Часть 1 (2/2)

–Ты придурок, Еремин, с чего бы ты сдох?Сашка не ответил, руку только сильнее сжал. Так они и сидели, близко, соприкасаясь, Саша в футболке растянутой, штанах пижамных, усталый, со светлой щетиной на лице, а Штейн – в костюме строгом, на все пуговицы застегнутом, в очках элегантных, волосок к волоску.– Знаешь, Кость, нравишься ты мне, – Костя напрягся, нахуй такие разговоры, а Саня, не видя, не замечая: – Умный, веселый, отчаянный. Красивый…

Внутри, от живота к сердцу, теплая волна стала подниматься, радостная, как предвкушение счастья, но следующие слова… бросили Штейна обратно, на землю, резко, больно:

– Вот был бы ты девкой, Костян, я бы на тебе женился не раздумывая.

Костя руку не выдернул, вообще никак чувства не показал. Хмыкнул:– Да хуй тебе, Сашенька, был бы я девкой, я на тебя и не взглянул бы. Я же не самоубийца.Жестоко, зло, Костя мог так – одним словом причинить боль, зачеркивая все хорошее, не щадя, ударить. Сашка замер, руку отпустил, на Костю смотрел удивленно. Не понимал, с чего Штейн разозлился.– Кость, ты обиделся? – в его голосе звучали какие-то жалобные нотки, но Косте Штейну уже было все равно.– Нет, Саш, не обиделся, – поднялся с кровати, отдернул пиджак. – Пора мне, Лешка ждет.Отдал пакет с фруктами и соком, ушел, на прощанье ?Пока? бросив. Даже не обернулся, не видел, как Саша Еремин смотрел ему вслед – горько, со страхом и обидой в глазах. А увидел бы… да не изменило бы это ничего. И все случилось как случилось. Сашку Костя больше не видел, тот звонил несколько раз, но Костя трубку не брал, на работе попросил не соединять. Потом звонки прекратились. Выкинул Александра из своей жизни, без сожалений, без глупых соплей, разом и окончательно.А вот Юлька в жизни Штейна осталась. Она работала в ГАИ, в регистрационном пункте, и он часто к ней обращался – то техосмотр сделать, то машину переоформить, то приятелям помочь. Конвертики ей носил с купюрами хрустящими, подарки мелкие, конфеты, с праздниками поздравлял. Курили вместе, болтали. Где-то через год узнал, что Саша институт закончил и с повышением в область перевелся. Женился вроде, Юлька подробностей не знала. А недавно, новую машину оформляя, заметил у Юли животик округлившийся. Вытащил ее на крыльцо, покурить, а она смеется: бросила курить, шесть месяцев назад, как узнала. Яркая, красивая, вся светится.– Кто этот счастливчик? – Косте тоже радостно стало, как будто чужое счастье и его краешком зацепило.– Ты не знаешь его, просто парень, обыкновенный. У энергетиков работает.– Юлька, ты вроде по крутым тащилась, – Костя понимающе усмехнулся, глубоко затягиваясь ?Собранием?.– Тащилась да растащилась, Кость. Ну их, дура была. Нормальной жизни хочу, семьи, вот ребенка этого хочу, как у родителей, как у сестры.– А кто не хочет, Юлька, – вырвалось у Штейна. Девушка посмотрела внимательно, вглядываясь в лицо, улыбнулась грустно. Знала она, понял Костя, знала… наверное, еще с той ночи, когда он пьяный на стрессе паренька того мелкого тискал.– Есть у тебя кто-нибудь? – спросила прямо.– То есть, то нет, по-разному. Ты же меня знаешь, я сволочь и трудоголик, кто меня вытерпит?Юлька головой покачала, волосами черными тряхнула и убежала договариваться о Костиной машине. Штейн тогда быстро в магазин большой детский сгонял и сертификат на десять штук купил, такой – даришь его, а хозяин потом на эти деньги отоваривается, выбирает то, что необходимо. Дождался девушку, она уже с готовым техпаспортом и ПТСкой вернулась, вручил ей. Она обрадовалась, Костю поцеловала. – Спасибо, Штейн, заранее-то нельзя ничего покупать, а так – спасибо огромное, только зачем такой дорогой?– У меня что, бабок нет? Ерунда.– Сволочь ты, сволочь… – Юлька помолчала, а потом сказала то, о чем потом Костя Штейн долго думал, переваривал, в голове трамбовал:

