1 часть (1/1)

Название: Шелковые цветы. Автор: eingluyck1 (Ейный Глюк) Бета: Edelveiss-V Фендом: фанфик на произведение Лопе де Вега. Рейтинг: R, или еще меньше… Тип: слэш Пейринг: М/М Жанр: романс, фэнтези, сказка, старинная комедия. Размер: миди (короткий) Статус: готов Размещение: с разрешения автора.Вступление от автора.Итак, приступим, помолясь. Все, что прочтете вы – все практически рождено из моей самой любимой пьесы Лопе де Вега. Немного детская, немного печальная, и устаревшая, быть может, история, тем не менее, она чудесна и затрагивает в душе каждого из нас что-то свое. Тем, кто уже читал моего ?Пушкина?: - нет, я не стала изменять стихи Лопе де Вега, просто переложила в прозу. Впрочем, почти стихами вышел фанфик. Посему, не судите строго за некую ?напевность? моей речи, тем самым я отдаю дань памяти великому поэту тех времен. И в наше время – его бессмертные творенья все попадают в такт с жизнью нынешней. Лишь два есть допущения: первое, что в те времена в Валенсии были дозволены браки как обоеполые, так и однополые (диво несусветное по тем временам и подсудное инквизиции))); и второе – нескольким персонажам пьесы пришлось сменить свой пол, увы, без хирургического вмешательства, лишь силой моего воображения; сменила я и имя одного из героев, из-за неблагозвучности. Приняв такие изменения, я поведу вас от дня ко дню, сквозь беды и напасти – к святому алтарю, а может быть и к счастью.))ПС. Любителям творчества Лопе де Вега! Я вовсе не хотела насмехаться над его гениальными творениями. Мой фанфик создан прославлять его труды и в качестве подарка всем моим читателям и почитателям жанра ?слэш? к Новому Году!Фанфик написан на произведение ?Цветы Дона Хуана, или как богатый и бедный поменялись местами? Лопе де Вега.Действующие лица:Дон Алонсо де Фокс.Дон Хуан де Фокс – его младший брат.Капитан Леонардо, дон Луис, дон Франсиско – друзья дона Алонсо.Граф Эрнесто де ла Флор – богатый и знатный молодой вдовец. Дона Констанса, дон Инесис – приближенные графа де ла Флор.Маркиз Алессандро.Вице-король.Отавьо – дворецкий в доме дона Алонсо.Камило – слуга дона Алонсо.Эрман – слуга дона Хуана.Дуранго – лакей графа де ла Флор.Паж графа.Свита маркиза Алессандро.Росела, Селинда – ?знакомые? дона Алонсо.Ювелир.Оружейный мастер.Рыбаки.Лауренсьо – торговец.Слуги.Мавры.Действие происходит в Валенсии (Испания), в одна тысяча…мохнозадом году от рождества Христова.1.В доме дона Алонсо как обычно было многолюдно. Дон Алонсо, приняв наследство от погибших родителей, решил, что нет смысла предаваться тоске, и теперь посвящал все свое время приемам и пирушкам, не обделял подарками друзей и знакомых, сорил деньгами, и сейчас как раз ожидал визита портного.- Отавьо? Что портной?- Он говорит – все готово, лишь с чулками неувязка получилась.- Проклятье!- Дон Алонсо! – вбежал в комнату Камил. – Там пришел оружейник, и принес великолепную шпагу и кинжал. Звать?- Нет, выгнать! Зови, конечно, и быстрее. Эфес, отделанный золотыми узорами и драгоценными камнями, оказался великолепен, впрочем, как и сама сталь – бесскверна. Вопрос лишь в том – не слишком ли богато украшено? Мужчина с восхищением гладил узорчатый клинок. Отавьо же вторил, мол, сразу видно – честь в таком клинке и почет его владельцу. А что в ларце уже дублонов мало, то пустое. Наследство, полученное столь недавно, не так прославит хозяина, как его щедрость.- Синьор, там ювелир Вас спрашивает… Говорит – у него есть превосходные золотые цепи и кольца…- А что, Отавьо, как ты думаешь, каковы будут на праздник Святого Хуана наши прославленные капитаны?- Блистая, словно солнца. Мне доподлинно известно, какие драгоценности они приобрели, и право слово, Валенсия не сияла ярче, когда они вдоль залива пойдут строем.- Да, воины достойные. Теперь и Алжирский бей поймет, что ворота Валенсии на запоре.- А вот и они, хозяин. Легки на помине.- День добрый, дон Алонсо!- Добрый, вы правы. Что ж друзья, я рад вас видеть, впрочем, как всегда, двери моего дома для вас открыты. Чем бы нам заняться, синьоры?- Идем к Роселе? - Фу, дон Франсиско, что Вы, право? Росела… Если б не вечный сонм этих старух, что вьются у нее… Надоело. И постоянно требуют подарков – то платье, то цепочку. Уже брыла висят…- И что вы находите в перезревших дамах? – Капитан Леонардо криво усмехнулся, покачиваясь с носка на пятку. – У них ведь одно на уме.- И что?- Захомутать себе мужа!- Брр, капитан, как представлю себе… Хотя… Дона Лисарда – остра на язычок, с ней никогда не бывает скучно!- Ах, оставьте! Зачем нам перезревший плод, когда вокруг достаточно красоток помоложе? Чем же займемся?- Как вы относитесь к тому, чтобы сыграть? – спросил дон Луис, уютно устраиваясь в кресле.- Что до меня – извольте, - мгновенно согласился хозяин дома. - Берите карты, господа и как вы отнесетесь к трапезной?- Чудесно! Хотя, хотел сыграть я в кости, - капитан Леонардо хмыкнул, - впрочем, я уже два дня как не играл, досадно, право.- Что ставка?- Думаю, дублон* сгодится. Как Вы, дон Луис? – дон Алонсо загоревшимися глазами окинул всю компанию.- На что угодно, лишь бы не испортить аппетита!- Чудесно, кто ?козел? - тот накрывает нам на стол.Раскатистый смех молодых синьоров отметил их путь к трапезной.Отавьо, озабоченно нахмурившись, проронил:- Слыхал, Камило? Хозяин пригласил их на обед. Иди, скажи, чтобы добавили на кухне пару мясных блюд, а то не пришлось бы краснеть перед доном Алонсо.- Да уж скажу. Воистину, хорошо тому, кто молод, холост и богат. У него каждый день – как праздник.Под той же крышей, в то же время, в маленькой убогой каморке у окна сидел худощавый юноша, несколько бледный и недокормленный, и зашивал изрядно поношенную одежду, предаваясь меж тем тоскливым мыслям, изрядно приправленным горечью.Был бы жив отец… Он бы не порадовался тому, как ведет себя с ним Алонсо. Столько презрения, что в нем попросту захлебнуться можно, захлебнуться и утонуть, не в силах добраться до твердой почвы понимания. Чем он так насолил брату, что вынужден ютиться на правах приживала в родном некогда доме? Эта ненависть удушливой волной просачивалась во все щели той жалкой каморки, что служила Хуану прибежищем, от этой ненависти становилось темно в глазах и мутился рассудок. Или это от голода? Кто знает, сколько времени он уже недоедает. Он почти свыкнулся с этим, и привык к постоянному холоду, кутаясь в старые облезлые тряпки, которые с превеликим трудом можно назвать костюмом. Так и хотелось лечь в стылую постель и больше с нее не подниматься. И лишь одна вина перед Эрманом, верным слугой, единственным, кого можно было бы смело назвать другом, лишь этот стыд - что сдался, что утонул в пучине отчаяния – одна только мысль, что он доставит Эрману страдания, вот так распростившись с жизнью… Только эта вина заставляла стиснуть покрепче зубы и сделать попытку еще раз достучаться до окаменевшего сердца старшего брата.Боги порой насмехаются над людьми, да так, что от отчаяния хочется взвыть. Все есть у него – красота, ум, честь, но никто не разглядит благородства под рваным тряпьем, чести – в нищете, ума – в голодном взгляде осунувшегося лица. Он словно в клетке - и нет из нее выхода. О, если бы не дурной закон! Почему все, что наравне принадлежало их родителям должно достаться целиком старшему сыну? Разве не из одного чрева и семени явились они на свет божий? Разве Хуан нарушил вселенские законы, родившись вторым сыном?- Господин… - голос Эрмана вернул юношу на грешную землю. – Ваш брат ведь обещал…- Да обещал, еще давно, на праздник Святого Хуана дать денег. Я уже не верю в это. Что мне делать, Эрман? В собственном доме я, будто вор какой, или босяк, хожу в тряпье, а братец щедро раздает эскудо и дублоны всем, кому лишь в голову взбредет? За что он так со мной?- Кто знает, хозяин. Да разве в детстве он Вас любил?Разговор прервал звук открываемой двери, и юноша со слугой увидели дворецкого дона Алонсо.- Отавьо, чем сейчас занят мой брат?- Играет. К нему пришли капитаны, они останутся на обед.- Играет? – Горестно заломив бровь, юноша поинтересовался: - на эскудо?- Отнюдь, синьор, на дублоны.Эрман отвернулся, не в силах сдержаться и шепотом выругался.- Сейчас на кону, мне кажется, тысячи две. – Решил добить их Отавьо.