Часть 5 (2/2)

– Да, Леха, дядь не имеем. Что, так много денег?

– Ты не представляешь. Наша фирма лишь кусочек огромного холдинга московского. Они как бешеные тут все скупают – заводы, колхозы рыбные по побережью. Помяни мое слово, года через три все под себя подгребут, даже вашу ?Звезду?.– ?Звезда?-то им зачем? – Костя слушал с интересом, информация лишней не бывает, да и Сорин неглупый, тертый парень, зря болтать не будет.– А что – карманный завод с причалами и доком лишним не будет, не надо столько денег на ремонт флота тратить.– Да, смысл есть, – Штейн согласился. Странно, разговор вроде его напрямую не касался, а в подсознании что-то опять зашевелись, то самое долбанное предчувствие, беспокойство, причину которого он не мог в хороводе событий этой недели выловить. Решил отложить попытки понять на потом. – Про Воронцова подумай, ведь признайся – запал на него.– Да иди ты, Штейн, – Лешка отмахнулся, но Костя знал, что прав – уж больно живо Сорин реагировал на все, что с шефом связано.К дому, где бригада работала, только в начале седьмого подъехали. Еще не начало смеркаться, но пасмурно, серо. Лешка позвонил: – Ало, Евгений? Это Алексей… да… уже на месте.– Сейчас спустится, – сообщил, и буквально через пару минут из подъезда вышел мужичок – маленького росточка, одетпо робе, в смешных, доисторических очках. Лешка ему посигналил и тот, махнув, к машине пошел, неспеша так, в развалочку. А Лешка из хонды навстречу. Смешно стало Штейну - встреча, блин, на Эльбе. Мужик что-то Лешке втирал, Сорин головой кивал, жестикулировал. Они забавно смотрелись – Лешка высокий, в костюме, тонкий, элегантный и неуверенный, а бригадир – ему по грудь, чумазый, какой-то нелепый, но с таким чувством собственного достоинства, что Костик его про себя Наполеоном окрестил.Костя как раз сигарету докуривал, в окно пепел стряхивая. Потом заглушил машину, перчатки натянул и к Лехе на поддержку отправился. На улице хоть и хмуро, но тепло. Не к добру, а к пурге такая погода.

Подошел, когда они уже в квартиру подняться, на работу посмотреть договаривались. Лешка бригадира представил, хотя нафиг Косте его имя? Но такой вот Сорин, воспитанный парень.Квартира в новостройке, большая, странной планировки. Рабочие последние мелочи доделывали, мусор собирали, инструмент. Бригада, человек пять Костик насчитал, все взрослые, лет по сорок, мужики. Деловито, слаженно работали. Костя ступал аккуратно, стараясь нигде не прислоняться. Мало ли что, еще вляпается в краску. Прошелся по комнатам, Лешка с бугром за ним по пятам. Как-то при виде Штейна бригадирский апломб поумерился. Годы на руководящей должности сказывались – пролетариат сразу в Косте главного чувствовал. Дизайн Костику не понравился – слишком вычурный, безвкусный, помпезный. Но это не к работягам претензии, свою работу они выполнили хорошо. Костя, конечно, сильно не приглядывался, но видимых недостатков не заметил.– Что думаешь? – это Лешка, ему не терпится мнение Штейна узнать.– Алексей, – ага, на людях без Лех, – давай еще ванную посмотрим. Где она?Евгений-Наполеон показал на дверь в прихожей, и Костя уже за ручку взялся, когда она, дверь, резко распахнулась, чуть не стукнув по лицу. Костик ловко увернулся, а вот от вороха грязных тряпок, пропитанных каким-то вонючим раствором не удалось. Еле сдержал себя, чтобы не матюгнуться – блядь, на любимое пальто. Хорошо, что оно хоть застегнуто на все пуговицы, а то пиздец и костюму был бы. Быстро спихнул с себя тряпье и на виновника взглянул – парень, совсем молодой, смотрел на Штейна удивленно и растерянно. Такой же как и все – в грязной одежде, с банданой на голове. Высокий, где-то с Крайнова ростом, он буквально завис над Штейном и молчал, даже не извинился, сопляк.