– Надо было тебе Сашку удержать, не дать ему уехать.– А Сашка-то тут при чем? – Костя даже не сразу понял, что она имеет в виду, так удивился.– Да влюблен он в тебя был, вот при чем. Со мной встречался, а о тебе думал. Я же не тупая, хоть и молодая была. Видела, какими глазами он на тебя смотрел, как будто наброситься и завалить на первую попавшуюся поверхность хотел.– Ну тебя, он же натуральный на все сто мужик. Брутальный самец. Да и женатый вон, сама говорила.– Дурак ты, Костик, хоть и умный. Он, кстати, в городе уже, большим начальником стал.Вот тогда Юлька и заставила его телефоны Сашкины записать, вдруг пригодится. И пригодилось…Из этих сумбурных, ярких воспоминаний Костю вырвал мерзкий писк ?матюгальника?, так он называл селекторную связь с кабинетом шефа. Нажал на кнопку ответа. – Так, Штейн, ты еще здесь?– Вы, Олег Викторович, слышу, тоже домой не спешите.– Не хами, Константин Сергеевич, собирайся и выходи, я тебя жду внизу, – шеф отключился. Костя выключил компьютер, откатился от стола, потянулся в кресле. Да, надо идти, шеф не отстанет.Взглянул в окно – в здании напротив свет не горел ни в одном кабинете, значит Димка тоже свалил. Сложил в портфель бумажки – кое над чем нужно былопосидеть в выходные, надел пальто, темно-серое, кашемировое. Посмотрел на себя в зеркало – вид ему понравился: классный ты мужик, Костя Штейн. Пальто сидело идеально, как и темный, флотского цвета костюм, светло-серая рубашка, галстук. Костя поправил очки в тонкой позолоченной оправе, вставки из крокодиловой кожи на дужках с портфелем отлично гармонировали. На очки Костя тратил много денег, любил их менять, подбирая под одежду, сезон, настроение. Эти дорогие, от Джанфранко Ферре, нравились Штейну особенно, делали глаза ярче, выразительнее.Легко сбежал по лестнице, кивнув на прощание охраннику, и вышел из конторы на морозный, пахнущий весной и морем воздух. Шеф ждал его, прислонившись к идеально чистому боку сотого ?Ленд Краузера?. Костя нажал на сигналку, и на парковке бесшумно завелась его машина – новенькая, черная с серебристыми вставками Хонда СРВ. Шеф задумчиво посмотрел на Костину тачку. – Все-таки нужно было со мной посоветоваться. Капризная машинка.Костя кивнул, соглашаясь, усмехнулся:

– Вы ж меня знаете, Олег Викторович, не смог удержаться.Шеф понимающе махнул. – Быстрый ты, и шустрый очень. Что там по подрядчикам мэрии?

Костя молча протянул бумажку, Олег Викторович пробежался по ней глазами. – Ракова я знаю, сталкивались как-то. Позвоню ему.О Еремине Костя пока решил не говорить, выяснить все и уже потом сложить то, что узнает шеф и то, что расскажет Сашка. В понедельник.– Я вас за машину благодарил? – Костя сменил тему.– Благодарил, Штейн, и неоднократно, – Олег Викторович хмыкнул.– Ну, еще раз говорю: спасибо, шеф! – Костя уже открыто улыбался, ничего не мог с собой поделать. Машину Косте подарил Трунов, вот так – взял и подарил, точнее не машину, а деньги на нее. Они тогда провернули левую сделку. Штейн знал, что свой процент он получит. Олег Викторович, хоть и был мужик прижимистый, но с Костей всегда делился. Шеф вызвал его к себе, как раз перед двадцать третьим февраля, вручил один конверт, тонкий, на нем была написана Костина доля – ожидаемая сумма, Штейн и сам ее высчитал уже давно. А потом, неожиданно, вытащил из стола другой, пухлый, без надписей. – А это, Константин Сергеевич, тебе подарок на праздник. Ты вроде хотел машину поменять.

