47 (9). Джеромвилль. На чужой вершок не разевай свой роток (1/1)

День 112?.. Раннее утроМне сначала казалось, что это просто странные сны. Но это похоже на настоящие воспоминания. Они слишком бледные, и я почти ничего не могу разглядеть. Надо их усилить. В теплицы меня больше не пускают. Руки лишиться не хочется. Сегодня все равно рискнула: в любом случае придется проверять все на себе, иначе что я потом своим ?друзьям? скажу? Желание перепробовать все только усиливается день ото дня. Я видела свой дом. Видела, как, чем-то расстроенная, выбегаю из школы и прихожу домой раньше обычного. Все очень смазанно. Мама говорит, наш дом окрашен в цвет розового яйца… Обрывки фраз… Пытаюсь разобраться. Чем больше вспомнию, тем сильнее болит голова. Легкие разрываются от отравы. Я пытаюсь увидеть маму, но он ее прячет. Девочка в зеркале выглядит неправильно. У нее слишком большие глаза. Или так кажется из-за слез. Я могу видеть только эту девочку. И дом. И мамины картины. Я думала, что это то райское место, о котором все говорят. Видишь его, когда штырит. Но в раю вряд ли видишь саму себя. Мама становится ближе. А Экко, наоборот, сильнее удаляется. Экко вышла из моей головы. Она где-то здесь.День 112Мои наблюденияНекоторые сбиваются стайками, но в основном каждый сам за себя. Чувство единения возникает только тогда, когда организуются большие зрелища?— спектакли или мордобои. Развлечения каждый день, вот только путь к ним у меня закрыт. В качестве зрителя. В качестве непосредственного участника — всегда пожалуйста.Незадолго до моего прихода здесь была эпидемия какой-то дряни. Всех скашивало. Тогда и было принято решение об уборке?— зараза распространилась из-за крыс и других неприятных существ. А те, в свою очередь, появились из-за кучи грязи. Затем здешние умники наконец додумались, что нужно убирать трупы. Этим занимаемся мы. Не как Стервятники. Главное быстро обнаружить и ликвидировать. Здесь есть большая печь в зоне готовки?— можно туда, но повара этого не любят. Можно закопать. Можно разрубить на маленькие куски. Не углядишь за кем-то из прислуги?— из этой дряни что-нибудь приготовят, и потом все отравятся. Надо думать о многих вещах. Работы невпроворот. Чувствую себя журналистом в полевых условиях. Да я им и являюсь. Прямой репортаж из Большой Дурки.Врачи здесь настоящие. Из больницы. Трясутся за свою жизнь. Вместе с обычными лекарствами?— непонятные жидкости и травы. Травы постоянно заставляют принимать?— от заразы и не только. Некоторые врачи шутят, что пора начать называть их лекарями. Хотя бы раз в неделю надо у них наблюдаться на наличие заразы. Пришел?— получил печать на запястье или на шею. Чернила сильно въедаются в кожу, как раз за неделю и стираются. Попробуй без печати расхаживать. Обвинят в том, что собрался разнести очередную чуму.Если бы не врачи, полегло бы гораздо больше людей, чему те были бы только рады. Я знаю, они начинают звереть. Они тоже убивают?— но этого не доказать. Их уважают. Я стараюсь оказаться от них как можно дальше. Что-то такое есть в их глазах. Усталость, как у всех слуг, отпечаток смерти, как у всех, живущих в Готэме, и ожидание. Не затравленное ожидание чего-то плохого. Они ждут своих пациентов. Откуда эти люди? Кто они? Хочу ли я это знать?Иногда они просят трупы. На опыты, наверное, или на что-то подобное. Я не раз видела, как тела вывозят. Не для того, чтобы просто от них избавиться, врачи этим не должны заниматься. Стоило бы проследить, откуда ветер дует, но пока не могу. Кайл говорит, что ничего не знает, но как-то странно отводит глаза. Попасть в лапы врачам здесь одно из худших пожеланий, и Кайл время от времени им пользуется. Мол, чтоб докторишки в ваших кишках покопались и увезли вас отсюда… Если кто-то слишком сильно ранен, а со здешним оборудованием не вылечить, неудачливого пациента куда-то увозят. А потом он не возвращается. Можно смертельно себя ранить и посмотреть, что будет. Я чувствую, что этот путь может привести меня к тому, что я ищу. Считай это интуицией.Все больше убеждаюсь, что за мной кто-то следит, но пока не могу сказать, почему в этом так уверена. Как будто кто-то крадется, но когда я оборачиваюсь, никого нет. И это не очередные шутники, которые любят подходить сзади и внезапно кричать на ухо. Может, кто-то из тех психов, которые совсем не в себе?.. Играют в шпионов. Или дело все-таки во мне. От этих паров в воздухе легко разыграется паранойя. Постоянно бегу. Стала еще пугливее, чем была раньше. На полу можно найти остатки самокруток, не до конца использованные шприцы, таблетки, которые кто-то выронил. Все это чревато. Но я подбираю их и складываю в пакет. Надеюсь, что никогда к нему не притронусь.День 113Хотела написать вчера, но отрубилась на последней строчке от усталости. Поэтому продолжу сегодня. Здесь много психов, которые могут навредить себе. Например, мальчик, который резал руки, а потом прикладывал их ко всем поверхностям. Ему нравилось оставлять везде кровь. Особенно на стекле почему-то. Еще лучше?— сначала разбить очередную витрину, а потом залезть в нее лицом, а то и лечь на стекло всем телом и так передвигаться по зданию. Еле отловила. Врачи даже устали ему помогать. Как он только выживал с такими кровопотерями?— не знаю. Я отыскала пластыри с разными рисунками и обклеила его всего. Ему стало жалко их портить, но перестать мучить свои руки он не мог.Сначала он был совсем невменяемым. Я могла понять только то, что ему нужно чувствовать боль. А еще он хочет делать все красивым. Я научила его кусать себя. До крови. Он даже кожу оторвать мог и плоть, тогда получалось больше крови, и это делало все хуже. Я связала ему руки скотчем. Отвела в часть здания, в которой были белые стены. Вручила баллончики с красками. Он брал только красную. И рисовал. Рисовал. Рисовал. Еще он ходил к одной из девушек Джерома. Она, оказывается, мозгоправ. Поэтому Голубая. Хотела носить белый халат, но ей запретили. Тогда выкрасила его в голубой. Говорила с мальчиком наигранно-ласковым тоном, но он ее не слушал. Она его бесит. Меня тоже. От доктора в ней одно название.Сейчас уже развязала его. Кусает себя, но не отрывает части тела. Измазал себя в красной краске полностью. Местами поверх пластырей. Теперь его называют Дьяволом. Больше не встречала у нас настолько молодых людей. Даже не знаю, как он сюда затесался. Он не отвечает, но у него здесь явно есть защита. Наверное, он чей-то брат или сын. Его случай?— не единичный. Здесь много таких людей. Больных. Неуправляемых. Психов. Некоторые убеждены, что у них по семь пальцев на руках, и говорят это так уверенно, что начинаешь задумываться, нет ли у тебя проблем со зрением. Кто-то верит, что имеет хвост, кто-то?— крылья. Сиганул так один с четвертого этажа. Еле оттерли после него пятно. Есть еще здоровенный детина, который считает, что сейчас 2020 год, и мы находимся на космическом корабле. Думает, что Джером?