- Замечательно. – Дон Хуан помрачнел. - Отавьо! Вы должны занять мне хоть немного денег. Накануне своего праздника – я здесь, как нищий у порога. Если люди увидят меня в таком виде на Святого Хуана, пойдет молва. Один – сытый и румяный, второй в обносках. Вы посмотрите на мои штаны!- Мне жаль, сеньор, но дон Алонсо четко мне указал – денег Вам не давать до срока.Впрочем, по выражению лица Отавьо, жалости той у него не наблюдалось.- Вот тварь! – не выдержал Эрман. - Эй, полегче там, бродяга! – возмутился дворецкий.- Да, чему мне обижаться, коли моего хозяина и меня довели до такой нищеты?!- Эрман! Успокойся, – вздохнул устало Дон Хуан. – Отавьо, какой срок оговорил дон Алонсо?- Да вроде никакого. Он лишь сказал, что не будь Вас в Валенсии – воздух стал бы чище. А если бы Вы отправились служить в королевскую армию во Фландрию, лет на шесть – вполне вероятно, что получили бы орден от самого короля.- Посмертно, – уронил Эрман. – И орден тот на ленточке на шею одеть. Ибо ветхая одежда его явно не выдержит.- Эрман!...Слуга с сожаленьем посмотрел на побледневшего юношу. Тот закрыл глаза, словно собирался с силами и решительно сказал:- Отавьо, передай моему брату, что я ценю его заботу. Но пуля геза** не по мне.- Простите, дон Хуан, но я лишь озвучил Вам разговор с хозяином. Как он скажет – так и будет. Я передам ему Ваш ответ.С этими словами дворецкий обозначил поклон и вышел.Гнетущая тишина повисла в каморке, столь тяжелая, хоть режь ее ножом.- За что он так, Эрман? – слегка дрожа, прозвучал тихий голос.- За что? Простите, мой синьор, но Ваш брат – мерзавец и обманщик. Ведь он поклялся, что даст Вам денег на праздник. И где они? Что до дворецкого… Каков хозяин – таков и слуга. И даже бровью не повел прислужник, отказывая Вам от денег. - Да! Наглец ведь посмел обозвать тебя бродягой, я в сердцах чуть не нарезал из его шкуры немного материала на костюм!Сейчас, пребывая в праведном гневе, юноша оказался несказанно хорош - с горящими глазами, лихорадочным румянцем на бледных щеках, рассыпавшимися по плечам волосами. Слуга лишь вздохнул. Как часто, идя следом за хозяином, он слышал шепотки прохожих, что мол, такой прекрасный юноша, статный, да пригожий, а наследство досталось этому подлецу. Если бы люди знали, сколь образован и красноречив дон Хуан… Но нищий вид не располагает к общению. Потому об уме и склонностях своего хозяина знал лишь его слуга.- Успокойтесь, хозяин. Поберегите Вашу честь, она еще Вам понадобится. А знаете? Давайте и мы сыграем.- Смеешься?- Вовсе нет! В саду сыграем до победы, на горе и невзгоды – вот мудрая ставка! К тому же, я не истратил все, что вы мне дали.Дон Хуан задумался. Играть со своим слугой? А если увидят люди? Впрочем, того позора, сколько он уже натерпелся в родном доме, не перевесит эта игра. Решено! Спустя пару минут они уже устроились в беседке за плющом.Тем временем, к дому дона Алонсо подошли две дамы в кружевных мантильях. Распахнутые ворота и распущенная прислуга в доме – чем не повод зайти на двор кому угодно? Но дам привлекли голоса, доносящиеся из сада. Осторожно пройдя по дорожке, они увидели Эрмана и разгоряченного игрой дона Хуана.- Смотри, Селинда, это ведь дон Хуан? – шепотом поинтересовалась одна у другой.- Какой стыд! Он играет со своим слугой! На медь…- Стыд не в том, что нищий играет с бедняком, а в том, что старший брат держит младшего в черном теле. - Ты права, Росела, но почему ты с ним?...Дама тяжело вздохнула.- Из-за денег, конечно!- Да, дон Алонсо сорит ими направо и налево. Эх, почему судьба так несправедлива? Но риторический вопрос остался без ответа. Порыв ветра шаловливо смахнул лепестки с розового куста, и они нежным облаком на миг окутали юношу с сияющими азартом глазами.- Есть дама? – спросил Эрман.- Ты надо мной смеешься? У меня их никогда и не было!Дон Хуан сдул каштановую прядь с глаз, и на его колено спланировал розовый лепесток.- Ну туз хоть есть?- Нет, ты точно надо мной смеешься!- В него невозможно не влюбиться. Так печально! Столь одарен богами и тем сильнее страдает от зависти дона Алонсо. - Селинда, перестань. Мы поможем. Сама я с ним заговорю.Легко выскользнув из-за живой изгороди, оплетающей беседку, Росела приблизилась к играющим и, чуть изменив голос, поздоровалась.- День добрый, дон Хуан! Юноша, покраснев от смущенья, что его застукали за столь неблагонравным занятием, вскочил и изящно склонился перед невесть откуда взявшимися дамами.- День добрый, прекрасные синьоры! Что привело вас в дом моего брата? - О, сущий пустяк, дон Хуан! Вы нам не поможете?Эрман меж тем пытался разглядеть лица под густым кружевом мантилий. Тщетно. Но похожи на соседок.Дон Хуан грустно улыбнулся.- Синьоры, тут, вероятно, какая-то ошибка. Ведь все в Валенсии знают, сколь плохи у меня дела, впрочем… У нас с Эрманом – три реала… Немного. Но, дарю вам их вместо роз. Да, это лишь пустяк, но все же больше, чем даже вырванные у брата три тысячи… Имел бы я все золото вселенной, по первому же слову – положил бы к вашим ногам, прекрасные синьоры!Эрман лишь тяжело вздохнул, милостью своего господина попрощавшись с ужином. Росела легко приняла горсть меди, улыбнувшись про себя отчаянной щедрости юноши. Он даже в столь тяжкие времена не терял благородства.- Вы поднесли нам дары? Их трудно оценить, - Селинда, чуть изменив голос, протянула юноше кошелек. – Примите и Вы от нас сей скромный дар.Юноша еще сильнее покраснел, испытывая стыд, ибо тугой кошелек не шел ни в какое сравнение с его жалкими медяками.Эрман, впрочем, быстро сориентировался и подтолкнул своего хозяина, шепча:- Берите!Юноша все еще смотрел на кошелек, словно гипнотизировавший его своими раздутыми боками.- Что же вы, дон Хуан? Не смущайтесь, берите, ведь это дар от всей души, как и Ваш. Не каждый даст незнакомке все, что имел. Здесь сто эскудо.- Возьмите наш подарок, и вот эти два кольца, думаю, за них дадут не меньше, а то и больше. – Росела протянула юноше пару богатых перстней.Эрман наконец потерял терпение и проворно прихватил и то и другое, отчаянно благодаря синьор.Дон Хуан отмер и поклонился:- Благодарю вас, синьоры! Клянусь, не позже, чем через год, верну вам все, и вдвое. Я подаю на брата в суд.- Аминь! – пробормотал Эрман, с некоторым недоверием всматриваясь в лицо своего хозяина. Меж тем, дон Хуан попробовал узнать имена щедрых дарительниц, впрочем, вполне безуспешно. Дамы поспешили откланяться и удалиться в сторону дома. Мантильи же успешно скрыли их лица.- Эрман! Глазам своим не верю, неужто в день Святого Хуана я буду одет? Да и тебе кафтан бы новый не помешал…- Увы, мой благородный дон, успеем ли? Ведь праздник завтра!- Что могут деньги? Могут все! Решено. Я буду в белом! - И Вам пойдет, мой прекрасный дон! И даже еда… она для цвета Вашего лица - не помешает.Юноша же, в отличие от своего слуги, думал вовсе не о еде, а о внимании одного единственного человека… Чем судьба не шутит, а вдруг им встреча суждена? Тот граф, высокий, статный, черноволосый, уже давно не шел из ума дона Хуана. Давно, когда еще живы были родители обоих братьев, юноша (тогда еще мальчик) присутствовал с семьей на свадьбе молодого графа де ла Флор. Впрочем, там гуляла вся Валенсия до единого! И с первого взгляда он безотчетно поддался обаянию черных, как ночь глаз, ослепительной белозубой улыбки… Увы, с тех пор судьба успела показать свой норов, нет уже родителей, умерла жена графа де ла Флор, а неистовая надежда – оказаться поближе к возлюбленному, пусть хоть на миг, тихо увядала под гнетом нищеты. Так мучительно боготворить человека, который и знать не знает о твоих страданьях. Но что ему до робкого бедняги? Не рубищем дырявым прельщать богатейшего и благороднейшего дворянина…***Тем временем, игра, как, впрочем, и обед, закончилась. Капитаны, а с ними и благодушный хозяин вышли в сад, где и наткнулись на дона Хуана со слугой.Лицо дона Алонсо аж перекосило. - Проклятие! Он тут!Капитан Леонардо, внимательно разглядывая аккуратно заштопанную одежду юноши, поджал губы.- Дон Алонсо, Ваше обращение с братом ужасно!- Мое? А что ОН здесь болтается? – возмутился дон Алонсо. – Ехал бы во Фландрию, послужил бы в армии, как многие делают. Вернулся бы со шрамом или на костылях, я бы возил его в золотой карете!Дон Луис даже закашлялся от столь неприкрытой ненависти, сквозящей в каждом слове.