Goodbye for now (1/1)

A/N: Предупреждаю вас заранее: глава не вычитана никем, кроме меня самой. На мой (в меру или нет) критичный взгляд, под конец фанфик превратился во что-то нечитабельное и кусками флаффное до такой степени, что аж сахар на зубах скрипит. Тем более, что уже несколько глав назад он стал чересчур затянутым. И все же, не без боязни с моей стороны, представляю вам последнюю главу фанфика. Ифань просыпается. Это одно из тех пробуждений, когда сон заканчивается, и ты открываешь глаза, чтобы минуты две сонно созерцать темный потолок, глянуть на часы и понять, что вставать еще рано. Впрочем ты засыпаешь вскоре после этого и на утро вряд ли припомнишь этот короткий миг ночного бодрствования. Сон не хочет отпускать Криса, он будто цепляется за него, тянет обратно в свои объятия, и поэтому Ифань просыпается постепенно: он начинает чувствовать пространство вокруг себя, ощущать, как чья-то теплая рука мягко, боясь разбудить, гладит его по голове, пропуская меж пальцев крашенные в блонд пряди, а потом Крис медленно открывает глаза. На прикроватной тумбочке зажжен ночник. Его света хватает на то, что бы окрасить одну половину комнаты в мягкий желтый цвет. Оставшаяся часть комнаты тонет в бледно-красных отсветах фонарей с улицы. Крис окидывает сонным взглядом уже ставшей привычной и даже родной комнату: на полу лежит раскрытый чемодан, в котором сумбурной кучей лежат вещи. – Я не хотел тебя будить, – тихо говорит Тао. Он уже больше не лежит рядом, отчего Ифаню вдруг становится как-то зябко, и появляется ощущение пустоты, несмотря на то, что подросток сидит совсем рядом - на свободном краю кровати, подтянув одну ногу под себя.– Не страшно, – голос у Криса со сна хриплый и ниже, чем обычно.– Еще рано, спи, – Цзытао слегка взъерошивает и без того взлохмаченные волосы старшего. – Мне собраться нужно. Ифань из-под полуопущенных век следит за тем, как Тао в одних боксерах маячит по комнате, попутно швыряя в чемодан вещи. Ранние пробуждения без поддержки крепкого черного кофе изредка проходят успешно для Криса, поэтому вскоре его и так не слишком широко раскрытые глаза снова закрываются и сон позволяет ненадолго ускользнуть от реальности с ее горькими неизбежными расставаниями.*** Паршивое чувство, когда все неизбежное на самом деле не так уж и неизбежно. Скорее неизбежно все в мире взрослых, рационально мыслящих людей, потому что все созданные барьеры чем-то обоснованы: принципами, рассудком и просто тем, что "так надо". Они уже не дети, которым можно топать ногами и которым все дозволено, просто потому что "они так хотят". И Крис бы хотел плюнуть на все эти чертовы принципы, логику и единственно верный выбор, он хотел бы сделать безумный, совершенно абсурдный поступок: вышвырнуть чемодан Тао куда подальше, в клочки изорвать авиабилет и продлить короткий промежуток времени, что был им дан, настолько, чтобы в конце концов их начало тошнить друг от друга. Но Крис же тот самый взрослый, рационально мыслящий человек, который порой одергивает и контролирует себя чаще, чем оно того требует. В итоге все оборачивается тем, что Ифань раздражается. Из-за ситуации вообще, из-за самого себя, из-за того, что вообще позволил себе эти по-детски или же по-бабски капризные мысли. Они молча завтракают, сидя друг напротив друга в маленькой кухне, которая расположена чуть ниже, чем все остальные комнаты на первом этаже, так что для того чтобы туда попасть, приходится преодолевать несколько скрипящих деревянных ступенек. Ифань придирчиво ковыряет вилкой омлет, упираясь взглядом в тарелку, рядом стоит дымящаяся чашка чая - замена кофе, который Крис пообещал купить себе уже в аэропорту, потому что будем честны: приготовление чая удается Хуан Цзытао куда лучше, чем кофе. Крис старается не поднимать взгляд, зная, что тут же встретится им с подростком, а последний всегда смотрит так, что его взгляд чувствуешь буквально кожей, так что подтверждать догадки не обязательно.