Глава 18 (1/2)
- Сотрудники отеля ничего не видели, - Нина нервно стучала каблучком по мраморному полу отеля, одновременно просматривая на своём телефоне последние сводки происшествий в Нью-Йорке за последние несколько часов. - В новостях тоже ничего.
Джозеф хранил странное молчание. Однако безразличность и апатия, которые легко читались на его чуть уставшем лице, абсолютно не отображали истинных чувств, бушевавших внутри парня. Каждая минута промедления и бездействия выводила его из себя. Но также он был согласен с Добрев, которая в первую минуту поисков, не сомневаясь, вынесла приговор: найти Кендис в этом городе, больше похожем на огромный муравейник, где каждый сам за себя, будет невозможно.
Ему хотелось кричать. Ведь он снова зачарованно наблюдал, как любовь, погоня за которой стала смыслом жизни парня уже как несколько лет, безвозвратно сыплется сквозь пальцы. Как только парень делал хоть один маленький шаг ей навстречу, она, будто посмеиваясь над его упорством, делала два больших шага назад, увеличивая итак непреодолимое расстояние между ними. Хотелось кричать от обиды. Ведь в душе Кендис что-то пошатнулось, барьер стал слабее, и она сама попыталась дозвониться до него, но тут снова вмешался злой рок судьбы, не позволяя хоть немного приблизиться друг к другу.
Когда все эти мысли, превратившие разум Джозефа в поле кровавого боя, успокоились, утряслись, сложившись в тяжёлый груз, и опасно повисли над его счастьем, угрожающе рыча, парень услышал слабый голос, твердивший, что сдаться - потерять её навсегда. Это осознание заставило интуицию Моргана работать с удвоенной силой, находя новые выходы и догадки.- Она не взяла своих вещей, так? - немного резко обратился Джо к Нине, но когда увидел в её тёмных глазах слёзы, смягчил тон.
Девушка утвердительно кивнула, смахивая тыльной стороной руки одинокую слезинку.- Значит, она не протянет в Нью-Йорке долго.- Думаю, она взяла деньги, - задумчиво протянула брюнетка. - В конце концов, хотя бы на билет на самолёт.
Догадка, немного нелепая, но очень логичная в данной ситуации, поразила Джозефа своей простотой. Кендис, конечно же, понимала, что они будут её искать. И в первую очередь в Нью-Йорке.
Но она прячется совсем в другом месте.- Я знаю, где она, - вскакивая с кресла, на ходу тихо произнёс Морган и приказал ничего непонимающей Нине: - Оставайся тут, отправляйся на премию, придумай нам отмазку, а я полечу к ней.- Полетишь? - уже вдогонку удивлённо прокричала брюнетка другу, но тот был слишком далеко, чтобы услышать.
Парень собирался бороться. Всё равно, что придётся делать для этого: просить, умолять, стоять на коленях, но он докажет свою любовь к этой девушке.
***Удивительно, как быстро может целый мир сузиться до размеров тихой улички где-то на востоке Атланты. Почему-то именно это чувство стойко поселилось в душе Джозефа, когда тот с явным нетерпением и спешкой выбрался из салона такси, которое доставило его к дому Кендис. Холодные капли дождя, продолжавшегося по меркам южного города непомерно долго, словно природа также ощущала этот щекочущий нервы накал обстановки, неприятно покалывали кожу лица, смывая, превращая объяснительную речь, которую парень, словно мантру, вновь и вновь повторял на протяжении трехчасового полёта от Нью-Йорка до Атланты, в неясные, никак не связанные между собой отрывки слов и фраз.
Он чувствовал её присутствие. Иногда ему даже казалось, что они связаны. Какой-то незримой, абсолютно неуловимой ниточкой крепкой связи, которая каждый раз заставляла ощущать щемящее сердце чувство непреодолимого расстояния между ними. Наверное, это случилось тогда, когда семь лет назад Кендис сквозь чувственный поцелуй с придыханием прошептала своё "Люблю", а может, намного раньше, когда он, решивший, что пора начать выполнять условия спора, познакомился с тихой первокурсницей, тёплый взгляд которой заставил лёд его сердца тронуться, а позже, тем же вечером его рука вместе с простым карандашом начала непроизвольно выводить на бумаге мягкие контуры лица, навсегда увязнувшие в его памяти.
