Глава тридцать восемь (1/1)

Пять минут разговора

С тобой о любвиПять минут разговора

Тебя не спаслиПять минут разговора

Будто во снеПять минут разговора

За что это мнеЛолита Милявская «Пять минут разговора»

На встречу с Рудольфом Андрей шел понурый и озадаченный. Никак в голове не укладывались ни собственные мысли, ни тем более желания по отношению к соседу по квартире. Уже подходя к ресторану, он взглянул на часы и, отметив, что опаздывает, прибавил ходу. Однако, как выяснилось, он мог бы и не торопиться: Рудольф уже ждал его, но времени зря не терял. Рядом с его столиком стоял порядком смущенный официант, явно ждущий лишь повода, чтобы позорно смыться. Он нервно мял в руках бланк заказа и беспомощно оглядывал зал затравленным взглядом. Рудольф же едва не мурлыкал как кот: чуть прищурив глаза, улыбаясь загадочно и таинственно, он что-то настойчиво говорил пареньку с совершенно развратным видом скользя пальцами по ножке бокала. Андрей только усмехнулся: Рудик как всегда в своем репертуаре! И это притом, что он давно и прочно занят своим «мужем»!

Решив совершить маленький, но подвиг по освобождению официанта из заложников собственного расшалившегося друга, Андрей решительным шагом направился к столику и, оттеснив парнишку в сторону, приветственно протянул Рудольфу руку. Тот мгновенно переключил внимание на своего бывшего тренера, и официант, заметив это, исчез так быстро, словно его здесь и не было:— Прости, я чуть задержался, — поприветствовал друга Андрей. – Впрочем, я вижу, ты времени даром не терял!— А то! – ухмыльнулся тот. – Нужно ведь поддерживать себя в форме! – он подмигнул другу, и они уселись за столик. Тут же подскочил официант, но уже не тот, которого мучил Рудольф, а немного постарше, принял у них заказ и исчез, провожаемый изучающим взглядом Руди.Андрей посмотрел на него с любопытством:— И как?

— Что?— Не «что», а «кто»! – поддразнил он друга. – Как тебе официанты в этом заведении?Рудольф пожал плечами:— Ну, тот, рыженький ничего, а этот второй – грузноват. В общем – на любителя… — он лукаво подмигнул другу, но тут же посерьезнел. – Хотя не об этом речь, — он многозначительно посмотрел на Андрея, намекая на то, что ждет обещанных откровений.

Андрей молчал. Достав зажигалку, он стал нервно вертеть ее в руках, не зная, как начать разговор – да и стоит ли?— Ммм… Как у тебя дела? – спросил он, напряженно имитируя веселье и радость от простой, обычной, среднестатистической встречи с другом.— Не думаю, что целью твоего приглашению была попытка узнать о моих делах, — вздохнул Рудольф. —Говори уже, а то мне неловко становится смотреть на твои мучения, — прервал он нелегкие размышления друга, глядя на него сквозь преломляющиеся стенки бокала.— Давай подождем, пока еду принесут, а потом я тебе все расскажу.— А уже есть что рассказывать? – Рудольф как-то сразу весь собрался, в глазах его загорелся азарт и любопытство. – Малыш, неужели ты теперь один из нас?!— Нет! – резко ответил Андрей и даже мотнул головой для наглядности. – Просто… Черт, не знаю даже, с чего начать!Рудольф откинулся на спинку, взяв в руки бокал и лениво покачивая его между пальцами, посмотрел на него, чуть прищурившись:— Ну, начни уже с чего-нибудь! — посоветовал он, вспомнив старый фильм. – Начни с главного.— С главного… — Андрей так и не успел начать свой рассказ: к столику подошел официант и сноровисто выставил тарелки с ароматными, аппетитными блюдами, однако мужчина лишь скользнул по ним безразличным взглядом и, дождавшись ухода персонала, негромко заговорил, гипнотизируя взглядом бокал с вином в руках у друга. – Помнишь моего соседа, Илью?Рудольф кивнул, и он продолжил.— Со мной происходит что-то непонятное. Я не гей, сразу тебе говорю, — с оправдывающимися интонациями начал он, но тут же оборвал сам себя. – Хотя, нет, похоже, все же гей. Я хочу его. Уже довольно давно. Более того, мысль о…сексе с ним не вызывает у меня отторжения, понимаешь? Мы целовались, и это тоже не вызывало во мне никакого протеста! Но хуже всего не то, что он не вызывает во мне отвращения или каких-либо подобных эмоций, хуже всего то, что я ни к одной женщине до этого не испытывал такого желания. Я замечаю, во что он одет, как он двигается, что говорит, его мимику, его жесты… А вчера я разругался в пух и прах со своим братом, который в свою очередь подрался с Ильей из-за того, что тот гей. И, черт, если бы все повторилось, я поступил бы также! А ведь всего лишь несколько месяцев назад я целиком и полностью разделял его взгляды и убеждения! Блядь, я схожу с ума! – он раздраженным жестом взъерошил волосы. – У меня такое чувство, что мой мозг сейчас взорвется! – Рудольф только улыбался, глядя на него с каким-то непередаваемым выражением. – А еще – ты представь себе только это! – после всей этой ссоры мой братишка слинял в неизвестном направлении, а Илья, несмотря на то, что между ними произошло, с распухшим после драки фэйсом, помогал мне его искать! И даже заступился за него, когда я хотел этому малолетнему придурку мозги вправить!

