Увезите меня в Гималаи! (1/1)
Кстати, сегодня же день самоуправления. Староста у нас вёл математику. Было это весьма странно… Все сидели и не пикали. Видимо, не я один считаю, что с Игорем лучше не конфликтовать.
Моя физкультура же прошла вообще знаменательно. На этом уроке, согласно плану, я должен был принимать зачёт по скакалке (ну вот что за бред?). Однако наш дуб-физрук посмотрел на меня, подумал (чем именно – остаётся для меня вопросом) и заявил, чтоб я забил на план и устроил урок так, как мне бы хотелось. За это ему огромное спасибо.
Кстати, время так совпало, что я веду урок и у Петиного класса. Как младший братик позже рассказал, учителем должен был быть и он. Но физрук гордо выдал, что у него есть прекрасный заместитель и что все будут заниматься с ним. На этом братишка и обломался.
Сначала мы весело переоделись. Раздевалка большая; наверно, за счёт того, что нет женской. Я уж не знаю, как умудрились, но меня успели полапать, по-моему, все. Это, конечно, звучит как бред – школа-то мужская. Но это не бред… У меня, видите ли, такие мускулы, такая сильная спина!.. И где ж это я так накачался-то?..
Когда я-таки натянул на себя спортивную форму, то даже не смог выбраться из раздевалки. Меня в прямом смысле облепили. В конце концов, мне начало казаться, что участь парня Петюни, которого утаскивают в уголок чтоб никто не уволок – самая завидная участь на всём свете.
Судя по всему, товарищ Пётр сумел прочитать мои мысли… Он растолкал своих и наших одноклассников, сердито выдернул бедного меня из кучи и увёл в зал. Ничего кроме облегчённого ?Спасибо огромное? я выдать не смог. Мне буркнули в ответ недовольное: ?Да пожалуйста! Кушайте не подавитесь? и утопали в тренерскую. А я остался как идиот торчать посреди зала и недоумевать на его реакцию. Чё теперь не так-то?Тут прозвенел звонок, и все парни высыпали из раздевалки. Я гаркнул команду строиться. Потом они у меня десять минуток побегали с приседаниями и отжиманиями по свистку. Несколько слабаков после этого стушевались и отлёживались на скамейках. С оставшимися мы поделали парочку упражнений из моего личного опыта — мне казалось, я взял самые несложные. После них свалилось еще с десяток парней, в их числе оказался и Игорь. Петюня же, видно, только разогрелся. Раскраснелся, повеселел, глаза разгорелись… Умничка ребёнок, так и надо!К тому моменту до конца урока оставалось немного, и я выгнал оставшихся – человек так двадцать пять – на баскетбольную площадку, и мы поиграли от души. В общем, после физкультуры в живых остались немногие. Физрук был крайне доволен подобным результатом и влепил мне аж две пятёрки. И выжившим по одной…
В раздевалке рядом со мной встали Петюня и Игорь. Я, конечно, ничего не знаю и ни в чём не уверен, но, по-моему, чтобы меня особо не трогали. Правда, народу и не до того было. Народ скорее готов был меня убить, но был занят тем, что пытался ожить к следующему уроку. Петюня сказал, что у его класса дальше алгебра, на что половина раздевалки застонала. Кто-то из наших же тихо вспомнил, что следующая физика и застонали уже мы.
Но дальше у всех промелькнула мысль, что сегодня же день Самоуправления, а значит, ведут одноклассники. Так что предсмертные стоны двух классов слились в один облегчённый вздох.После уроков Петюня схватил меня за шкирку и опять потащил к заводу. Сначала бесились вместе, потом Петюня вышел на улицу, а я продолжил шляться по уже почти наизусть выученному заводу. Когда же я выбираюсь на свет Божий, то вижу, что Петюня стоит и трепется с каким-то перцем. Черноволосый, крепенький. Ребёнку всего-то до плеча. Это один из одноклассников Петюни. Он был в числе выживших, я запомнил! Сильный паренёк. Но что он тут-то делает, чёрт возьми? Поздороваться, что ли?— Эхэхэй!!! Там, внизу!!! Здарова!!!Парни оборачиваются. Мелкий машет мне рукой, а Петюня зовёт слезть. Ну иду, иду...
