О тех кто нуждается в помощи... (1/2)
У нее была маленькая квартирка, нехватка массы тела, светлые длинные волосы и забавная привычка - есть конфеты, разламывая их на две части... Когда Ино Яманако возвращалась с работы, иногда на пороге ее ждал огромных размеров черный кот, с с одним ухом и вороватыми в циничном прищуре глазами, она запускала его в квартиру и кормила конфетами. Нет, Ино была медиком и прекрасно знала - животным сладости не полезны, но что поделать, если кошак, напрочь отказывался от всего, акромя кондитерских изделий...
Сегодня кот не пришел, и от этого было уныло, мысли которым запрещалось подавать голос, нахальным шепотом травили нервы... Видно, Декабрьские вечера наступают слишком рано, а в ее кухне снова пахнет сигаретами. Ино распахнула окно, жадно глотая снежный воздух, от вида размазанного алым солнца почему-то становится тревожно, сознание снова царапнул вопрос - «Что дальше?!»
Время идет медленно, а проходит быстро и все как-то не сбывается. Ее маленькая квартира даже после генеральной уборки не дотягивает до идеального, как и вся жизнь. Бледно-золотые волосы, краса и гордость начинают сечься на концах… Новый день, уже не ожидание чуда, а только отрезок реальности между закатом и восходом. Душа выцвела, как любимое платье после ста стирок. Заглядывать в будущее нет ни сил ни желания, а из прошлого смотрит девочка с распахнутыми глазенками синевы майского неба... Яманаки хочется в слезах просить у той девочки прощения за то, что не хватило сил, ума, упрямства на пару с терпением воплотить ее светло-теплые мечты... Слишком беспечно ожидать счастья, не оглядываясь по сторонам, игнорируя скребущую нервы неуверенность в себе. Все должно было быть совсем не так, черт возьми она ведь красивая и не дура, хотя... Хотя может и правдивы анекдоты про блондинок...
Очередная надежда, ушла не хлопая дверью, предлагая дружбу. Ино не больно. Ино привычно. Просто липкая пустота пугает вопросом - «Что дальше?!» И уцепиться бы за ту же работу, только мимо. Глупо было тащится на медицинский вслед подруги, а Сакура и до второго курса не доучилась, у нее, теперь муж, черноглазая дочурка с розовыми косичками, а еще двухэтажная квартира и золотистый ретривер... Ино доучилась, у нее теперь практика в травмпункте, чужие сломанные конечности, ночные дежурства на пару с мигренью и хроническим недосыпом. А синие глаза даже в ободке красных капилляров красивы, тонкая фигура, пока в силах сворачивать мужские шеи, но не спасает, просто не пригождается... Жизнь несется вперед, а выросшая девочка стоит на краешке отчаянья от падения в которое держат маленькие радости, типо - растворять тоску в душистом кофе по утрам, а вечером вымывать боль, прохладным с мятными нотками, мартини... И да еще заглянуть в кондитерский магазин, после работы, как награда за стерпленный день, который вечность унесет на изнанку заката, докрутив шарик до зимы...
Расплющенное розовое солнце, растворилось в фиолетовых сумерках, когда противно-требовательное мяуканье, заставило Ино, спотыкаясь в одном тапке, лететь к двери... А потом подхватить тяжелый, ворчливо мурчащий, комок шерсти и прижиматься к нему, всхлипывая, совсем, по-детски, пачкать лицо размазанной соленой тушью... Кот недоумевал, стоически терпеливо сносил тисканья Яманаки и цинично щурился на вазочку с конфетами...
***Искусство есть преображение реальности, Сай знал это лучше заповеди не убий, не укради, порой ловя себя на мысли, что ради искусства и убил бы. Ведь, что может быть прекрасней создавать нечто способное своим видом, слогом, звуком пробиваться в души людей, тревожить их сердца эмоциями. Художники, писатели, музыканты - немножко боги, создают свои маленькие миры, что вырисованы на картинах, прописаны на страницах, наиграны на инструментах . Они вкладывают в них часть себя и их ожившими мыслями живут миллионы. Вот оно чистое, ничем не испорченное, счастье. Вот оно подлинное величие. Сай тоже почти бог, он рисует свои миры акварелью и маслом... Он велик!