Сказать, что Костя удивился, было бы мало. Он не просил, не намекал, обмолвился как-то, что хочет новую тачку и все. А шеф запомнил, принял к сведению. Костя конверт взял, но даже его наглости не хватило, что бы там же вскрыть и сумму посчитать. Он долго и сбивчиво благодарил Трунова, тот смотрел снисходительно и так покровительственно, что ли. Да пофиг Косте, как он смотрел. Ему не сложноповторить ?благодарю? хоть сто раз. Уже у себя в кабинете заглянул – тугая пачка новеньких стодолларовых купюр, всего двести штук. Итого двадцать тысяч. Много и приятно. Все-таки к нему, Косте Штейну, в его двадцать девять лет, жизнь благоволила. Пусть не везде и не всегда везло, но деньги любили его, словно липли. На работе, в казино, в разных мелких аферах, которые они прокручивали на пару с Лешкой.Потом гуляли на корпоративе, поздравляли мужчин с днем защитника отечества. Пили, плясали, Костя на радостях с Леркой кружился в центре танцпола. Лерка, хоть и тонкая, а вся зажатая. Впрочем, как всегда. Костя с ней танцевать не любил, а в тот раз тянул и тянул ее, как музыку подходящую услышит. Хорошо ему было, легко и весело.Пошли покурить, Лерка и пристала:

– Костя, да что на тебя нашло? Штейн рассказывать не хотел, шутками да прибаутками отбрехивался. А когда Крайнов к ним присоединился, Лерка уже к Димке обратилась:

– Дим, а что со Штейном случилось? Смотри, как морда лица счастьем светится.

Дима сигарету у Костика изо рта вытащил, сам затянулся, глубоко так, губами пухлыми фильтр обнимая. – Давай, Штейн, колись, откуда столько бурного веселья и неуемной энергии?

Костик на губы уставился, бля… На члене своем их представил. Ну и раскололся, у него всегда так рядом с Крайновым – верхний мозг отключался, зато нижний… Лерка на шею бросилась, в щеки расцеловала. – Ну папа дает! И за что он тебя так любит? – Лерка рассмеялась, звонко, радостно. – Хотя я знаю за что – ты гений, Штейн, тебя беречь надо, вдруг уведут конкуренты.

?Папой? за глаза шефа назвали, что, в общем, о любви народной говорило.– Когда покупать поедешь? – любопытничала Лерка.– Вот завтра с утра и поеду, – Костя посмотрел на Димку. – А ты со мной?

Димка стоял лицом к окну, жадно никотин втягивая, и ответил, не оборачиваясь:

– Костя, я не могу завтра.– Давай послезавтра, – Косте очень хотелось с Димкой по салонам прокатиться, посоветоваться – Дима в технике и в машинах отлично разбирался.– Да не смогу я! – Крайнов резко повернулся, окурок в урну, что вместо пепельницы использовали, закинул и вышел, пихнув Костика в плечо.– Что это с ним? – Лерка, все еще вися на Костиной шее, изумленно вскинула брови.– ХэЗэ, Лер, может, случилось что, – Штейн тоже удивился – Димка обычно спокойный, ироничный, редко позволял себе гневные выходки. Но потом забыл как-то, отвлекся – Лерка уже сама танцевать его потащила, подпила, расслабилась. Шеф загадочно улыбался, видя Костины горящие глаза. Красивый он мужик, шеф Олег Викторович Трунов, хоть и справили всем коллективом его пятьдесят четыре этим летом. Подтянутый, моложавый, хищный, с густой шевелюрой соль-с-перцем волос, всегда элегантный и с отличной крепкой задницей, что уж скрывать – Костя это отметил еще пять лет назад, когда на завод устроился. И шеф за эти годы совсем не изменился, может, седины в волосах стало больше.Странные у них были отношения. Костю Трунов любил, толкал, поддерживал. Штейн это чувствовал, но не мог понять истоков этой расположенности. Не отеческая любовь – у Трунова трое детей, две взрослые дочери и семнадцатилетний пацан. Было кого любить и о ком заботиться. Не желание, нет – это бы Штейн просек на раз, шеф был обременен женой и молодой любовницей. Что-то другое, непонятное. Костя первое время голову ломал, напрягался, а потом перестал – ну любит и любит, может он ему самого себя в молодости напоминает. Расслабился и получал удовольствие. Они, конечно, ругались, не без этого – громко, с шумом, Костя дверями хлопал. Мог шеф из-за мелочи прицепиться как клещ, но в трудных ситуациях всегда помогал. На Штейна до черта валил работы – и финансовой, и экономической, и управленческой. Костя многое умел и знал, работал вдохновенно, мог на коленке бизнес-план написать, да так, что потом в десять раз оказывался лучше тех, что профи за деньги предлагают. Мог анализ любой состряпать, показатели как нужно вывернуть, программами владел, не глубоко, но мелочь исправить на раз плюнуть, девчонкам из бухгалтерии и экономической службы помочь. Кредит взять или к тендеру документы подготовить – вообще не вопрос. Лерка часто к нему бегала, если ошибку тупую в оборотках найти не могла. А Костя быстро, легко находил цифры перевернутые, нолики пропущенные. Новая главбухша, что пришла на смену старой грымзе, Костю недолюбливала, ревновала, наверное. Но тетка была невздорная, спокойная, грамотная и они сохраняли молчаливый паритет. Авторитет Штейна все признавали, особое расположение Трунова видели. И если бы знали о Костиной ориентации - сплетен и слухов не избежать. Но Костя скрывался и прятался мастерски. Флиртовал с дамочками из налоговой, на корпоративах мог позволить себе зажать в темном углу гостью женского пола, да так чтобы видели, отметили – вон Штейн опять руки распускает. Знала только Лерка… да и шеф, наверное. Об этом Костя Штейн мог только догадываться, Олег Викторович никогда напрямую не спрашивал, в душу не лез.А вот сейчас удивил – к джипу подошел, дверь открыл и на Костю посмотрел. Смеркалось, и что там в этом взгляде было, Штейн не понял. – Кстати, парень тот, здоровый, что тебя с работы-на работу года два возил, тезка мой, что-то не вижу его в последнее время.Из распахнутого Краузера доносилась негромкая джазовая мелодия, шеф любил джаз и инструменталку. Трунов стоял небрежно и расслаблено, но Костя кожей ощущал, что ждет ответа напряженно и заинтересованно. Что за хуйня? Не было такого еще.– Да разошлись пути дорожки, вот и не видите, – Костя лгал, не так уж и разошлись их дорожки с Олежкой, бывшим парнем, а сейчас просто привычным, уютным трахом по понедельникам.– Жаль, хороший он молодой человек, – вот так, а думал, что шеф не интересовался, не знал ничего. Оказывается, знал, видел все. Костя пожал плечами, не нравился ему этот разговор, словно на танке Трунов в его личную жизнь въехать хотел. А тот продолжал:

– Я смотрю, ты в последнее время с Крайновым дружишь?– Дружу, что с того, – отрицать было глупо.– Не нравится он мне, Константин Сергеевич.– А я знаю, что не нравится.– Вооот, и откуда, Костя, знаешь? – в голосе Трунова явно звучала насмешка.– Из размера его зарплаты, Олег Викторович, оттуда и знаю, – в тон ему ответил Костя.– Глазастый ты, – а потом в его интонациях что-то изменилось, и Костя почувствовал, что тот предельно серьезен. – А за что не люблю, знаешь?– Нет, даже не догадываюсь, вроде вы с ним напрямую не работаете, – Костя с удивлением понял, что мнение шефа ему интересно.– Думаю я, сказать тебе или нет? Всё равно же не поверишь. Но скользкий он, Костя, скользкий и трусливый, до денег жадный.– Да ладно, шеф, я тоже жадный, – Костя разозлился, Трунов ведь Димку совсем не знал.– Ты, Константин, не жадный, не гони пургу. Любишь ты деньги, а кто не любит? И я люблю. Так ты и пашешь уже лет десять, наверное, без выходных-проходных.Костя согласно кивнул, кутаясь в пальто поглубже, стоять на ветру – холодно, но уйти… Черт.– Легко пришло, легко ушло, так, Костя? Вроде и заработал, а все легким кажется, как подарок. Даже не отвечай, ты такой. А он вот совсем другой. Я знаю, ты меня не слышишь, думаешь, чушь несу. Просто запомни на будущее и не удивляйся. Давай, до понедельника.Шеф сел в машину, резко хлопнув дверью, газанул и уехал, оставив Штейна на парковке, в недоумении и глупой обиде. Да блядь, что это было? Трунов ему – голубому, гею, лицу с нетрадиционной ориентацией, совет дать пытался? С кем трахаться, а с кем нет? Пиздец, просто. Да и не трахался он с Димкой, Димочка его любимый девочек предпочитал, менял их как перчатки, даже Штейну с его приключениями за ним не угнаться было.Прыгнул в машину, кожа сидений уже нагрелась, консоль светилась мягким, зеленоватым светом, из динамиков ?Сплин? проникновенно пел голосом Саши Васильева о волках и колдуньях. Костя прикурил ?Собрание?, жадно затянулся. Черт, фак, блядь… До дома доехал на автопилоте, благо, совсем рядом жил. Бросил машину около подъезда, хотя зарекался, что будет на стоянке ставить. Его прошлую тачку вскрывали раза три – то магнитофон вырывали, то печку. Последний раз стекло разбили, а украли только старые ботинки на толстой подошве с железными насадками на носках. Костя в них обычно за грибами ходил. Смешное хобби для такого как он – золотого мальчика в костюмах, купленных в Милане.Поднялся на пятый и последний этаж – в их городке выше дома не строили, сейсмоопасно! На площадке две квартиры – его и Наташки, соседки, матери двоих детей и жены вечно отсутствующего мужа. Он был флотский, ходил в дальние рейсы, а когда возвращался на берег – бухал неделями. Так что неизвестно еще, что для Наташки лучше, с ним или без него. Открыл бронированную, но красивую дверь, отключил сигнализацию. Разделся у большого, встроенного в прихожей шкафа. Ботинки протер и убрал в специальный ящик для обуви. Механически, аккуратно, думая совсем о другом. О Белицком, о Сашке, о шефе, о Димке. Усмехнулся: что-то много потрясений для одного дня. И вечера пятницы.Дал себе установку – помыться, поесть, выпить, а там уже решить, как убить этот вечер. Так и сделал, только к ?помыться? добавил еще и ?побриться?. Мало ли куда кривая выведет. Накинув старый, с вылезшими местами нитками, махровый халат, заглянул в холодильник – пусто. Ну, не удивительно, питался Костя обычно в ресторанах или на работе – повар шефа готовила отличные, по-домашнему вкусные обеды для Трунова, а он звал с собой Костю. Или с Леркой на ?базе торпедных катеров?, как Штейн окрестил закусочную, которую держал Алик, Леркин узбек. Там они ели плов или шашлыки, или лагман. Ни в чем себе не отказывали. Подруга еще тогда, в самом начале знакомства, притащила его в деревянную, с накрытыми прожженными, липкими клеенками столами, забегаловку. – Заказывай, Кость, что хочешь. Все бесплатно.

Костя возражал, если честно, ему было неудобно, да и не привык он за чужой счет. Но Лерка настаивала:

– Понимаешь, Штейн, он же жадный, денег у него не выпросишь, может пару тысчонок с бекского плеча подкинуть и то хорошо. А тут традиции не позволяют ему отказать и деньги взять, ты же мой гость, а значит и его. Так что, давай ему мстить. – И они мстили – пили, ели, не стесняясь.

Алику плюс – он Лерку к Косте не ревновал, может, догадывался, может, ей верил. А зря… Было у них, было, хотя и не секс в полном смысле этого слова. Но целовались однажды глубоко, жарко. Костя впивался в ее податливые губы, прижимал к постели хрупкое тело и думал, да зачем, Штейн, ты это делаешь? Ну, трахнешь, а дальше-то, что будет? Остановился, мозги включил. Лерка даже не обиделась, посмеялась над ним: хотела, мол, из тебя натурала сделать. Но это не самое опасное было для Алика, Костя Штейн тогда понял, что Валерия - девушка неопытная, пусть и живет в гражданском браке уже лет семь. И целью задался: Лерку из раковины вытащить и нормального парня ей найти. Знакомил ее с друзьями-приятелями, в кабаки с собой почти силком таскал. Да уж… благодетель…Костя решил исключить из плана пункт ?поесть? и достал бутылку вина. Красное, сухое, легкое – то, что надо, чтобы расслабиться. Налил рубиновую жидкость в хрустальный, из оставшегося от бабушки набора, бокал и устроился на мягком белом ковре в гостиной. Свет торшера, круглого, матового, в стиле модерн, кидал на обстановку странные, замысловатые тени. Квартира у Кости была большая, современная – четыре комнаты и огромная кухня с выходом на лоджию. Родители подарили, строили давно и долго, на последние деньги, в кооперативном новом доме. Костя въехал года три назад в цементные стены, а теперь – загляденье: четкие линии, минималистичный дизайн, дорогущая мебель.Наверное, только здесь, в этих стенах и становился самим собой – остро чувствующим, прячущимся за напускным цинизмом, показной экстравертностью и позой удачливого, наглого карьериста, человеком. Он мало кого допускал сюда, только близкие друзья, которых было немного – Лешка да Лерка. И еще Олежка, бывший когда-то любимым, единственным, а теперь - просто любовник. Димка…