Итак, как выяснилось, моего нового знакомого звать Артуром. Сейчас он с интересом разглядывает мою великолепную персону.Кстати, мне его представили как лучшего друга.
— Раз он лучший, то знает про тебя всё-всё?Кивать с такой готовностью и уверенностью...Вот это друг, раз ему настолько доверяют! Но по слегка нахмуренным бровям Петюни я понимаю, что не совсем всё. Про родителей – нет.— Тогда скажи мне, лучший друг...Артур нахмурился и недовольно потребовал (какие же они тут все смелые – я прям угораю):— А по имени?Да что ж за йоптвоюналево! Никогда ещё от меня не требовали подобного соблюдения официальных паспортных данных!..— Вы все на этих именах помешаны, что ли?! А, ладно, не надломлюсь. Артур, а расскажи мне про его парня! – Тыкаю пальцем в Петюню. – А то всё, что я слышал, было на редкость расплывчато и невнятно. И совершенно субъективно...Лучший друг вопросительно взглянул на братика. Тот пожимает плечами и косится на меня как на идиота... А точнее не ?как?. Этим взглядом он ясно говорит мне, что я и есть идиот! Ну что я ещё должен понять, твою мать! Что вы от меня ещё скрываете, кибальчиши хреновы?!
— Только не увлекайся. И не пались особо, — Петюня переводит взгляд на друга и хмурится.— Что я, не знаю, что ли... Парень Петин... Ну он очень классный. И сильный, и красивый. Он весьма хорош в борьбе, я видел. – Тут одна бровь Петюни взметнулась вверх. Видимо, этого друг видеть не должен был. – Слишком эмоциональный, хотя строит из себя хладнокровного. Твердолобый и тупоголовый тормоз. – Братик слегка качает головой, закатив глаза. – Друзей у него не особо много, а если быть точнее, парочка от силы.— Никто его не любит, никто не приголубит?— Да не. Сам виноват. Ему бы с одноклассниками там болтать, а он за своих немогих держится и к остальным подойти не осмеливается. Страдает провалами в памяти. Любит...— Артурчик... – от такого сладкого голосочка Петюни даже мне захотелось пойти удавиться на ёлке. Ну, или сосне – что первое подвернётся. Кажись, дружок чуть не спалился...— А, звиняй, родной. – Ну ничего себе! У меня от братиковских интонаций мурашки на спину пастись вышли и температура тела понизилась на пару градусов, а этому хоть бы что! – Петю он любит, Петю. Хотя тупит пока и не понимает, что ему с этой любовью делать и куда совать. – Братик явно досадует на подобные похабные сравнения. Такие физиономии корчить надо уметь. Ну, ещё бы... – Он добрый, ответственный. Не далее как в прошлый четверг...— Арчи! Всё, сворачивайся!
