тридцать пять триб голосовали одновременно. И когда большинство проголосовало за отстранение Октавия, стало ясно, что слова Тиберия нашли отклик у людей. Опасаясь, чтобы разъяренная толпа не покалечила Марка, Тиберий сразу же приказал Авлу и еще нескольким своим сторонникам из плебеев охранять злосчастного экс-трибуна. Октавий, закрываясь рукой, сошел с возвышения и смешался с толпой сенаторов и нобилей. Назика, мимо которого он прошел, бессильно сжал кулаки, выдвинув вперед челюсть.Сегодняшний день был победой – земельный закон был утвержден, выбрана комиссия для распределения изъятой земли. С трибуны Тиберия снесли на руках и встать на землю позволили не скоро.Биллий все время был рядом с Тиберием и сам поддался всеобщему ликованию. Однако, когда толпа немного рассеялась, и вокруг Тиберия осталось не более десяти-двенадцати человек, которые намеревались проводить трибуна до самого дома, психолог заметил, что почти все ликование и радость Тиберия были притворством, а в глубине его зеленых глаз поселилось сверхъестественное спокойствие человека, знающего наперед свою участь. Он несколько раз нервным движением руки оттягивал ворот своей туники.- Гай, ты… может, останешься на ужин? – нерешительно предложил Тиберий после того, как остальные, кроме Матона, разошлись. Биллий ответил утвердительно, видимо, поняв, что другу не хотелось оставаться одному.Оставив Биллия в атриуме и извинившись, Тиберий тихо прошел в комнатку, где в колыбели спал его крошечный сынишка, а рядом сидя дремала дородная кормилица. Жена была где-то в дальних комнатах – даже рождение близнецов три месяца назад и смерть одного из них почти сразу после рождения не вывели ее из привычной флегматической безразличности. Однако флегматичность жены действовало на Тиберия гораздо лучше, чем восторженность его матери. Теперь, когда Реа вдруг бесследно исчезла, он был благодарен Клавдии за то, что та никогда ни в чем его не упрекала, и острее чувствовал свою вину перед ней и малышом. Особенно перед малышом, которого он никак не мог научиться любить так, как, по мнению Тиберия, отец должен любить первенца. Утешало только то, что дед, сенатор Аппий Клавдий, был без ума от маленького внучка.Сейчас малыш посапывал, время от времени почмокивая губками. Кормилица, пробудившись, бесшумно встала и поклонилась. Тиберий приложил палец ко рту, потом потянулся было прикоснуться к пухлой шелковистой щечке, но не решился, боясь разбудить. И тихонько вышел вон.- Ну что ж, поднимем чаши за сегодняшнюю победу, - провозгласил Биллий, когда они уже возлежали у накрытого стола. Тиберий улыбнулся, подняв свой фиал. - Я никак не пойму, а что делал Назика в доме Октавия? - спросил Тиберий после того, как они утолили первый голод. Биллий хмыкнул.- Назика поклонник всего греческого, и в том числе - ?высшего Эроса? по Платону, - сказал он, перейдя на греческий язык.Глаза Тиберия округлились. - Биллий, но ты же не можешь подозревать в том самом Октавия…Биллий приподнялся.- А тебе не приходило в голову, что у упрямства Марка, с которым он отказывался взять обратно свое ?вето?, должна быть веская причина? И это не скупость и даже не стремление к поддержке богатых оптиматов. И, уж конечно, не личные убеждения.- Ну, а что же тогда?- Подумай хорошенько – что может быть для римского молодого человека с блестящим будущим самой страшной угрозой?Тиберий опешил.- Публичное обвинение в том, что он – mollis*****? – последнее слово Тиберий произнес шепотом.Биллий кивнул.- Простая политика. Приятное с полезным.Тиберия передернуло.- Любовь может быть всякой, - сказал он, обретя, наконец, дар речи, - но использовать это в политике…Биллий отправил в рот оливку и запил ее вином.- Я согласен с Платоном, что любовь к женщине может быть истолкована лишь как низший Эрос. ?Эрот Афродиты пошлой поистине пошл и способен на что угодно; это как раз та любовь, которой любят люди ничтожные. А такие люди любят, во-первых, женщин не меньше, чем юношей; во-вторых, они любят своих любимых больше ради их тела, чем ради души, и, наконец, любят они тех, кто поглупее, заботясь только о том, чтобы добиться своего, и не задумываясь, прекрасно ли это?, - процитировал наизусть Биллий.Тиберий молчал, не совсем понимая, к чему это Биллий начал вдруг рассуждения о любви.- А я не во всем согласен с Платоном, - сказал он, наконец. - Подумай – не женщина ли рождает нас? Не ей ли мы обязаны жизнью? Как может быть пошлым и низким то, чему мы обязаны своим существованием? Глаза Тиберия загорелись, на бледных щеках появился легкий румянец. А пальцы снова оттянули край туники у самого горла, словно ему было душно. - И наконец… - тихо сказал он, - разве не женщину мы вспоминаем в предчувствии и в преддверии смерти? Разве не она в том числе дает нам силы быть стойкими перед лицом испытаний?- Ну вот, опять ты о смерти, - с дружеской улыбкой Биллий поднял фиал и безмолвный раб наполнил его. В это время внимательный взгляд Биллия остановился на тунике Тиберия – он успел заметить, что в том самом месте, где Тиберий все время поправлял ворот, с изнанки приколота маленькая бронзовая фибула. Та самая, которую он видел как-то на одежде Реа…__________________________________________________ * - ?никогда назад?, т.е. ?никогда не отступать?** - югер – примерно 1\4 га*** - паллий – шерстяной плащ, иногда с капюшоном**** - чрезвычайное должностное лицо, назначавшееся консулами по решению сената при крайней опасности, когда признавалось необходимым передать власть в руки одного лица.***** - ?мягкий?, пассив в гомосексуальной паре