— капитан судна, ну, а он сам?— обычный рядовой, который драит палубу. Обожает заглядывать в несуществующие иллюминаторы и глядеть на звезды. Я ему даже немного завидую. Один из немногих слуг, кто полностью доволен своим положением и не хочет его менять. Кайл зло над ним подшутил. Представился старпомом, ткнул пальцем в Дубину и сказал, что тот?— инопланетный шпион и его надо убить. Моего коллегу здорово отделали. Но зато к ?инопланетянам? он больше лезть не будет. А я мысленно записала эту проделку в свой скудный список шуток. Нужно же мне откуда-то брать материал.О, есть тут еще один парень, который почти не чувствует боли и за бутылку бурды, которую здесь называют пивом, готов воткнуть себе нож в руку. Все его тело покрыто безобразными шрамами и новыми, не затягивающимися ранами. Любимчик у врачей. Они на нем новые лекарства тестируют. Он мало ест, потому что не ощущает вкуса пищи и не видит в ней смысла. Не чувствует, когда ему ?в шутку? поджигают одежду. Уже невольно смахивает на двойника Виктора Зсазса. Здесь немало таких персонажей. Мне интересно наблюдать за ними со стороны.Не всегда все так плохо. Есть и нормальные люди (на фоне остальных). Кто-то пришел ради пропитания, кто-то?— власти, которой наделяет имя Джерома. Кто-то просто хочет сидеть на всем готовом. Они притворяются психами, но на самом деле они толковые. Один парень чинит вещи, другой разбирается в водопроводе. Ходишь среди них, убираешься рядом и запоминаешь, кто что умеет. Вот недавно девушка проболталась, что хорошо играет на гитаре. Я как бы невзначай оставила гитару неподалеку от нее. Она взяла, заиграла. Кто-то запел, кто-то подхватил. Начался концерт. У тебя есть примерно 10 минут, пока все это не перерастет в балаган, потому что отнюдь не все могут контролировать себя. Что можно сделать за это время? Убить кого-то. Подложить отрубленную голову в чью-то постель. Или спокойно, пока никто не отвлекает, поправить, наконец, эту чертову лампочку в одном из уголков первого этажа.День 114Когда Кимберли грациозно проезжает мимо на роликах, многие провожают ее взглядами и свистят ей вслед. Иногда она красуется, выделывая пируэты, и ей плевать, как на нее смотрят. Я пытаюсь запомнить, а потом повторить. Пока у меня получается только падать, но я надеюсь, что настанет тот день, когда я смогу посоревноваться с ней. Просто ради спортивного интереса.Красная и Голубая соревнуются каждый день. Рано утром они делают пробежку по торговому центру, и чем больше проходит дней, тем дольше они бегут. У Красной много запала и упорства, а Голубая лучше рассчитывает свои силы. Поэтому очевидного победителя нет. На них постоянно делают ставки. Кто все-таки победит в забеге? А главное?— кто из них сможет дожить до конца игры? Нет сомнений, что рано или поздно одна попытается убить другую. Пока же они пробуют сотрудничать. Раньше, когда они ругались, их мирила Зеленая. Один раз даже прямо у всех на глазах столкнула их лбами. Джин была главной, и теперь эти двое борются за ее место. Я ставлю на Красную. Она сильнее. Но на самом деле не хотелось бы мне, чтобы она победила.Красная обвинила меня в том, что я слишком дерзко на нее посмотрела, и ударила меня по лицу. Мне было больно, но я находилась под кайфом, а в такие моменты эмоций у меня столько же, сколько у камня. Я продолжила пялиться на нее и даже не могла сказать о том, что ее серьги очень красиво переливаются на свету. Так что она ударила снова и приперла меня к стене. Честно говоря, я не поняла, что она от меня хотела. Ее серьги все еще были перед моими глазами, отвлекая на себя все внимание. Мне совершенно не хотелось шевелиться. Единственное, что я запомнила?— Красная назвала меня недоразвитой. Посчитала, что мои мозги окончательно разрушились из-за того, что я принимаю. И это привело меня в себя?— вместе с еще одной пощечиной. Я не сразу заметила, что Красная ушла. Забавно. Она даже не понимает, что, в какой-то мере, она меня спасла. Если бы она была более агрессивно настроена по отношению ко мне… Или если бы на ее месте был бы кто-то другой… Была бы я сейчас жива? Так что ту вещь под кодом J-K-D21 лучше больше не пробовать. И отказаться от всего остального. Я не знаю, что делать с болью, которая накрывает меня, стоит мне остановиться, но она?— справедливая расплата за все, что я совершила.???Мерриет не так проста, как кажется. Она выглядывает из темноты и смотрит молча, с осуждением. Никогда не умоляет, не просит не делать ей больно. Но не потому, что злая или гордая, как я, а потому, что смирилась. Возьми ее за загривок и приподними, и не услышишь от нее ни единого писка. Так скучно. С ней совсем не весело играть. Но я вижусь с ней все чаще. Когда я теряю контроль над сознанием, она смотрит моими глазами. Пока я вижу ее прошлое, она начинает чудить?— или плачет, или бьется в припадке, или пытается расцарапать наше лицо. Это она ненавидит нас. И всегда ненавидела. Она не хотела, чтобы мы стали мной.Мы пришли к компромиссу: я не делаю больно другим, она не делает больно мне. И не позорит нас на глазах у других. Чем больше я вспоминаю, тем она становится сильнее. Она гораздо старше меня и моя личность слишком тесно переплетена с ее. Она боится, что я убью ее. Вот глупая. Я ведь все делаю для того, чтобы она вернулась. Я?— это она. Как Дж. мог пытаться уничтожить такое чудо? Или он что-то знал?День 115Больше всего мне нравится поливать цветы. Их очень много, они подозрительно шевелятся, да и воду нужно постоянно набирать в лейку, но эта рутина успокаивает. Все цветы пахнут по-разному и рядом с ними легче дышится. Они поглощают весь смрад наркотических паров, немытых тел, испражнений и начинающих гнить трупов. Наверное, поэтому их так много. Я осторожно катилась на роликах от одного цветка к другому и была полностью поглощена своим занятием. И тут меня кто-то позвал по фамилии. Я лихорадочно начала соображать, как обороняться. В лейке осталось немного воды, можно вылить в лицо для эффекта неожиданности. Преимущество в скорости на моей стороне?— я же на роликах. Однако обращаться с ними я пока не умею и легко могу упасть… То, что на этой территории никто не имеет права меня трогать, было только второй моей мыслью. А третьей?— что я и без оружия могу отделать человека. Трусость?— не для таких, как я.Здесь меня пока еще никто не называет ?Долорес? (только ?