- Он добродетелен, я слышал, говорят. Чем же его поведение Вас не устраивает?- Тем, что он здесь живет!Дон Луис осторожно проронил:- Меня Отавьо просил передать, что благоразумней было бы приодеть Вам брата – ведь накануне его праздник! Не пристало брату дона Алонсо ходить в обносках…- Чертов Отавьо! Не удалось самому у меня допроситься, как он уже обременяет моих друзей наглыми притязаниями братца!- Он ошибся, выбрав посредником меня? – холодно осведомился дон Луис.- Ошибся! Этому не бывать. Как я сказал – так и будет! – дон Алонсо развернулся и ушел в дом, громко хлопнув дверью.Дон Франциско, глядя ему вослед, задумчиво промолвил:- Как с цепи срывается лишь при одном упоминании имени брата.- Это зависть, – пожал плечами капитан Леонардо.- И есть чему завидовать. Говорят, юноша воспитан прекрасно, умен и благороден. Брату не чета. Впрочем, молчим. – Дон Луис показал взглядом, что дон Хуан идет в их сторону.Юноша, все еще взволнованный внезапно обретенным богатством, разгоряченный общением с дамами, легкой пружинящей походкой подошел к капитанам и звонко поздоровался.- День добрый, синьоры! Рад видеть вас в нашем доме, я слышал, вы играли. Кто проигрался на сей раз?- Увы, как обычно, Ваш брат. - Не сказал бы, что опечален…Дон Франсиско, выступив вперед, внезапно предложил:- Я хотел бы предложить Вам в долг, дон Хуан. - Мы тоже, – одновременно шагнули дон Луис и капитан Леонардо.Жаркий румянец стыда окрасил щеки юноши, и чуть опустив глаза, он тихо ответил:- Я не просил подаяния, благородные синьоры. Хотя… мое положение вполне тому соответствует. Впрочем, я бы хотел попросить капитана Леонардо одолжить мне коня. Тогда бы я мог прокатиться в Грао.Капитан тепло улыбнулся.- Я дам вам своего белого жеребца и не только на завтра, но и когда бы Вы не попросили. И еще пара гнедых - к Вашим услугам.- Благодарю вас, синьоры. У брата я не смог бы попросить.***Праздник Святого Хуана. Набережная.Праздник в Валенсии удался на славу. Пышно разодетая толпа расцвечивала серый камень набережной, колыхаясь, подобно морским волнам. Погода, ясная и солнечная, вносила свою нотку радости. Экипажи теснились, кони храпели, сдерживаемые кучерами.Неподалеку от мола остановилась богатая карета с гербом. Кучер Дуранго, загорелый и в летах, ловко соскочил с облучка и распахнул дверцу, придерживая ее для своего хозяина, высокого мужчины лет двадцати пяти, в плаще, расшитом золотом и в шляпе с плюмажем. Следом из кареты вышли двое, мужчина и женщина, еще молодые, и тоже богато одетые. Впрочем, по сравнению с хозяином кареты, благородным графом де ла Флор, все же недостаточно. Улыбаясь и беззаботно переговариваясь, они устроились на красном ковре, изъятом из недр кареты. - Ах, синьоры, какой дивный воздух здесь, на взморье! – воскликнула женщина, протянув руки к солнцу.- Пойдемте на пристань? - Помилуйте, граф, нас там затопчут! Отсюда, с мола – видно не хуже.- Как вам угодно, дона Констанса, – граф качнул вороными кудрями и замер, вдыхая морской воздух, и прикрыв агатовые глаза, опушенные копьями черных ресниц. Умиротворение и легкая грусть придавали его красивому лицу настолько привлекательный вид, впрочем, как и немного резковатые черты – избыток благородной крови, поколениями пестуемой в роду де ла Флор.- Берег как на ладони, а с ним и Берберия, – вздохнул дон Инесис, устраиваясь на ковре поудобнее.- А ночью еще заметнее, в огнях Алжира, – мимоходом заметил граф, все еще не открывая глаз.Тем временем, на набережной стало намного шумнее. Подъехала музыкальная карета, а с ней – певцы и музыканты, оглушающие толпу веселыми напевами. Впрочем, люди подпевали им столь воодушевленно, что чайки, присмотревшие было себе неподалеку скалу, резко изменили курс и предпочли более тихое место.- Как много кавалеров! – воскликнула дона Констанса, побуждая графа вглядеться в толпу.- Да… все едут за войсками. Сегодня будут скачки?- Не думаю, синьоры, – Дуранго принес корзину с провиантом и ловко откупорил бутылку вина.Подставив свой бокал под густую струю благородного напитка, дон Инесис чуть сощурился.- Я вижу дона Луиса и дона Франсиско. Вон там - в сером и голубом.- А тот, в красном? – поинтересовался граф.- Тот капитан дон Дионис, а этот, в желтом как солома – Алонсо.- Ваш жених, дона?- О, нет, – равнодушно проронила дама. – А рыжий? - Хм… - на губах графа мимолетно обозначилась улыбка. – На нем мои цвета. Но я с ним не знаком.Внезапно резкий вопль труб донесся с моря, всполошив и без того суетливую толпу.- Мавры, - презрительно молвил Дуранго, ловко разделывая дичь, дабы предложить ее своим синьорам.И действительно, вскоре показались два фрегата, битком набитые маврами, под вопли труб и грохот барабанов они подошли к побережью на пушечный выстрел. Который, впрочем, не замедлил последовать – залпом из береговых орудий.Фрегаты спешно отплыли.Граф усмехнулся.- Ни одного дня Святого Хуана не проходит без мавров.- Да уж, зато как быстро они показали спины, услышав ?музыку? наших пушек! - Славный залп! – граф смаковал вино, - Но жаль, что маркиз де Санта Крус или граф де Ньебла сейчас далеко отсюда. Они бы показали…- Граф, посмотрите туда! – перебила его дона Констанса.На набережной, словно белый голубь среди разукрашенных кур, выделялся юный всадник в белоснежном костюме на крупном белом жеребце.- Кто он? – граф смотрел и не узнавал.- Возможно ль? Это дон Хуан!- …?- Брат дона Алонсо, - пояснила дона Констанса. – Возможно, он взял взаймы.- Да, бедный юноша, ходил в старом плаще, перезашитом сотни раз… он стал его могилой. Так нищета сводит на нет все благородство и высокий род дворянина. Если богат ты – тебя все замечают, а беден – и не нужен никому, все лишь сочувствуют издали, словно покойнику, и обходят стороной.Граф пристально всматривался в толпу, в которой то и дело мелькало белоснежное видение, отрицая своим видом принадлежность к смертным.- Смотрите, как ладно он сидит верхом!Граф вздохнул.- И дня не проходило, когда встречая его в старье, трижды перелицованном, я не проникался к нему жалостью, а к его брату – отвращением.Дона Констанса предположила:- Наверняка, будь у него хоть крохи денег, многие бы ему завидовали. Он слишком одарен, умом и статью… Задорно сверкнув глазами, она внезапно предложила:- А давайте его о чем-нибудь попросим?- О чем же?- А если подшутить? Дуранго! Видишь того юношу в белом, на белом жеребце?- Да, хозяин.- Пойди и скажи ему, что благородные синьоры ошеломлены его мастерством держаться в седле. Не соблаговолит ли он потешить даму… - граф бросил многозначительный взгляд на дону Констансу, - и вон там, на волнорезе, пришпорит своего коня?- Граф? Он ведь разобьется!- Иди, это всего лишь шутка.Дуранго отошел, чуть нахмурившись.- Граф? – Дона Констанса вопросительно взглянула в лицо мужчины.- О, дона, - опередил его дон Инесис, - не беспокойтесь так, ведь это всего лишь повод, чтобы юноша к нам подъехал. А здесь мы с ним и поговорим…- Хорошо бы так… - с сомненьем промолвила женщина, не сводя с всадника взгляда. – И все же так жаль, что столь достойный молодой человек так ужасающе беден…- Такова жизнь, дорогая моя, - граф вновь пригубил вино. – Кто беден – тот красив и статен. Кто уродлив – тот учен. А кто купается в злате – зачастую, туп, как пробка. Так само небо дары свои распределяет. Всем – поровну… Да что там?Всплеск воды и людской гомон, взлетевший, казалось, до небес, привлек внимание всех.- Ах! – дона Констанса, кусая губы, сжала руки. – Он, едва лишь выслушав Дуранго, пришпорил коня и выполнил Ваше пожеланье…И с конем упал вниз!Граф вскочил. Он вовсе не хотел стать причиной трагической гибели смелого и безрассудного юноши.- Он умер? – на глазах доны Констансы показались слезы. Она переглядывалась с мужчинами, но дон Инесис лишь пожал плечами. Граф же побледнел.Но вскоре они увидели Дуранго, спешащего к ним.- Синьоры! Едва успел я передать ваш наказ, как безрассудный юноша коня пришпорил, и тот помчался к волнорезу. Но вовсе не рухнул в море, а, понуждаемый всадником, прыгнул чуть дальше каменных блоков, и оба вынырнули вскоре. А затем, дон Хуан оглаживая его по шее и успокаивая, заставил плыть к берегу, где их и вытащили рыбаки – на пирс. Сейчас юноша в их лачуге, правда, придется его раздеть, ибо купание в море не очень благоприятно сказалось на его белоснежном костюме.