1 часть (1/1)

Все началось с глупой, детской мечты маленькой девочки, которая родилась в постапокалиптическом мире. Живя в бункере, то есть в новостной вакууме, и часто слушая пропаганду по местному радио, которое играло из всех щелей, она решила твёрдо стать частью бригады, выдвигающейся в пустошь ради выживания остальных жителей бункера. К её мечте относились со смехом – сам факт того, что рождённая в "теплице", и не знающая ничего об внешнем мире и его обитателях – сильно тешил родственников и знакомых. Они щекотали её нос или трясли за щёчки, уверяя, что "повзрослев, она поймёт что вылазки не смогут стать её работой" , и что "Смотритель не позволит такой очаровашке погибнуть в пустоши". Такие комментарии длились всю её жизнь, пока она, несмотря на отсутствие поддержки, продолжала верить в свой будущий успех. Без зазрения совести она крала книжки по обучению "Выживания во внешнем мире", пробиралась в комнату трансляций и по-тихому слушала радио-волны с других убежищ, втайне от всех своих близких часто спрашивать своего кумира, – главу отряда разведчиков – Бетти, об мире который она не застала – на женщину сыпались тысячи вопросов про мир до войны, мутировавших существах в пустоши и её приключениях. Детские глаза светились и наполнялись восторгом, когда Бетти с увлечением проговаривала свои воспоминания о "старом мире", а торопливые ладошки стучали по полу каждый раз, как женщина начинала менять тему – все-таки рассказывать ребёнку об мире до апокалипсиса было своего рода под запретом, да и дитё было слишком маленькое для подробных описаний ужаса, что женщина еле смогла пережить. Однако, к счастью или горю, фаворитами девочки были истории про вылазки – она интересовалась всеми деталями операций по несколько раз на дню, иногда даже забывая, что она уже успела спросить, а что только собиралась. Отвечая на каждый вопрос малышки, Бетти до морщин улыбалась, и часто во время рассказов брала девчушку на руки, нежно убаюкивая, словно рассказывая не ужасы вылазок, которые для многих её товарищей стали последними, а лёгкую детскую сказку. Что в этой ситуации было ещё абсурднее – ребёнок и впрям засыпал, словно её не страшило грозное настоящее и свое возможное будущее. После того, как девочка начинала дремать, Бетти со всей материнской любовью относила её до кровати, нежно укутывала в толстое одеяло и, напоследок убедившись, что ничто не помешает сну ребенка - удалялась из жилой комнаты. В девочке она нередко видела отражение себя самой, правда, к сожалению, не в таком раннем возрасте: ошибки прошлого долго терзали женщину, но что-то подсказывало ей, что ребёнок, который только что заснул на её коленях, такие глупости не совершит.Искренне веря в успех будущей коллеги, она мечтала, чтобы та росла как можно более медленнее, чтобы подобные тихие вечера продолжались как можно дольше. ***Я плохо помню свой первый поход в пустошь: единственное, что сохранила моя память об этом знаменательном дне – детский восторг от мира без стен и потолка и колющее возбуждение от осознания того, что я нахожусь снаружиМой экстаз тогда был так ярок, что затмил ужасы моей подготовки к вылазке, постоянные боли в теле, недопонимания родственников и их вечные "сожаления" на эту тему – я забыла о всех своих проблемах и неприятностях. Перед моими глазами было голубое небо, о котором я лишь мельком читала в книжках и теперь явно об этом жалела, яркий жёлтый круг над моей макушкой, – я тогда представляла солнце совсем иначе, – и ощущение покалывания и озноб от дуновения ветра – явление, с которым не сравнится холод кондиционера и морозильника – тогда только их работу я могла сравнить с этим новым для меня ощущением. Помню, что я глупо озиралась по сторонам, пытаясь разглядеть и увидеть все, что меня окружало, вглядывалась в каждый куст, который попадался мне на глаза и старалась бегать чуть медленнее, чем сама хотела и от меня тогда требовали, чтобы успеть рассмотреть как можно больше, тем самым нарушая одно из первых правил — одинокая вылазка должна осуществляться при быстром темпе передвижения, и по правилам, останавливаться можно лишь на короткие и ночные перевалы.