Костя глотнул вина, затянулся очередной сигаретой и понял, что как лох, как неудачник, пялится на телефон, ожидая, надеясь… Что раздастся звонок, и это будет Димка. В глупой надежде, что тот скучает, что ему не все равно. Черт, как же он, Константин Штейн, влип! Жесткий, наглый, обаятельный мерзавец. Умный сукин сын. Так бессмысленно, так бесперспективно влюбиться в парня-натурала – это надо уметь! И как бы Костя ни боролся, как бы ни говорил себе: остановись, Штейн, вокруг тебя куча мужиков, которые хотят тебя и готовы на многое ради ночи с тобой, все одно – Димка Крайнов. Он снилсяв жарких, душных снах, и Костя, почти тридцатилетний мужик, просыпался от вполне реальных оргазмов. Он был его смыслом,сутью, въевшись под кожу, добрался до самого сердца. Димка словно держал его на поводке – только стоит Косте удалиться на приличное расстояние, поводок в виде мягких взглядов, острого языка на по-девчачьи пухлых губах, разговоров на грани фола, подтягивал его на короткую дистанцию. Будто Димка понимал, знал о Костиных чувствах, и стоило тому отдалиться на метр, на шаг, на день, притягивал обратно к себе, еще ближе, дразня, возбуждая…Тоска накатила, темная, душная. Усталость какая-то, не физическая, а душевная. Выматывало это Костю – скрываться, играть, каждое слово контролировать. Пока получалось, но как долго… вот в чем вопрос. На заводе пропалиться никак нельзя – работали в основном с ФПС, пограничный флот ремонтировали на бюджетные деньги. И люди там были такие – серьезные, в чинах генеральских и полковничьих. Не поймут, не примут. Да и шефу пиздец будет – Костя-то рядом уже долго, вместе пили, в банях с воинским начальством отдыхали, на охоты и рыбалки ездили. В Косте будущую замену шефа видели. Короче, нельзя и все. Но работа работой. А вот в личной, скрытой от посторонних глаз жизни проще было. До Димки…Хоть Штейн никогда с пидорской городской кучкой не общался тесно, но знал этих ребят – журналистов, художников, актеров и прочие богемные элементы, тех, кто давно и не боясь жили в открытую. И они его принимали как своего, рыбак рыбака… Лешка с ними тусил. Ему было легче – Леша раньше представителем Корейской фирмы работал, занимался импортом-экспортом, а теперь устроился в крупную рыболовецкую компанию, отдел по внешнеэкономической деятельности возглавил. Но так с японцами да корейцами и продолжал контачить. А им было глубоко наплевать, какого Леша цвета. Да и специалистов со знанием восточных языков в городе было раз и обчелся. На том и стоял, особо не светился, конечно, но и как Костя, не прятался.Костя Штейн давно круг общения ограничил, отдалился от одноклассников, институтских приятелей, тех, кто точно не примет, не поймет. Ну, с праздниками поздравлял, раз в полгода встречался, на всякий случай, мало ли как жизнь повернет, не рвал все связи. Его, Штейна, все уродом зазнавшимся считали, но терпели, льстило старым друзьям Костино редкое внимание. Вот так – ограничивал круг, ограничивал и доограничивался… пятница, десять вечера, а позвонить особо некому. А весь этот год они в основном с Крайновым вечера проводили, пиво пили, в кино ходили, в кабаки и клубы. Костя из себя натурала строил, но все ради Димки, чтоб хоть так – мазохист он, Штейн, но быть рядом. Придурок. Костя невесело усмехнулся. Можно, конечно, Олежке позвонить, приедет, примчится. Только в последнее время тяготился Штейн этими отношениями – вроде все и просто, встретились, потрахались, но ловил Костя на себе странные взгляды Олега. Грустные, словно просящие, нежные. А в сердце пусто было, не мог Костя в одну реку дважды…