эй, ты, рыжая?). Да и голос был знакомым. В общем, в Джеромвилль проник офицер Стравински. С ирокезом и в байкерском прикиде. Его так намалевали, что никто не узнал бы в нем полицейского. Я не стала признаваться, что испугалась его. По его словам, он дождался, пока психи отвлекутся, и забрался к ним под машину. Еле удержался за днище, сорвался бы — и все, прощай, офицер. А когда уже попал внутрь Дома, затеряться есть все шансы. Людей тут так много, что не всех запомнишь. Только вот несколько мелочей выдавали шпиона. Слишком чистый. Без очков, украшений и без часов. Точнее, часы были, но всего одна пара. А где мне их ему взять, чтобы прикрыть? Пришлось сказать оставаться на месте, а самой поехать к мастеровому. Он мужик в принципе хороший, хотя и мнительный. Взяла у него еще не починенные и пообещала, что верну. Без очков можно обойтись?— Кайл, к примеру, их не носит, и ничего.Взяла у одного из низших слуг тряпку (тот даже не заметил) и натерла ею обувь Стравински, чтобы та казалась грязнее. Одежду пришлось протереть землей из горшка и сверху цветком, которым здесь часто пользовались в качестве замены духам. Оставалось надеяться, что у офицера нет аллергии на растения. Одежда все равно оставалась слишком… правильной, выглаженной, но тут ничего не поделать. Порвала ему короткий рукав рубашки, чтобы выглядело не настолько ухоженно. Здесь все ходят как минимум в мятом, а зачастую еще и в рваном и грязном. Для завершения картины пришлось садануть ему по лицу. Ничего личного, хотя Стравински и раздражал меня. Люди здесь постоянно дерутся и без синяков ходят только девушки. Лишь когда образ был готов, я согласилась послушать, что офицер мне скажет. Он, конечно, был возмущен моей бесцеремонностью, но права качать не стал. Он на моей территории, и я сама решу, какими методами спасать ему жизнь. Благодарности за это, я, конечно, не услышу. Ну и ладно.Оказалось, он и есть тот связной, которого я ждала. Я должна была выйти на условленное место неподалеку от Дома, но за эти полторы недели выбраться из здания мне так и не удалось. Я перебрала множество вариантов в голове, как могла бы передать послание, что я все еще здесь и вполне себе жива и здорова. К примеру, в Доме постоянно случаются перебои с электричеством. Некоторые довольно длительные, так что можно успеть выбежать на улицу. Но обратно тогда войти не получится. Стоит приблизиться к Дому, и сразу начнется повторное знакомство с силой тока. Да и побег мой наверняка бы заметили. Можно было также уговорить одного из ?свободных? положить письмо в нужное место, но доверять никому здесь я не могла. У меня была даже идея добиться своего шантажом. Я слышала, как парочка психов переговаривались между собой, говоря что-то о свержении Джерома. Ничего не стоило подойти к ним и сказать, что сдам их, если они не сделают то, о чем я их попрошу. Но тогда велика вероятность, что меня просто убили бы. Даже если бы я сделала вид, что меня как посланника отправил кто-то другой и шантажист не я. Полиция в лице Стравински решила взять дело в свои руки.Офицер требовал от меня все данные, которые я собрала. Приказным, не терпящим возражения тоном. Он, кажется, принимал меня за молодого рекрута, который обязан ему подчиняться. Только он забыл, что я не из полиции. Хотелось громко закричать, что в Доме посторонний, и посмотреть, что с ним сделают… Упс, а не слишком ли опасно настолько подробно рассказывать обо всем этом? Что, если мои записи кто-нибудь найдет и сдаст Джерому? Меня же точно повесят, как шпиона! Придется запись от этого дня спрятать где-нибудь отдельно под семью замками… Приходится успокаивать себя тем, что мои заметки еще могут послужить историкам и потомкам. Не для себя же я так подробно все расписываю. Вот только я уже и не ожидала, что кто-то меня найдет и действительно начнет с меня все спрашивать. Я была к этому совершенно не готова.Естественно, дневник с собой я не ношу, так что нужно было провести моего ?друга? к себе в книжный магазин. Как раз приближался обеденный перерыв: Джером все-таки не изверг и позволял своим слугам отдыхать. Я коротко описала, как и куда нужно пройти. Но Стравински последовал за мной на расстоянии нескольких шагов. Не умел он работать под прикрытием. Да и никогда раньше, наверное, этого не делал. Его повысили только после взрыва мостов, когда рук стало не хватать, а кем он был до него?— неизвестно, но вряд ли большой шишкой. Я надеялась, что никто ничего подозрительного не заметит, но меня тут же остановил Ферзь?— Старший, следящий за слугами в этом секторе. Он пришел к нам недавно, из бывшей банды Шахматистов, которую всю перебили. О том, что там случилось, говорить отказывался. Сейчас он выглядел обеспокоенным и заметил, мол, какой-то тип меня преследует. Ферзь добросовестно относится к своим обязанностям, ничего не скажешь. Я заметила, что справлюсь с этим сама, пусть не переживает. И пошла дальше. Главное делать вид, что имеешь на это полное право, и тогда никто придираться не будет.В следующий раз остановили уже Стравински. Психи самого бандитского вида предложили сыграть с ними в карты. Почуяли новичка. Такого легко облапошить и разжаловать в слуги, а потом издеваться, сколько влезет.—?Его ВЫЗЫВАЮТ,?— отчеканила я, не дав офицеру и слова сказать. Громко обратилась к нему, чтобы ни у кого и сомнения не оставалось, куда мы идем:?— И чем ты умудрился так его огорчить? Надеюсь, тебя не разжалуют до низших…К нему сразу потеряли интерес.Не так легко оказалось провести офицера в свою ?комнату?, в которой жила не я одна. Со своими соседями я особо не общаюсь и расскажу о них как-нибудь потом. Мы почти не переговариваемся и пересекаемся всего пару раз за день?— когда встаем и когда ложимся спать. Наша комната днем используется еще и как библиотека, так что в ней вполне можно наткнуться на Джерома, читающего очередной томик по мифологии, ну или любого из его ближайших прихвостней. К счастью, весь день я достаточно загружена, чтобы не пересекаться с ним там. Сонному дедушке, выглядывающему на меня из-за кассы, пришлось представить Стравински как настройщика принтера. Ну, а что, я как раз его еще не подключила. Пока Стравински настраивал аппаратуру в подсобке книжного, я остервенело листала дневник, делая закладки на тех страницах, которые можно будет откопировать. Говорю же, я совершенно не была готова к приходу связного. Но весь дневник отдавать я не собираюсь, это личное.На то, чтобы все откопировать, ушло слишком много времени. У моих соседей могли возникнуть вопросы, что я там печатаю так долго. Если у Ферзя голова не дырявая, то он тоже должен задуматься, почему ?садовница? так долго ходит. Я даже не знаю, что страшнее?— попасться на шпионаже или на том, что я уединилась с мужчиной. Мне неизвестно наверняка, какие здесь порядки, но мне сходиться с кем-либо запрещено, это точно. И если со мной ничего, может, и не будет… То Стравински могут убить. И тогда все мои записи бессмысленны, полиция не узнает, что за отвратительные вещи здесь творятся, на моей совести будет еще один труп… Я так торопилась, зачеркивая черным маркером те места на копиях, которые полицейским видеть не обязательно, что кончик маркера прошел бумагу насквозь. Потом еще вспомнила о листьях из теплицы, которые оставила сушиться, и о пакете со всеми видами наркотиков, которые мне удалось достать. Пришлось все это сплавить офицеру. На благо Готэма, конечно же. Что-что, а врага надо знать в лицо, и эта штука, по слухам, действительно может отбить последние мозги.