— Ну и как? Ты вправил? – полюбопытствовал друг, потягивая ароматное вино.— Куда там! – передернул плечами Андрей. – Собрал и домой к родичам отвез. Илье же слово дал, что я бедную деточку ненароком по дороге не грохну, — он закатил глаза. – Тоже мне, пацифист! – он невольно чуть улыбнулся, вспоминая, как Илья настойчиво заставлял его клясться самым дорогим - то есть мотоциклом.

Рудольф смотрел на него молча, улыбаясь лишь уголками губ, словно знал что-то такое, до чего Андрею еще расти и расти.— Что? – нахмурился тот. – Что ты на меня так смотришь, как будто знаешь правду жизни? – в голос его вкралась язвительность, маскирующая растерянность.

— Эх, Андрюха, если бы ты знал, насколько неблагодарное это дело – давать советы, особенно в столь щекотливой ситуации. Чаще всего люди, спрашивая совета, уже пришли в душе к какому-торешению и ждут лишь одобрения своим действиям. В противном случае, советчикрискуетбыть послан. В юности я был большой любительлезть в чужую личную жизнь: знакомил, мирил, ссорил, чувствуя себя при этом властителем человеческих судеб.Я не хочу, Андрей, портить нашу с тобой дружбу. Ты мне очень интересен,и потом — мы все еще на разных сторонах поля!— Рудик, понимаешь, у меня черт знает что сейчас в жизни творится, и даже совета спросить не у кого!

