Слабое звено (1/1)

Первая запись датируется именно этим днём.Стеклянным звоном заливается Музыкальный Завод. Вокруг его массивных, блестящих в утреннем солнце труб вихрится, прилетев из-за Зелёной Стены, вольный ветер, подгоняет криво оборванные облака. Утро опускается на Великое Единое Государство - уже видно, видно с широких и чистых проспектов, как разом поднимаются с постелей шестерни огромного Механизма, как надевают они свои юнифы, встречая новый день, как и вчера, как и позавчера, и как будут встречать завтра. Слышны из некоторых квартир с нижних этажей вечные Скрижали, каждая - трезвонит одинаково, пронизывая воздух нитями и вонзаясь в разнеженные тела. Все вокруг заливается белоснежной радостной краской и оплетается нитями - и нумера, строго по четыре, спускаются по быстрым лифтам, вливаясь в общий поток. По прямому, просматриваемому Проспекту в такт Маршу шагают бесчисленные стройные ряды - по четыре нумера в каждом - то подданные Единого Государства. Юнифа к юнифе, один к одному. Маршируют выверено, переступая ногами в такт оглушительному звучанию, волнующему ушные мембраны, электрическими сигналами уходя по телу и добираясь до самого серого вещества. Тысячи лиц идут на свои работы, едино скривившиеся от наличия туч на небе. Только достигнув совершенства, Единое Государство наконец сможет огородить свое огромное, пухлое тело от этих чернильных пятен, что портили пустое и тем идеальное небо, и каждый нумер держит это в голове. Для совершенства нужно работать - и это правильно. В этом счастье и предназначение - служить Государству. Чище и искреннее, чем древние служили богам двести лет назад, и не боясь жертв - отдавая всё к ногам Государства и Благодетеля. Гордые и решительные, они идут навстречу выверенному будущему, рассчитанному по математической формуле пути, препятствуя судьбе.В воздухе пахнет весной, и её неуловимые потоки совсем не сплетаются с несвободным и от того совершенно красивым танцем металла. От благоухания же и не дрожат выражения лиц шагающих нумеров. Каждый - и все вместе с ним - смотрят прямо, в затылок впереди идущему, и, когда поднимется одна рука, поднимутся все остальные. Поднимется рука - опустится рука, поднимется нога - опустится нога, волнуется с периодической точностью живая цепь.Высокий и оттого весь подтянуто-худощаво сложенный нумер (на золотой бляшке поблескивает ?Д-900?) вдыхает полной грудью с каждым шагом на правую ногу, выдыхает на левую, и от этой периодичности спокойно внутри. Спокойно и от того, что о плечо голубоватой юнифы трётся другая, принадлежащая женскому нумеру. Он бросает краткий взор на округлое нежное лицо с голубыми кукольными глазками, на мягкие волосы и розовое кольцо губ - в голове строителя ?Интеграла? - великого ИНТЕГРАЛА, пронзящего небеса, - так же легко, как при мысли об огнедышащем исполине, который совсем скоро стрелой умчится интегрировать Вселенную. Чувство это - правильно.- Весна!.. - улыбается О-600, её голос громко звучит своим восторженным придыханием посреди резкого топота сотен ног, она хлопает блюдцами глаз, на щеках пляшет пастельный, почти детский румянец. Женщины... Д-900 дарит сдержанную улыбку в ответ.- Давайте прогуляемся в Личные Часы по проспекту? - не унимается женский нумер.Милая О. Она вся, словно из глины - в тёплых руках мягкая, податливая, готовая на все, и цветочный её рот открыт навстречу любому слову Д. Но он не успевает кивнуть в ответ: чувствует толчок в плечо, отклоняется резко, закрывая собой женский нумер, и пропускает бегущего наперекор потоку нумера. Тот оглядывается на него удивлённо, но в следующую секунду хмурится, зажимается и, распихивая остальных, исчезает в толпе. О реагирует запоздало, розово вздыхая. - Неужели он болен?- Возможно. Розовая изящная рука - пёрышком о длинные мужские пальцы. Они продолжают свой путь, но строй... Строй был нарушен, идеальная линейка нумеров, последовательность нуклеотидов в генетическом коде Единого Государства изменена. Дважды.