Ощущая бешеный прилив энергии, мои ноги сами несли меня навстречу опасным тварям, что таила в себе пустошь, однако я мало об этом задумывалась. Новая местность, сам факт которой был для меня в новинку и радость выполненного перед самой собой обещания, – выбраться за пределы бункера, отключили во мне работоспособность мозга, оставив вместо боли прошлого и переживаний о будущем лишь эйфорию настоящего.Смешно ли, что именно в тот день я трижды чуть не умерла – отсутствие опыта и моё нестабильно-эмоциональное состояние сыграло со мной злую шутку, отчего я не могла толком ни разглядеть мутантов, выглядывающих из своих нор, грозно скалясь, ни прицелиться в них – руки сильно дрожали, а лёгкие переставали работать от страха перед зверьем, из-за чего я отвлекалась во время боя. После своего первого приключения, уже в бункере, я долго не могла отойти от шока – сначала я долго лежала в клинике, где умелые руки медиков сшили мои кровоточащие раны и буквально восстановили мою почти утратившую возможность двигаться руку, а затем, когда я уже вернулась к своей первоначальной работе на электростанции, с которой начинала свой путь взрослого человека – меня стали мучать кошмары.Сначала это были безобидные радтараканы и кротокрысы, которые приходили ко мне во снах чтобы перегрызть мою глотку, а затем... Затем я стала просыпаться в холодном поту, судорожно дыша и нащупывая в неосвещенной ночью казарме свою тумбочку, а в ней, в первом ящичке – снотворное. Сейчас привычка пить сразу пару таблеток перед сном меня уже не так пугает, но когда это случилось впервые, меня это открытие заставило о многом задуматься. Сначала я поразмыслила – может, наплевав на свою гордыню и детскую мечту стать бесстрашной воительницей, отказаться от всего, и начать на постоянной основе работать с электричеством – своей изначальной работе, к которой меня склоняет Волт-Тек? Но после воспоминаний о своём первом рабочем дне в качестве электрика и сотни размышлений по этому поводу, – я окончательно для себя решила, что справлюсь со всеми ужасами" наружнего мира", чего бы мне этого не стоило. Едва моё тело стало приходить в норму – я начала все время проводить в спортивном зале, фитнес-центре и прочих местах, помогающих мне повысить свои "категории". Грубая физическая нагрузка помогала мне забыться, а лёгкое головокружение и усталость после занятий морило так сильно, что после них сил оставалось только доползти до своей кровати. Все дни напролёт я могла лишь спать и заниматься по нескольку раз в день, изредка делая перерывы на низменные потребности в виде еды и душа. Тот период времени я для себя окретила "повторный месяцем" – тогда мне казалось, что один день я переживаю снова и снова. Эта мысль пугала меня некоторое время, но я старалась убрать её из головы путем сильной физической и не только нагрузок.После этого промежутка времени, запомнившимся мне по жутчайшей апатии и отсутствию мотивации вставать по утрам, я отправилась в уже вторую для себя вылазку. Она была побогаче на события и дольше по времени, так как основы выживания за свой прошлый "урок" я вынесла твёрдо.В каком-то смысле, даже изучая с таким настырным интересом литературу по этой теме, не имея чётких представлений о внешнем мире по рассказам Бетти – я с большей вероятностью умерла бы в первые минуты своего пребывания в пустоши, ведь даже специальные уроки, написанные "Волт-Тек" не смогут заменить опыта женщины, которая вот уже 23 года проводит за пределами бункера. Я была, да и остаюсь, всем сердцем благодарна ей за все рассказы и подробные объяснения ответов на мои детские вопросы про "наружный" мир***Когда моё одиночное обучение в Пустоши закончилось, и я наконец, получила минимальный порог "уровня" – меня впустили во вторую команду отряда разведчиков. Состояла она из трех человек, чей тыл я, как новенькая, должна была прикрывать: Мишель и Кэтлин. По возрасту они обе не уступали Бетти – были тоже натасканными во всем, что требовало объяснения и