Рудольф помолчал, гипнотизируя окно за спиной Андрея.— Ну, что ж, если уж так сложилось… — он задумчиво посмотрел в бокал, словно изучая оттенки цвета вина, преломляющего свет от многочисленных ламп. — Если ты хочешь услышать от меня что-то вроде: «Будь геем – это прекрасно!», то я тебя разочарую. Я этого не скажу. Дело не в том, гей ты или нет, хотя этотстатус привносит в жизнь много проблем — но у кого их нет? Гей ты или нет – это неважно, этослишком поверхностная оценка человека. Ты не теряешьпри этом ни своих привычек, ни характера, ты просто выбираешь один из путей, что тебе предлагается. И идешь по этой дороге – или, возвращаясь, выбираешь другую.— Мне сложно понять, почемумужчина — ну или парень — выбирает этот путь. Если смотреть на все это со стороны, то скажу так: мне кажется, что он нарушает этим гармонию жизни, — задумчиво ответил Андрей, поднимая свою кружку пива.— Отнюдь, что доказывает мировая историяи мой собственный опыт.Зло – разрушающая сила; вот что опасно. А мы любим, то есть созидаем.— Разве мы говорим о любви? Скорее о сексе, — усомнился Андрей.- Хорошо, — легко согласился Рудик. – Поговорим о сексе. Секс— важнейший двигатель жизни. Все ився совершается из-за секса и во имя его. Рождаются дети, создаются и рушатся семьи, обман, предательство, смерть. Мы живем ради секса.— Странная формулировка… — пробормотал Андрей, но Рудольф продолжил, словно не заметив:— Твои чувства к Илье тоже сейчас носят лишь сексуальный характер, зарождающееся влечение, взаимный интерес – все отношения начинаются этим и лишь затем окрашиваются в краски дружбы или любви, или вообще заканчиваются на начальной стадии. А сейчас ты наблюдаешь, любуешься, ласкаешь взглядом, отмечаешь физическую привлекательность. Кстати, не могу не отметить твой прекрасный вкус!— Не сбивай меняс мысли! Я этого и не могу понять, почему я вижу эту долбанную его привлекательность? Я же не гей. У настоящих мужиков не принято говорить о своей красоте или видеть еедруг в друге.— Ты хочешь сказать, что если мужчина видит и ценит прекрасное не только в женщинах, то он гей? Как тогда становится легко узнать ориентацию писателей и художников! Давай поступим так… Посмотри на какого-нибудь мужчину в зале и скажи, красив он или нет.Андрей задумался, несколько смущенно оглядывая зал.— Ну, вонтот дядька за соседним столиком, конечно не страшный, хотя это наверное должно предполагать какое-то внешнее уродство, но у него живот, и он ковыряется в зубах — фуу! — Андрей скривился и довольный уставился на Рудика,радуясь, что мужской пол явно не вызывает у него никаких сексуальных желаний.— Что ты какого-то старого пердуна выбрал! Давай…. О, смотри! Справа от нас молодой человек… Да не туда ты смотришь! Да, да, этот. Красив?— Не знаю даже. Нормальный.— Норма-альный, — передразнил его Рудик. – Ладно, тогда просто опиши его.— Хм… Невысокий, не худой, но и не толстый, нормальный такой, похоже, что качается, рельеф виден. Что еще? Темные волосы, нос, рот,два глаза, цвет не вижу. Обычный парень! – он передернул плечами, чувствуя себя невероятно глупо из-за этого глупого обсуждения. – К чему все это, Руди?— Да-а-а, диагноз! Сказать, что вижу я? Лет 19-20, рост примерно 170 — плюс-минус — мой, кстати, любимый, таких очень приятно целовать, охватываешь затылокиласкаешь такой покорный рот... Ой, какие мы нежные! — скрывая ухмылку, сказал Рудик, глядя на изображающего рвотные позывы Андрея. — Не худощав, здесь ты прав, подкаченная грудь, тонкая талия, ноги как у спортсмена и маленькая, твердая попка. Каштановые с рыжиной волосы, чуть монголоидный разрез глаз, если соотнести фигуру и черты лица, скорее всего метис. Полноватые губы, это опять же плюсом к поцелуям, нос, конечно, не греческий, курносенький, но у него смотрится очень даже уместно. Глаза,я уверен, окажутся темно-карими, ну, может, чайного цвета.Это так, коротко. И да, он определенно привлекателен такой своеобразной красотой.

Андрей закрыл рот, повернулся, чтобы еще раз взглянуть на предмет их обсуждения. Нет, ну парень, как парень. Таких тысячи!— Даже не знаю, что сказать, — растерянно сказал он. – Вот ты бы с ним переспал? – Руди кивнул, не раздумывая особо над вопросом и продолжая ласкать взглядом тело незнакомого паренька. — А я – нет! Стопудово. То есть я не гей! Правильно?— Тебе обязательно надо выяснить это? Нужно поставить на себе нужный штампик? – тяжело вздохнул Рудик.