Э, какое сворачивайся! Он же мне ничего не рассказал ещё! Петюня кидает на меня взгляд и ухмыляется:— Если Арчи начинает рассказывать что-то, бродящее вокруг некоей тайны, то ему обязательно нужен рядом надсмотрщик. Он это, конечно, знает.Рядом раздаётся виновато-насмешливый голос друга:— Знаю, конечно. Да, Бор, кстати... В следующий раз, когда просишь кого-то что-то рассказать, хотя бы смотри на собеседника...Э? В смысле? Перевожу взгляд с Петюни на...Стоп.А, так значит, я всё это время смотрел на ребёнка?!Так, улыбаемся и машем, парни... Тьфу, то есть, невинно улыбаемся и смотрим на Артура... Встречаю изучающе-задумчивый взгляд чёрных глаз. Только не говори ничего смущающего, дружок, только не говори... Будешь хоть Арчиком, хоть Артурчиком, хоть королём Артуром Львиное сердце! Петюня-то не видел, что я на него уставился. Он изучал стоящее рядышком дерево с, видимо, высоконаучной ботанической целью. Лучший друг усмехается... Ну всё. Ща что-нибудь псевдо-гениально-компрометирующее сморозит...— Ладно, парни, я пойду, наверно... Не буду вам мешать.Э? Ничего не сморозил?.. Ну и на том спасибо.— Ну-ну. Давай, топай, родимый... – Петюня явно недоволен, что его партизанскую тайну, связанную с парнем, чуть не выдали.— Топаю-топаю, милый мой. Только одолжу у тебя Бора на минутку...И прежде, чем я или братик успеваем что-то возразить, меня хватают за руку и отволакивают на пару десятков метров от Петюни. И тихо заявляют:— Если ты, идиота кусок, не поймёшь за пару дней, кто парень Пети, я тебя зажарю и скормлю своей собаке! Она у меня как раз рожать должна, ей надо плотно и хорошо питаться! А если не догадаешься, кто ему в среду по всему телу засосы понаоставлял, я сам пойду и Петьку соблазню! Больно уж давно он меня возбуждает, знаешь ли!Так, у меня в связи с этим монологом целая кипа вопросов. Начнём с наиболее главного, а то сейчас Петюня отойдёт от шока и нахлынет на Артура гневной волной мордобоя за партизанское предательство.— А я-то тут при чем?— При том, что ты долбоёб, грёбаный дебил!!Ладно, опустив медицинские термины, по интонации можно легко понять, что я что-то не догоняю, и разъяснять мне это не будут, потому что должен сам въехать. Ладно, пойдём дальше.— Но ты, знаешь ли, что-то не очень Петю интересуешь в этом плане...— Я умею убеждать. Ещё вопросы?— Вы тут все педики?— Нет. Но рядом с таким соблазнительным парнем, как Петя, сложно не стать.Опа, а сам Петя очнулся и грозно двигается к нам.— Так, последний вопрос... Где я могу найти парня Пети?— Вопрос неверный, попытка пропала зря. Я не могу тебе сказать. Ну, всё, я побежал, пока ещё жив...Артур срывается с места и, буквально вертикально взбежав вверх по забору, сильно отталкивается от его гребня и с высоты слетает на другую сторону, крича при этом что-то типа ?Ииха!?. А, паркурщик. Кузнечики, а не люди. Только не зелёные... А странно, что не зелёные, кстати: так колбаситься – посинеешь вообще.Тут меня резко разворачивают. Взбешённый Петюня сверлит меня отардовыми глазами:— Что он тебе тут наплёл?— К сожалению, ничего лишнего. К сожалению...Петя долго на меня смотрит, потом отпускает и бормочет:— Да... Действительно, к сожалению. Ладно, пойдём.Подхожу к своему дому и чувствую, что там меня ждёт что-то страшное.Как вы (да и я) уже догадываетесь, это страшное – скорей всего Кира. Слишком уж хитро она вчера улыбнулась, когда я сказал:— Выздоравливай и мирись со своим парнем. Удачи.Оказалось, правда. Она сидит с совершенно счастливым видом там же, где и в пятницу и явно ждёт меня. Я поднимаюсь на площадку, и она вскакивает.— Славка! Привет!Как же хочется быстренько свернуть все монатки и укатить с папой в Караганду (хоть у фирмы там и нет заводов), Тьмутаракань (хотя её уже нет на карте), а ещё лучше в Антарктиду… Растягиваю на лице улыбку.— Привет.Она наклоняет голову к плечу, и её лицо становится злым и серьёзным.— Значит, тебе уже про меня много чего порассказали.— О. Это видно?— Да. Ну что ж. Тогда сразу к делу. Раз твои друзья – Бурбаки, то они, небось, уже тебе объяснили, что за отца бояться смысла нет. Это так. И убедили, что за них тоже. Но вот тут они не правы.Она такая предсказуемая.
