Армадилло, март, 1898 (1/1)

Как-то раз Адора, стоило Дердре попасть к ней в банду и немного набраться опыта, рассказала ей историю об одном ?умелом? стрелке, который, показывая трюки с оружием своим напарникам, случайно прострелил себе ногу. Женщина надеялась, что для юной О’Коннелл этот рассказ должен был оказаться поучительным, но вышло наоборот?— девушка, стоило ей научиться держать в руках револьвер, умоляла наставницу научить её парочке трюков. Веласко, заставая ученицу за подобным занятием, лишь качала головой и тяжело вздыхала, но тогда Дердре было все равно, как было все равно и сейчас. Она была слишком пьяна, чтобы думать о последствиях, да и небольшая стрельба в салуне хоть немного растормошила бы этот захолустный городок, каковым являлся Армадилло.Провернуть вокруг пальца в опасной близости от курка, перебросить через плечо, повторить: звучит не сложно, но без достаточной сноровки легко прострелить себе не только ногу, но и конечность сидящего рядом напарника. А судя по лицу Роберта, который вливал в себя уже четвёртую по счету бутылку дешевого и крайне невкусного пойла, тот меньше всего хотел, чтобы его сейчас трогали.Дердре потеряла счёт тому, сколько они уже путешествовали вместе. Месяц? Два? Полгода? Складывалось впечатление, будто с той их роковой встречи в Камберлендском лесу прошла уже целая вечность. О’Коннелл все пыталась привыкнуть к жизни вне банды, а Кавана делал потуги принять Дердре как своего напарника, а не соперника. Не сказать, что они оба далеко продвинулись в познании друг друга, но положительные сдвиги в их общении определенно были. По крайней мере О’Коннелл прекратила обзывать Роберта всеми известными ирландскими сквернословиями, в то время как Кавана стал говорить больше десяти слов в час в её присутствии.И тем не менее сейчас мужчина делал вид?— очевидно, вовсе не специально,?— будто они с Де вообще не знакомы, углубившись куда-то в свои тяжелые думы: зеленые глаза, зачастую искрящие азартом во время охоты, потухли, бессмысленно уставившись на бутылку пива, стоящую на краю стола. Он выглядел словно призрак и, если бы не периодические поскрипывания дряхлого деревянного стула под ним, О’Коннелл могло бы взаправду показаться, будто его тут нет.Алкоголь действовал на этих двоих совершенно по-разному: в то время как под градусом Дердре расстёгивала лишнюю в тот момент пару пуговиц рубашки на груди, приспускала подтяжки, и закусывала едва покрытые светлой помадой губы, в надежде привлечь того счастливчика, с которым она позволит себе сегодня совокупиться, Роберт же ещё сильнее замыкался в себе, закрывался ото всех и надевал никому не видимую броню, чтобы защититься от возможных нападок внешнего мира. О’Коннелл бесил этот факт и выводил из себя настолько, что даже двойное кручение револьверов с перекидыванием через плечо больше не успокаивало: хотелось разнести весь этот салун в щепки, всадить обойму в голову бармена, а эту унылую рожу Роберта схватить и…А ведь действительно, что бы она сделала? Ударила, что есть мочи?Или, может быть, поцеловала?Дердре тряхнула головой в попытке отогнать эту мысль подальше, стараясь убедить себя в том, что возникла она только после выпитого виски, и никак не связана с конкретным мужчиной. Сложно было отрицать то, что у Де имелись определенные проблемы с алкоголем и причинно-следственной связью между её состоянием и желанием оказаться у кого-нибудь в койке. А Кавана всегда был рядом… идеальный для этого кандидат.Эта мысль Дердре одновременно нравилась и нет: ее гордости было сложно принять тот факт, что мозг и тело, вопреки сложившимся и, вроде как, устоявшимся принципам специфического восприятия мужского пола в качестве тела на одну ночь, тянулись к Роберту не только когда у них обоих выдавалась передышка на пьянствование в очередном салуне.Крутануть револьвер в обратную сторону, другой рукой допить оставшуюся горячительную жидкость в бутылке, крикнуть бармену через весь салун открыть ей еще?