39 (1). В больнице и дома (1/1)

От издателя:Некоторые слова мисс Долорес написала неразборчиво, некоторые расплылись из-за капель крови и слез. Как показал химический анализ, кровь принадлежала разным людям, в том числе и автору данной хроники. Редакторам пришлось приложить много усилий, чтобы привести текст в надлежащий вид. Запись о нулевом дне была представлена позже, чем остальные, но издатель взял на себя смелость поместить ее в самом начале, чтобы соблюсти хронологию. Некоторые дни не подписаны, из чего можно предположить, что автор сего труда время от времени терял связь с реальностью. Однако стоит признать: дотошности, с которой он вел свои записи, можно только позавидовать.ЧАСТЬ 2. ДНЕВНИК Н. ДОЛОРЕСДень 0Не знаю, какой сегодня день. Не считала. Это и не важно. Пишу гораздо позже, когда наконец смогла взять себя в руки. Смогу ли я описать то, что произошло, или остановлюсь на полпути и заброшу все?— увидим. Нужно как-то описать тот день… Наверное, я готова. Хотя нет. К такому никогда нельзя быть готовой. Это просто происходит, и все. Но я надеялась, что нам повезет. Или на ее месте буду я.В тот день, который я буду называть нулевым, потому что это для всех теперь точка отсчета, произошло много плохих вещей. В масштабе целого города и в масштабе жизни маленького человека. Дж. сделал это. Он убил Экко. А мне прострелил плечо. Перекрестил меня револьвером, больной ублюдок. Попал бы в голову или в живот?— я бы уже сдохла. Что не особо плохо, если подумать. Если бы сдохла, не испытывала бы адскую боль?— и физическую, и душевную.Полиция услышала выстрелы. Догадалась, что к чему. Копы прибежали к нам, а Дж. успел ускользнуть. Выходит, я отвлекла все внимание на себя и дала ему возможность сбежать. Полиция вызвала скорую. Удивительно, что кто-то захотел приехать к нам в такое время. Я очнулась, когда меня попытались перенести и дернули плечо. Подо мной успела скопиться небольшая лужица крови. Меня замутило, когда я это увидела. Все повторяется. Ненавижу попадать в больницу.Первым делом начала искать взглядом Экко. Не давала себе снова потерять сознание. Я должна была узнать, получилось у меня или нет. Мне плевать на цену, которую должны будем заплатить мы обе. Главное, чтобы она ожила. Потом разберемся.Она дышала. Это было невозможно, фантастично, но она была жива и боролась за жизнь. В тот момент я заплакала от облегчения и из последних сил ринулась к ней, но медсестра меня не пустила. Состояние Экко было крайне тяжелым, к ней нельзя было прикасаться.Я вглядывалась ей в лицо, пытаясь увидеть хоть какие-то изменения. Не знаю, чего я ждала. Что рана затянется, кожа побледнеет? Видимо, представляла, что Экко превратится в кого-то вроде вампира. Но ничего не происходило. След от пули с левой стороны головы был весьма красноречив. Пуля все еще была внутри. И вытащить ее, не повредив мозг, было невозможно.Мне сказали, что Экко все равно не выживет. А если выживет, может потерять память и способность чувствовать. Возможно, что-то еще. Но я надеялась на лучшее.Газ безумия не исполнял желания. Не исцелял. Не должен был. Обычный газ просто сводил с ума. Он бы ей не помог. Но если Джером сделал для меня то же самое, что и для брата… Это могло ее спасти. Я действовала необдуманно. Но и выбора у меня не было.В машине скорой помощи у Экко два раза останавливалось сердце. Все это сопровождалось жуткими судорогами. Несколько человек удерживали ее тело на месте. Ее организм был отравлен. Кожа начала не просто белеть, а синеть. Мне было страшно. Что с ней происходило?Она умерла, когда мы доехали до больницы. Окончательно. Я не хотела в это верить. Она ведь дышала, я видела! И сердце билось, несмотря ни на что! Тогда почему это все равно случилось?!Мне вкололи такое большое количество обезболивающего (тогда оно у них еще было), что я чувствовала себя заторможенно. Но боль все равно не утихала. Кажется, я бросалась на врачей. Не могу сказать точно. А им явно было не до меня. У них таких, как я?— десятки, может, сотни.