тренировки мне, и такие же сильные духом. Даже в самых безвыходных ситуациях, когда перед моими глазами уже маячил свет в конце туннеля и животный страх смерти, они с уставшей, почти измученной улыбкой на губах разбирались с проблемами, ставя под удар всех путников, но в итоге успешно побеждая своих противников. Отряд в целом напоминал точный, утонченный механизм – я с увлечением рассматривала, как они работают в симбиозе и не могла оторвать взгляд – настолько их техника была отточена и идеальна. Первые месяца четыре я чувствовала себя белой вороной из-за того, что не вхожу в эту систему – моя неаккуратность и отсутствие опыта нередко становилась причиной стычек с обитателями пустоши. Ну, а так как большинство этих стычек начали появляться по моей вине, я долго не могла уняться по поводу своей слабости. Чувствуя груз вины за сорванные планы своего отряда, я стала чаще выходить наружу одна, хотя раньше мысль о командной работе вызывала только радость. Сама не замечая этого, в каждой экстренной ситуации, в каждом бою, в каждой вылазке – я часто ставила в пример Бетти и раздумывала, как бы поступила на моем месте она. За работой мне не приходилось её видеть, но судя по уважению и рассказам её коллег, сделать выводы я вполне могла. Сама не заметив, я начала подражать ей во всем – манера речи, жестикуляции, использование некоторых приёмов, которым она меня обучила. Даже отряд стал отмечать во мне "стиль лидера". Оно и не мудрено – ни для кого не было секретом, что для меня эта женщина была кумиром, богиней.***Прошло несколько лет изнурительных вылазок. За это время они перестали быть для меня чем-то опасным – привыкшая к постоянному адреналину, я очень скоро привыкла и к постоянному риску умереть. Страх смерти вообще перестал нависать надо мной, как было в дни моего первого опыта – я стала ощущать себя бессмертной и мёртвой одновременно. Не сказать, что было бы лучше, если бы я истратила все нервы в вылазках, мне до сих пор спокойнее работать с полной безмяжностью, но такой вид работы подойдёт далеко не всем, и в том числе и у него есть много минусов. Дни тянулись друг за другом адской вереницей каждодневных заданий, и, если бы не подход к ситуации с юмором и эксперименты с техникой от наших инженеров – я бы умерла со скуки. Испытания нового оружия и шутки моих коллег держали меня на плаву долгое время, но всему приходит конец. Если быть точнее, ко мне пришла моя зрелость. ***Будучи подростком, я, несмотря на сложившийся стереотип, была далеко не любвеобильной девушкой, и чувство влюблённости проявляла разве что к учебникам и прослушиванию радио. Пока мои сверстники и сверстницы разбивались на парочки и уже планировали семью, я закрылась от всего мира, поглощенная мыслями о своём будущем. В более старшем возрасте, когда я стала считаться совершеннолетней по первой шкале взросления*, мой интерес к противоположному полу также не появился – я была увлечена только своей наставницей Бетти, начавшей помогать мне с официальными тренировками для выхода в пустошь. Можно ли сказать, что единственным моим объектом обожания была именно она? Вполне. Я чувствовала глубокую привязанность к ней и видела в ней большую опору, чем во всех своих родственниках вместе взятых. Моя мать, несмотря на всю свою любовь, целыми неделями могла пропадать в лаборатории, а отец так вообще целиком посвящал себя работе, не обращая на меня внимания. С появлением в нашей семье пополнения в виде моей младшей сестры ситуация стала ещё хуже. Словно брошенная ребёнком игрушка, я одна скиталась по безлюдным коридорам бункера, ища хоть кого-нибудь, кто дал бы мне такие необходимые в юном возрасте любовь, поддержку и веру. Долго искать мне не пришлось, женщина, скрасившая моё детство, именовала себя Бетти – я ощущала её материнскую любовь ко мне и отплачивалась тем же. Только спустя некоторое время я узнала, что её семейные дела обстояли не лучше – муж умер ещё в начале эпидемии от радтараканов, когда люди только-только начинали привыкать к жизни в бункере и не имели стойкого иммунитета к подобным