А бригадир Женя засуетился:

– Ой, вы не переживайте. Это растворитель, от него пятна не остаются, – заметил, видимо, Костину реакцию. – Шурик, собери, давай, все.И знаки Шурику из-под чудовищных очков глазами делает: ?Молчи, это заказчики!? Парень понял, отмер, отстранился от проема, сделал жест приглашающий – заходите, милости просим. Костя на себя самую надменную маску натянул, взгляд равнодушно-холодный, но ничего другого не осталось, кроме как протиснуться вовнутрь, стараясь не задеть грязную робу. Пахнуло потом и острым запахом тестостерона. У Кости этот запах ассоциировался с юностью и гормональным взрывом. И гнев утих, молодость, что с нее взять. Ванная комната Штейну понравилась – красивая, под светлый, теплый камень плитка, навевала мысли об античности, да и положена отлично, ровно. Большая джакузи, душевая кабинка, много света и зеркал. Все чистенько, аккуратно. Наверное, парень и подчищал здесь.

Вроде все посмотрели, работой Костик остался доволен. Потом курили с Женей-бригадиром – Леха Костино одобрение просек – детали обговорили. Что подъедут завтра ребята, квартиру Лешкину посмотрят, согласуют весь фронт работ, предоплату и сроки.

Вот тут Штейн решил встрять, ясность внести:– Вы, Евгений, учтите – для Алексея сроки очень важны. Нам Воронцов Илья Николаевич вас рекомендовал исключительно с положительной стороны, не хотелось бы разочаровываться. И город у нас небольшой, репутация дорогого стоит… – посмотрел многозначительно, слегка брови изогнув.

Мужичок закивал, понял, на что Штейн намекает. – Конечно, мы постараемся. Если не возникнет технических причин, уложимся в сроки. Только все равно, сначала надо квартиру посмотреть, а потом уже точнее скажу, к какому числу.Косте его ответ понравился, без излишнего подобострастия, деловой, по сути вопроса. Пожали руки, правда Штейн так перчаток и не снял, а Лешка нормально, почти по-дружески попрощался.– Кость, ну какой же ты высокомерный сноб, – Леха Костину брезгливость заметил и не одобрил.– Леш, тут главное – дистанцироваться, больше бояться будут, стараться, – Костя на сноба не обиделся, знал на собственном опыте, что такое поведение себя в дальнейшем оправдает. – А ты у этого Жени татухи зоновские на руках увидел?– Не обратил внимания, – Лешка – ворона та еще, – это что-то значит?– Не знаю, просто будь поосторожнее, не пались. Если мужик сидел, то у него к нам особое отношение должно быть и точно не терпимо-трепетное.– Понял, Кость. Хорошо, что сказал.Заехали на Лешкино приобретение посмотреть. Штейн сразу понял, что несказанно повезло другу. За такие деньги и такие хоромы! И вид из окна просто великолепный – весь город как на ладони, озеро, набережная с одинокими, чахлыми тополями. А Косте этот пейзаж всегда какую-то в детстве виденную картину кубинского художника напоминал – красный закат, море, но тихое, почти штиль, набережная, золотой песок пляжа и пальмы качают кронами на ветру. И не важно, что у них – тополя, море штормовое и песок черный. Все равно завораживает. За одно это можно купить, а тут еще комнаты просторные, светлые, потолки высокие. Правда, ремонт придется делать нехилый – полы перестилать, окна-двери менять, стены выравнивать. Костя это Лешке и сказал.– Если ты хочешь что-то типа сегодняшнего дизайна, то к концу марта точно не уложишься, – добавил Штейн, – а если что-то минимальное…– Нет, Кость, – перебил Сорин, – минимализм это по твоей части. А я хочу эклектики… чтобы удобно было мамке с Танькой и мне.

– Это все упрощает, поклеишь обойки и готово, – Костя пошутил, но Лешка воспринял всерьез:

– Может, так и сделаю… И я хочу джакузи!

– Хоти, только еще и душевую тогда ставь, Нине Михайловне джакузи никак не подойдет.Лешка согласился. Потрепались, пообсуждали Лехины планы, а когда расстались, время уже к десяти вечера подошло.

