Пролог. (1/1)

Тихое шипение пластинки перебивало тяжелое сплетение дыханий.Они не прикасались друг к другу, хоть и стояли предельно близко: кончиком носа она чувствовала горячий воздух, вырывающийся из-за его стиснутых зубов. Он вжал ее в стену, ни шевельнув и рукой. И теперь стоял перед ней, вцепившись ладонями в полку над ее головой. Пожалуй, им надо бы поцеловаться и страстью перекрыть злобу. Но ни один даже не порывался это сделать. Она улыбалась, смотря на него исподлобья и сжимая в длинных пальцах окурок сигареты с изгрызенным фильтром. Он ненавидел, как она курила. Было плевать на то, что это вредно, на то, что она девушка. Его бесила сама манера: она училась курить на пафосных фильмах, поэтому держала косяк большим и указательным пальцами и, зубами прикусив его конец, пару раз туго затягивалась. Морщилась, кашляла, плевалась, но докуривала до конца, выкуривала все, что есть. И он не мог даже смотреть на это. А ей нравилось, как он злится. Каждый раз она вставала перед зеркалом, чтобы он видел, и пыталась его пародировать. Хмурила брови, как он, стискивала зубы, играя желваками, и морщила нос. Никогда не было похоже, - напротив, ее лицо лишь становилось до безумия уродливым, - но она хохотала как малый ребёнок, ведь это выводило его из себя ещё больше. Она была на восемь лет младше, но на пару ступеней умней. Возраст проявлялся с ее капризностью и игровой язвительностью. Ум - с глубокими размышлениями о бытии и умением манипулировать. Он просто ненавидел, как легко она им крутит. А она любила в нем все. Глупую, почти детскую вспыльчивость. Тонкие губы с несимметричными изгибами, по которым он так любил проводить кончиками пальцев. Этих коротких пальцев, оставляющих синяки на ее бёдрах (он не умел контролировать силу). Гладкую почти плоскую грудь с глупой татуировкой от плеча до плеча, которой он так гордился. Отрывистые движения головой. Каждую мельчайшую деталь, привычку, слова-паразиты. Все это казалось ей таким очаровательным, таким важным и нужным. И она постоянно твердила ему об этом. Единственное, с чем она не могла мириться - безразличие. В озере которого она тонула каждый день, каждую минуту. Он мог говорить ей о том, какая она прекрасная в этом свете луны, писать песни с ее красивыми фразами и своими красивыми метафорами, гладить ее ноги и целовать ее руки. Но никогда не был достаточно близко, чтобы чувствовать. Он никогда не трогал ее, когда они ссорились. Наверное, знал, что не сдержится. Ее кожа была его слабым местом. Нежная, даже шелковая, с мягкими волосками. Лишь кисти рук каждую зиму покрывались маленькими царапинами - от мороза они становились грубыми. А она просто ненавидела крем. И никогда им не пользовалась. Кожа сохла и трескалась до крови, а она дралась с ним из-за крема. Он опять злился, а она опять хохотала и заставляла целовать кисти ее рук, убеждая, что только это им поможет. И он целовал. Каждый сантиметр. Злился, но целовал. Тогда она замолкала и смотрела на него с едва заметной улыбкой, застывая на одном месте. Боясь пошевелиться. Но они и вправду ненавидели друг друга. Она ненавидела его заносчивость и миллионы требований. Он ненавидел ее увлечения и избыток внимания. Поэтому каждая их встреча заканчивалась скандалом и прощальным сексом. А потом они снова сходились и клялись, что никогда не расстанутся. И до сегодняшнего дня никто не говорил этих слов. — Давай расстанемся? Его неожиданно брошенная фраза раскатом прогремела в маленькой квартирке на Алексеевской. В ту секунду все стихло. Он вжимал ее в бледно-розовую стену и смотрел в глаза, полные скрытого за лживой улыбкой страха. Она с трудом подавляла дрожь пальцев с зажатой в них сигаретой. Шипение закончившейся пластинки начинало выводить обоих. Он схватил с полки книгу и бросил прямо в проигрыватель, не отрывая взгляда от ее лица. Попал. Снес граммофон к черновой матери, - она вздрогнула от неожиданного грохота. Сигарета упала на пол. — Давай расстанемся, - снова повторил он с ещё большим натиском. Словно давления на неё было недостаточно. — Нет. Она ни за что бы не сдалась так просто. Она так долго боролась за него, так долго мучалась не для того, чтобы взять и отпустить. — Это не вопрос. — Мне плевать. Нет. Мы не расстанемся. — Тогда читай это, - он засунул руку в карман джинс и, вытянув сложённую вчетверо бумагу, впихнул в ее руки, — вслух. Она глубоко вдохнула и пробежалась глазами по тексту. В горле застрял ком. Сглотнув, она начала читать:— Компания: ?Тебе нужен другой?.