Пока занимались делом, я старалась вытянуть из офицера информацию об Убежище. Как там, все хорошо? Что, еды не хватает?.. Ко всему прочему добавила ему пачку крекеров. И кофе. Благодарность Люциусу за тот вечер в его компании.С внутренней стороны байкерской жилетки были пришиты внушительные карманы, в которые Стравински и сложил все, что я ему дала. Сразу стал казаться мужчиной в весе. Мы с ним почти не разговаривали, на самом-то деле. Перебросились парой фраз.—?Не обижают?—?Нормально. Даже почти не бьют.Не было заметно, что он действительно обо мне беспокоится. Но стоит отдать ему должное: он хотя бы меня не презирал. А добиться его одобрения и так было непросто. За сделку Техасцев и Буйволов не отчитал, и то отлично. С самого начала не верил в эту операцию, в итоге полиция только зря патроны потратила. Но если Стравински сам сюда пришел… Может, он все-таки полагается на меня?Мы договорились, что он придет снова примерно через неделю. Если, конечно, не умрет раньше. Настолько часто появляться здесь опасно. Уйти он решил так же, как и пришел?— притаившись под машиной. На парковке довольно темно, много неадекватов, но затеряться можно. Когда он уже собрался уйти, как всегда, не попрощавшись, я поинтересовалась:—?Ну как, я не провалила ?экзамен?, по-вашему?—?Отвечу, если после окончания войны ты все еще будешь на нашей стороне.???Сначала кажется, что это нереально. Просто сон. Иллюзия. Все эти люди ненастоящие. Смотришь на них как бы издалека. Все это происходит не с тобой. Медленно берешь в руки скальпель. Делаешь первый надрез?— они только дергаются, но не кричат. Даже если засадить в них нож по рукоятку?— не кричат. Такие люди. Просто смотрят и улыбаются. И ты хочешь услышать их крик, ты готов на все, чтобы получить его. А когда получаешь, ты… просыпаешься? И вот перед тобой живой человек. Он думает, ты убьешь его, и ему становится совсем не смешно. А тебе никогда и не было смешно. И вы оба гадаете?— выживет, не выживет? Или он, или ты… Выбирай.Я выбирала себя.Но сегодня все по-другому. Я оказываюсь на столе, и все эти люди теснятся вокруг меня. У каждого в руке по тесаку. Они отрубают от меня кусочек за кусочком, и я кричу, кричу, но их это только раззадоривает, и они режут остервенело, и я должна была уже умереть, но я жива, и я смотрю в эти неестественно-голубые стеклянные глаза, умоляя их это прекратить, но он не прекращает, и от меня остается только голова. Он улыбается своей острой полуулыбкой, говорит: ?У тебя в голове одни перья, Мерриет, тебя нужно от них избавить?, и они разрезают мою голову, вытаскивают из нее перья, много перьев, которые застилают весь пол.Он проталкивает леску из одного моего уха в другое, закрывает черепушку, и я чувствую, как он надевает мою голову к себе на шею, как украшение, и рядом со мной висит голова Экко?— уже заметно иссохшая, с белесыми пустыми глазами, изъеденными насекомыми губами, с некрасивыми пятнами, и последнее, о чем я думаю прежде, чем проснусь: ?Наконец-то мы встретились, добрый друг?.День 116Жаловаться и ныть не в моих привычках, но все это просто невыносимо… Очередной фарс прошел не так, как я ожидала. Стараюсь сдержать эмоции. Плакать запрещено и злиться тоже. Что с них со всех взять, с этой публики. Может, я и сама виновата. Слишком скучная. Если бы развлекала их по-настоящему, до такого бы не дошло. Это просто часть моей работы, в конце концов. Сама подписалась?— сама и расхлебывай.Я бы предпочла не быть Шутом, но выбора у меня нет. Я должна всегда быть готова выдать какую-нибудь шутку, в крайнем случае просто развеселить зал своими кривляниями. Как я говорила, представления здесь устраивают довольно часто. И для меня всегда выделяют место в сетке номеров, хотя я об этом не прошу. Иногда Джером записывает меня в самое начало. Знает, что я нагружена с утра до ночи и готовиться мне некогда. Иногда меня заранее не предупреждают, просто ставят перед фактом. А я не готова выдать разом весь свой арсенал шуток. Да и все они про местных, а представления устраиваются нередко для тех, кто пришел извне?— как для союзников, так и для противников. Мне приходится прислушиваться к тому, что обсуждают патрульные, хотя там нет ничего интересного. Кого-то убили, кого-то притащили в качестве слуг, кому-то не дали себя обокрасть. Узнать, что происходит снаружи, не так-то просто. Я стараюсь в лицах разыгрывать сюжеты, которые услышала. Как Пингвин, к примеру, пытается захватить Убежище и качает права, но в итоге захватывают его самого. Конечно, я не знаю, как действует Пингвин в критических ситуациях, но чем больше я истерично кричу, тем одобрительнее гудит толпа. Злоупотреблять его образом не стоит, так что я переключаюсь на отыгрывание Папашы Джо, который возмущается, что человеческая нога недостаточно хорошо прожарена и вообще в ней слишком много жира. Стоит ли уточнять, что нога эта его собственная?Когда нет фантазии на карикатуру, в ход идут простые трюки. Поскользнуться и больно упасть, побегать за кем-то из зала с резиновым молотком. Вызвать на сцену кого-нибудь невысокого и худого, протянуть ему руку, а потом перекинуть через плечо и смеяться над ним, какой он слабак. Все это мне очень противно, а главное, изматывает. Эйфория после первого выступления давно прошла. Я достаточно прожила здесь и увидела изнанку Джеромвилля. Я не одна из этих психов и никогда не была частью этой… субкультуры, пусть по молодости и глупости меня притягивало их бунтарство. Что угодно, лишь бы потрепать Дж. нервы.Наши взгляды слишком сильно отличаются. Их жестокостью и безумием я сыта уже по горло. Они просят, чтобы я била по-настоящему, чтобы я калечила людей. И я могу. Но я вижу, что Джером только этого и ждет. Хочет увидеть своими глазами, как я выбью кому-нибудь коленную чашечку. Одному нос уже разбила, но по чистой случайности. Раз начала?— пришлось закончить контрольным в голову. А потом прокричать что-то про то, что бедолага сам напросился. С потолка постоянно сыплются кулаки, все знают, что нужно носить каску. Что-то такое сказала?— вообще не запоминаю тот бред, который от отчаяния несу в подобные моменты, стараясь перевести все в шутку. Этого же от меня все ждут, да?Не всегда могу вспомнить, что я вообще здесь делаю. Все грани стираются. Часто мечтаю просто о том, чтобы меня оставили в покое. Ни о какой мести и речи не идет.Мне нравится работать курьером, хоть я и валюсь с ног под конец дня. Оттирать везде грязь уже не так приятно, но это что-то привычное. В конце концов, свою осознанную жизнь в Готэме я с этого и начала?