- Достаточно! Дуранго, возьми мой новый плащ, и отнеси дону Хуану, - распорядился граф. Он все еще корил себя за неудачную шутку, чуть не ставшую причиной трагедии. – Сейчас же едем домой, и я вышлю ему новую одежду.Слуга склонился и поспешил исполнить волю хозяина.Тем временем в лачуге рыбака, Эрман тщетно пытался заставить своего вымокшего хозяина подсесть поближе к огню, чтобы хоть как-то согреться. Старый плащ, накинутый наспех, быстро промок и создавал лишь видимость тепла.- Хозяин, Вы простудитесь!- И в чем беда? Не бойся, скоро высохну!- Да что ж такое! Вы, никак, решили умереть?- Да. Только ты мешаешь.Эрман онемел от этих слов. Но тут же всколыхнулся:- Я Вам мешаю умирать? Не своей ли заботой? Снимайте платье!Дон Хуан безразлично качнул мокрыми кудрями.- Зачем? Оно почти сухое.Но возражения Эрмана прервал неясный шум у входа и внутрь лачуги вошел Дуранго, с плащом графа в руках.- Здесь дон Хуан? А, вот Вы где! Я с поручением от графа.Эрман насупился.- Опять? Уже одно Вы передали, с полчаса назад. - Увы! Граф де ла Флор ужасно опечален, что так восприняли его слова. То лишь предлог был для беседы. Но чтобы вдруг – вот так, внезапно – с ходу в море! Графу тяжко думать, что тому невольною причиной он стал. И Вам он плащ свой передает, совсем новый, он Вас согреть вполне способен.Богатый плащ так резко выделялся на фоне старой обветшавшей лачуги… И мягко укутал озябшее тело юноши, контрастом оттеняя его бледную кожу, заставляя щеки гореть лихорадочным румянцем. Его мечта – заметила его! И от этой мысли, от того, что он наконец сумел хоть чем-то привлечь внимание этого воистину благородного человека, юноше стало жарко. Неужели… Нет, прочь мысли, иначе злой Рок, подслушав их, найдет, как ударить побольнее. Но так приятна мягкость ткани, что еще недавно ласково обнимала плечи графа…- Говорят – и в змеином яде таится лекарство, – задумчиво проронил дон Хуан. - Дар этот – и спасение и яд.- Вас он согрел?Юноша чуть помедлил с ответом, но потом, словно преодолев себя, решительно сказал:- Да. Без сомнений.Дуранго склонился.- Я передам ответ Ваш графу – слово в слово.- Скажите, что к его ногам готов сложить я все теперь. И честь мужчин, и верность дам. И в благодарность, пусть хоть слово скажет - не с волнореза, со скалы готов я прыгнуть прямо в море. - Синьор! Я прислан неспроста. Скажу, что Вы теперь здоровы.Эрман про себя чертыхнулся. ?Здоров. Лишь головой ушибся…?Проследив взглядом ушедшего Дуранго, слуга решительно раздел своего господина и развесил его одежду у очага.- Синьор, Вы позволите? Если не принимать мои слова как бредни старика, а лишь в качестве совета друга, знавшего Вас с пеленок… Почему бы Вам не обратить внимание на благородного графа?Юноша вздрогнул.- Ты шутишь? Нет… Впрочем, скорее море замерзнет.Неприкрытая горечь в словах юноши заставила слугу возмутиться.- Да почему же?- Глупец! Синьор не для меня. Родня его богата и почтенна, и ищет графу вторую жену, взамен умершей. А титул графа? Его богатства и почетное место… Вельможи, гранды – любой бы рад свою дочь или сына пристроить к нему в постель. Что ему до меня? Толпа смеяться надо мною будет. Босяк и граф – ну чем не пара?- И право, вовсе не смешно. А кто сейчас смеется, как бы потом не зарыдал. Вы со стороны себя не видите, синьор, ведь Вы – красивы, и речь Ваша богата не меньше, чем закрома у графа. Чем не супруг? Тем более что граф, я слышал, в дамах уже успел разочароваться, и взор свой обратить решил на юношей Валенсии.- Пустое. Дон Хуан безнадежно махнул рукой и уставился на огонь, мерцавший в очаге. А сердце билось слишком часто. Зерно сомнений, что заронил в его душу Эрман, упало на слишком благодатную почву. И кто тому виной, что росток решил пробиться к свету?- Вы попытайтесь, мой синьор. Любовь – она неприхотлива, никто не знает ее троп. Так стоит сомневаться?Юноша тихо прошептал:- Ты искуситель, словно Демон! Так знай – лишь только в первый раз я графа встретил, с той поры уж стал его слугой безмолвным. Прикажет смерть принять – приму без сожалений. И нет пути назад. Боюсь лишь, что буду от любви сгорая, терзаться еженощно, а он – и не заметит. - Увидим, мой синьор!2.Особняк графа де ла Флор утопал в садах. Огромная территория, поросшая плодовыми и цветущими растениями, виноградом, ухоженная и облагороженная витыми беседками, посыпанными камнем дорожками, словно призывала заняться исследованием ее потаенных уголков. Впрочем, в одной из беседок сейчас говорили на повышенных тонах.- Но отчего Вы так суровы с доном Алонсо?- Ах, граф, оставьте! Я не из тех, что бежит замуж, лишь только позовут. - Помилуйте, я не припомню, чтоб брак свершался по любви! Нет, дружба, уважение, расчет, наконец…- Граф! – Дона Констанса с громким треском сломала стебель розы, что крутила до этого в руках. – Дон Алонсо…О каком уважении здесь может идти речь? Да, поначалу, он производил благоприятное впечатление, но позже… Красавца этого узнала я иначе. Мелок, жаден и развратен, заядлый игрок, из всех богатых кабальеро – он самый худший. К тому же, слухи идут, что он потратился изрядно, имение заложено, уж продает он вещи. Чего достоин этот гнусный мот? Уж не моего ли приданого? Граф задумчиво покачал головой.- Простите, дана Констанса. Я всего лишь хотел увидеть Вас счастливой в браке. Да, помнится мне, ходили слухи, что дон Алонсо играет… Но вот о закладе имения и растрате всего наследства в столь короткие сроки… Я не знал. Примите мои извинения, синьора! Я бы изменил свое мнение, если бы знал. Вы так мило с ним общались, что я пропускал мимо ушей все злоязычные домыслы. А их немало было, что скуп и поддался пороку дон Алонсо. Что тиранит брата, ни в чем не схожего с собой, достойного синьора.Дона Констанса, выкинув изломанную розу, игриво заметила:- А брат ведь… Ваш поклонник?- Ложь! – граф резко распрямился, встряхнув вороными кудрями. – Лишь то, что когда-то по моей вине дон Хуан вынужден был искупаться в холодной воде, в связи с чем я выслал ему новый костюм, вовсе не означает…- Но слухи ходят! – улыбнулась дона.- Досужий вымысел. Ну что с того, что часто юноша мне попадается навстречу? Граф откинулся на спинку деревянной скамьи, и погладил пальцами теплое дерево. Дона Констанца не смела прерывать его молчанье, ловя взглядом слабую улыбку, блуждавшую на устах графа.- Когда я вижу из окон кареты, как он идет, навстречу ветру… укутанный в свой рваный старый плащ… Мне хочется послать ему костюм опять. - А что, когда бы в меня такой Хуан влюбился, он скорее бы привлек мой взгляд. Скорее, чем его богатый брат. Сей юноша достойно несет судьбы гоненья. Ведь в бедности его виновна лишь судьба. А дон Алонсо… он сам свою судьбу пестует. И в разоренье станет сам себе причиной. А Вам, мой граф, уже ли так неприятно внимание меньшого брата?- Вероятно. Констанса! Чтобы Ваши подозрения развеять, скажу Вам прямо. К юноше я расположен и презирать не в силах. Но… для нас любовь исключена. Я сковал покуда свое сердце, чтоб не рвалось оно к нему.- С Хуаном Вы не говорили? Граф печально улыбнулся.- Увы, мой друг. При встрече он робеет. Но говорят его глаза, когда тоскуя, смотрит в душу.- А говорят, язык его отточен.- В плену забот и бедности своей, он не осмеливается предаться красноречью. Ну что ж, довольно жалоб. Поедем к дону Инесису?Звонок разорвал тишину сада. Спустя мгновение около беседки появился Дуранго.- Вы звали, господин?- Вели нам заложить карету. И… Вы не видали дон Хуана?- Стоит и смотрит Вам в окно.Дона Констанса коснулась руки графа.- Не будьте к нему слишком строги.- Печально, если узнает мой жених.- Жених? А где он?- Сейчас в дороге.Констанса чуть помедлила, но все же решилась.- Он красив? Вы видели его?- Красив – но только по портрету. А после смотришь – с портретом сходства нет. Впрочем, портретов некрасивых я не видел. Идемте, нам пора. ***Дом дона Алонсо оказался непривычно тих и угрюм. Как и его хозяин, кстати.Битых два часа он созерцал пустую шкатулку, в которой некогда хранилось изрядное количество золотых дукатов.Дон Луис и капитан Леонардо внимали стонам хозяина, и лишь изредка переглядывались.Наконец, у дона Луиса лопнуло терпенье.- Дон Алонсо! К чему винить судьбу, коли Вы сами так деньгами сорили?