- Неужели Мембрана не в силах контролировать нас, раз Благодетель требует сторонней помощи? - спрашивает напротив сидящий нумер у Д, - Почему мы доносим на других? Есть дела... Поважнее.Д-900 отрывается от созерцания залитых свечением стен столовой.- Как вы можете так говорить, К? Мембрана идеальна.- Конечно, ведь вы сами её и проектировали, - собеседник дёргает локтем, и Д хмурится, смотря на его молодое лицо. Их лица идентичны, они - братья, точные копии, отражение друг друга. И все же, как много вещей не понимает его К-800.- Мы должны сами отторгать инородное, неправильное и чужое, как иммунная система устраняет патогены, понимаете?К-800 поджимает тонкие, с мягким контуром губы.?- А если донести придётся на того, кто вам дорог? Правильно ли это, ответьте мне, Д?Пристальный взгляд блестящих карих глаз - раздражающая погрешность в ответе.- Мы не товары древних, чтобы быть дешёвыми или дорогими, да и можем ли? Предел наших чувств – талон, а остальное - лишнее, ненужное. Следите за манерой речи, К. Вы не в себе в последнее время.- Едва ли вы бы смогли донести на О, что бы вы мне тут ни внушали.- А вы, К? Сможете? Потому что я – да. Непременно да.Его близнец грустно усмехается, и спустя пару секунд, безукоризненный силуэт исчезает в проёме. Д озирается по сторонам: десятки зелёных стеклянных столов, по обе стороны от каждого - скамьи на четыре места, на каждом месте - по нумеру. Как сказал бы древний предок: ?Яблоку негде упасть?. Д отчего-то хочется смеяться: он никогда не видел яблок. А ведь их когда-то романтизировали, целые религии строились вокруг того, как женская особь вкусила запретный плод - то же яблоко, за что была наказана древним Богом. Ева предпочла несвободному счастью страдание, но зато на свободе. Какая глупая ошибка.Вся та религия - и на ошибке. Так разве может ли что-то, изначально неверно заложенное, быть верным? Как может дом быть ровным и высоким без крепкого фундамента? Древний Бог предоставил им все для беззаботной жизни, жизни во служении, послушании, повиновении единой Истине, но не предусмотрел - и ошибся тоже. Единое Государство на то и единое, оно не допустит такого, Благодетель един, безукоризнен, почти божественен, Бог в нём, и Бог в каждом из миллиардов нумеров. "Мы как Боги, Боги как мы, и в наших руках - Вселенная, бесконечная и единая", вспоминает Д, лелеет эту мысль, лениво перекатывая её в своей голове.?Ряды - двоичный код, один-ноль, есть сигнал - нет сигнала. Песнь Благодетелю - однородная, бесконечная, состоящая из одних лишь единиц. Нули сигнал не проводят, создают в непрерывной записи помехи, несовершенства. Они для того и созданы, чтобы их уничтожить.- Пойдёмте, Д, ?Интеграл? не ждёт, - по плечу хлопает сухая кисть женского нумера-коллеги, её узкие миндалевидные глаза - блестящие бусины, смотрят с дружелюбием и несвойственным самому Д участием.- Уже иду, А.Сегодня - вновь Праздник Правосудия. Д-900 не понимает, что происходит с нумерами - в последнее время такое иррациональное поведение начинает всё больше распространяться по всему Государству, нарушая ход их общего достояния, их Механизма - это не может не волновать его разум, отвлекая от работы.?Он... Относится к Праздникам спокойно. Он сидит и наблюдает за логичным завершением неповиновения и исходом обретения, как называли древние, души, сидел прямо, взгляд - прямо, и весь он - слух. Вылавливая из речи только - "нарушил", и восхищаясь не происходящим, а тем, как волны света очерчивают контуры ровных зданий, и как квадратные чёткие грани площади Куба светятся под солнечным кругом.?Когда тело нумера, вообразившего себя выше других, единицей в бесконечной последовательности нулей, но на деле же – гадким мешающим нулем в ряде единиц, распадается на атомы, он встаёт и на прямых ногах выходит со всеми, хотя знает, что некоторые - хлопают, кричат, визжат, и что это - правильно.?Казни теперь происходят каждые четыре дня. Эта чёткая расчётливая периодичность приводит Д-900 в восторг. Более того, это укладывается в его расписание идеально, и общее настроение нумеров вокруг заметно улучшалось - то и дело коллеги по работе подойдут и поделятся впечатлениями, сверкая ровными рядами белоснежных зубов, но внутри у Д теплится странная тревога.?