— Де делала все, чтобы хоть как-то скрасить этот унылый вечер после насыщенного событиями дня. В салуне стояла ночная духота и, чтобы хоть как-то оправдать нетрезвое состояние О’Коннелл, чувствовали ее все немногочисленные посетители: бандит, стоящий у самого входа, постоянно рывками тянул за ткань рубашки, пытаясь отлепить ее от взмокшего тела, а бармен протирал тряпкой не только стойку, но и свой покрытый испариной лоб. Даже Кавана, не испытывавший практически никогда проблем с противостоянием резкому перепаду температур, стянул шерстяной свитер, восседая на стуле в одной рубашке.Дердре пришлось сделать над собой усилие, чтобы встать, на подкашивающихся ногах дойти до бармена и забрать свою порцию алкоголя. Пускай весь вид О’Коннелл говорил, что ей уже не нужно было наливать, в глубине души задурманенное сознание мечтало о едких комментариях Роберта, который, увидев эту картину, наверняка разразился бы нравоучениями. Но только не в этот раз?— сейчас он даже не смотрел на нее, буравя взглядом покосившуюся от времени картину на противоположной стене. Как же сильно ее это бесило!Впрочем, Де всегда была женщиной-провокацией под влиянием алкоголя. Флиртовать с незнакомцем, держа стопу на его паху? Провокация. Запрыгнуть на барную стойку, в каком-то диком непонятном танце показывая свои прелести? Провокация.Провокацией было и оказаться у ничего не подозревавшего Роберта на коленях, бесстыдно ухмыляясь, а затем руками с легкостью обвить явно затекшую после погонь шею. Уставший и захмелевший ум Каваны не сразу понял, что именно и как произошло?— это дало О’Коннелл возможность для нехитрого маневра: едва заметно вильнув бедрами придвинуться ближе, позволяя собственной груди соприкоснуться с чужой. Судя по удивленному выдоху, Роберт даже под слоями одежды ощутил отсутствие на Дердре корсета в виде затвердевших в предвкушении сосков.—?Что ты…— …делаешь? —?игриво шепча, закончила за мужчину О’Коннелл, позволяя тонким пальцам юркнуть под воротник наглухо застегнутой рубашки Роберта. —?Отвлекаю тебя.Это был вовсе не первый раз на памяти Каваны, когда Дердре с присущей ей бесцеремонностью пыталась затащить его в постель, но первый на памяти О’Коннелл, когда он не прогонял ее сразу, пресекая любые намерения. Возможно, этому поспособствовал выпитый алкоголь и длительные перебежки по Нью-Остину от охотников за головами, или же крепко сжавшие его бедра ноги и скользнувшая ниже по телу ладонь.Пока Роберт пребывал в замешательстве, Де старалась ощупать, забраться под одежду или?— если удастся?— в голову, заполнив собой мысли, представляя как его крепкая рука, на данный момент нервно держащая не допитую бутылку с пивом на столе, в скором будущем окажется на ее теле. По правде говоря, О’Коннелл совсем не понимала, почему симпатия к нему была настолько сильна: несмотря на все очевидные плюсы Роберта, будь то здравомыслие или внешняя чистосердечность, они с Де были полными противоположностями, и из-за этого зачастую они выводили друг друга из себя. Эти распри раздражали саму Дердре, бесили Роберта, и все же… На мгновение в его взгляде, опустившемся на ее не прикрытую блузкой ложбинку на груди, она замечает заинтересованность, наравне с таким же вожделением, какое испытывала сама О’Коннелл.—?Ты слишком ненасытна,?— заплетающимся языком проговорил Кавана, нахмурившись. —?Ты это знаешь?—?Знаю. Но тебе ведь это нравится,?— с легкостью парировала Де. Ей нравилось изводить этого внешне стойкого мужчину, а уж с каким удовлетворением она подмечала как тяжело Каване было держаться?— он все еще не знал, куда деть руки. —?Можешь врать мне или даже себе, но я все прекрасно чувствую… Здесь.