Хозяин потерянно уставился на своего гостя.- Синьор, Вы несправедливы. Сама судьба ко мне предвзято отнеслась.- Судьба? Да Вы в игре – словно дикарь, в желаньях меры Вы не знали, любым капризам потакая. Игра такая не доводит до добра.- А многим так везет, – вздохнул дон Алонсо.- А многие теперь в гробу, и все благодаря азарту, – капитан Леонардо был сердит. – Во многих книгах пишут – полно трагедий, что рождены игрой. Она опустошает, чернит и оскверняет.Дон Луис кивнул согласно.- Играть, конечно, можно. Для отдыха, чтобы отвлечься. Но – лишь по средствам, в удовольствие, и все! Но – чтоб растратить все наследство? Безумец Вы, синьор. Так запутаться, оставить дом, в котором проходило Ваше детство, ради забавы дикой – растратить все, что собирали предки, кровь проливая на поле брани, ведя на мавров истинных бойцов. Не тех фигляров, с которыми вы пропили наследство.Дон Алонсо все ниже склонял голову, слова бичом хлестали по сердцу.Дон Луис, не в силах сдерживаться, вскочил из кресла и стал мерить шагами комнату.- Вы знаете, мой друг, что я не из таковых, что друга приведя к беде, его тотчас меняю на нового богатого знакомого. И даже если все Вас покинут, я не перестану общаться с Вами. А посему, примите мой совет, хотя бы сейчас, когда вы почти дотла разорили свой дом – так сберегите хотя бы те средства, что выручили за поместье.- Друг! – глаза дона Алонсо благодарно засияли.- Да друг, и притом верный.- Клянусь, лишь только благородная Констанса мне даст согласие на нашу свадьбу – я тотчас изменю свой образ жизни. Она богата и достойна величия и мудрого супруга. Я выгодно вложу приданое, лишь бы начать умело! А там, как знать – быть может, выкуплю все, что заложил. Для холостого юноши – все счастье лишь в растратах, женатый же обязан хранить семью. Ведь говорят, кто не гулял по молодости – тому вдвойне опасна старость, и бес в ребро…Капитан Леонардо переглянулся с доном Луисом.- Но Вы сейчас хотя бы прогоните лишних слуг!- Как? – ужаснулся дон Алонсо, – накануне свадьбы?! - Дон Алонсо!- Нет, что вы, синьоры… Этому не бывать, я не так воспитан.Дон Луис отвернулся к окну. Опять все по кругу. Дон Алонсо словно не желает слышать дружеских советов.Вскоре в комнату вошел слуга и сообщил, что карета с доном Франсиско и дамами уже на подъезде.- Поедем в Грао? - Возможно, - согласился дон Алонсо.Меж тем, дон Хуан пребывал в значительно худшем состоянии, нежели его достойный брат. Юноша чувствовал, как тают его силы. Весь свет словно ополчился против него, и если раньше его терзала только нищета, то ныне с ней объединилась и боль душевная от безответной любви, возникшей так внезапно. Отчаяние всепоглощающей волной накрыло юношу, и он устал бороться. Теперь уже пуля геза казалась ему меньшим злом, нежели холодность со стороны графа де ла Флор и насмешки общества. Страсть роковая и безрассудная, как он и опасался, вовлекла его в свой мрачный лабиринт. Нет выхода. И юноша решился уехать, нанявшись солдатом в Гент. А там – отдаться на волю Всевышнего.Дон Хуан не приветствовал бессмысленной смерти, в Генте же он хотя бы мог послужить отечеству. И теперь дело оказалось за малым – выпросить у брата хоть сколько-то денег на обмундирование и дорогу. С тем он и отправился к дону Алонсо.Войди в покои брата, юноша уловил напряжение, витавшее в воздухе подобно пыли, что приносит песчаная буря. Но, доведенный до края, он уже давно решился.- Брат.- А… Это ты? - Дон Алонсо брезгливо поморщился. – Опять пришел дерзить мне?- Нет, поговорить. Хуан был спокоен как никогда, решимость смерти уже простерла над ним свою длань.- Я уезжаю в Гент, солдатом.- Давно пора. Но… ты не изменишь ли решенье?- Нет, еду послезавтра.Дон Алонсо скривил губы в ухмылке.- Я рад. Думаю, ты поумнеешь в первом же сражении.Дон Хуан вздохнул.- Мне нужны деньги на обмундирование. Тебе ведь заплатили за имение?Злые огоньки зажглись в глазах старшего брата.- Ты снова клянчишь? Сколько же тебе на сей раз нужно?- Минимум – шестьсот дукатов. Я не могу поехать голышом.Дон Алонсо откинулся на спинку кресла и протянул:- Ну, ты и нахал! И шестисот реалов хватит за глаза.- Ты… - юноша почувствовал, как голову сдавило праведным гневом. – Ты больше просаживал за вечер на девок и игру, соришь деньгами для бесчестных дел, а на благое дело – пожалел?- Ах ты… Пошел отсюда, жалкий бродяга, не то я тебя продырявлю! – Алонсо выхватил шпагу и лишь вмешательство капитана Леонардо смогло остановить братоубийство.- Тварь, вон из моего дома! И чтоб не переступал его порога, иначе слуги выгонят тебя взашей!- Я лучше с голоду подохну, чем еще раз скажу тебе хоть слово, БРАТ! Бог тебе судья, меня же Он не оставит!Дон Алонсо аж захрипел от ярости, еле сдерживаемый доном Луисом и капитаном.- На виселице тебе место! В аду!- Довольно! – Дон Луис потащил хозяина дома прочь из комнаты. За ними вышел и капитан Леонардо.Дон Хуан обессилено рухнул в кресло, пытаясь унять сердце, готовое выскочить вон из груди.В комнату осторожно вошел Эрман.- Вам полегчало?- Увы, мой друг, - юноша горько улыбнулся. – Как видишь, открылась вся правда. И денег больше нет. Как и призрачной надежды. По крайней мере, я все сказал, и все услышал. Эрман помялся немного, потом, присев на корточки у кресла юноши, промолвил:- Тут у меня бабенка есть, ко мне она неравнодушна, и запросто нас приютит. А я поденщиком пойду, Вы же, синьор, счет строгий деньгам заведете, и видит бог, нам на двоих хватит на день и трех реалов.Дон Хуан взглянул в лицо слуги и прошептал:- Нет ближе брата, чем преданный друг! – Он сжал руку слуги. - Я тоже не буду тебе в тягость, и сам вполне смогу немного заработать.- Чем же, синьор? – удивился Эрман.- Нас сестры в монастырской школе учили делать разные цветы из шелка – и бледный дрок, и розмарин, и лилии, и гиацинты, а с ними васильки и розы. И, сдается, лучше, чем у меня – ни у кого не получалось. Пойдем же и купим шелка, ниток, клея. Не пропадем, коль я цветы создать сумею, а ты их станешь продавать. Волшебный сад взращу, и нам не страшен голод!- Что ж, решено, синьор. Иду собирать наши вещи. Их немного.***3.Шли дни. Дон Алонсо все играл, не в силах остановиться, и чаще проигрывал, чем выигрывал. На просьбы друзей поберечь хотя бы часть денег, дон сожалел о своем поведении и клялся, что все бросит, стоит лишь ему жениться. Мол, лишь жена переступит порог дома, он все бросит и возьмется за ум. Семейному человеку не пристало разбрасываться благосостоянием своей семьи. Наконец, допеченный капитанами, дон Алонсо попросил своего друга, дона Франсиско, нанести визит доне Констансе, дабы узнать ее ответ. Глядя вслед ушедшему, дон Алонсо подумывал: а не сходить ли ему к ювелиру. Говорят, у него появились недурные алмазы и сапфиры…***Меж тем, граф де ла Флор и дона Констанса наносили визит дону Инесису, решив завершить прогулку встречей с благородным доном.Дон Инесис встретил пару в дверях своего дома.- Вы? Я рад вам, друзья! Как раз хотел нанести визит дорогому графу…Дона Констанса рассмеялась.- Добрый день, дон Инесис! Граф только что мне говорил, что Вас гложет неясная печаль, и мы сошлись с ним во мнении, что следует Вас навестить. Как видно, мы успели раньше.- Я рад вам, мой дом – ваш дом.Устроившись в саду, друзья вели неспешную беседу – о превратностях любви. И стоило ли говорить, что имя дона Хуана в ней прозвучало, так или иначе, но все думали о нем.- Ходил он раньше лишь в рубище, и даже в воскресный день. И все над ним смеялись.- Но сейчас – он, вероятно, выход чудный нашел! Его давно не видно. Уж не изменой Вам, мой граф, он расплатился?- Ничуть. Все так же ходит он за мной. Лишь таиться стал сильнее. – Граф опустил взгляд, качая бокал с вином и любуясь рубиновыми бликами. – Впрочем, молва гласит – он ничьим взглядом так и не прельстился.Странная улыбка скользнула по губам мужчины.С улицы донесся голос разносчика цветов.Дона Констанса встрепенулась.- Граф! Мне помнится, Вы обещали мне цветов за нашу с Вами прогулку?- О, простите, великодушная синьора! – Граф склонился в шутливом поклоне. - Дуранго! Живо за цветами!- Бегу!