Он пытается унять её, но не успевает.Решение делать записи приходит ожидаемо - раз Благодетель призвал, значит, приказ должен быть исполнен. Мысли склонившегося над простым, чёрным блокнотом Д разбегаются, как муравьи. Начать с этого утреннего инцидента? Идти против потока - не преступление, но этот взгляд, которым незнакомец смерил его, Д-900!.. Возмутительно. Рука начинает двигаться сама собой."ЗАПИСЬ 1. Поток. Странный день. Праздник Правосудия."Слова наполняют одинаково разлинованные страницы, освещённые тёплым светом лампы. Его брови слегка сдвинуты к переносице, а красивое лицо - теперь сосредоточенное. Ненавистная кудряшка выбивается из идеально приглаженных, прилизанных волос - математик отвлекается. Глупые кудри. ?Милая особенность? - так говорит О. Что может быть особенного в хаосе, тем более - на голове? По крайней мере, в голове у него был - строгий порядок. Глупая О как-то сказала, что весь он - нагой, белоснежный и растрёпанный - похож на монумент древних, красивого Апполона, глупый и неясный для него стандарт красоты. Это его очень оскорбляет и сейчас - не хочется быть связанным с культурой древних никоим образом. С того самого момента он гелит волосы дважды в день. Он пишет, пишет, пишет в этот вечер. В неподвижной комнате только и слышен скрип стержня. Пишет до четверти одиннадцатого - и не в силах продолжить писать дальше. Казалось бы, ничего не произошло, но ощущается усталость - железный кокон вокруг тела. Болит голова; он ложится в постель, вычисляя, какую минимальную скорость нужно развить ИНТЕГРАЛУ, чтобы вонзиться в тонкую оболочку атмосферы, прорвать закон всемирного тяготения и взмыть в бескрайнее пространство космоса, к звёздам и неизведанным планетам. Число получается сложным, рациональным, дробным, бесконечно-периодическим. Под вечерний визг Скрижали, математик проваливается в сонную кому, и голову его не покидают мысли о неизвестном в толпе. Преследует какое-то странное чувство, будто...Кровью наливается утренний проспект, купается в солнце огромный поток людей.Д-900 опаздывает. Безнадежно просыпает звон Скрижали. Слева и справа, за стеклянными стенами, уже никого нет - почему же, почему никто не поднял его, негодяя, неблагодарного, безответственного?.. На столе лежит что-то. Выписка из Медицинского бюро. - Что? Как же... - ноги подкашиваются, и ему приходится сесть. Надоедливые кудри мешают читать, но ему и не нужно: выписка о болезни. А под ней - адрес. Незнакомый, и то - к лучшему, листок, скомканный, как и выписка, направляются в мусорное ведро. Передумывает - разглаживает и вкладывает внутрь чистых страниц. Любовно оставив свой чернильный блокнот на середине стола (чтобы во время проверки задобрить, утешить милых проверяющих своими сухими словами и инициативами), он быстро и стремительно спускается вниз, ко всем, вновь вливаясь в это могучее течение. Как же так, как же он мог! Это наверняка тот человек. Что за наглость!.. Вкусно смакуя мысль о скорой расправе, Д-900, освещаемый ослепительным шаром, вновь со спокойствием чувствует себя слагаемым в этом огромном Целом. Розовый, тягучий закат заполняет геометрическую пустоту проспекта в Личные Часы. Жидкий свет стекает по острым граням прозрачных жилищ, сочится под ноги и впитывается в стекло мостовой. По бокам сверкают треугольниками помпезные фонтаны, изрыгая из себя воду вверх и по бокам параболическими струями, редкие отлетевшие от траектории капли вспыхивают в розовом, точно мелкие алмазы. Музыкальный Завод передаёт по воздуху мягкие вибрации.Бутоны ладоней О-600 крепко обвивают предплечье Д, её искристый голос тараторит про вечность, про новые экспонаты в Музее и то, как особенно красиво звучал Гимн Единого Государства на вчерашнем Празднике Правосудия; покатые, скруглённые согласные вызывают у мужского нумера умиление. Какая святая, чистая наивность.- Возмутительно, - в розовом ручейке вдруг появляются недовольные волнение, - какая наглость!