Тогда уже была объявлена эвакуация. Я про нее мало что знаю. Как мне сказали, силовые структуры посчитали это не лишним. Валески слишком непредсказуемы, чтобы верить им на слово. Зная Гордона, он наверняка считал, что у Дж. не получится остановить Джерома. Полиция была готова устранить обоих в случае необходимости. Но поймать можно только одного зайца. И они поймали. Неудачно.Я все пропустила. Я была в больнице. Всех пациентов спешно из нее вывозили. Нас с Экко оставили в коридоре. Мою рану перевязали еще в дороге. Я потеряла кучу крови, и пуля застряла где-то глубоко внутри. Мне сказали, что это не смертельно, и я могу подождать. Не только меня нужно было оперировать в тот день. Но, забегая вперед, скажу, что в больнице были проблемы с рентгеном, и… врачи осмотрели рану, избавили ее от мусора и зашили. Пуля все еще внутри. Артерия, по словам медиков, не была задета, а пуля могла застрять в кости. На мое счастье, она явно ее не раздробила. Если бы что-то пошло не так, я могла умереть от потери крови или заражения. Теперь плечо время от времени стреляет, но это меньшее из бед. Меня уверили, что в будущем, в более благоприятной обстановке, пулю можно будет извлечь. Я на это надеюсь. Хотя благоприятная обстановка может никогда не наступить.Я пытаюсь писать отстраненно. Но, стоит мне упомянуть Экко, все начинает плыть перед глазами. Невозможно писать сухо о таком. Как будто отчет полицейского или судмедэксперта. Пришла, увидела, зафиксировала. Экко заслуживает более подходящих слов. Я… попробую.Я не давала увести себя от Экко. Говорят, так не по-человечески выла, что оставшимся врачам пришлось вколоть мне успокоительное помимо уже действующего обезболивающего. Это на мне плохо сказывается сейчас. Трудно оставаться спокойной без использования препаратов. Сдерживать себя. Но здоровые люди же как-то справляются? Значит, и я смогу. Должна.Пострадавших было слишком много, а врачей?— мало. Разные личности почуяли, откуда ветер дует, и присоединились ко всеобщему хаосу, нападая на других и разрушая город. Не думаю, что Дж. это предугадал. Возможно, это дело рук Джерома.Я осталась одна, вцепившись руками в Экко?— самого дорогого мне человека, которого не смог спасти даже токсин. Смотрела на отверстие в голове, куда вошла пуля, заглядывала в ее широко открытые глаза. Некогда цвета кофе с корицей, они потемнели и потеряли свой блеск, превратившись в бездушные стекляшки, всего лишь безвкусные подделки, от которых нет никакого толка... Я словно чего-то ожидала, перебирала руками ее волосы и плакала, плакала, плакала, но уже беззвучно. Вскоре меня начало тошнить, безумно заболела голова и глаза, я уже ничего не видела и не слышала вокруг и мечтала умереть.В голове мелькали тысячи картин?— дни нашей первой встречи, наши посиделки на кухне. Как мы готовили, гуляли, как я обнимала ее, а она расчесывала мои волосы. Возможно, мы не так много разговаривали, как хотелось бы, возможно, наши интересы в чем-то не совпадали, но я чувствовала невероятную зависимость от нее. Она нужна мне, как воздух?— ее редкие улыбки, ее теплые взгляды, ее руки, ее наставления. С ней я чувствовала, что я не одна. Дж., как и некоторые другие, считал, что мои чувства к ней выходили далеко за рамки дружеских, но это не так. Просто она была единственной, кто мог в полной мере восполнить мою потребность в общении и любви. Она заботилась обо мне, хорошо ко мне относилась, а я безгранично доверяла ей, и вот что из этого вышло.Я много раз готовила себя к ее смерти. Тогда, когда она была у Джерома, я думала, что смогу с этим справиться. Мне даже казалось, что я почти ее похоронила. Но все это ни в какое сравнение не шло с реальностью. А реальность была такова?— я больше никогда не заговорю с ней. Не услышу ее совета, не почувствую ее поддержки. Я не смогла спасти ее, и такого шанса мне больше не представится. Как многое мне, наверное, нужно было ей сказать, но я знаю, что все равно не сказала бы того, что нужно. Когда человек жив, ты всегда молчишь о важном, потому что это кажется не таким важным, пока у вас все хорошо. Теперь я думаю, что умирать самой?