Положить руку на пах Роберта, зажать ладонь между телами, едва слышно прерывисто выдохнуть в такой опасной близости от лица Каваны, что голова идет кругом, а затем наслаждаться результатом своих похабных действий: вот уже мужчина в спешке отводит глаза, пытаясь скрыть желание сдаться. Но она знает, что Роб не собирается так быстро покоряться, и оттого Дердре становится интереснее играть в их негласную игру…О’Коннелл прекрасно замечает?— он до сих пор думает о чем-то своем, и этот факт только сильнее подмывает ее вернуть все внимание Каваны на себя. Пальцы вмиг оказываются высоко вверху, на шее Роба, и с силой затягивают его галстук, сладко душа. Де прекрасно знает, когда нужно остановиться, и этого вполне хватает: Кавана поворачивает к ней голову в тот момент, когда она ослабляет хватку.—?Я для тебя очередное развлечение? —?задает вопрос Роберт, хотя, кажется, прекрасно знает на него ответ.—?Вообще-то не развлечение, а крепко застрявшая заноза в моей заднице,?— усмехнувшись, отвечает ему Дердре, пускай ладонь с его промежности никуда не исчезает. —?Мне просто надоело смотреть на твоё вечно хмурое лицо. Неужели ты не можешь отвлечься от поиска смысла жизни хотя бы на один вечер?О, в этом была вся Де: разрушить все одной колкой фразой, упустив загнанную в угол жертву… Еще с самого детства за О’Коннелл тянулась фраза ?язык?— враг твой?, когда она получала за любое неосторожное слово оплеуху от работников борделя, а, повзрослев, и сильные удары в челюсть при пьяных драках в салунах. То же самое произошло и сейчас: о чем бы там не думал Роберт и насколько сильно он не был пьян, подобное поведение напарницы перевесило чашу весов с его спокойствием: с силой схватив Дердре за бедра, он приподнялся вместе с ней… только вот ее он оставил сидеть на крышке стола.—?О чем я думаю?— не твое дело, О’Коннелл,?— по-пьяному непривычно злобно огрызнулся Роберт, сделав последний, заключительный глоток из бутылки со спиртным. —?Я ложусь спать и тебе того же советую. Завтра будет тяжелый день.Кажется, Кавана даже не обернулся, чтобы посмотреть на опешившую Дердре, пока та, наоборот, с застывшим в глотке возмущением следила за тем, как Роберт, переваливаясь, с переменным успехом преодолевал лестницу, ведущую на второй этаж к гостевым комнатам. На самом деле в О’Коннелл теплилась надежда на то, что мужчина одумается, и в какой-то момент остановится и передумает, пригласив ее пойти за ним. Но фигура Роба уже начала таять в темноте другого этажа, а этот момент все не наставал.Нет, такого развития событий Дердре просто не могла допустить.—?Опять убегаешь, Кава-а-ана? —?протянула О’Коннелл практически через весь салун, едва ее ноги соприкоснулись с твердым деревянным полом. Благо, в заведении практически не было посетителей, иначе назавтра, сидя за барной стойкой, Роберту совершенно точно пришлось бы краснеть за их поведение. —?Не надоело вечно убегать?Несмотря на захмелевшее состояние и двоившуюся перед глазами лестницу, Дердре нагнала Роберта быстро и очень вовремя: он как раз провернул ключ от своей комнаты в замочной скважине. К ее счастью, Кавана все же остановился?— видимо, накопившееся за долгие недели совместных путешествий раздражение и другие эмоции требовали выхода от количества выпитого алкоголя.—?Какой же сукой иногда ты можешь быть,?— не выдержав, взорвался мужчина, стоило ему развернуться и встретиться взглядом с нахальными глазами напарницы. —?Когда ты уже наконец закроешь свой поганый рот?О’Коннелл прекрасно знала, куда нужно давить и сколько усилий к этому следовало приложить, особенно когда дело касалось Роберта: все-таки они довольствовались обществом друг друга приличное время. Было ли частью ее плана по соблазнению стремглав оказаться вплотную к Каване, уткнуть тому палец в грудь, в очередной раз нарушая его личное пространство? Знала об этом только сама Дердре.—?Хочешь, чтобы я заткнулась? Так заткни меня сам,?— прошипев, продолжала подливать О’Коннелл масла в и без того бушующий огонь. —?Или ты только и умеешь сбегать, поджав хвостик?