— с мытья посуды и полов. Мне нравится наводить повсюду порядок. Нет, даже не так?— у меня есть вбитое насмерть чувство долга. Я должна все убрать. Мимо грязной посуды вообще не пройду, но здесь ею почти никто не пользуется. Перебили всю и даже не заметили. Хоть с пола готовы есть. Жуткое зрелище.В фирме, в которой я в итоге устроилась бухгалтером, тоже убиралась. Моника причитала, что потеряла кольцо, а я его нашла. Потом еще и начальнику помогла частично уничтожить, а частично спрятать какие-то важные бумаги. Им понравилась моя молчаливость. Готовность броситься помогать по первому зову. Дотошность. Преданность делу. Решили обучить всему и взяли. Один случай на миллион. Еще бы я горбатилась без отпусков, так благодарна была за то, что они для меня сделали. Это уже потом, когда появилась Экко, почувствовала себя самостоятельной личностью и оборзела. А теперь все начала сначала, и хотела бы, чтобы уборкой все ограничивалось. Но нет, мать его. Я думала, не будет ничего ужаснее, чем тот день, когда Джером посадил меня на поводок и заставил проползать на четвереньках весь день. Я должна была выполнять его команды?— ?сидеть?, ?лежать?, ?голос?, бегать за мячиком, часто дышать, высунув язык, словом, разыгрывать роль собаки для мужика, который в детстве хотел домашнего питомца, но так его и не получил. Надеюсь, Джером не заставит меня вернуться к этой роли. Единственная отдушина?— можно было без зазрения совести кусать всех подряд и бегать с Понедельником на перегонки. Я не разбираюсь в психологии животных, но пес, кажется, расстроился, когда под конец дня я снова стала человеком. Я думала, что ничего хуже уже быть не может, но как всегда недооценила уровень скуки джеромвилльцев.Джером захотел, чтобы я снова станцевала. Но не макарену, нет, отнюдь. Он сам выбирал направление танца, стреляя мне под ноги. Все смеялись. И когда он сказал мне раздеться, они продолжали смеяться. Для них это всего лишь игра. Но не для нас с ним. Он проверял меня. На что я готова пойти ради того, чтобы спасти свою шкуру. Как быстро я выйду из себя и что предприму. Я поймала момент, когда он отвлекся на мой ложный выпад. На краю сцены стоял железный поднос?— один из слуг видимо оставил после того, как разнес всем еду. И я подняла его, закрыв ноги. Ни на что особенно не надеялась, уж тем более на рикошет. Но он случился. Пуля попала в человека, который сидел позади Джерома. Джером даже не обернулся, по воплю и так все было понятно. Наконец-то очнулся. В глазах этого klootzak играл азарт. Сколько будет продолжаться наша молчаливая борьба? Пока один не убьет другого? Или пока я не убью кого-то еще? Любого, кто обидит меня или перейдет мне дорогу. Все это время с моих губ не сходила улыбка. Но знаешь, что я на самом деле чувствовала в этот момент? Ко мне пришло внезапное осознание, что я никогда отсюда не выберусь.???Люди Джерома всегда ассоциировались у меня с разрушением. Мне хотелось примкнуть к их потоку и уничтожить этот мир. Но когда на меня перестали давить, я поняла, что, наоборот, хочу изменить мир к лучшему. Не раствориться в этих людях, потеряв себя, а разобраться в себе, обрести свое собственное ?я?. Даже если для этого придется заняться самоистязанием.День 117Ужасно устаю, а еще и писать надо, но понимаю, что если остановлюсь хоть на день, больше не продолжу. Писать?— это уже что-то вроде привычки. Так надо, и я это делаю. Этот день у меня не было возможности записать вовремя. Не до того было. Поэтому пытаюсь вспомнить правильную хронологию событий и ничего не упустить. Хороший день? Дерьмовый! Но, как ни странно, начался отлично. Даже очень. Ничего не болело, никаких обмороков. Настроение почему-то прямо с утра задалось. Как будто вновь появились силы отгородиться от всего, что здесь происходит, и просто жить дальше. Еще и Кайл подвернулся. Смог, видимо, временно отделаться от Ким и от своих обязанностей и вновь предложил прогуляться. Мне здесь помимо него и поговорить-то не с кем.В последний раз я нормально говорила только с офицером и с бывшей главой женщин, которых отбили у банд. Не в моих правилах записывать имена до того, как кто-нибудь умрет, но оно у нее красивое. Шанталь. Я просто поинтересовалась, как у нее дела, прижились ли новенькие тут. Она надо мной только посмеялась, как и все девушки. Они смотрят на меня и понимают, что еще легко отделались. Ну конечно, никто их на сцену без их желания не вытолкнет, и издеваться над ними никто не посмеет. Считают себя выше меня, что, впрочем, недалеко от истины. Уходить никто явно не собирается. Ну, может, парочка в итоге и сбегут к Сиренам. А я уже выяснила, что никуда меня не пустят. Я здесь как черная овца, которая внезапно стала изюминкой этого места. Буду плясать на ?арене?, пока не попаду в немилость. Или пока не найду способ выбраться. К счастью, офицера, кажется, не поймали. Никогда не думала, что буду ждать кого-то из полиции просто чтобы узнать, все ли в порядке у Гордона.Кайл ничего не сказал про вчерашнее, а я и не захотела об этом вспоминать. Кажется, его снова не было, и он все пропустил. Вот и хорошо. Он умудряется найти меня в местах, где я старательно от всех прячусь, чтобы хоть немного передохнуть и прийти в себя. Я смутно помнила о том, что прочитала в дневнике. Все-таки, это было так давно. Поэтому начала расспрашивать Кайла обо всем. Что с его матерью и сестрой, как он здесь оказался, почему Кимберли так сильно поменялась и так далее. Дневник ведь обрывался, по нему никак не понять, что произошло. Задавать такие вопросы было слишком прямолинейно и неправильно с моей стороны, потому что Кайл ответил, что и его мать, и сестра погибли, и говорить он об этом не хочет. Как он относится к Джерому, понять сложно. Обидится ли, если я убью его друга? Или ему будет все равно? А вот Ким оказалась не тем, за кого себя выдавала изначально. Скромная и безобидная девочка-отличница? Да судя по его словам, она дерется так, как Экко и не снилось, в чем я, конечно, сомневаюсь, но допустим. Он спросил меня, как поживает ?очкастый червь и его подружка?, как будто не видит, что я сейчас здесь совсем одна и вообще без понятия, что творит Дж. Кайл попался?.. Он тоже верит, что Дж. жив или это банальная неосведомленность? Просто застрял в прошлом и не заметил, как сильно все изменилось? Не знаю, но он явно осекся и переключился на другое: как там поживает плакат Джины Грей. Его мысли скакали с одной на другую и долго сидеть на одном месте он не собирался. А я вот никуда не торопилась?— набегалась за утро.