— не так страшно, как жить с утратой. И знать, что взял жизнь взаймы.Мое состояние можно описать как ?никакое?. Я не могла разговаривать, не могла двигаться, я стала равнодушна ко всему, кроме нее, и всем было плевать на меня. Думаю, они знали, кто такая Экко, и ее смерть их совсем не беспокоила. Возможно, они надеялись, что я тоже по-быстрому скончаюсь рядом с ней и больше не принесу никому проблем. Некому было оплакивать ее, кроме меня. Я не знала, есть ли у нее друзья помимо Марка, не знала, к кому обратиться, а главное?— совершенно не знала, что делать. Ее нужно было похоронить достойно. Но как в таком хаосе можно хоть что-то сделать? Узнать номер похоронного бюро, организовать похороны? Вскоре все это быстро отошло на второй план.Взрыв мостов мы почувствовали даже в больнице. Я не знала об этих бомбах, иначе обязательно сообщила бы о них, но мне никто не верит. Меня обвиняют в том, что я?— обманщица и сдала планы расположения бомб в самом городе только для того, чтобы отвлечь внимание от главного. Я не знаю даже, что это были за бомбы и по чьему приказу они были установлены. Мне кажется, Дж. здесь не при чем. Но кто тогда? Снова Джером? Он ведь знал о них.Меня ненавидят за то, что я была пособницей Дж. К нему-то теперь никто не может предъявить никаких претензий. Они считают, он мертв. Но я так не считаю. И у меня есть на то веские основания.Не знаю, сколько я пробыла в больнице. Время текло гораздо медленнее, и я наблюдала за тем, как солнце постепенно садится, пока Готэм окончательно не накрывает тьма. Сам факт того, что приближается ночь, меня не волновал. Мне причиняло боль осознание того, что я не смогу жить иллюзиями и воспоминаниями долго. Даже держа ее ледяную руку, я старалась убедить себя в том, что она все равно жива. Но в новый день… Новый день станет для меня Днем Без Экко. Я не знаю, как справиться с этой мыслью. Что ее больше нет. До сих пор.В коридорах все затихло. Немногочисленные врачи перестали бегать из одного конца больницы в другую. Я думала, они все уже уехали давно. Эвакуировались вместе с пациентами, по крайней мере, все, кто мог. Конечно, кто-то все равно остался, но таких было немного, и носу они не показывали. Кроме одной девушки.Она вцепилась длинными когтями в здоровое плечо. Я вяло обернулась и увидела позади себя Селину. Выглядела она плохо: бледная, вся какая-то опухшая и осунувшаяся... Но больше всего меня напугали ее глаза с вертикальным кошачьм зрачком, которые смотрели на меня, не мигая. Впрочем, стоило мне встряхнуть головой, как они снова стали выглядеть нормально. Значит, дело было во мне. Однажды я увидела Брюса с сидящими в его волосах летучими мышами. Не стоило об этом распространяться. Я нередко вижу то, чего на самом деле нет.Наверное, рана Селины была настолько серьезная, что ей не позволили покинуть пределы больницы во время эвакуации. А может, она сама отказалась уходить. Готэм был ее домом. Я вспомнила, что, по идее, должна была перед ней извиниться. За них всех.—?Она мертва? —?зло спросила Селина. Было видно, что она хотела надругаться над телом Экко, но я ей не дала. Закрыла собой, как щитом, и устало посмотрела на нее.—?Да,?— ответила я. —?Мне жаль, что с тобой так вышло. Как видишь, Джеремайя наказал ее за это.Ярость Селины начала постепенно угасать. Она оставалась настороженной, было видно, что сразу мне не поверила. Просто фыркнула, развернулась и ушла. Одно обещание перед самой собой выполнено. Теперь я могла не думать о Кошке.Но думать о кое-ком другом все еще стоило. Не знаю, сколько прошло времени. Снова. Возможно, я просидела там всю ночь. Я могла выбрать любую палату, раз уж большинство пациентов увезли, но я оставалась на виду у всех. И вздрогнула, когда кто-то резко, практически с ноги, открыл коридорную дверь.