Вот только сквозняк не в курсе его недобожественного величая, или тому сквозняку, как-то пофиг. Вредный сквозняк со свистом просачивается сквозь плохо проклеенные окна и выгоняет тепло из неуютной по творчески захламленной квартире-мастерской-чердака. А желудок так не величественно требует еды, Сай смывает ледяной водой краску с рук, длинные красивые пальцы больно щиплют, но что, поделать, горячей воды в этом убогом жилище и в помине не было, да и из отопления одна только батарея, работащая по системе через восемнадцать... Восемнадцать часов не работает, а шесть часов греет да и то кое-как... Но не суть не важно, Сай заваривает себе двойную порцию лапши, приваливается спиной к начинающей свою работу батарее, а с самого дорогого мольберта на него смотрит не дорисованный мир, черные глаза изучают, каждую его черточку, и не могут найти чего-то. Чего-то?! Чего?! Жизни. Да это просто бездарность! Неумелая мазня! И вот на полу валяются клочки недорисованного мира, а стерильная белизна нового листа режет по самым нервам... Голова болит, от идей теснящих друг друга, но не сходящихся в одну... Это проклятье иметь талант и не иметь сил воплотить его, ни одна картина не может дорисоваться... Саю, плохо в нем как будто комок пустоты взрывают и он сворачивается на жестком матрасе, а потом смотрит в потрескавшийся, давно соскучившийся по побелке потолок слушая, как сквозняк со свистом, леденит нетронутую порцию лапши.
***
Она всегда мечтала... Нет не так. Она всегда хотела... Мда снова мимо. Хм!? Она всегда знала, что рождена победительницей. Темари-но-Соабаку с детства привыкла подчинять мужчин, она была ветром, то нежным и ласковым, а то сметающим все на своем пути... И два брата лишь с тоской смотрели в ее удивляющуюся спину, в путь за мечтой. Стриптиз ни разу не проституция. Соабаку выбивала зубы, наманикюренными кулачками, несогласным. Три года назад, в свое сентябрьское день рожденье, уставшая с нон стоп танцевальной ночи она загадала желание на свечу в дешевом торте... Попросила, нет, даже потребовала, что бы богатенький принц вытащил из этого болота. Темари помнит, что не успела задуть свечу, за нее это сделал невесть откуда взявшийся ветер... Вопрос - «Откуда в закрытом пространстве взялся ветер?», сменился на - « За каким хреном она нюхала тот белый пахнущий лекарством порошок?» На следующую рабочую ночь, она кружилась вокруг шеста так быстро, что у случайно зашедшего туда, не по возрасту седого мужчины, закружилась голова , сердце и весь мир туда же, а когда он пришел в себя, то уже на коленях умолял, плохо знакомую ему девушку выйти за него. А та цинично, по-кошачьи щурила свои бирюзовые глаза и сияла хищной улыбкой.
Вот так, вламываются без стука в нашу жизнь мечты. Темари уже насквозь пропахла духами, стоимостью полугодичной платы за ее квартиру из прежней реальности. Но ветру тесно, быть запертым в рамки исполненной мечты. Темари тошнит от приторности своей жизни, каждый день, начинается с вранья - «...я счастлива...», но бирюзовые глаза тускнеют, тошнота никак не проходит. Злые слезы портят идеальный макияж. Муж равнодушно просит ее поторопиться на очередную светскую тусовку, ему все равно на ее слезы, он платил за красивое тело, женился на милом личике, а про слезы его никто не предупредил. Он растерян и обижен, будто его обманули при заключение сделки, хотя это не важно, по крайне мере не так, как то что до начала раута осталось сорок минут.Зал випового клуба пестрил мерцанием гирлянд и бриллиантов, Темари отвела взгляд к окну, танец снежинок на фиолетовом небе, куда интересней. Дурная идея отмечать каждые выходные декабря, как новый год, тупые эти богачи: неужели не понимают, что мешая будни с праздниками, они обесценивают последние, реальность подменяется мишурой приклеенных улыбок, толпа фальшивок, где настоящие только украшения в силиконовых дикальте... И снова приступ тошноты от своего отражения в расшитом стразами красном платье, хочется кричать срывая голос, почему никто не сказал, что от сбывшейся мечты может тошнить...
***
В его, расположенном на двадцатом этаже, кабинете, было огромное во всю стену окно, из которого так порой хотелось шагнуть... Но Акасуна Сасори слишком циничен, да бабушка с Дейдарой расстроятся, единственные живые существа которых он презирал, чуть меньше остальных... А коридоры хирургического отделения уже запахли хвоей и цитрусами, это раздражало, как и грядущее предпраздничное сумасшествие, а больше всего бесило, что в этом году уж точно дежурством не отмажешься... Бабуля Тие настроена решительно — мол, она не вечна и хочется хоть разочек с внуком отпраздновать. Бред! Чего праздновать то!? Что этот бесполезный прогнивший шарик до крутился до самого мерзкого месяца!?