Рядом с Кайлом я могу расслабиться. Снять маску и не делать вид, что у меня все хорошо. А он снял маску в прямом смысле, чтобы поболтать со мной без лишней преграды. Меня пугает, когда он прячет лицо. Как будто передо мной стоит совершенно другой Кайл, который может меня убить. Но нужно же мне хоть кому-то доверять? Он ни разу не сделал мне ничего плохого. И его улыбка так… успокаивает. Она напоминает мне о доме. О доме, в который я, наверное, уже не вернусь.Не смогла сдержать эти мысли при себе, хотя, может, и стоило. Сказала, мол, войну эту я не переживу, и если наш дом выстоит, разрешаю взломать мою квартиру и забрать плакат обратно. Грей же ему нравится. Кайл сразу начал протестовать. Размахивал руками, говорил, что я обязательно вернусь домой, а если сама не захочу, он меня заставит. И вот как ему объяснить? Особенно когда он верит в счастливую концовку. Ты хоть знаешь, почему я здесь? Решила открыться.—?Зачем тебе этот Великий и Ужасный? Он уже давно сдох, и поделом ему,?— Кайл даже не заметил противоречия в своих словах. То Дж. у него живой, то мертвый. —?Лучше начни жить для себя!Жить для себя?— это вообще что такое? Здесь это практически невозможно. Играешь по чужим правилам, делая вид, что сам так решил и вообще тебя все устраивает. Стерпишь все, лишь бы добиться своего. Пытаешься получать удовольствие хоть от чего-нибудь, чтобы все было не зря. И в итоге выгораешь, уже не имея ни на что сил?— ни моральных, ни физических.Говорю самое простое и бесхитростное: не могу я оставить Дж. безнаказанным за то, что он убил дорогого мне человека, пусть в этом и есть моя вина. Хотя сейчас я почти ничего не чувствую, это мой долг. Такой же, как вести дневник или наводить вокруг чистоту. Иногда мысленно сравниваю себя с роботом. Подчиняюсь только хранящейся на ?жестком диске? программе и не могу вот так просто от нее отказаться. Я не представляю своей жизни без мести. Это все, что у меня осталось.Кайл со мной не согласился. Но разубеждать не стал, мол, дело это мое, но он так рисковать ради мертвой подруги и мести за нее не стал бы.—?Месть как конфеты. Начнешь много жрать, переберешь все и не остановишься, пока не сдохнешь.Я протянула ему запасенные для него конфеты. Никогда не ношу с собой столько, сколько может его убить, это даже не метафора, просто он мне про них напомнил, и я сразу поделилась. Получилось наглядно: Кайла не остановить, если он видит что-нибудь вкусненькое. Хорошо, что отравить его пока никто не пытался. Ну или я об этом не знаю.—?Экко была для меня как член семьи.—?Члены семьи бывают порой до жути омерзительны и прикрываются заботой, а еще промывают тебе мозги. Ты сейчас говоришь как моя мать об отчиме.Я стараюсь помнить только хорошее. Никто не идеален, все совершают ошибки. Образ Экко стирается слишком быстро, и сейчас я не могу сказать наверняка, какой она была. Возможно, Кайл прав, и она манипулировала мной. Иногда я чувствовала нечто подобное. Но она никогда не желала мне зла. Она спасла меня. Но какую жизнь она мне дала?—?Я думаю, мне нигде нет места, Кайл.Он разозлился. Такое я видела впервые. Когда ему что-то не нравится, у него просто стекленеет взгляд, и эмоции прочитать невозможно, но в этот момент они были на поверхности. Он нахмурился, тело напряглось, будто он собрался с кем-то драться. Не со мной?— с тараканами (или, как говорит Кайл, птицами) в моей голове. Он заговорил торопливо, с запалом. Я должна сама решить, где мое место и максимально его для себя обустроить. Никто не сделает этого за меня, но он может мне помочь, если я захочу. От этих слов мне почему-то стало хуже. Кто ему позволит мне помогать? Да и я сама решила не впутывать его в свои проблемы. Просто захотелось поговорить с ним по душам, но не навязывать же себя. Сама справлюсь.—?Я всегда проживала чужую жизнь. Не могла решать сама за себя. А теперь я сделала выбор, даже если он неверен. Поговорить с ним все-таки не помешает, верно? —?я подмигнула, пытаясь показать, что у меня все в порядке. —?Если он все-таки жив. Когда я видела его в последний раз, он был готов захватить Готэм. Страшно представить, что случится с городом, если им будет управлять такой человек.—?Ничего у него не получится. Его эгоистичная жопа его сожрет,?— Кайл снова начал говорить о Дж. как о живом человеке, но я не стала его поправлять. Сомнений не остается: он точно что-то знает. Вот только не скажет. На самом деле, я была больше сосредоточена на словах Кайла, чем на попытке его уличить. Чуть ли не записывала за ним. Хочу в плохие дни перечитывать то, что он сказал, пытаясь себя подбодрить. Еще один мой смысл жизни. Мой маленький секрет. —?Никогда не поздно начать все с чистого листа. Но ты не можешь прожить за кого-то другого, жизнь у тебя только одна… Просто не совсем та, которая тебе подходит. Как одежда. Взял, снял, выбросил и купил новую. Я непонятно объясняю, да?..Он так искренне хочет мне помочь, желает мне только добра. Но почему? Я же вижу, он за меня переживает. Я ему никто и ничто, как и для всех остальных. Или все-таки друг? Захотелось ему поверить, как когда-то Люциусу. Поддаться на его уверения, что я еще могу спасти свою жизнь, отпустить прошлое. Вот только жизнь?— это не одежда. От нее так просто не избавиться. Я не о самоубийстве, а о том, чтобы взять другое имя, переехать в другой город и делать вид, что не имеешь к Нике Долорес никакого отношения. Он должен это понимать. Если подумать, и у него самого не так все гладко, как он думает.—?Что ты будешь делать, когда война закончится? Если капитан Гордон посадит Джерома, тебе тоже может достаться. Не боишься провести остаток жизни в заточении?—?Меня же не в Алькатрас посадят, можно и сбежать.—?Куда-куда?..—?Тюрьма строгого режима. На острове еще. Не знаешь? А если посадят с Джеромом, можно будет вместе что-нибудь придумать.Его нисколько не волновало, чем все это в итоге закончится. С таким же успехом он может заявиться к Гордону и сказать о том, что жив и работает на Джерома. Ну, а что, плевать же, посадят тебя в итоге или нет. Теперь уже мне захотелось встрясти его. Ладно я, у меня ничего нет впереди, кроме пустоты, но у него?.. Кайл ведь еще так молод. И жизнь у него, как он правильно заметил, всего одна.—?Тебя не пугает будущее, да? Что бы ни случилось, ты готов принять любой исход.—?Да я как-то… и не думаю о будущем, у меня слишком много забот в настоящем. О том, что случится завтра, я буду думать завтра. Не надо волноваться, прежде чем что-то сделать, надо действовать и УНОСИТЬ НОГИ.Кайл сорвался с места, как будто за ним кто-то гонится, а я по привычке рванула за ним, не сразу поняв, что мы ни от кого не убегаем. Он широко заулыбался, и я вернулась на место. Опустила глаза, желая ему кое-в-чем признаться, но не знала, как он на это отреагирует.—?Знаешь… Когда я думала, что ты мертв… Я тогда была совсем одна, хотя рядом всегда были люди. А сейчас я не чувствую себя такой одинокой. Тебе действительно не плевать… —?