Эпилог (1/1)

Неизвестно, сколько времени он уже тут. Дни, месяцы или годы? Тусклый свет лампы освещал мрачные серые бетонные стены. Уухвик сидел на полу, прислонившись к стене. В последний раз он видел свет солнца когда выбрался из спасательной шлюпки, подбитой около орбиты Земли. В тот момент его окружили люди, в их глазах читался гнев и желание покончить с агрессором, погубившим миллиарды жизней, но вместо казни, которая была бы милосердием по сравнению с тем, что ему предстояло пережить, его привели сюда, где сначала пытались понять его язык, а затем после долгих дней пыток к нему пришёл человек, уже спокойно разговаривающий на языке Стража, и задал вопрос: "Почему мы?". Обессиленный Страж собрался с мыслями:— Потому вы должны были заплатить за ваш геноцид, двуногие.— Наша раса никогда ни на кого из вас не нападала.— Что?!— Мы изучили ваши базы данных. Интересно, однако подобных событий никогда не было в нашей истории... пока.— Что это всё значит? — подавленно спросил Уухвик.— Уухвик, так вас зовут, да? Войну развязали вы. Ваше вторжение привело к гибели половины населения нашей планеты, здесь, в прошлом. И теперь мы собираемся мстить.— Как это — в прошлом?.. — хотел задать вопрос Страж, но осёкся, вспомнив:"Гипердрайв, после взрыва варп-ядра он был повреждён, и каким-то образом они переместились на много лет назад в прошлое, к Земле".И тогда он всё понял. Вся эта война — результат временной петли, которая только что замкнулась. Теперь он сидел здесь и ожидал простой участи — сгнить под пытками и допросами. Неизвестно, что стало с остальными. На протяжении нескольких недель он слышал из своей камеры крики других уцелевших после последнего боя пленников. Слышал он их и тогда, когда его вели по длинным коридорам в комнату с железным креслом, крепко привязывали его руки и ноги, а затем долго били или вводили различные препараты, после которых он рассказывал вновь и вновь о их расе, о Коалиции и о том, как он ненавидит Людей. Затем его, обессиленного, швыряли обратно в камеру и раз в какое-то время давали еду, благодаря которой можно было ещё протянуть, но приправленную острой для его организма приправой, из-за которой трапеза превращалась в пытку. А вскоре крики других прекратились. Уухвик, опустив голову, смотрел в пол. Во рту ощущался вкус жгучего перца.