Спустя несколько минут слуга графа вернулся в сад с разносчиком и его огромной корзиной. Впрочем, искушенному взгляду поведение разносчика могло бы показаться подозрительным. Едва лишь завидев КОМУ он должен предложить товар, мужчина остановился было, и попятился, старательно отворачивая свое лицо. Впрочем, Дуранго не позволил ему вольностей, ухватив за рукав и буквально силком таща к своему господину.- Чего же ты? Сейчас все свои цветы и продашь!- О, Мадонна! – шепотом пробормотал разносчик. – За какие грехи меня сюда занес творец? Ведь здесь же граф!Корзину отобрали, и дона Констанса, перебирая цветы, восхищенно выдохнула:- В каком саду растут такие? О, боже!- Что с Вами, дона? – заинтересовался дон Инесис.- Они из шелка! – воскликнула Констанса, изумленно рассматривая чудную розу, на шелковом стебле которой даже шипы оказались умело прилажены. – Тончайшая работа! Граф же, не отвлекаясь на цветы, пристально рассматривал разносчика, старавшегося потихоньку улизнуть прочь из сада.- Постой! Властный окрик заставил мужчину вздрогнуть и обреченно взглянуть в лицо своего мучителя. Граф без сомнений узнал человека.- Ты – слуга дона Хуана, не так ли?Дон Инесис задумчиво протянул вполголоса:- А не задумано ли это, чтобы с Вами поговорить?- Не думаю, синьоры, - заметила дона Констанса, примеривая розу к лифу платья. - Он слишком застенчив, скорее, бедный слуга нанялся к цветочнице.- Да уж, обед у дона Хуана бывает раз в неделю, вероятно. Вот и сбежал слуга.Эрман, а это оказался он, слегка побледнел и сглотнул.- Милейший, скажи, эти цветы делали монашки? Прекрасные цветы, - дона разглядывала изумительно выполненную лилию, - Цветы бесскверны, порой и живые так чудно не выглядят. А эти - лишь не пахнут. Граф, взгляните!Эрман молчал, отводя взгляд от проклятой корзины. - Почему ты молчишь? Дона Констанса, наконец, оторвалась от цветов и требовательно посмотрела на разносчика.Граф, осторожно приняв из рук дамы цветок, рассеянно гладил тонкие лепестки длинными пальцами, словно гипнотизируя слугу. Тот вздрогнул, и решился.- Синьоры! Я…молчал, решая, как вас обмануть. Но не решился. Раз вы настаиваете… Прошу вас – выслушайте. И трех дней не прошло, как дон Алонсо выгнал брата на улицу, надменно, с бранью и угрозой убить. И если бы дон Хуан не оказался так терпелив, вообразите, к чему все это могло привести! Я нашел нам с господином прибежище у одной старушки, кормилицы, и сказал хозяину, что вполне могу пойти и чернорабочим, чтоб нас с ним прокормить. А он сказал, что это глупость, и велел прикупить клею и обрезков шелка, да ниток разноцветных, и вот теперь, я разношу цветы, что сделал мой хозяин. Но если бы узнал, что Вы здесь будете, граф де ла Флор, сюда бы ни за что… Прошу, позвольте удалиться, ведь если дон Хуан поймет, что Вы теперь все знаете, он меня прибьет. Чем сильнее бедность моего синьора – тем выше ценит он честь свою. Простите, позвольте мне уйти.Эрман, дрожа, вновь попытался удалиться, но был остановлен повелительным жестом графа. Глаза мужчины полыхали гневом.Дона Констанса прижала ладони к щекам и с озадаченным видом прошептала:- Это ужасно!Граф, качнув вороными кудрями, чуть склонился в ее сторону и тихо сказал:- Да, Вы правы. Прошу Вас, не отвечайте на любовь Алонсо. Он Вас недостоин. Теперь я это вижу.Обернувшись к бледному Эрману, мужчина громко предложил:- А теперь, давайте покупать цветы!Дона Констанса выбрала фиалки, дон Инесис – лилии, сам же граф скупил все остальное. Эрман растерянно благодарил, поминутно кланяясь, и молился лишь о том, как бы побыстрее убраться из гостеприимного дома, с тревогой думая, что скажет на все это дон Хуан.Граф, вручив корзину Дуранго, обратил агатовый взор на Эрмана и тепло улыбнулся.- Любезный, как только твой хозяин сделает еще, смело неси ко мне. Скажи – цветы столь изумительно похожи, что и пчела в них обманулась.Слуга рассыпался в благодарностях, прижимая кошелек к груди, и быстро откланялся. Никто не слышал, как, глядя ему вслед, граф проронил едва слышно:- Как знать, быть может, среди таких цветов распустится и бутон надежды…- Что с Вами, граф? Вам стало скучно? Дон Инесис обеспокоенно переглянулся с женщиной. Оба они в равной мере любили графа, и от того близко к сердцу принимали его печали. - Нет, мой друг, я в гневе. И впрямь, благородные черты мужчины искажала печать ярости, тем более страшной, что придавала его разметавшимся волосам и жгучим глазам вид настолько яркий, что он как солнце сковывал неокрепшие умы. В порыве благородного гнева граф вскочил и принялся мерить резкими шагами садовую дорожку, теребя несчастный шелковый цветок.- У Алонсо нет стыда. Проклятье! Если бы не мое положение, я вызвал бы мерзавца на дуэль, и убил бы без сожалений!- Граф! – воскликнул пораженный дон Инесис, - помилуйте! И так ходят слухи по Валенсии о Вас и доне Хуане! Этим поступком Вы очистите землю от грязи, но и бедному юноше нанесете удар в самое сердце!Мужчина резко повернулся, сверкнув глазами, и чуть не простонал:- Проклятье! Я знаю! И от того так мерзко на душе.Он отвернулся, пытаясь успокоиться. Дона Констанса и хозяин дома молчали, осознав всю глубину проблемы, постигшей их друга.Затянувшееся молчание разбил слуга, доложивший о прибытии дона Франсиско.- День добрый, синьоры! Простите, что пришел сюда без приглашения, - взволнованно начал новый гость, - но дела Амура меня к вам привели. Я пришел к Вам, дона Констанса, за положительным ответом, надеюсь, он не замедлит…Дона Констанса, вздрогнув, коротко взглянула на прямую спину графа и сухо обронила:- Я поняла Вас, дон, не утруждайтесь. Мой ответ: ?Нет и никогда?!Дон Франсиско, поперхнувшись словами, с изумлением уставился на женщину.- Но тот, кто Вас просил – достоин Вашего ?да?! Он просит Вас о свидании, чтобы супругой Вас назвать!- Супругой? Я не товар, чтоб он дружка за мной вот так вот посылал. Нет, нет и нет. Так ему и передайте. Прощайте, синьор!- Храни Вас бог.Дон Франсиско удалился, все еще качая головой, словно сомневаясь в том, что слышали его уши.Вновь воцарившееся молчание прервала служанка, доложив, что стол накрыт.Граф, наконец, обернувшись, устало улыбнулся, согревая сердца своих друзей.- Что ж, отпразднуем победу! Дон Инесис, у Вас ведь есть вино?- Помилуйте, мой граф! Конечно, есть! Вы хотите отметить окончание помолвки?- И тоску залить.***4.Бедная небеленая комнатушка в хижине старушки, приютившей наших беглецов, едва способна была вынести тот ураган, что бушевал сейчас внутри, юный и горячий, с каштановыми кудрями, красный от смущения. Дон Хуан рвал и метал, не в силах вынести позора, что граф вот так узнал о том, что юноша был вынужден заниматься недостойным мужчины уделом женщин, дабы заработать себе на хлеб насущный. И все по вине Эрмана. И пусть тяжелый кошелек согревал сердце, а благодарность своему слуге переполняла душу, разум юноши оставался отягощен позорным стыдом. Да, он понимал, что слуга не провидец, и не мог догадаться о присутствии графа, но нельзя ли было хоть немного подумать о том, что возле дома дона Инесиса – мог оказаться его друг?На слабые оправдания, что город не так велик, и все здесь его знают, юноша лишь пуще прежнего залился краской. Эрман оказался прав.- Что ж, друг мой, что сделано, того не воротишь. Проклятые цветы, посеяв шелк, пожну я только горе! – юноша опустил голову и некоторое время предавался безмолвному отчаянию. Затем, приняв решение, тихо произнес - Теперь, по крайней мере, у нас с тобой есть деньги. Терпеть позор осталось недолго. Поедешь ли со мною в Гент? Знаю, там с большой вероятностью нас ждут огонь и кровь. Но… хотя бы эти муки закончатся. Я не вправе тебя просить, но что ты мне ответишь?- В Гент, синьор? - Да, мой друг. Я не в силах выносить насмешки и дальше, тем более от Него, того, что так боготворю… Но со мной ли ты? Здесь хватит на двоих. Обмундирование прикупим - и в дорогу.- Ох, господин, ведь может и надежда среди Ваших цветов распуститься…- О чем ты?!...- Может, стоит подождать?- Да чего же, безумный? Того, как граф рассмеется мне прямо в лицо? Тогда мне будет впору удавиться. Ну уж нет. Довольно. Пора закончить это представленье. Ты едешь со мной?Эрман вздохнул и кивнул. ***Тем временем, дон Франсиско, наконец, добрался до дома дона Алонсо, словно вестник горя, неся неутешительный ответ. Дон Алонсо взъерошил волосы и с какой-то детской обидой воскликнул:- Все пропало! Все мои надежды пали прахом!