Это выводит Д из оцепенения. Нумера - женский и мужской - останавливаются около одного из бесчисленных фонтанов, на бортике которого сидит другой мужской нумер. Болтает ногами, закатав штанины юнифы, в стерильной воде.- Так это же тот, который вчера утром шёл поперек проспекта, он же ещё...Он, не дослушав, выпутывается из женской хватки и решительно шагает к наглецу. С каждым шагом - что-то меняется в нем, с каждым шагом - отчётливее видны чужие черты лица. Тот нумер расслабленно, опёрши спину на ступень борта фонтана, наблюдает за ослепительными брызгами от движений ног, его рельефные икры покрыты липкими мокрыми волосами. Д кривится - какой нелепый атавизм.- Чего уставился?- Я...Слов - абсолютный ноль.?Они так и стоят, смотря друг на друга, двое - как одно, и Д заполняет странное умиление и не менее странное чувство, что и вчера...- Так и будем друг на друга пялиться? Тебя твоя дама сердца ждёт."Твоя". Д задумывается, переведя взгляд на открытые, волосатые руки, на закатанные рукава, на золотую бляху номера - Р-330. Хорошо. Теперь он знает, кто это - так легче.?Нумер улыбается лукаво, как змей, о котором иногда рассказывала О, и это возмущает Д. Он открывает рот, но так же быстро его закрывает, разглядывая незнакомца с научным любопытством, как будто перед ним неизвестный доселе зверь из чащоб.?Сердца?. Крылатое выражение древних из его рта бьёт по голове как обух - по лицу Д-900 ходят желваки.- Ну, иди уже, а то она ещё заревнует, - сидящий нумер вальяжно взмахивает рукой в сторону О-600.Он отрывистыми, дёргаными шагами возвращается к женскому нумеру, вместе они как ни в чем не бывало начинают удаляться от чудака, чтобы через несколько десятков метров спонтанно остановиться. Д, сам не понимая зачем, оборачивается и как-то запоздало понимает, что все остальные нумера заняты своими делами (даже О засматривается на сиреневатое небо), пока он, как дурак, вглядывается в то, как мужская фигура водит ладонью по водной струе. Как серо-зелёные глаза смотрят на него, печально и так красиво, и Д теряется, теряется...Приобнимает женские плечи.?Ищет в них опору. Милая О, сильная характером и непоколебимая всем, что происходит вокруг неё - единственный его маяк сейчас.- Вы знакомы?- Нет, впервые вижу этого дикаря. Я веду дневник доносов. Он - мой первый проект.О сладко улыбается такому откровению. Они уходят вон.?Рваные тучи гуляют по небу, капли – хлысты, и весь он – истерзан ими, он торопится внутрь, в здание Бюро, и, как только стеклянная дверь закрывается, он рвано выдыхает – вся эта беготня выматывает. Он с уверенностью спешит в единственный горящий кабинет, в нем – молодой мужской нумер. Это хорошо. Он... он может понять. - Бюро закрыто. Приходите завтра. - Мне нужно сейчас, прошу вас. – глупая прядка! Из-за влаги волосы вновь завились, и это придавало его разгорячённому, стыдливому лицу какой-то дикий, неопрятный вид. Работник Бюро смеряет его странным взглядом и смотрит в сторону, и Д-900 знает – он смотрит на телефон. Хочет донести. Нельзя!- Нет! Пожалуйста, послушай! – он переходит на крик внезапно, и это ошеломляет их обоих. Ещё и на ?ты?, о Благодетель, что с ним… Но это помогло – нумер не двигался. Видна только буква – Р. - Я хочу узнать своих родителей. - Что вы, что вы… Не положено! – волнуется. Нужно убедить его, но как? Зачем же Д самому эта информация? Не все ли ему равно? Но всё же, всё же… Он хватает Р за руки, вцепившись пальцами в чужие запястья крепко, цепко, и сочетание оттенков их кожи кажется Д невероятно красивым. И лицо его – гладким и открытым, и сам он весь – открытый, но не такой, как люди, которых он видит каждый день. Его мысли путаются, и он говорит что-то, а нумер – внимательно слушает, и ведёт его вниз, вниз, к ячейкам с информацией, и Д сжимает его в объятиях, и…Он слышит крик. Свой – не чей-либо ещё, и это – страшнее всего. Он один лежит в темноте ночи, по сторонам – мирно спящие нумера, голова – будто залита прочным стеклом. Приснилось… Д садится на кровати, схватившись за голову. Неужели и он тоже болен, он…