тварям, а все дети выросли и перестали видеть интерес к матери, переключившись на свою семью. Возможно, именно мой неискаженный взгляд со стороны на семейную жизнь и повлиял на меня, как на одиночку, не желающей заводить отношения с кем-либо, возможно, причина была в том, что я привыкла все время быть одной, возможно, я в целом не была семейной особой, но, к чему я склоняюсь больше, возможно вся причина стала крыться в том, что чем больше я проводила времени с Бетти, тем сильнее чувствовала, что нет человека, который понимал бы меня больше, чем она. С каждым годом наши встречи становились все теплее – от взаимоотношений одинокой женщины и одинокой девочки мы перешли к наставничеству и дружбе, если её можно было так назвать. Наши отношения друг с другом были весьма непохожи на стандартные встречи людей с разницей в возрасте более 25 лет – мы общались на равных с моего детства, за что я отдельно благодарна ей. Некоторые покалывания вины от своего простого отношения к ней, как к сверстнице, были у меня всегда – мне хотелось смотреть на неё снизу вверх, чувствуя все превосходство пожившего свое человека, но сама Бетти не хотела, чтобы я обоготворяла её. Она сильно смущалась, когда слышала, как я подражаю ей, и неловко отзывалась о моих с ней встречах, из-за чего стыдно становилось уже мне. Однако несмотря на реакции Бетти и внутреннее осознание, что я делаю только хуже, я непроизвольно продолжала подражать ей и ставить её на первое место – дурацкая привычка, которую нельзя убрать за пару дней, так как взрощена она была годами. Так как какими-либо другим образом отблагодарить её за все эти годы, за свое спасенное детство и отрочество, было нельзя, я продолжала по глупому копировать бедную женщину, пока не настал день X. День, когда я отправилась на вылазку с ней. ***Несмотря на все мои усилия показать перед своей наставницей, что я – достойная ученица, все пошло радкоту под хвост. Из-за того, что Бетти была куда более опытней, а задание предполагало тяжёлые условия и минимальный срок, единственное, что я могла, это восхищённо хлопать глазками и плестись верным хвостиком за Бет, даже не задумываясь над тем, что упускаю, возможно, единственный шанс проявить себя по настоящему. Я так засмотрелась на её работу, на её навык переговорщицы, снайпера, бегуна, прекрасной разработчицы стратегий и тактик, что забыла о том, что вкладывать усилия в эту миссию должна не только она. Эта ошибка почти не стала роковой для меня, но, к счастью, все обошлось. Мы немного опоздали со сроком, чем, видимо, разгневали вышку, но иначе было просто нельзя: я со своим опытом лёгких и недолгих, но травмоопасных вылазок рядом не стояла с женщиной, большую часть которая проводила в изнурительных экспедициях с тяжёлыми условиями выживания. Ставить нас рядом было неудачной идеей, и мне долго пришлось мириться с этой идеей. Как глупо бы оно не было, как долго бы я не злилась после завершения разведки, а первое впечатление, как о некой воительнице и защитнице бункера было испорчено и потеряно навсегда. К моему огромному счастью, Бетти с юмором отреагировала на мою неудачу, сказав, что первым блин всегда комом. После этой разведки мы больше никогда не пересекались на работе, так как этого и не требовалось: Смотритель понял, что мы неподходящая пара для совместных миссий, а я поняла, что Смотритель прав. ***Наверное, странно об этом говорить, но, оглядываясь назад, я ни о чем не жалею. Я совершала глупые ошибки, выглядела нелепо, часто спотыкалась и училась всему заново, но это... Нормально? Разве не все имеют недостатки? Кто-то не может проявлять себя в общении, другой не умеет шутить, у третьей проблемы в импровизации, четвёртая плоха в готовке, и так далее. У меня тоже есть один непоправимый грех, напоминающий, что я тоже человек, и я тоже вынуждена жить с такими ошибками: я не умею выбирать себе работу. Если бы я изначально не стала бы разведчицей, то ничего этого бы не случилось, я бы больше не пересекалась с Бет и забыла бы обо всех чувствах, что теперь ярким приливом сил отзываются в