я не смогла закончить. Хорошо, что до Кайла не всегда доходит, что я имею в виду. Сразу напустил на себя умный вид. Блаблабла, в начале всего был хаос и тьма, наше будущее?— начало чего-то нового и я сама должна проложить свет… В общем, я ничего не поняла, но звучало довольно вдохновляюще. Особенно последние слова:—?Ну, а если просто темно, то и ПОФИГ, СЛЕПЫМ ВОН ТЕМНОТА НЕ ВСРАЛАСЬ.—?Ты хочешь сказать, не помешала?—?НЕТ, НЕ ВСРАЛАСЬ.Я расхохоталась. Не знаю, что на меня нашло. Наверное, снова целебное воздействие Кайла. Даже когда я думаю, что уже никогда не буду смеяться, он все равно, пусть и ненамеренно, найдет способ меня рассмешить. Мне стало так легко и светло в душе. Все проблемы отошли на задний план. Я хотела жить в таком мире, каким его видел Кайл. Не переживать о будущем, строить свою судьбу, как мне самой вздумается, а не как мне кто-то навяжет. Я хотела бы жить в мире, в котором я не одна, и есть люди, которые обо мне позаботятся. Но я не питала иллюзий. Все двери в светлое будущее для меня давно закрыты. Но, может, мне и не нужны эти двери. Теперь у меня есть кое-что еще. Я посмотрела Кайлу в глаза, уже в который раз подмечая, какие они красивые. Ярко-голубые, озорные и очень добрые. Никто в Готэме не смотрел на меня так. Я не хотела, чтобы это прекращалось. Попыталась сохранить его взгляд в своей памяти, чтобы у меня осталось хоть что-то хорошее. Кайл…—?Когда-то у меня был свет, который освещал все вокруг, но он погас… —?я продолжала смотреть, подавая сигналы. Я не буду говорить ничего прямо. Это может быть слишком опасно, и я не имею на это никакого права. Ты можешь ни в чем себя не ограничивать, но для меня это?— непозволительная роскошь. Я эгоистка. Лучше бы я держалась от тебя подальше. —?Но теперь, кажется, он зажегся снова.Кайл растерялся, но смотрел внимательно. Понял или не понял?—?Э… я надеюсь, свет-то качественный и не подведет.—?А это ты мне скажи.—?О, —?дошло. —?У твоего света скорость реакции явно ниже скорости звука,?— неловко пошутил он, неуверенно почесав шею.Не знал, куда себя деть и как реагировать. Я, честно говоря, тоже не знала. Он должен был сразу меня послать, чтобы не усложнять ситуацию. Я сама никогда вовремя не останавливалась. У меня все лицо горело, будто я?— нежная фиалка. Оно и сейчас горит, когда я все это записываю. Не верится даже, что этот разговор правда случился. Мое богатое воображение может подкинуть мне что угодно. Хотя вряд ли я смогла бы такое придумать.—?Он горит, что может быть важнее этого?В его лукавом взгляде отразилось нечто, напоминающее мальчишечье любопытство.—?А он теплый?Я и не заметила, как Кайл подошел ближе. Чего-то от меня ждал. Я протянула к нему руку, но коснуться так и не решилась. Все это выходит за рамки дружеского взаимодействия. Мне нельзя… Ему же потом будет больно.—?Кажется, я чувствую тепло… чуть-чуть.Кайл следил за каждым моим движением, затаив дыхание. А затем быстро, не дав опомниться, притянул к себе. Приобнял так осторожно, будто боялся, что я сломаюсь. Меня окружил жар его тела. Так спокойно, так безопасно, так хорошо… Мне нельзя к этому привыкать. Иначе у меня не будет сил на то, чтобы выбраться.Кайл отпустил меня быстро. На лице?— беззаботная улыбка, которая, как мне кажется, появляется только в моем присутствии.—?Прости, я пошутил. Надо было, наверное, спросить у тебя разрешение.—?Да ничего,?— я покачала головой. —?Пошли поедим?ПозжеМожет, ничего плохого и не случилось бы, если бы мы тогда разошлись. Но мы пошли играть в видеоигры в магазине, который он обжил?— раньше там продавались игрушки и часть из них все еще оставались на своих местах,?— пожирая все сладкое и вредное, до тех пор, пока мой ошейник не начал пищать, и не пришлось вспомнить о своих обязанностях. А потом, когда я, насвистывая, мыла полы, ко мне подъехала Ким. Я сначала увидела ее ролики и сразу поняла, что она все знает и явно не в восторге от произошедшего. Хотя я не сделала ничего особенного. Мы же правда просто играли!Я не знала, что мне от нее ожидать. Даже приготовилась драться. Но она просто взяла ведро, полное грязной воды, и окатила меня им с ног до головы. Ей этого показалось мало, так что она не поленилась отобрать целую бадью у еще одного слуги и снова меня облила. В ее взгляде не было ничего, кроме ненависти. Это я увидела, когда с трудом смогла разлепить веки.—?Справедливо,?— изрекла я. За колпак только было обидно — его теперь придется стирать. Кимберли бросила в меня пустое ведро, которое больно ударило меня по ноге, и молча уехала. Основной нагоняй, видимо, приберегла для Кайла.Вода, кажется, залилась даже в уши. Воняло от меня отвратительно, от запаха заложило нос. Но вот незадача?— каким бы грязным ты ни был, в душ тебя не впустят, если ты пришел не в свое время. Все свидетели события только ржали, никто не хотел со мной меняться. Можно было спуститься на парковку и окатить себя ледяной водой, а голову потом отдельно вымыть в раковине одного из хозяйственных помещений… Да или в том же туалете. Ничего смертельного. Но мне ведь на месте не сидится. Мне ведь хочется устроить показательное зрелище. И я отобрала у какого-то парня мыло и пошла мыться. В фонтан. В котором вода, наверное, еще грязнее, чем та, которую на меня вылили. Чем я думала? Точно не головой.Джером пришел на улюлюканье толпы, пытаясь понять, что происходит. Какое-то время он просто пялился на меня. Я пока не успела полностью раздеться, мылила только шею, руки, ноги до того места, где заканчивались штанины. Покашлял, привлекая к себе внимание.—?Тебя ничего не смущает?—?Неа.—?Зачем ты туда залезла?—?Ты что, не видишь? Я моюсь. Вне очереди.Я начала подворачивать штаны, не глядя на него. Моем-моем, чистим-чистим…—?Чем от тебя несет?—?Догадайся с одного раза,?— огрызнулась я. Что за глупые вопросы? —?Если бы ты решил проблему с фонтаном, здесь сейчас была бы чистейшая вода…—?Не наигралась еще?Я подошла ближе к бортику и встала напротив Джерома. Он поморщился от запаха, но не сдвинулся с места. Сложив руки лодочкой, я подняла их вверх, заполнив водой, и как бы раздумывала, вылить на него или нет. По идее, он это заслужил за все издевательства, через которые заставляет меня пройти. Но портить с ним отношения не хотелось. Да и злости не было, только желание подшутить над ним. Вода медленно утекала сквозь пальцы.—?Ты, кажется, хотел увидеть меня голой,?— заметила я. —?У тебя сейчас есть отличная возможность. Можешь даже присоединиться, я потру тебе спинку.Он только хмыкнул и покачал головой. А потом вдруг со всей силы толкнул меня. Я не удержала равновесие и упала, стремительно погрузившись в воду. Уже там, внизу, ударилась обо что-то головой и потеряла сознание.