Я не могла поверить, что он вернулся. На месте правого глаза зияла кровавая рана. От нее исходил красный дым — я знаю, что это невозможно, но я видела то, что видела. Рубашка была вся залита кровью, которая очевидно, принадлежала ему. По телу бегали тысячи маленьких противных пауков, которым там было не место. Целый глаз сверкал безумием и ненавистью, ослепляя своими лучами. Увидев меня, Дж. сделал несколько больших шагов, в миг оказавшись рядом. Я даже не успела отреагировать, как он взял меня за шкирку и отшвырнул к стене. Несколько пауков свалились на землю, некоторые прыгнули на меня. Хорошо, наверное, что я не могла ничего почувствовать.—?Это из-за тебя она умерла,?— прошипел он, мало что, наверное, осознавая.Мы оба были не в себе. Как странно получилось: сказал не вставать у него на пути, и вот мы снова встретились. Так скоро. Судьба имела весьма странное чувство юмора. Сколько времени потребовалась Дж., чтобы все понять? Он лежал, смотрел в небо, притворяясь мертвым, и вдруг осознал, что на свете был только один человек, кто действительно был готов пойти за ним до конца. И это не Брюс. И уж точно не я. Не думаю, что Дж. в тот момент действительно знал, кто рассказал все полиции. Ему просто очень сильно захотелось вернуть Экко.Он едва на ногах стоял и все равно поднял ее тело на руки, заметно пошатнувшись. Смотрел на нее так, будто впервые видел. Будто она была самым прекрасным существом в мире. Даже с синюшным цветом кожи, который, впрочем, уже не казался таким ужасным в ярком лунном свете, льющимся из окна. Если бы Экко была жива, она бы оценила этот взгляд. Ведь она, в отличие от меня, была верна ему до конца, и любила его гораздо сильнее, чем я.—?Куда ты ее несешь?! —?воскликнула я, испугавшись, что он не даст мне с ней проститься.Наверное, сначала он не хотел отвечать, но затем повернул голову в мою сторону, и что-то в нем было похоже на прежнего Уайльда, по которому я порой скучала. Наверное, дело было в растерянности, которую он источал каждой клеткой своего тела.—?Здесь ей не помогут,?— проговорил он так невнятно, что я едва смогла разобрать. А может, это только мое воображение дорисовало его слова, а сам он на деле ничего не сказал.Наши взгляды встретились, и мы будто поняли друг друга. Он сделает это. Я не имею права его останавливать.Я догадываюсь, куда он пошел дальше. Не на кладбище. Не в другую больницу. А в лабораторию к своему другу, который все еще был в Готэме. Тот не стал бы пропускать такое масштабное событие, как война. Войны порождают много необходимого ему материала?— мертвецов. Он мог бы создать из них целую армию… Может, и создаст. В скором времени.О докторе Стрэндже я слышала немало. Он постоянно следил за состоянием Дж. Мы никогда не встречались с ним лично, и я не знаю, где он находится сейчас. Иногда мы с Дж. думали похоже. Я бы тоже так поступила. Но на этот раз я понимаю, что это глупая надежда, не имеющая ничего общего с реальными шансами. Слишком поздно. Ее уже не спасти. Но... пусть попытается. И до конца прочувствует, что натворил.Он покажет мне ее могилу?Я не остановила Дж., когда он уносил ее. Потом никто мне не верил, что я действительно его видела. Скидывали все на эффект лекарств и на то, что я приложилась головой?— всякое привидеться могло. Я даже почти начала им верить, но совсем чуть-чуть. Я знаю, что я права. Лекарства на меня не действуют так, как на других, у меня выработалась к ним терпимость, к тому же, за время моих галлюцинаций я научилась отличать выдумку от реальности. Я знаю, что пауки, как и дым, были ненастоящими, но сам Дж. действительно приходил. В этом не может быть сомнения. Ударилась головой я не так сильно, как все подумали. Он меня, бывало, и сильнее швырял.Всем было плевать, куда делось ее тело. Умерла и умерла?— скоро в Готэме стало так много трупов, что только успевай хоронить. Все были уверены, что Дж. мертв, потому что сам капитан Джеймс Гордон выстрелил в него. Попал прямо в глаз. После такого не выживают. Когда я говорила, что у Дж., которого я видела, действительно нет глаза, мне сказали, что я узнала это из слухов и тут же повторила. Никто вообще не воспринимал меня всерьез и все хотели на мне отыграться за все произошедшее.Ну конечно. Я выглядела такой слабой. Все, что я делала?