Однако когда грубые мужские руки, стремительно оказавшиеся на талии, которая только и жаждала прикосновений, резко поменяют их местами, загоняя саму Де в ловушку между скрипнувшей от подобного обращения дверью и телом Роберта, а обветренные губы накроют ее собственные, О’Коннелл поймет?— ее напарник явно умеет не только это. И образовавшийся от действий Дердре бугорок у него на штанах, упирающийся ей прямо в ногу, еще сильнее докажет это.Она жадно отвечает на поцелуй, обхватывает руками шею Роберта, стонет ему в губы и, покачиваясь, привстает на носки, чтобы хоть как-то перенять первенство в этом хаотичном безумии, но безуспешно: Кавана, охочий до давно забытых ласк, чересчур сильно зажимает ее своим телом, трогает раскинувшуюся перед ним Дердре везде, где ему можно и где нельзя. О’Коннелл протестующе?— хотя протестующе ли? —?стонет, когда ладонь Роберта останавливается на ее приспущенных штанах и без особого усердия проникает внутрь, а пальцы легко находят влагу ее разгоряченного от всех этих игрищ естества.Дердре совсем не привыкла к тому, чтобы мужчины трогали ее так?— собственнически, откровенно, интимно, поскольку в основном они заботились исключительно о своем удовольствии. Обычно представители противоположного пола, угораздившие оказаться в одной постели с О’Коннелл, довольствовались теми правилами, которые она сама им выдвигала, позволяя ей целиком и полностью контролировать ситуацию. В случае с Каваной все было иначе: сейчас он делал с ней все, что ему заблагорассудится, и даже вцепившаяся в его член через одежду ладонь Дердре не помешала тому насладиться ее приглушенными стонами, буквально вырванными из груди. Отчетливо ощутив оставленный на шее засос, Де лишь заскребла ногтями по широкой спине Роберта, впервые за вечер понимая, как сильно дрожат ее ноги от этих ласк.—?Звуки, которые ты сейчас издаешь, мне нравятся гораздо больше твоего вечного сарказма,?— на тяжелом выдохе признается Кавана, обдавая горячим дыханием девичье ухо и заставляя щеки той буквально гореть от неизвестно откуда взявшегося смущения.—?Заткнись,?— не имея сил сопротивляться, шипит ему в губы О’Коннелл: ей абсолютно плевать, услышит ли их кто-нибудь внизу в баре?— все-таки они до сих пор даже не попали в комнату.—?Так заткни меня,?— насмешливо передразнивает ее Роберт, но не учитывает одного?— Дердре была из тех, кому не нужно говорить дважды.Она понимает, что спускает ситуацию на самотек, и, не желая этого допустить, целует Кавану снова, но только лишь в качестве отвлекающего маневра?— ладонью Де тянется к дверной ручке и опускает ее вниз, распахивая дверь и запуская их обоих внутрь. Однако стоит двери захлопнуться, как Роберт вновь пытается отобрать так легко завоеванное главенство, хватая О’Коннелл за ягодицы. Дердре позволяет ему сделать это, чтобы дать мужчине возможность ощутить ее округлости, но длится это всего мгновение?— потому что затем она толкает его в грудь до тех пор, пока Роб не оказывается на кровати.Подушка отлетает в соседнюю стену первой, после нее на полу оказывается двойной патронташ, который был незаменим для Роберта в бою, но совершенно раздражающим для Де в постели. Наконец, рубашка безукоризненного белого цвета в частую серую клетку?— ее О’Коннелл хотела одолеть весь вечер?— оказалась повержена и распахнута в стороны, пускай несколько пуговиц все же были оторваны под натиском вожделеющей Дердре. Грудь у Каваны целиком покрыта шрамами и жесткими вьющимися волосами?— этот факт приводит О’Коннелл в неописуемый восторг: она зарывается в них пальцами, водит ими изучающе, и, когда наклоняется, чтобы оставить на шее Роберта смазанный поцелуй, он сдается, отклоняется назад и позволяет ей сесть на себя сверху.