Не знаю, кто меня вытащил. Помню, как меня больно ударили по щекам, в полуобморочном состоянии загрузили в душ, приказав отмыться так, чтобы благоухала цветочками. Потом завернули в огромное полотенце и потащили к врачам. Те сказали, что я наглоталась слишком много дряни и заставили меня проблеваться. Потом еще напихали кучу таблеток, осмотрели голову. Поставили новую печать. Хотели прямо на лоб, чтобы не повадно было, но я увернулась. Начали нудно объяснять, что фонтан этот?— рассадник заразы и даже совсем больной псих в него сам не полезет. Мужской коллектив в целом был ко мне благосклонен, а вот медсестра прошипела, что я просто пытаюсь привлечь к себе внимание.Чье? Всего Джеромвилля? Нафига мне это надо? Хотя да, пыталась привлечь внимание к тому, что с фонтаном нужно что-то делать. Давно пора. И зачем из-за этого так злиться?Вообще, как оказалось, многие девушки расценили это как провокацию. Как будто я хотела устроить стриптиз. Услышала перешептывание, что я на все готова, лишь бы… Лишь бы что? Что они мне приписали? Нужно было вести себя скромнее. Нужно было убегать со всех ног, когда увидела Кайла. За все надо платить. Ты думаешь, на истории с фонтаном все закончилось? Как бы я хотела сейчас выпить виски с ядом.День 118 (ночь, около трех часов)Запись в блокнотеМеня тошнит. Вырвало несколько раз, я плачу и не могу успокоиться. Сейчас сижу в туалете, опустив крышку унитаза. Вся дрожу. Наверное, не выйду отсюда до утра. Не могу спать после всего, что случилось. Жутко трясет. Я правда должна об этом написать или лучше о чем-то хорошем? Но в голове одни мерзости какие-то. Черт, черт, черт. Мне так плохо. Так жутко плохо. Я спала, никого не трогала. Все было хорошо. А потом на меня с силой навалились, закрыли рот. Я даже не знаю, кто именно это из моих соседей. Я украла нож, он лежит у меня под подушкой, но я все никак не могла его достать. Все происходило так быстро. Не могла сбросить этого урода, как ни пыталась. Хорошо, что сплю в одежде. Я пиналась, но он не реагировал, царапалась и кусалась, но он будто не чувствовал боли, я никогда еще не была НАСТОЛЬКО беспомощной, я так быстро выбилась из сил. Ему все никак не удавалось стянуть с меня штаны и нижнее белье, в итоге он просто оттягивал его, и я чувствовала, как его член утыкался в меня, но этот урод все никак не мог войти, я так дергалась, что он промахивался. Кто-то громко всхрапнул?— урод отвлекся, я как-то выскользнула, камнем упала на пол, вообще не соображала, что происходит, выбежала из магазина все себя от ужаса, не знала, куда мне идти и что делать, мозги не работали. Надо было прихватить себе еще оружие или пойти поработать ночью, чтобы отвлечься, не знаю, ничего из этого не захотела. Спряталась сначала за углом, следила, не выйдет ли кто из книжного, но нет, никто не вышел, я даже не знаю, кто это был. Простояла так не знаю, сколько, подумала о том, что мне срочно нужна Экко, даже забыла на секунду, что ее нет, настолько плохо стало. Как будто она где-то рядом, всегда здесь была, но потом быстро пришло осознание, что нет, не была, и быть не могло. Стало еще хуже, мне совсем некуда пойти, у меня тут ни знакомых, ни друзей, но тут я вспомнила о Кайле, он же вроде мой друг, и мы живем на одном этаже, и я знаю, где он ночует, хотя, конечно, его могло там вообще не быть, но я пошла туда, сначала вообще не в ту сторону, пришлось возвращаться, я бежала по коридору, прислушиваясь к шагам, я думала, я поборола свой страх, но это, видимо, навсегда, и вот я увидела магазин, в котором он живет, и я не знала, спит он или нет, не хотела его тревожить, стояла какое-то время, а затем все равно зашла, дверь громко скрипнула, но я зря боялась, он не спал, он вообще был не один, я просто не понимаю, за что меня так наказали, скажи, за что… я увидела два тела на кровати, и по звукам было понятно, чем они занимались, они оба так громко стонали, что непонятно, почему я не услышала еще в коридоре. Кайл стоял на четвереньках, закинув голову назад, Джером сверху, вцепился ему зубами в глотку, как будто собирался убить, Иеремия, кровать так громко скрипела, и они ничего не замечали, Кайл так широко расставил ноги, Иеремия, Иеремия, Иеремия, почему они делали это так, что мне все было хорошо видно, мне совершенно точно не хотелось знать, как, блять, выглядит член Джерома, он так вдалбливался в него, что казалось, будто затрахает на смерть, и хуже всего, что около кровати стоит телевизор, и Джером увидел меня в отражении, и он ухмылялся, он знал, что я на это смотрю, знал, что я все знаю, и я даже не сразу смогла убежать, мне нужно было время, чтобы осознать, что мне уж точно тут не место, я убежала, чувствуя только бесконечную боль, и вот теперь я сижу в туалете, а перед глазами так и стоят их голые задницы, за что, Я НЕ ДОЛЖНА БЫЛА ЭТО УВИДЕТЬ, ПОЧЕМУ ОНИ НЕ НАУЧИЛИСЬ ЗАПИРАТЬСЯ, ПОЧЕМУ ЭТО ВООБЩЕ ПРОИЗОШЛО?!!!Ищем плюсы, ищем плюсы… Что ж, мне настолько хреново от увиденного, что уже не так хреново от того, что меня попытались изнасиловать, и я даже не знаю, кто, я бы могла распознать его по запаху, но он ничем не пах, что странно, и он был слишком крупный, на моем диванчике еле умещался, но все, с кем я живу, не такие высокие и почти умещаются, я не знаю, а еще я вспомнила, на его пальце было что-то холодное, наверняка перстень, но их все носят, тогда как же узнать, кто это был, и почему он не побежал за мной… что, решил просто лечь спать, будто ничего не случилось, ублюдок?! Я не могу поверить, что это кто-то из них, неужели они могли так поступить со мной… В книжном обустроились черви, которые любят читать, и которым нечем заняться, один со сломанной ногой, другой дедуля, третий туповат, но думает, что с помощью книг ему удастся поумнеть, и тогда над ним никто не будет смеяться, мы с ними особо не разговаривали, только в первый день, когда с Кайлом ходили и искали, куда мне пристроиться, дед только рукой махнул и уткнулся в свою книгу. Тот, кто напал на меня, не был ни старым, ни раненым, а Питер иногда даже штаны надеть забывает, ему бы в голову не пришло даже муху обидеть, остаются двое: Борода и Скорпион, но у Бороды есть борода, а у урода вроде бы не было, хотя я не могу быть уверена, но Борода так храпел или это был дед, я не различаю, они трубят вовсю, а у Скорпиона есть девушка, которая тоже живет с нами, это была одна из причин, почему я все-таки выбрала это место. Да, по комплекции он подходит, я слышала, он многих за свою даму сердца убил, она многим нравилась, убивал всех, кого она выбирала, а она только смеялась, неужели это он? Я не знаю, что мне делать. Спросить напрямую? Или поступить, как с Дэвисом? Когда мне к нему подобраться? В Убежище все было не так сложно, гораздо меньше места, меньше людей… Джеромвилль?— чертов лабиринт. Я не буду поступать, как трусиха, ясно?! Хватит ныть, блять, прекрати. Ты со всем разберешься, ты?— умница… Промыть бы глаза мылом… Так хочется спать…