— это плакала, почти без остановки. Никогда не думала, что можно так долго, так громко, так страшно оплакивать кого-то. Я не знала, так же ли я реагировала, когда умерла моя мать, но теперь я рада, что не помню этого. Груз воспоминаний только бы все испортил, Дж. был прав. И хотя все твердят мне, что он мертв, я хочу его найти. Это последнее, что мне нужно сделать в жизни. Потому что иначе какой во всем этом вообще смысл? Круг должен был замкнуться.Теперь я знаю, что такое настоящее одиночество. Что значит быть отвергнутой. Другие косятся на меня, оскорбляют, смеются надо мной. Им плевать, что мне больно, что у меня тоже есть сердце. Не только они потеряли родных и близких. Я не могу найти поддержку ни в одном лице. Переживать все в одиночку… очень тяжело. Я бы и не справилась, если бы мной не овладела совершенно безумная идея?— убить того, кто уже мертв. Но пока я не могу его достать, мне нужно сделать кое-что еще… я должна закончить историю об Экко. Они не знают, какой она была, даже я этого не знала, но я должна сохранить все, что есть в моей памяти, показать им то, что видела и чувствовала я. Пусть ненавидят меня?— плевать. Я должна рассказать все, что знаю и помню о той, которую потеряла.Ведь она действительно умерла из-за меня.Экко… зачем ты соврала ему, что это ты сдала все планы Гордону… зачем… Моя жизнь совершенно того не стоила.Знать, что ты где-то далеко, но я всегда могу тебе позвонить или заехать к тебе?— это одно. Знать, что ты никогда не ответишь, потому что тебя нет ни на одном континенте этого мира?— другое. Я не представляю, как мне жить, когда тебя действительно больше нет. Знаешь, я, наверное, никогда к этому не привыкну.Скорбь по другому человеку похожа на грипп. Симптомы те же?— слабость, головная боль, красные слезящиеся глаза, насморк, общее убитое состояние, как будто тебя хорошенько избили. Но лучше бы я слегла с настоящим гриппом, если бы это могло спасти ее.День ?Я много думаю о смерти и прочем, и сейчас я пришла к одной мысли. Если, убивая меня, Джером считал, что он оказывает мне этим услугу, не считал ли он, что я должна ему такую же услугу в ответ? Тогда, когда он мне подставился. Возможно, это и не была уловка. Но в итоге мы оба остались в живых. Сколько раз мы должны были умереть? Я действительно могла убить его. Это не дает мне покоя.День 13Ничего не соображаю. Ушла из больницы, уже несколько дней сижу дома. Все очень странное. Не могу это описать. Как будто нереальное. Не стоит мешать лекарства и алкоголь. Никогда.Попытаюсь заново. Я что-то писала, но все вырвала. Нужно быть экономнее и оставлять только важное. Потом подробней напишу, что случилось. Наверное. Сейчас у меня нет сил. Не знаю, сколько все это будет длиться. Гордон говорит, месяц-два, не больше, но я ему не верю. Мы абсолютно отрезаны от мира.Водоснабжение работает. Плюс в том, что за него теперь не нужно платить. Свет есть только в полицейском участке, его теперь называют зоной Убежища. Всех мирных жителей туда зазывают. Я пока не хочу. Мне там не будут рады. Но находиться вне этой зоны небезопасно. У меня есть пистолет, но патроны скоро закончатся. Не знаю, куда Дж. перепрятал свой арсенал. Думаю, все его оружие сейчас у него, где бы он ни был. Дома находиться невыносимо. Не могу читать. Телевизор не работает. Здесь везде следы пребывания Экко. Воспоминания о ней. Один раз я зашла в ее квартиру, но не смогла задержаться в ней надолго. Все было такое знакомое, и все это было разрушено, испачкано кровью. Мне стало так плохо, что я думала, что умру на месте. Это было бы хорошо, но ей бы это вряд ли понравилось. Я жива только благодаря ней, нужно иметь хоть каплю совести и перестать так себя вести.Я натянула на подушку ее свитер и лежу в кровати, обняв ее. Из-за запаха духов я иногда забываюсь, и мне кажется, что Экко действительно рядом со мной. Но это обман. Сплю в детской пижаме, которая мне мала. В ней еще и жарко, но я не хочу ее снимать. Постоянно слышу звук бьющегося стекла. Кто-то селится на первых этажах, но мало кто добирается до четвертого. Никогда не думала, что буду рада жить высоко. Но лучше бы еще выше.