Дердре пользуется переданной властью в полной мере: седлает мужчину так, чтобы их промежности соприкасались, и начинает двигать бедрами вперед-назад, без труда имитируя соитие. Распущенные светлые волосы и закушенная губа вкупе с опирающейся в грудь ладонью и нагловатым взглядом вызывают у Роберта слишком уж громкий выдох, а затем еще и еще один. В какой-то момент О’Коннелл осознает, что мучить Кавану подобным образом станет ее новым хобби, особенно когда он так крепко сжимает ее обнаженную им же на одно плечо блузы грудь, пропуская через пальцы твердый сосок. Она сдерживает стон, но вместо него прокусывает до крови губу, представляя, на что сейчас похоже ее нижнее белье от собственной смазки.—?Как давно у тебя никого не было? —?без капли иронии шепчет Роберту в губы Дердре, стоит ей склониться над его лицом и плавно поцеловать в густую рыжую бороду.—?Достаточно давно, чтобы завестись от такой взбалмошной стервы как ты,?— в отместку бормочет он, хоть и прекрасно понимает, что находится не в лучшем положении для подобных высказываний. И Де с легкостью напоминает ему об этом очередным соприкосновением промежностей.—?Сочту за комплимент.О’Коннелл, кажется, повинуется только инстинктам, когда приподнимается вверх с бедер Роберта и обхватывает собственную грудь ладонью. Кавана, наблюдая за этим действом, проговаривает что-то на ломаном ирландском, но что именно, для Де остается загадкой, а после и неразборчивым лепетом в тот момент, когда она приподнимает его голову, позволяя обхватить губами затвердевший от недостатки ласки сосок. По правде говоря, Дердре ни разу не проделывала с мужчинами ничего подобного: иногда казалось, что для них эта часть дамского тела попросту не существовала… Но, судя по всему, не для Роберта. И когда он обхватывает бусинку соска зубами, а после прикасается влажным языком к разгоряченной коже, у Де не остается ни сомнений по этому поводу, ни воздуха в легких.Пришел черед Дердре удивляться тому, как легко и незаметно для нее самой Роберт умудрился стянуть с нее штаны практически до колен и только из-за занимаемой ею позы этот предмет гардероба еще не оказался пылиться на полу. Она заведена до предела: сердце стучит где-то в висках, а пальцы будто сами по себе тянутся к ширинке натянутых штанов Роба. О’Коннелл хочется помучить его еще совсем чуть-чуть, но недовольное рычание Каваны не дает ей забыть о том, что за дикий зверь оказался сегодня у нее в постели, и меньше всего Де хочется выпустить его наружу. В одно продолжительное движение Дердре скидывает с себя штаны и одновременно высвобождает из плена одежды налитый кровью крупных размеров член.В ту секунду, когда Де, наконец, насаживается на него, Роберт обхватывает ладонями девичью талию и резко двигает бедрами навстречу от нетерпения, делая этот толчок чересчур глубоким, и из-за этого вынуждает О’Коннелл слишком уж громко простонать, прогнуться от накатившего наслаждения и вцепиться в его грудь обеими ладонями, блаженно прикрывая глаза.—?С таким агрегатом, Кавана… —?непривычно хрипло вполголоса говорит Дердре, крупно дрожа всем телом, начиная приподнимать и опускать бедра все чаще. —?Ты мог бы удовлетворять десяток женщин за раз…—?Но сейчас я трахаю тебя.Впрочем, О’Коннелл ни на секунду об этом не забывала, в частности когда Роберт под ней задал стремительный темп и, несмотря на то, что она была в более выгодном положении для того, чтобы ставить свои условия игры, этого хотелось меньше всего: алкоголь, усталость и возбуждение были слишком гремучим коктейлем, после которого хотелось только достичь заветной разрядки. Ни Де, ни Роберт даже не понимали, насколько были громкими звуки их близости, а потому Кавана, оставаясь в относительном сознании, напрягся и даже замедлился, услышав непонятные шорохи снаружи около запертой двери, направив туда взгляд.Только вот у Дердре были совершенно другие планы, и это мгновение оказалось не долгим: ее цепкие пальцы поспешили схватить Роберта за жесткий от бороды подбородок и вернуть его лицо и все внимание на нее.—?Не смей останавливаться,?— пригрозила она, грубыми движениями таза стараясь как можно быстрее вернуть упущенный темп. —?И смотри на меня.