Шел Костя к дому со стоянки, о днях последних думал. Об Олежке, как он там? Еремина вспомнил, что постановления на проверку еще не было. Наверное, после праздника пришлют. Как-то муть субботняя осела, и уже не казалось Сашкино ?хочу? таким страшным. Ну, подумаешь, даже если обожжется - не расплавится. Актив, пассив, сверху, снизу. Был же Еремин натуралом, а теперь – нет. Так и тут, все меняется, все решается. Если, конечно, у Сашки особых тараканов в голове не водится. Но не попробуешь – не узнаешь. Да и с Крайновым надо в ту или иную сторону двигать. Влюбленность влюбленностью, а к регулярному траху привычка никуда не делась. А снова начинать цеплять незнакомцев – возраст не тот, да и не любитель Костя одноразовых перепихонов. Хотя случались, что уж скрывать, и нередко. И не дрочить же на светлый лик Димочки? Хотя… Костя рассмеялся, поняв, в каком направлении его мысли глупые покатились.Тепло, даже душно. А ветер порывистый, полы пальто развевал, да и на небе ни звездочки – все низкими тучами затянуто. Что-то точно завтра будет, успеть бы на завод попасть, пока снега не навалит…Дома пока разделся – пальто все равно еще воняет жутким химическим запахом, на балкон его вывесил, пока помылся, открыл холодильник и сразу закрыл - мамины котлеты еще вчера закончились, пока думал, чем заняться, уже почти одиннадцать. Интересно, народ на заводе все еще гуляет или разошлись давно? Закуску, что ли, надо было прихватить? А то совсем пусто, и есть хочется. Как-то вдруг вспомнились и Олежкин борщ, и шарлотка.Завалился в кровать – почитать немного и уснуть. Читал Костик ?Дневник одного гения? Сальвадора Дали, сестра подсунула. Как-то особой любви к Дали не испытывал, а прочитав почти до конца, стал искренне восхищаться этим циничным, хитрым засранцем. Всю жизнь фриком прикидываться, это надо уметь! А на деле быть пронырливым, умным бизнесменом. Бесспорно талантливым, может, даже гениальным творцом, но сумевшим продать себя при жизни, не следуя примеру других, обретших славу посмертно. Открыл последнюю главу и увлекся: она была мерзкой… но забавляла некая вычурная расчетливость мерзости – как манифест сумасшествия, кинутый в лицо тупому обывателю. ?Искусство пука?. Это ж надо такое придумать… Хотя Костя в видовую коллекцию Дали добавил бы еще один – звуки, издаваемые растраханым хороводом пассивом. Самому такое испытать не приходилось, бог миловал, а видеть – видел. Бля… Штейн, и ты мерзкий, такое на ум пришло на ночь глядя…От записок гения его отвлек настойчивый звонок телефона. Ну, кто еще? Посмотрел ни дисплей и удивился – Крайнов, нежданно-негаданно.– Костя, – Димка пьяно протянул в трубку, – ты где?– Черт, Димка, дома, где еще, – ответил вроде и недовольно, а в груди сердце кровь по венам с удвоенной силой толкает.– Можно я к тебе приеду? Не хочу домой, да и бухой я. А у нас там гаишники стоят всегда в это время.– Ты на монстре? – был бы кто-то другой, сказал бы: брось машину на заводе и чеши на автобусе. Но не сказал.– Ага. Так можно, Кость? – у Димки тон подозрительно просящий – подобная настойчивость Крайнову несвойственна.– Ладно, только пожрать купи, у меня пусто совсем, – в голосе Костика только ?так уж и быть? снисходительное, ни капли той внезапной радости, что внутри расплескалась.– Пельмени? – что еще может Крайнов предложить в одиннадцать вечера?– Да хоть пельмени, – Косте по большому счету все равно.Димка позвонил в дверь уже минут через пятнадцать. За это время Костик штаны домашние натянул, квартиру осмотрел, вдруг где-что подозрительное завалялось – смазка, там, анальная, презервативы, вещи Олежкины. Подумал и убрал Олегов бритвенный станок, зубную щетку, которые так и остались стоять в ванной на полке. Хотя, глупо это… Но предусмотрительность – второе имя Кости Штейна. И еще – мысль, что всего час назад решил с Димкой в ту или другую сторону двигать, а тот будто почувствовал, тут как тут. И вся решимость дымом в трубу улетучилась. Только предчувствие, предвкушение, возбуждение мелкими иголками в кончиках пальцев отзывается…Крайнов притащил пакет с морожеными пельменями, какую-то колбасу, хлеб. Сам вроде и не такой пьяный, как по телефону показался. Глаза синие чуть ярче обычного и запах водочный. А так, абсолютно вменяемый.

– Что там народ? Разошелся?

– Да нет еще, сидят, песни поют советские, патриотические под караоке. Скучно, я и свалил, – Димка деловито пакет разбирал на кухне, пока Костя кастрюлю с водой на плиту ставил.

– Чем займемся? – Косте интересно, зачем Крайнов приперся. Машина, ГАИ – всего лишь повод, даже к бабке не ходи. А в чем истинная причина Димкиной настойчивости? Хотелось бы думать… как хотелось бы… Но Штейн давно уже скороспешные выводы делать перестал – накрутишь, нафантазируешь, заведешься и… обломишься по полной. Димка – парень непредсказуемый, в голове бардак побольше Лешкиного.– Не знаю, Кость, давай кино посмотрим, помнишь у тебя… как там… ?Не пойман – не вор? есть. Может, его?

