Простейшие вопросы. (1/1)

— Имя, возраст, образование, профессия?— Александр, двадцать семь, неоконченное высшее. Музыкант. — Крис, девятнадцать, в этом году поступила на актрису. Бармен. Знаете, коктейльчики мучу, мороженое накладываю. Их развели по разным концам здания. Его увел высокий худой мужчина с ухоженной бородой, она ушла с красивой блондинкой(а с ней можно познакомиться?). У обоих появилось стойкое ощущение, что на ближайшую неделю это их последняя встреча. Так и было. — Хобби, увлечения? — Безумно люблю искусство. Я человек творчества. Люблю петь, рисовать, много пишу, фотографирую. Но, если честно, - она снизила голос, — мне кажется, я отвратительная актриса. — Я музыкант. У меня вся жизнь на этом завязана. Пою в группе. Ну, футбол люблю. В приставку иногда порубиться. Но в основном музыка. У них получалось совмещать увлечения. Она безумно любила его песни, старалась подпевать. Он был единственным, перед кем она не стыдилась петь, хоть и прекрасно понимала, что он поёт намного лучше. А ему нравился ее вокал. Несмелый, нежный, протяжный. Высокие ноты она вытягивала за счет какого-то непонятного ему выпада, и это придавало ее пению какую-то особенность. Он с улыбкой наблюдал за тем, как она напевает его рэп, невольно копируя его жесты. Она обожала петь с ним в дуэте и уговаривала записать хоть один фит. Показывала свои стихи и тексты, училась играть на гитаре и синтезаторе. Но он всегда обрывал ее. У них никогда не будет общей песни. — Каков ваш идеальный партнёр? Опишите его. — Ну...думаю, блондинка. Хотя, к черту, это не так важно. Она должна быть открытой и жизнерадостной. Без этих женских тараканов. Чтобы не была фанатиком своих увлечений. Чтобы умела уступать и не любила споры. Чтобы без всех этих творческих замашек. Никаких книг, стихов и фотографий. Более приземлённая, что ли. — Саша мой идеальный партнёр. — Ну, нет, так нельзя. Какие черты? Внешность, может. — Как у Саши. — Ну, опишите. — Творческий, добрый, открытый. Небезразличный к чужому горю, стремящийся всегда всем помочь и сделать ?по понятиям?. Болеющий музыкой. С глупыми шутками. Самоуверенный и в меру строгий. Чтобы умел меня встряхивать и вовремя остановить. Чтобы руки нежные, но крепкие. Чтобы голос мягкий, сиплый. Чтоб умел успокаивать парой слов. А он правда умел. Мог сам вывести, довести до слез, до истерики. А потом сказать какую-то нежную глупость, и все проходило. Он как-то назвал ее уродливой от розового света флюоресцентной лампы, которую она так хотела и которую он ей подарил. Она разревелась и, стянув со стены зеркало, пыталась выкинуть его в окно. Он останавливал ее, а она кричала, что не хочет смотреть в своё уродливое отражение. Тогда он сказал, что она самая красивая на свете, когда любит. И дело вовсе не в розовой лампе. Просто ему мало любви. Тогда она всю ночь целовала его лицо и говорила, как сильно влюблена, перечислила сорок девять деталей, которые ей в нем нравятся, и заснула на его груди. — Что вам больше всего не нравится в вашей второй половинке? Какие у него недостатки? — Сколько он заплатил за весь этот прикол? Это дорого? — Пожалуйста, отвечайте на вопросы. — Он все решает за нас двоих. Считает себя зрелым, умным. Думает, что знает больше меня и что для меня лучше. Вспыльчивый сильно. Он холоден ко мне. Никогда не говорил, что любит меня. Только что ему нравится, как я его люблю. Как будто он просто позволил мне себя любить. Ему казалось, что так и есть. Он подпустил ее к себе, когда она в тысячный раз призналась ему в чувствах. Рассказала все, что испытывает рядом, вдали, когда думает о нем или видит его. Ее горячие слёзы растопили его ледяное сердце. Он начал узнавать о ней больше. Интересоваться ее жизнью, ее увлечениями. И что-то почувствовал. Сейчас, анализируя, он не мог понять, была ли это любовь или просто жалость. Любовь к ней или к ее любви. Ему безумно нравилось быть любимым. Быть чьим-то миром. Это наполняло его, давало силы для свершений, для творчества, приносило эйфорию. А самому ему отдать было нечего. И со временем его начинала злить ее чрезмерная любовь. — В ней слишком много чувств. Она топит меня в своей любви, как котёнка в тазике. Нет, в океане. Огромном, бескрайнем океане чувств. Я не успеваю вдохнуть, - она тут как тут. Ей меня всегда мало. Мне ее всегда много. Ещё ей всегда надо оставить последнее слово за собой - она не замолчит, пока я не приму, что она права. При этом в ней много сомнений. Она делает нереальные фотографии, пишет нереальные стихи. А потом прибедняется, говорит, что это все ужасно, что она бездарность. Может в один день пролежать на диване без движения, а на следующий уже носиться из стороны в сторону, куда-то ехать, что-то делать. Это тоже бесит. — Представьте ситуацию: вы узнаете о том, что ваша вторая половинка изменила вам. Ваши действия?— Мне кажется, я ее убью. Не знаю. Разнесу к чертовой матери ее квартиру, найду эту мразь и убью его. — Простили бы ее?— Никогда. — Вы ей изменяли?— Да. И ему не было стыдно. Давно уже ни за что не стыдно. Ему было неинтересно, что на этот вопрос ответит она. Скорее всего, она бы проплакала несколько дней, а потом попыталась простить. — А от кого я это узнаю? От него или кого-то другого?— Ну, предположим, от кого-то другого. — Я бы дождалась, пока он сам это сделает. Я считаю, что человек осознаёт ошибку, только когда признаётся в ней. Не знаю, наверное, я бы рыдала недели две, не выходила бы из комнаты, не ела, не пила. Умирала внутри. — Простили бы его?— Никогда. — Вы ему изменяли?— Никогда.