Первый шаг по направлению двери забрал много сил, увеличивая предательскую тяжесть в ногах. Да, вся его одежда пропиталась дождём, неприятно прилипая к телу и превращаясь в двухкилограммовый дополнительный груз, а серебряные капли, поселившиеся на потемневших от воды волосах, скатывались вниз по лицу, застилая туманной пеленой глаза, но эта тяжесть имела совсем другое происхождение. Нерешительность вперемежку со страхом снова набирали обороты, сея сомнения в разуме Джо, которые могли бы принудить его развернуться, опустить руки и оставить всё, как есть, предавая самого себя.
- Нет, - зло прорычал он, упрямо зашагав к двери.Рука, сжатая в кулак, остановилась в миллиметре от ровной деревянной поверхности массивной двери. Стучать было глупо, звонить тоже.
- Кендис, - звук голоса парня был утоплен в нарастающем шуме барабанящих по твёрдой земле капель.
Понадеявшийся на удачу, Джо уже хотел предпринять вторую попытку достучаться до любимой, но с какой-то удручающей горечью резко осознал, что она не отворит перед ним дверь. Было очень смешно и наивно полагать, что Кендис встретит его с приветливой улыбкой на красивых губах и, как истинная доброжелательная хозяйка своего дома, вежливо предложит выпить по кружечке чёрного чаю, а он, согревшись горячим напитком после дождя, поведомит ей всю историю, приправляя её своими горячими признаниями.
Грустно улыбнувшись самому себе, Морган устало опустился на мокрую землю, не волнуясь о состоянии дорогих джинс, и опёрся о холодную дверь за своей спиной, согнув одну ногу в колене. Ему хотелось курить. Чтобы сизый дым растворил стыд, страх, гордость, которые так долго мешали ему. Чтобы наконец рассказать правду, ничего больше не скрывая. Нащупав в заднем кармане джинс помятую пачку сигарет, которую парень не помнил, когда использовал в последний раз, он щёлкнул зажигалкой, но ни она, ни сама сигарета не были пригодны для использования, ибо абсолютно насквозь промокли, как и он сам.
- Я заставлю тебя выслушать, - громко, перекрикивая упрямые капли, начал Джо.
Тишина, царившая по ту сторону двери, подсказала любому другому человеку, что его никто не слышит, но не ему. Он знал, чувствовал, что она слышит каждое его слово, пусть и скрывается за толстыми стенами своего убежища.
- Знаешь, а ведь это первый раз, когда ты наконец-то услышишь мою правду, - парень измученным взглядом всматривался в размытые пейзажи перед собой.
Он не контролировал слова, слетающие из его губ, отключившись в состояние очень похоже на состояние полудремы, когда мозг не до конца впал в фазу медленного сна и может, как на исповеди, выложить всё то, что таится глубоко внутри.- Это не было игрой ни для тебя, ни для меня. Это было реальность, которая разрушила нас.
Слова были жестоки. Парень замолчал на минуту, в приступе новой боли, задевшей старые раны на сердце, лицо исказилось в мучительной гримасе.
- Я был самовлюблённым придурком, - тяжело втянув воздух, продолжил Джо. - И эта репутация меня полностью устраивала. Я считал себя выше всех, мне это нравилось. Девушки, выпивка, вечеринки. Ты даже не представляешь, насколько я проклинаю всё это теперь. Та вечеринка смутно сохранилась в моей памяти, бесчисленное количество пива и напитков покрепче, которое туда протащили пятикурсники, затопило здравое сознание. Этого было достаточно, чтобы согласиться на спор.