Равнодушно пожал плечами, ему без разницы, что смотреть. Открыл бар – бутылок с вискарем у Кости много, штук десять. Прелесть морской контрабанды – дорогое пойло по цене раза в три дешевле, чем в родных магазинах. Выбрал Чивас, он помягче будет…Устроились в гостиной, закуску поставив на столик, Костя на диване, а Димка на полу. – Крайнов, на ковер разольешь, выгоню нафиг.

Димка, зная Костино трепетное отношение к вещам, и к ковру белому в частности, покивал: – Буду осторожен. Педант, ты, Костик, и мещанства в тебе много, – все же не удержался, подколол.

Ага, там, где Сорин пафос видел, Димка мещанство углядел. Любит он такие словечки вставлять, как сегодня – вассалы, князья, уезды. Книжек что ли исторических переел в детстве? Штейн про себя посмеялся, хорошо, тот мемуары Дали не читал – стал бы цитировать, его только пристрелить тогда, никто не вытерпит.

Про что фильм, Костя знал, но вот сконцентрироваться на действии не мог – полумрак, виски в голову ударило, Димка на полу, в одной футболке и джинсах, сидит, головой на Костино бедро опирается. И Штейну хочется провести рукой по темным вихрам на макушке, по затылку, по шее… а еще больше хочется – эти картинки встают перед глазами ярко, назойливо – закинуть Димкины длинные, стройные ноги на плечи, скользить ладонями по крепким бедрам или засосать верхнюю пухлую губу, поиграть ею, прикусить, хочется…

Черт, фак, блядь… У него встал, хорошо так, что аж яйца поджались и пятно мокрое от смазки на штанах появилось. Стоп, стоп! Но какой тут стоп, говори себе-не говори, а вот он, Димка, рядом, кажется доступным, только руку протяни.На экране Хенкс ловил Ди Каприо, выстрелы и крики. Но эхо собственного пульса перекрывает все сторонние звуки и голоса…Голос Димки сквозь это эхо не ворвался, а скорее, тягуче, медленно проник в подтаявший мозг:

– Слышишь, Кость… – он так и не убрал голову с бедра, – послезавтра прилетает Маша, еду ее встречать.

Костя не понял, что за Маша, сосредоточиться на словах сложно, слишком уж он увлечен – ноги, губы, запах, сдерживаемый стон… поглощёнборьбой с желанием развернуть, вжать, раздвинуть коленом бедра, здесь на ковре… И пусть все бьется, льется, рушится – стаканы, сердце, виски, надежда…– Ты слушаешь? – Димка сделал звук потише, повернулся, посмотрел, слава богу, в лицо.Костя быстро перекатился на бок, прикрыв стояк, который неслабо оттягивал мягкую ткань штанов. – Ну…– Я говорю, Маша прилетает.– Что за Маша? – Штейн знать не знал ни о какой Маше, да и знать не хотел. Но Димка настойчиво пытался донести что-то важное:

– Маша! Помнишь, я тебе рассказывал про Новороссийск? В прошлом году?

Помнил смутно, вроде Димка туда отдыхать ездил. Ну и все. Он ведь эгоист, Костя Штейн, и жизнь Крайнова до него и без него особо ему не интересна.– Дим, что-то не припоминаю. Расскажи в чем суть, – Костя в себя вернулся, с трудом сконцентрировавшись на происходящем. И это, происходящие, ой как не нравилось.

– Я, когда в отпуск летал, прошлым летом, жил у знакомых. Они из нашего города, переехали лет пять назад. Машку знаю с детства, а там встретились, Кость, и завертелось-закружилось. Три месяца вместе. Да я тебе рассказывал. Когда вернулся, первое время созванивались, а потом как-то сошло на нет. Вот, а в воскресенье она позвонила, сказала, прилетает. Бабушка тут у нее осталась.

– А ты причем? Встретишь, отвезешь, – Штейн делал вид, что не улавливает Димкиной мысли, но понимал, Маша не к бабушке, Маша к Крайнову прилетает.Димка схватил бутылку, плеснул себе и Костику Чиваса до краев в стаканы, молча, протянул. Костя стакан в руке повертел, отпил пару глотков. В горле горячо, а в груди вместо тепла – холод. Крайнов залпом почти половину стакана. – Кость, я, наверное, женюсь на ней…Здравствуйте, приехали… Но ?наверное? как-то не к месту во фразе.