И он смотрел. Наплевав на упорные стуки в дверь и проклятия, сыпавшиеся на чересчур уж громкую парочку; наплевав на то, что они, вообще-то, ненавидят друг друга; наплевав и на тот факт, что в большей части штатов за их голову назначена круглая сумма, и им стоит как можно меньше привлекать к себе внимания, в то время как Дердре назло стонала только громче. Для Роберта в этот момент не существовало ничего, кроме него самого и напряженного как струны, а затем и расслабившегося в эйфории тела О’Коннелл; девицы, которая нагрешила, должно быть, на несколько жизней вперед, и теперь за эту связь он попадет в ад следом за ней.В тот момент, когда Роберт держал уже засыпающую Дердре в крепких объятиях, он четко понял для себя одну вещь: если ад существует и Де должна будет отправиться туда, то, черт возьми, он пойдет за ней следом без колебаний.***Кавана сам не понял, отчего проснулся первее и что проснулся вообще (долгий здоровый сон не посещал его уже очень долгие годы), когда в глаза ударило яркое солнце, а в нос?— отчетливый запах дорогих сигарет. Немного поворочавшись в постели, Роберт попытался вспомнить хронологию вчерашнего вечера и по какой именно из причин он лежал на кровати совершенно голым, пока не учуял давно забытый и, казалось, перекрывавший любые другие, запах.Запах хорошего секса.Кроме похмелья и разбросанных по полу вещей самой главной неожиданностью сегодняшнего утра оказалась никуда не сбежавшая Дердре, сидящая между ним и стеной, выкуривая, очевидно, не первую сигарету в приоткрытое окно. Роберт позволил себе без зазрения совести понаблюдать за тем, как О’Коннелл обнимает себя, целиком обнаженную, руками, проворачивает между тонких пальцев набитую табаком сигарету. Это был один из редких моментов, в котором Де была сама собой, и Кавана, понимая это, боялся лишний раз пошевелиться, чтобы привлечь к себе внимание. Дердре задумчиво наблюдала за птицей, севшей на ветку ближайшего дерева, стучащего в окно, словно вчерашний незваный гость, и думала о чем-то своем. И, как бы Роберт не пытался проникнуть к О’Коннелл в голову, ему так никогда и не удавалось даже уловить то направление, в котором она могла размышлять.—?Уже проснулся? —?даже не поворачиваясь к Роберту, произнесла Дердре.Черт побери эту женщину?— иногда она была избыточно проницательна к происходящему. Должно быть, жизнь в постоянных скитаниях и детство в борделе развили в ней мнительность, но поднимать эту тему Кавана собирался в последнюю очередь. Он усмехнулся, проведя ладонью по рыжим непослушным волосам, но его прическа все равно оставалась неряшливой.—?Неужели было так заметно?—?Немного,?— краешком губ улыбнулась Де, но ее лицо очень скоро приобрело серьезное выражение. —?Слушай, насчет того, что было вчера… Это был просто секс. Хороший, я бы даже сказала отличный, но все равно только секс и ничего более,?— она отвлеклась на то, чтобы скинуть пепел с сигареты в окно. —?Я не ищу отношений и тебе не советую.—?Я уже давным-давно не искал ни секса, ни отношений,?— честно признался Роберт, хотя глаз отвести от О’Коннелл не смог. —?Так что я в этом и не сомневался.Слабо кивнув, Дердре все же скурила еще одну сигарету, прежде чем со странной для столько выпившего накануне человека грацией перелезла через лежащего на кровати Роберта, и опустилась вниз, чтобы собрать лежащую после их ночной страсти одежду с пола, а затем одеться. Все это время Кавана не спускал с нее глаз и?— в чем было стыдно признаться даже себе самому?— захотел предложить ей остаться.—?Вот и чудно. А теперь вставай, соня,?— усмехнувшись, О’Коннелл швырнула Роберту на постель его одежду, а сама, поправляя блузку, прошла к двери. —?Я буду ждать внизу, нужно выдвигаться в путь. Может быть, в Тамблвиде для нас подвернется какая-нибудь работенка.Когда Дердре захлопнула за собой дверь, Кавана вновь ощутил приступ одиночества. Впрочем, он был уверен, что это ненадолго: днем его отвлекут перестрелки, а вечером…Вечером все повторится.