Ифань, пожалуй, может прочувствовать даже то, как именно Тао на него смотрит. Он прекрасно знает и помнит этот непроницаемый, но тяжелый и изучающий взгляд. Не тот, которым обычно смотрят на своих возлюбленных. Этот взгляд скорее красноречиво выражает то, насколько все между ними ненадежно и то, что это "все" еще больше тонет в неопределенности, медленно, но верно, как Титаник после встречи с айсбергом. Крису достаточно того, что он чувствует этот взгляд, поэтому всячески старается его избежать, чтобы на него не обрушился весь его эффект со всеми последствиями.***Ему кажется, что он вне всего этого, будто он ко всему этому непричастен и ему даже кажется, будтоон видит себясо стороны, неловко ссутулившегося где-то на краю этой картины. Он не здесь, когда дедушка Юншен обнимает такого сильного, гибкого, полного жизни Тао своими руками - худыми, обтянутыми тонкой, как пергамент, желтоватой кожей. Ифань эмоционально наглухо закрыт, как устричная раковина, и его души не касается то, как тепло пожилой человек улыбается своему внуку и со слезами на глазах желает ему удачи, сжимая напоследок в своих сухих морщинистых ладонях руки Тао, прежде чем последний искренне улыбнется и, подтянув лямку дорожного рюкзака, обернется к Крису, который с отрешенно задумчивым видом прислоняется к остановившемуся у дома такси. И снова, уже в пути, болезненное молчание, когда никому не хватает ни красноречия, ни ловкости выразить все в словах. Молчать им обоим легче, так можно избежать дурацкой ситуации, не дать всему этому превратиться в текущую сиропом мелодраму.

***И время как назло будто замедляется, делая последние часы и минуты еще мучительнее. Они во второй раз за утро оказываются за одним столом. Точнее уже столиком, типичным для аэропортного кафе - маленьким металлическим и без всяких изысков под стать кофе, стоящему на столике, такому же - без изысков. Крис нервно комкает салфетку, цепляется быстрым взглядом за циферблат наручных часов, ненарочно подмечая, сколько еще минут у них осталось. И тут за этим крошечным столом им не сбежать друг от друга: смешное расстояние от руки до руки и ноги под столом случайно сталкиваются, не находя места. Избежать соприкосновения можно только разве что, если сидеть ровно и в постоянном напряжении, которого и так было за последние часы достаточно. И Цзытао не выдерживает. Для него случайное касание - это уже сигнал. Он хватает Ифаня за руку, чувствуя как тот напрягается и все же наконец отрывает взгляд от своей чашки кофе, устремляя его на Тао, потом переводя на стиснутую в чужой ладони руку и снова возвращаясь к лицу младшего.– Перестань, – наконец сдавленно выдыхает Ифань. – Чего ты боишься? – щурит глаза Цзытао. – Людей вокруг? Крис вдруг улыбается. – Возможно не все во мне так легко читается, как ты полагал, – пожимает плечами Крис, умалчивая о том, что эти фокусы ему уже начинают досаждать. Иногда он начинает чувствовать себя лягушкой на препарировании. – Я делаю это не ради забавы, – хмурится подросток и вдруг оставляет руку Ифаня в покое. –Это необходимость. – Он задерживает свой взгляд на наручных часах Криса достаточно долго, чтобы старший понял - пора. – Звони, ладно? – с надеждой просит Тао, снова подтягивая лямку рюкзака. Он все еще медлит, то переминаясь с ноги на ногу, то задирая голову, чтобы посмотреть сквозь стеклянную крышу на практически безоблачное небо. И наконец в Ифане что-то щелкает, вставая на свое место, и перестает выбиваться из общего строя, отравляя мысли чем-то совершенно лишним. Для него вдруг кажется естественным потянуться к Цзытао и, крепко схватив за запястье, буквально дернуть его на себя, для того чтобы оставить на чужих губах до злости отчаянный поцелуй. Этот подвиг скорее больше поразил самого Криса, чем того, для кого он был рассчитан, потому что Тао совершенно спокойно обвивает свободной рукой шею старшего, притягивая того ближе, и похабно ухмыляется в поцелуй. – Чертов провокатор, – бубнит Крис. – Мы еще увидимся, – подросток произносит это успокаивающе уверенно, так, что у Ифаня исчезают последние сомнения. – Ага. Тао медленно отстраняется и уходит, чувствуя на своей спине взгляд человека, с которым день за днем от самой первой встречи строилась прочная, но не различимая глазу цепь, приковывающая их друг ко другу.