— Да, — твердо ответил Андрей. – Как ты не понимаешь?! У меня встает при виде парня! И это я, который сто раз на дню видит мужиков всех возрастов и наружности! Я им упражнения ставлю, руки-ноги двигаю, да я даже массажистом подрабатывал! И никогда ничего такое не испытывал! Блядь, я вообще уже на стену лезу. С каждым днем все только хуже!— На твоем месте я бы удовольствовался тем, что есть, и как можно меньше думал о своей вдруг случившейся гомосексуальности. Просто… — он задумался. – Просто не заморачивайся - и все.— То есть? Съехать, что ли, чтобы выкинуть все это из головы? Нет, я не могу. Да и не хочу. И вообще, я уже уходил — не помогает.— Какой ты сложный, Андрей! – поморщился Рудольф. – К чему придумывать все эти сложности? Съезжать, копаться в своих мозгах, мучиться… Ты мужик или кто? Трахни своего соседа и все!

—Зато у тебя все просто! Ну, пересплю я с ним, и что мне это даст? – с невеселой усмешкой поинтересовался Андрей.— Помимо сказочного удовольствия?— рассмеялся Рудик. – Ты определишься, чего ты хочешь. Может, тебе с ним в постели настолько не понравится, что ты вмиг вернешься вобъятия очередной красотки — или наоборот...— Я не могу! Я думал об этом и сейчас думаю, ноу меня просто не укладывается в голове, как это возможно. Это же как будто… ну я не знаю… Землю есть вместо хлеба! Сюрреализм какой-то!— Снова-здорово!Ты так реагируешь, что мне даже обидно! Чего ты так боишься? Максимум, тебе не понравится. Что ты трясешься так? Правильно-неправильно… Тебе же хочется! И он не против! Так кому какое дело? У тебя что жена, дети? Кому ты этим плохо сделаешь? Это твоя жизнь. Иначе, когда станешь подагрическим пенсионером, пожалеешь, чтоне попробовал. Андрей, а может это твоя судьба? Может, ты с ним проживешь долгую семейную жизнь? Своеобразную, конечно, но тем не менее. Подумай. Это твой выбор и только твоя дорога.— Я не знаю, — Андрей поник. Несмотря на все эти разговоры в голове яснее не становилось, наоборот, все словно запутывалось еще больше. — Понимаешь, иногда я как бы забываю, что он парень. Тянет меня к нему, как к женщине, а может даже сильнее. И внешность у него девчачья какая-то: ресницы длинные, руки тонкие, веснушки опять же эти… Ведет себя порой хуже бабы, суката еще! При этом я знаю, что и врезать может, мало не покажется, и привычки, характер – мужик мужиком.Меня из крайности в крайность прямо бросает! Мы когда целовались - совсем никаких отличий: губы, язык, страсть, все как всегда, я себя вообще потерял, потом когда опомнился, что с парнем целуюсь взасос, так стыдно и противно было…— А ты не думай, что он парень. Думай, что он гермафродит, например.— Ну, спасибо, еще скажи,транссексуал! – скривился Андрей.— Ладно, неудачный пример, — согласился Рудольф, возбужденно блестя взглядом. — Скажем, он инопланетянин или герой этих твоих любимых фэнтезийных книжек. Существо неопределяемого пола. Эльф какой-нибудь. У него и внешность подходящая: тонкий, звонкий, почти белокурый, глазищи голубые. А ты — другой герой с широкими взглядами на жизнь. А как иначе, когда вокруг сплошные сказочные существа? И вы — пара. Ничего не поделать, — Рудикатак увлекла эта идея, что он заказал еще парочку бутылок.— Глаза у него не голубые, а сине-серо-зеленые, как морская вода… русалочьи… — тихо, будто самому себе, проговорил Андрей.— Ну вот! Пусть будет русалом.— Кем?— засмеялся Андрей.— В вашем мире нет русалок, только русалы. Прекрасные существа, что сводят с ума неопытных мореходов. И только настоящая любовь может уберечь попавшего в их сети, — довольно улыбаясь, немного пафосно провозгласил Рудольф. – Так что — за мореходов! Пусть чувства их будут искренними, а мужская сила неистощима! – хихикнул он.Андрей рассмеялся, глядя на осоловевшего друга:— Пей уже, Андерсен… — и, чокнувшись, допил пиво до дна.