– Так, Крайнов, стоять! – Костя себя уже в руки взял, осталось только контроль над ситуацией вернуть. – Значит, Маша прилетает, ты ее год не видел, трахались на юге, считай, на курорте, три месяца, и теперь ты жениться на ней собираешься? Она залетела и родила? Ты любишь ее? Она дорога тебе как память?

– Штейн, блядь… Я не знаю. Не залетела, нет. Просто… – Димка, с трудом слова подбирая, попытался объяснить:

– Я же ни с кем так долго уже давно… Лет в двадцать пять год прожил с девчонкой и все, дальше только все какое-то одноразовое. А Машка нормальная, позвонила, сказала, что забыть не может, что любит. Что приехать готова и остаться здесь, если я не захочу в Новороссийск с ней. Готова все бросить ради меня…Что ж, девица – достойна уважения. Молодец, ради любви готова всем пожертвовать и рискнуть. Костя отчетливо осознавал, что он бы не смог, не рискнул бы, не пожертвовал. Кивнул, поощряя к продолжению.– Кость, – Димка снова голову откинул, еще и плечи верх поползли, острыми лопатками Штейну на прикрывающую стояк ногу оперся. Ощущения такие – жарко-холодно, в животе еще не остыло возбуждение, а в голове уже кристально ясно. Но Крайнов где-то в себе, ему не до Костиного ерзания… – Бля, мне же тридцать один. Тридцать один, Костя. Я живу с родителями, я работаю за гроши. Ни перспектив, ни шансов. Нет у тебя такого чувства? Хотя… у тебя точно нет. Ты же баловень судьбы, Штейн. А я… все чаще думаю – неудачник, неудачник, неудачник… И в пропасть лечу…А Костя вспомнил про карты – у всех сдача на руках одинаковая, и у Лехи, и у Димки, и у него самого. Только правила в игре у Лешки с Костей посложнее, похитрее. Но и игроки они разные – кто-то умнее, кто-то осторожнее, кто-то блефует блестяще…Димку несет, даже слегка потряхивает, видимо, откровения нелегко ему даются. И в то же время необходимо выговориться, выплеснуть. На него, на Костю. Зачем? Почему? Дружба? Нахуй… Костя не удержался, руку на плечо положил. – Димка, да что за дерьмо?

– Так и есть дерьмо, Кость. Смотрю на одноклассников, соседей – жены, дети, заботы, то одно, то другое, по кругу, хоть какой-то смысл, а у меня нет нихера. И все думаю, ради чего все… А так, женюсь, хату уговорю родителей разменять или в Новороссийск к Машке – там работу найду, тоже ведь морской город. А здесь мне ничего не светит.Замолчал, допил до дна, глаза закрыл. Костя, не замечая, по плечу, по руке поглаживал, а сам о Димкиных словах думал. Что ж, может, и есть резон, ведь впрямь возраст уже у них такой, что странно быть одиноким. Про него, Штейна-то, все понятно, у него совсем другая боль, а Крайнову, симпатичному, молодому, умному, давно пора семьей обзаводиться. Но зачем все это рассказывать? Депрессия, метания, мысли…

А Костя чем помочь может? Только завалить, тут, на ковре и всю дурь вытрахать. Это ли Димкины мечтания? Сказать – на хуй ту Машу, я люблю тебя? Решиться и перейти свой собственный Рубикон? Резко ухватив за подбородок, развернул лицо к себе – глаза полузакрыты, а рот приоткрыт в приглашении, и губы влажные от виски. Провел пальцем по верхней, стирая мокрый след. Горько-сладкая слабость… Димочка, фак, подался вперед и языком вслед за пальцем провел… Капитуляция.Но… Костя не решился пойти дальше. Злость, трусость или интуиция, но не предложил себя как выход из Димкиного тупика.– Ну, так и женись, если думаешь, что поможет.?Только мне мозг не еби?, - не сказал, и так звучало явно.Уже стоя на лоджии и куря пятую по счету сигарету, прислушиваясь к Димкиному дыханию – постелил тому на диване, после того как допили бутылку, почти в молчании, так, редкими фразами перекидываясь и делая вид, что увлечённо следят за действом на экране – думал, грыз себя. Был момент, мог же воспользоваться, а не стал. Не испугался, нет. Просто… будто Димка в Косте шанс видит из дерьмовой жизни выбраться. И от этого гадко. Словно он, Штейн, и не человек вовсе, а так, средство от запора, две коробочки – Маша неведомая и Костя. Какое лучше подействует и дешевле обойдется? Ебаные качели, ебаный Крайнов…