- Мой друг, я и сам был удивлен столь резким ответом, я думаю, что здесь присутствует чья-то злая воля.Дон Алонсо уставился на друга.- Женясь на ней, я бы вернул состояние. Еще вчера она меня любила, а сегодня… Вы думаете, здесь клевета сыграла свою роль? Но кто же враг?!Дон Франсиско пожал плечами.- Да любой Ваш друг.- ?!- Подумайте сами, - терпеливо, как ребенку, объяснил дон Франсиско, - С тех самых пор, как все пиры, гулянки и подарки закончились – друзья и показали свои истинный лицемерный лик.Дон Алонсо растерянно смотрел в окно, пораженный всей глубиной своего внезапного падения.- Вы правы, друг мой. Теперь я это понял! И слишком поздно, увы… Я разорву с негодяями всяческие отношения. Боюсь, мне придется покинуть Валенсию, как только выдастся возможность. А сейчас велю Отавьо уволить всех слуг. Довольно нахлебников и лизоблюдов в этом доме.***В тот же день граф в сопровождении своих друзей направился в церковь. Пешая прогулка, да ясный солнечный день настраивали на благожелательный лад. Дона Констанса, наконец-то полностью пришедшая в себя после отказа от брака с доном Алонсо, весело отвечала на шутки дона Инесиса, граф же, опередивший их на шаг, задумчиво следил за причудливым узором облаков. Следом шествовал Дуранго, любуясь красотой своего молодого господина и вздыхая о его одинокой доле.Внезапно граф остановился и доны, увлеченные беседой, чуть не налетели на него. Он же, словно не заметив этого, тихо спросил:- Взгляните, это же Эрман, слуга дона Хуана?Теперь и дона Констанса с доном Инесисом заметили бывшего разносчика цветов, одетого в солдатскую форму с иголочки, который нервно прогуливался вдоль перекрестка, явно в ожидании своего господина.- Граф, Вы правы! Но к чему такой наряд? – воскликнула синьора.Мужчина тем временем нагнал слугу.- Ты ли это, Эрман? И почему в таком виде?Слуга склонился в приветственном поклоне и, распрямив спину, с достоинством ответил:- Приветствую Вас, граф! Теперь не стыдно мне держать ответ перед Вами, благородные синьоры. Как Вы, наверное, уже знаете, мой хозяин, дон Хуан, устал терпеть нищету и жестокость родного брата. Тем более, что вся Валенсия знает – увлекшись игрой в карты, пирами и гулянками, дон Алонсо растранжирил все наследство и вынужден был даже распустить своих слуг. И мы с доном Хуаном решили уехать во Фландрию, сейчас он ищет лошадей, чтобы доставили нас в порт.Граф побледнел и сжал губы. Такого он не ожидал.- Вы решили ехать в Гент? – с ужасом спросила дона Констанса.Эрман склонил голову.- Увы, синьора, мой хозяин твердо решил, чем так нуждаться, лучше на то золото, что Вы нам дали, наняться солдатами. Он говорит, что пуля врага быстро оборвет все его мучения. Он устал терпеть насмешки судьбы. Влачить свой жалкий век в Валенсии, занимаясь женским делом – клеить цветы из шелка… Он слишком горд, мой господин, поверьте, он достоин лучшего. А что может быть лучше, чем смерть героя? Да и Вы, граф…Слуга благоразумно промолчал.Граф сверкнул глазами и резко ответил:- Что ж, творящий бесплодные цветы, и сам не ждет плодов. Если же достойный человек и цель его – достойна, он должен биться до конца. Тогда, в любви или на войне – он своей цели добьется, и если не может отступить - умрет. Скажу одно, ему так ты и передай: ?Кто струсил, тот удачи пусть не ждет!?Эрман вежливо попрощался и пообещал передать своему господину слова графа.Теперь прогулка приобрела несколько поспешный характер. Граф целеустремленно шагал по мощеным улочкам, благородные доны едва поспевали за ним, пока, наконец, дона Констанса не взмолилась:- Граф! Поберегите мои ноги! Куда Вы так…Но, наткнувшись на яростный взор, ахнула.- Боже! Вы влюблены!- Неужто?- Но я же вижу!- В бедняка?! Дона Констанса взяла чуть дрожавшую ладонь графа.- Пусть дон Хуан – бедняк. Но он красив и свеж. Учтив и образован.- Да Вы смеетесь?! – прорычал граф.- Скажу лишь, что тот, кто так яростно отрекается от любви – тем сильнее любит!Дон Инесис с улыбкой проводил вспыхнувшего графа веселым взглядом.- Ну, дона, теперь все в его руках. Я буду рад за графа, если все образуется. - Интересно мне, что скажет жених графа, когда узнает.- Вы слышали о нем?- Да, какой-то сицилианский маркиз, богат и, кажется, известен, его подыскала родня графа. А он – не говорит ни ?да?, ни ?нет?. Граф холоден со дня смерти своей супруги, впрочем… Теперь я вновь вижу жизнь в его глазах. Идемте, дон Инесис, нужно догнать графа.***Эрман меж тем не отошел далеко, наткнувшись почти что за углом на своего хозяина.- Синьор? Но отчего Вы не подошли к нему?!Юноша сжал в волнении руки.- Я боюсь потерять его, Эрман…- Как? Вы в лохмотьях не боялись за ним ходить повсюду, а сейчас, будучи одетым в новехонькую форму, что так Вас красит, постеснялись? Ведь сейчас самое время!- О чем ты? – Дон Хуан, страдая, смотрел вослед ушедшему графу.- Так граф со мной заговорил, и лишь узнал, что мы собрались в Гент, весь побелел, словно цветок без солнца, и сказал, что в любви – как на войне, или победа, или смерть! И еще: ?Удача труса не достойна!?.- О чем ты?!- Я думаю, мой господин, что граф хочет, чтобы Вы остались.- Граф де ла Флор?- И если дать ему время на признанье…- Бред!Юноша недоуменно покачал головой, словно отказывался воспринимать сказанное.- Поверьте, мой господин, я видел все это в его глазах.Дон Хуан слабо улыбнулся.- И хочется поверить, и не могу. Я столько сил и надежд отдал для моего кумира, что мне он солнце заменил, и тем больнее было падать. Соперники, их злоба, униженья - я все стерпел. Но … Амур не смотрит на богатства, его рисуют нагим. Быть может … Хорошо. Мы остаемся и продолжим. Пока ты сам не скажешь мне, что я наскучил со своей любовью.- Как приятно слушать! Вы правы, мой синьор, меняя солдатский мундир на объятья графа!- Как знать.- А все-таки, приятно было б посмотреть на то, как богатый с бедным поменяются местами!- Эрман!- Молчу. Изволите обедать? Тогда пора домой.Юноша последовал за слугой. Дом. Это слово отзывалось в груди неясной болью и надеждой. Но дон Хуан чувствовал, что еще одной пощечины от судьбы он попросту не переживет. А так хотелось душевного тепла и хоть капельку счастья! 5.Длинные пальцы ворошили роскошные вороные кудри, ниспадающие на плечи. Статный мужчина то теребил завязки жилета, то волосы, порой покусывал губу белоснежными зубами. ?Вы влюблены!?Эти слова терзали графа де ла Флор уже целые сутки. И с каждым мгновением мужчина все яснее понимал, что дона Констанса ударила прямо в сердце. Мимолетные увлечения не в счет, нет, именно вот этот нищий, но гордый юноша никак не желал выходить из головы. Так или иначе, все думы графа сворачивали на мысли о доне Хуане. При виде валенсианских бедняков перед его внутренним взором вставал пылающий от стыда юноша в обносках, даже благородное дерево внутреннего убранства дома – и то напоминало своим цветом каштановые локоны, развевающиеся под морским бризом. Хорош был дон Хуан тогда, на пирсе, в белоснежном костюме, на белоснежном жеребце! Проклятье! Как же так получилось?Граф чувствовал подспудно, что выпутаться из этой паутины он уже не сумеет, но чего-то все-таки не хватало. И, наконец, он осознал, чего.Все без сомнений говорили об утонченном уме и благородстве юноши, однако сам граф был удостоен едва ли пары фраз. Дон Хуан робел и лишался языка в присутствии мужчины, вызывая внутри адскую смесь из страсти и ярости, и даже сожаления. Но никак не презрения. Пора принимать окончательное решение, тем более что вести о скором прибытии маркиза Алессандро уже давно получены. И как бы ни просила родня, мужчина понимал, пока он не расставит все по местам, ни о каких новых брачных отношениях речи быть не может.Что ж, решено!***По улице Валенсии шла довольно быстро пара мужчин, в солдатских мундирах. Один был юн и свеж, разве что немного бледен и изможден, второй, по-видимому, слуга в возрасте. На щеках юноши горел румянец гнева.- Эрман! Я говорил – нам нужно ехать! Сколько можно в солдатской форме здесь ходить?- Ох, господин мой. Выбросьте из головы слова того напыщенного индюка. Зачем Вам это? - Легко сказать. ?Чьи перья птенчик нацепил??… Действительно – мы будто ряженые, и не солдаты даже, словно в карнавальных костюмах… - И пусть смеются, один мой знакомый в таком наряде два месяца ходил. И ничего.- Утешил, нечего сказать.