— А чего ты хочешь-то?— Раба.Ах, как это мило! Просто прелестно. Всего какая-то безделица.— В каком именно смысле?Отлично вообще. Только сейчас понял, что судьбоносный, можно сказать, для меня разговор происходит на традиционно заплёванной и залитой пивом площадке дряхлой пятиэтажки. Нда…— Мои приказы. Мои желания. Мои потребности… — Она близко подходит ко мне и проводит пальцами (что странно, с короткими ногтями) по моей груди. – Общение, алкоголь, секс. Если откажешься, то органы опеки получат анонимное письмецо. А в нём будет написано, что Бурбаки Игорь и Пётр оставлены одни. Что их опекун Алексей живёт от них отдельно и уделяет мало времени их воспитанию, следствием чего стали несколько фактов. Например, его экс-девушка Василиса совратила несовершеннолетнего Игоря. Или что она покупает для них коньяк. Что они ходят на опасный для жизни огороженный объект. Мне продолжать?...Откуда она это знает, ебатьколотить?..Ну нет, ребята, я не могу так просто променять ваше счастье на свою свободу. К тому же, так я смогу хоть частично вас отблагодарить за дружбу.
— Скажи мне только одно. Откуда ты всё это знаешь?— У меня с ними уже давно очень тёплые отношения…— С каких пор?— Неважно. Итак, ты согласен, верно?— А что мне остаётся?Кира улыбается – я бы даже сказал мило, если б не помнил, что за договор мы только что заключили.— Ну вот и прекрасно. Ах, да! Ещё. Если ты умудришься сбежать раньше срока, они всё равно получат свою долю горестей.
— Нда. – Я растягиваю на лице самую свою ослепительную улыбку. – Ты и правда сучка.Она хихикает и подмигивает:— И горжусь этим. Ну что ж, милый, своди-ка ты меня в кафе. А потом в клуб пойдём…Так всё и было. Сначала кафе, потом клуб. Теперь она притащила меня домой и пытается соблазнить.И у неё – хаха – не получается. Так-то. Ну вот совершенно меня не возбуждают подобные девчонки. Пухленькие, маленькие... Она ж обладает совсем не классной фигурой – этакий пельмень на шпильках.
В своё время я как-то задумывался над тем, что у каждого человека своё понимание идеального. В том числе идеальной фигуры, идеального тела. С дружбанами периодически об этом спорили. Они говорили, что девушка должна быть мягкой, приятной. А я всегда выбирал худых, даже угловатых.Сколько бы я ни пытался, не мог представить себе идеальную девушку. Ну вот что должно быть? Размер третий как минимум. А сзади я хочу, чтоб не очень много было. И чё? И получается какая-то корова. Ну, пробуем уменьшить размер где-нибудь до второго... Тогда отход от стандартов. В результате я махал рукой на это дело...Теперь какое-то облако в юбке пытается меня соблазнить. Ну и ясен пень, что у неё ничего не получается!— В твоих же интересах что-нибудь да сделать, Славочка. Ты же понимаешь.— Как же не понять. Только не знаю я, что именно.— А ты представь на моём месте кого-нибудь другого. Например, Бурбаки-младшего…Ч…чего…
— Причём тут Петя?!На меня воззрились удивленные чёрные глаза.
— Что значит при чём? Ты идиот что ли?— В смысле? При чём тут Петя? С чего ты взяла, что я на него должен возбуждаться?!Вдруг Кира расхохоталась. Она смеётся до слёз и сползает от смеха с меня на пол. С чего она ржёт как шибанутая камнем кобыла? Она знает, кажется, даже больше, чем я... Когда же немного успокаивается, выдаёт:— А ты попробуй. Представь его. – Кира подползает ко мне и встаёт рядом. А затем начинает описывать мне шёпотом на ухо такую картину с участием Петюни, от которой моё воображение взрывается, и я понимаю, почему Артур говорил, что рядом с Петей немногие остаются натуралами. Но своего она добилась.Когда я доползаю до дома, у меня нет уже моральных сил, чтобы что-то обдумывать. Все высосала эта вампирша…