Ночью чувствую себя хуже всего. Спать просто невозможно, одолевают печальные мысли и воспоминания. Когда думаешь, что почти заснул, что-то накатывает, и ты просто лежишь и плачешь. Дышать невозможно, старые капли от насморка закончились, как и салфетки. Поэтому я научилась плакать одними глазами, так, чтобы нос не закладывало. Так приступы слез случаются чаще, но они гораздо короче, и от них не тошнит и не болит голова. А еще иногда я вспоминаю что-то смешное и начинаю смеяться на всю квартиру. Выходит очень громко, но некому меня одернуть. Это так странно?— одиночество. Дж. больше не следит за каждым моим шагом. Не ругает за бардак, не посылает на очередное задание, не запугивает, не причиняет боль, ни в чем не ограничивает. Я осталась одна на попечение самой себя, и совершенно не представляю, как мне распорядиться своей "свободой". Она мне и не нужна?— без Экко.День 16Отсутствие людей становится все более невыносимым. Я поднялась на пятый этаж и позвонила в квартиру Кайла. Но никто не ответил. Наверное, он вместе с мамой эвакуировался, если, конечно, не остался с Джеромом. Или он где-то в другом месте. Мне про него ничего не известно, и я жалею об этом, потому что, помимо него и Брюса, никто не был в курсе моей жизни. Но Брюс теперь ненавидит Дж., а значит, и меня тоже. В больнице он меня избегал. Было бы неплохо найти Кайла. Все равно придется уходить в Убежище. Некоторые квартиры стоят пустые, а в некоторых поселились темные личности, и мне не хотелось бы с ними соседствовать. Я ранила одного, но патроны надо экономить.День 18У меня заканчиваются запасы еды. Ближайшие магазины все давным-давно ?вычищены?, там нет смысла ничего искать. Это еще и опасно. В городе полный хаос, лучше не выбираться в него лишний раз. Я все-таки смогла это сделать?— за канцелярией и за лекарствами. Снотворное, успокоительное, обезболивающее, антидепрессанты, все, что угодно. Обезболивающее нигде не найти. Хреново, потому что иногда слишком больно. Зато ?дикие? люди, видимо, не страдают от депрессии.Дикие?— это все, кто на ?диких? территориях, то есть вне Убежища. Мой дом рядом с Убежищем, так что себя я к ?диким? не причисляю. И я не участвую в том хаосе, который они устроили. Постоянно воюют за территории, пропитание, такие вещи. В первое время в полицейском участке было беспокойно, хорошо, что я сидела дома. Могла умереть по неосторожности в первые же дни. Моя душа тогда бы ни за что не упокоилась. У меня здесь еще есть дело.Не знаю, куда податься. Мир изменился слишком сильно. Все незнакомое. Я не узнаю это место. Снова нужно приспосабливаться к новым условиям. Надеюсь, это удастся мне легче, чем в прошлый раз. Кое-что я все-таки помню.Одного не могу понять: почему люди не сошли с ума? Джером обещал распылить на город газ, и, судя по его словам, я сдала полиции неверный адрес. В больнице некоторые ходили в противогазах и, кажется, в воздухе висел какой-то дым, не такой, как от взрыва, но это быстро закончилось. Безумцев к нам не привозили. Что-то пошло не так. Нужно узнать у Гордона.День 19Как справиться с болью? Определенно, не нужно рисовать. Теперь я снова могу это делать, но это слабое утешение. Как бы не хотелось отвлечься, руки все равно будут рисовать твои мысли. И у меня выходят легкие наброски лица Экко или вещи, с ней связанные. Я нарисовала стол, на котором лежала тарелка с пирожками и клубничное мороженое, а еще?— одна черная перчатка без пальцев и ключи от мотоцикла. Казалось бы, ничего особенного, но это вызвало у меня очередной поток слез. Не хочу рисовать больше никогда.Писать легче, потому что этот процесс я полностью контролирую. Стараюсь подобрать каждое слово. В случае чего, вычеркну лишнее.День ??Я вспомнила кое-что. Тогда. Перед тем, как потерять сознание из-за боли. Я смотрела на Экко, и я вспомнила маму. Как она выглядела. Они выглядели похоже. Или это игра моего подсознания. Теперь не уверена, что хочу знать. Если моя мама и правда похожа чем-то на Экко… Как не сойти с ума?