Г.1 Безмятежность. (1/1)

Тишину и безмятежность погожего летнего утра разорвала мелодия мобильного, выставленная в качестве будильника. Не отнимая лица от подушки, слепо шарю рукой по спинке дивана, пока в моё сонное сознание не закрадывается подозрение, что какой-то гад специально отложил мобилу подальше. Я даже вспомнил, что возмутитель спокойствия лежит на верхней полке письменного стола, и что тем гадом, который его туда засунул, был я же. Легкое напряжение, привычное покалывание по всему телу – и телефон уже у меня в руке и обезврежен. Как я это сделал? Не имею понятия. Кто я? Та же история...Немного приоткрываю глаза с тем, чтобы с недовольным возгласом упрятать их обратно в подушку. Как же неохота вставать! Но работа есть работа. Лениво потягиваюсь и в полусне поднимаюсь с дивана. В том же состоянии перемещаюсь к вешалке, с третьей попытки снимаю с неё халат, в который и заворачиваюсь. Любой, увидевший этот антиквариат, наверняка спросил бы меня, с какой помойки я его утащил. Но, несмотря на внешний вид, я дорожил этим халатом, поскольку это был мамин подарок на энное день рождение. Я никогда не любил выкидывать что-либо, пусть я держал это в руках всего-лишь пару минут. Не знаю, дело ли тут в привязанности к вещам с памятью, или сказывается моя скупая натура старьёвщика и консерватора? Большим пальцем ноги включаю компьютер и уже более плавно(не ловя углы) плыву на кухню ставить себе кофе. Выполнив сию нехитрую процедуру и привычно плюнув на правило сытного завтрака, начинаю собираться. Терпеть не могу опаздывать, но, по иронии судьбы, делаю это с такой строгой периодичностью, что лишь высокая производительность моего труда удерживает начальство от кардинальных мер, впрочем, от разъяснительных бесед с начальницей меня это не спасает, благо она у меня понимающая, хотя спуску не даёт никому. Наконец, выполнив ежеутренний ритуал, я с мыслями в духе ?крепись, бездарь, улыбнись – завтра будет хуже? приглаживаю шухер на голове и выхожу в свет. После моей родной Калуги, Токио производит гнетущее впечатление даже после стольких прожитых здесь лет. Железобетонные и стальные застеклённые громады небоскрёбов закрывают обзор и точно склоняются ко мне – благодатная почва для развития клаустрофобии! А посреди них коридор, ведущий прямиком в преисподнюю – большое шоссе, ведущее кцентру. Уж лучше было в моём родном болоте, как любовно окрестили некоторые кореные жители Калугу. Но хватит брюзжать, тем более что это просто одна из моих привычек, включаю музыку погромче, и раскаты рока заглушают все посторонние шумы, и я, мысленно подпевая, позволяю ногам на автопилоте нести меня в сторону офиса, благо, уже недалеко.

Пройдя вахту и смежные кабинки, поздоровавшись с теми, кто со мной поздоровался, и проигнорировав всех остальных, следую к своему рабочему месту. Родной моему сердцу бардак постоянно вызывает у меня чувство умиления и гордости, а у всех остальных – недоумение и раздражение. Умиление – ностальгия по дому, хотя рабочий день только начался, гордость – никто кроме меня в этом бардаке и за час не разберётся, а я чувствую себя вполне уютно... Ну, думаю, профессиональный шпион с этой задачей справиться, но, поскольку делать ему тут нечего, нет и повода для беспокойства, наверное. Приведя себя и стол в состояние ?готов к труду и обороне?, можно и сходить на поклон к шефу, как старомодно я окрестил начальство, точнее – начальницу. Особого беспокойства не было – должно было сдохнуть что-то очень большое, чтобы шеф изменила повседневной рутине, к которой давно можно было отнести мои опоздания и её устные, но нестрогие, выговоры....Накаркал...