сердце. Я нашла в Бетти и музу, и подругу, и мать, и это стало моей первой и последней ошибкой. Стать зависимой от одного человека, что является для тебя всем – не глупо ли? Но исправить теперь ничего нельзя. ***Ночное время. Жители и жительницы бункера сладко спят, набираясь сил для нового дня сурка, который будет иметь различия от другого только новым меню обеда. Я тихо соскакиваю со своей постели, стараясь не привлекать к себе внимание неспящих – в последнее время у нас проблемы с производством лекарств, и позволить себе снотворное могут лишь те, у кого осталась предыдущая, не использованная пачка. Бесшумно крадусь к двери, входящей в коридор: теперь уже могу не бояться, что ненароком разбужу кого-то или помешаю заснуть. Спокойно и без происшествий дохожу до ванной комнаты – без тёплого душа я сегодня вряд-ли раслаблюсь. Моё уставшее, сгорбленное тело давно просит заслуженного тяжкой работой отдыха. Как вдруг, замираю на месте и прислушиваюсь: всплеск воды и шум душа немного пугают моё сонное сознание, привыкшее остро реагировать на неизведанное. Кто сейчас находится в ванной комнате? Привычка принимать душ после отбоя ни у кого не имеется, а человек, что резко посреди ночи отправился вон из спальни не остался бы мною незамеченным. Так кто же там? Да ещё и в женском отделе? Разум(или же сердце?) упрямо кричит мне имя, но я не слушаю его, пока не открываю дверь и не убеждаюсь в правоте своей интуиции: перед моими глазами возникает обнажённое тело Бетти, представляющее собой дикую смесь из растяжек от возраста, шрамов и ран от вылазок, и россыпи родинок. Это... завораживает. Она невинно сидит перед лейкой, ловя наслаждение от капель воды на её теле. Расслабленная поза и закрытые глаза явно свидетельствуют о том, что не я одна нахожу прекрасным способом расслабиться горячее принятие душа. Ни на секунду не изменившись в лице, она приподнимает веки, кивком головы оповестив, что узнала меня. Хлопком ладони указывает на место прямо возле неё, напротив ещё одного места(ванна представляет собой общую душевую), приглашая присоединиться. Этого я никак не ожидала увидеть. Пытаясь спрятать покрасневшие от такой близости к своей наставнице щеки, я, словно под гипнозом, не контролируя свои руки, раздеваюсь и сажусь так близко, как позволяют мне моральные нормы и собственное приличие. Бетти словно не заметила моего стеснения и как ни в чем не бывало спросила, нужно ли мне полотенце, чтобы замотать волосы. Её голос заглушил шум стекающей воды, хотя она даже не думала напрягать связки, и мне ненароком вспомнилось, что я никогда не слышала её крик: ей нужно было немного повысить голос для того, чтобы её услышали и поняли. Мне же приходилось орать во всю глотку, чтобы на меня обратили внимание: этим мы и отличались. Странно, что, несмотря на мои попытки сделать из себя улучшенную копию своего кумира, в итоге я даже не поравнялась с ней...Мои раздумья прервала губка, мягко проскользившая по моей спине. Я обернулась, из последних сил надеясь, что мне показалось, но мои надежды тотчас разбились: позади уже устроилась Бет, нежно воркующая что-то про то, что уход за своей кожей станет приятным бонусом во время нашей работы. Я снова потупила голову вперёд, из последних сил стараясь не слушать приятный тембр голоса, не чувствовать мягкие руки, тотрагивающиеся до почти интимных для меня участков кожи и стараясь выбросить из головы, что мы находимся в комнате одни. Но словно в противовес моим усилиям, Бетти продолжала свое дело, на этот раз вылив мне на спину какой-то гель, и теперь разминая затекшие плечи пальцами. Эта ночь запомнилась мне тихой ванной комнатой, сладким ароматом шампуня, исходящим от моего тела и прикосновением к губам человека, в которой я видела и мать, и свою любимую женщину. Следующее утро обещало полностью изменить нашу жизнь, но я не боялась: желание хоть каких-то перемен, способных повлиять на последующие годы, и подтолкнуло меня к тому, что произошло между нами. Осталось лишь дождаться наступления нового дня. Но ночь как на зло шла слишком медленно.