Впервые я увидел тебя там же, ты тихо сидела в самом дальнем уголке комнаты, где плотность шумной молодёжи и громкой музыки была значительно меньше, чем в любом другом месте особняка, с какой-то своей подругой, на лицо которой я даже не взглянул. Это странно, но единственное, что навсегда уложилось в моей памяти за ту ночь, это твои немного вьющиеся волосы цвета летнего солнца, которые служили тебе плотной завесой от любопытных, но пьяных глаз многочисленных парней. Я видел, что тебе неуютно. Ты походила на девочку, проводящую всё своё свободное время в библиотеке, углубляясь в подробности Гражданской войны, нежели на ту, которая прожигает жизнь такими вечеринками, наполненными дешёвым пивом и пьяными подростками, жаждущими приключений.
Блейк заметил мой изучающий взгляд, устремлённый на тебя. Он знал, что ты меня задела, и решил сыграть на моёй самолюбии и гордости. Его условия были до бешенства просты, я не смог обойти их, найти спасительную для моего эгоизма и нас лазейку в ближайшем будущем. Тогда, скрепляя спор рукопожатием, я с лёгкостью отбросил в сторону ненужные мысли, решив, что это лишь мимолётный взгляд с другой стороны на миленькую, но ничем не примечательную девочку, и от воспоминаний о которой на завтрашний день ничего не останется. Я ошибся.
Ты стала моим наваждением. С каждым новым днём, проведённым с тобой, я понимал, что влюбляюсь. Сначала это были едва уловимые колебания каких-то чувствительных струнок внутри меня при каждом твоём смущённом взгляде из полуопущенных ресниц, потом я словил себя на мысли, что хочу узнать тебя всю: начиная от любимого цвета и заканчивая тем, о чём ты думаешь по ночам, и, в конце концов, понял, что желаю пережить вместе с тобой каждый миг своей жизни. С этим осознанием пришло ещё одно, наверное, куда пострашнее, чем предыдущее: если ты узнаешь всю ту грязь, на которой построились наши отношения, то возненавидишь меня. С тех пор моя любовь и мой эгоизм вступили в непрекращаемый ни на минуту спор. Сумасшедшая идея пришла ко мне в голову, но я с ужасом отмёл её куда-то на самые тёмные улочки моего сознания. Блейк дал мне срок в три месяца. И когда до конца оставалась неделя, у меня не осталось выбора, и я согласился на свой нелепый план.
Машина Блейка, которая в случае моего выигрыша переходила в мою собственность, была мне не нужна. Использовать её, каждый раз вспоминая, каким образом она мне досталась, было выше моих сил. Я решил продать её, а на заработанные деньги купить обручальное кольцо и сделать тебе предложение, тем самым дать тебе осознать, что это не игра, что мои намерения вполне серьёзны. И знаешь, под конец я наивно предполагал, что этот план довольно-таки удачен. Смешно, я был настоящим идиотом. Теперь я понимаю, что всё это заведомо было обречено на провал. Надо было признаться тебе с самого начала, когда чувство любви только начинало теплиться в моей душе, а не надеяться на чудо, что ты великодушно простишь меня за предательство, но ещё тогда гордость каким-то образом имела для меня приоритет.
Твой звонок. Сколько раз я прокручивал его в памяти, сожалея о тех словах, которые я мог бы сказать тебе, объяснив всё. Всего несколько предложений и всё могло бы сложиться иначе для нас, но прошлое - слишком коварная штука. Когда ты исчезла из города, не сказав ни слова, я метался по клетке, которую сам себе и создал, вспоминая проведенные дни с тобой. Я был настоящим наркоманом, вновь и вновь рисуя твой образ в своей голове. Казалось, ещё немного, и я сойду с ума. И знаешь, что самое чертовски важное? Мне было некого винить. Во всём виноват я.Я искал тебя. Расспросил всех твоих знакомых, но никто не имел и малейшего понятия либо очень умело скрывали твоё местоположение. Ты провалилась сквозь землю, и иногда даже болезненные воспоминания казались выдумкой моего воспалённого мозга.