Юноша нахмурился. Гневно раздувая ноздри, он, все еще красный от стыда, шагал целеустремленно и так быстро, что его слуга едва не вприпрыжку вынужден был бежать за доном Хуаном.Юноша так разозлился, что почти ничего не видел перед собой, и случайно слегка толкнул медленно бредущего ему навстречу старика, согнутого годами трудной жизни. Старик от неожиданности чуть не упал, но был подхвачен опомнившимся доном под руку.- Простите, дон, к сожаленью, не знаю Вашего имени, я был неловок и Вас задел. Надеюсь, Вы в порядке?- Ох, молодость… - прошамкал старикан, вцепившись в руку юноши. – Вы все спешите, летите, словно на огонь и он вас жжет немилосердно. И я был юн…Дон Хуан уже пожалел о своей несдержанности и, вежливо поддерживая старика, поинтересовался:- Простите синьор, что надоедаю, быть может, я могу хоть чем-то возместить Вам ущерб, нанесенный мной нечаянно?Старик семенил рядом, так и не отпустив юношу.- Помочь хотите Вы? Действительно хотите?- Да, добрый дон, хоть положение мое сейчас не так чтоб очень хорошо, но все, что я могу Вам предложить и выполнить…- У внучки у моей, - старик остановился передохнуть, - завтра именины. Хотел я ей купить миланских кружев и тесьмы, да только, боюсь, по средствам ли? - Увы, я беден, об этом знает вся Валенсия, синьор.- Вы бедны? Но так красивы, как такое может быть?Юноша вздохнул, и, бросив взгляд на Эрмана, отставшего от своего господина, ответил, горько усмехнувшись:- Чем я достойней, тем мне хуже. Ибо достоинства мои – от бога, деньги же – от судьбы. И если бог не поскупился, судьба – увы, слепой лишь случай.Старик застыл, внимая, потом закашлялся.- Но Вам помочь я попытаюсь, хотя бы так, чтоб искупить свою неуклюжесть. Идемте. Я в помощи еще ни разу никому не отказал.Неспешно они добрались до лавки торговца Лауренсио, где их и встретил радушный хозяин.- Добрый день, благородные доны!Дон Хуан, слегка смущенно, начал:- Дон Лауренсио, хотя вы не обязаны… Но я хотел бы Вас попросить мне в долг для этого уважаемого дона, вернее для его внучки, дать нам миланских кружев и тесьмы…- Сорок локтей, – прошамкал старик.Эрман, внимательно следивший за представленьем, лишь криво хмыкнул. Да, старик не промах!Дон Хуан меж тем, продолжил:- Я все отдам Вам с первых денег.Дон Лауренсио воскликнул:- Да хоть из третьих! Не Вы ли вышли на турнир, и без доспехов победили? Дон Хуан, Вас так люблю, что и вице-королю не дал бы в долг, а Вам – сколько угодно! Сколько вам кружев? Пятнадцать локтей? И тесьмы? Сейчас все будет.И торговец быстро удалился за прилавок. Старик озадаченно уставился на порозовевшего юношу.- Вас так любят? У Вас магическая сила… Я рад, что Вы мне повстречались, и внучка моя, красавица, не останется нынче без подарка… Кстати, Вы ведь не женаты еще?Эрман отчетливо хрюкнул, заставив юношу покраснеть еще сильнее.- Простите, я верю, благородный дон, что Ваша внучка прекрасна как рассвет, но, увы, мое сердце уже несвободно. Меня ведет моя звезда.- И Вас никто не остановит?- Нет. Пускай Фортуна не всегда ко мне благоволит, но мне гадалка в детстве посулила – счастливую судьбу.- Что ж, судьба пасует перед смелостью и силой, а Вам ее не занимать.Меж тем, торговец вернулся с упакованными кружевами и тесьмой.- Вот, все – отменного качества, как Вы и просили, синьоры.- Благодарю Вас, дон Лауренсио… - Юноша прижал руку к груди. – Я Вам верну, всенепременно.Старик, принимая пакет, скрипуче осведомился у торговца:- Вы так верите этому юноше?- Что Вы, почтенный, да я бы мог и свою жену и детей доверить дону Хуану. Во всей Валенсии нет никого честней и благородней! Любых камней и злата дороже его богатство – его душа. Поверьте, синьор. Хотя, что это я? Его как сват хвалю, во всем достойна мера. Пойду.Старик подхватил юношу под локоток и увлек из лавки прочь. - Так значит, при всех достоинствах, Вы несвободны? И звать Вас – дон Хуан?- Вы правы, синьор. Идем, Эрман.Старик сноровисто ковылял рядом, придерживая сползающий пакет.- И сердце Ваше никак принадлежит графу де ла Флор?Юноша остановился. - Откуда Вы… А, впрочем, вся Валенсия судачит об этом, - махнул рукой дон Хуан.Старик, меж тем, продолжал допытываться:- А знаете ли Вы, что граф помолвлен – и жених его, маркиз из Сицилии, уже едет в Валенсию?- Вы правы. – Юноша вздохнул. – И что с того? Я все равно ему не пара. Но сердцу ведь не прикажешь… Так, граф для меня – как солнца свет. Недостижим, но греет, хотя б издалека.- А если я Вам скажу, что граф Ваш велел Вам кое-что передать?Юноша застыл, не веря своим ушам. Затем в глазах его зажглась сумасшедшая надежда.- Что же? Все, что ни попросит сиятельный граф – я на все готов!Старик с сомнением покачал головой.- Ох, эта горячая юность! И голову в капкан готовы сунуть, не размышляя…- Синьор, так что Вы передать должны? – теряя терпение повторил юноша, окрыленный надеждой.- Кхм… - старик пожевал губу. – Сегодня в десять – у синьора Инесиса. Войдете через сад.- Я все исполню.- Прощайте. И не следите за мной, синьор. - Помилуй бог! Как можно?Двое в солдатской форме направились на юг города, к своей старушке, сдававшей им хижину, а старик, тем временем, шустро заковылял на север. И многие бы удивились, когда бы присмотрелись к его походке, становившейся все более изящной, да и спина уже не так сильно горбилась. В сад же при доме доны Констансы и вовсе вошел молодой мужчина с пакетом в руке, на ходу срывая с себя седые космы, из-под которых по его плечам рассыпались густые вороные локоны.Дона Констанса встретила гостя на пороге, взволнованно вглядываясь в смеющиеся черные глаза.- Как все прошло?- Великолепно! Дона Констанса! Премного благодарен Вам за грим и парик, и да – Вы были правы. Юноша достойный, когда он не робел так предо мной, я наслаждался его речами. Он отменно воспитан, он щедр, и люди его любят безмерно. Вы не поверите, торговец чуть всю свою лавку не отдал ему смело в долг! Кстати, пошлите мальчика, пусть вернут Лауренсио пакет, а с ним в придачу пару дублонов – за беспокойство. Вот, возьмите.- Я рада, милый граф, что так удачно прошла Ваша с ним встреча. 6.Меж тем, на подступах к Валенсии, неспешно ехал богатый караван. Сицилианский маркиз Алессандро со свитой следовал к своему жениху. Восторженно разглядывая открывающиеся перед ним красоты, он разглагольствовал о том, что, хотя и был он в Барселоне, Валенсия красива не меньше. Свита согласно кивала и восторгалась в ответ.- Но синьор, - продолжал спор один из свитских, - Все же, мне думается, Вам стоило одеться побогаче.- Куда богаче, Лусьо. Я и так сюда сорвался налегке. Граф не писал мне уже четыре месяца. Кто знает, может нам несолоно хлебавши придется уезжать отсюда. Зачем мне слава франта, если в делах сердечных неуспех?- Вы правы, без сомнения! Но, простите, что знаете Вы о нареченном Вашем? Откроете секрет?- Отчего же, достаточно о славном роде де ла Флор я слышал. Веспасиан Гонзаго, давешний вице-король Валенсии, призвал к себе когда-то его родителей. Граф здесь родился. Когда ему исполнилось пять лет, родители погибли, и сын воспитывался сначала при монастыре, затем, вступив в наследство, служил он королю Валенсии. Женился на знатной баронессе, по сговору и по любви, но та спустя три года умерла бездетной. С тех пор он безутешен, о женщинах не думает совсем, да и со службы король его отпустил. Вот родня и рассматривала возможность мужского брака.- Так значит, его счастье сохранилось для маркиза Алессандро?- Еще не знаю. Но слугам велите приодеться. Сегодня же похлопочу о визите к графу.- Мы не испортим общий вид, синьор!Маркиз лишь кивнул, уносясь мыслью к своему нареченному. Если все удастся, то ему суждено стать счастливейшим из смертных, ибо слава о мужественности и красоте графа, а так же о его богатстве – далеко разнеслась по всей Испании. ***Смеркалось. Полная луна окрасила сад дона Инесиса серебряным светом. Воздух, напоенный ароматами цветов, уже приобрел вечернюю свежесть.- Простите, друзья, я знаю, вы за меня переживали, и лишь от того, что вы так ко мне добры, я и воспользовался Вашим предложением, дон Инесис. Стеснять дону Констансу мне бы не хотелось.- Что Вы, граф, здесь Вы наш господин. Распоряжайтесь смело. А мы с доной изобразим Вам слуг.- Если все удастся, то в эту ночь дон Хуан станет мне законным супругом. Но… ввожу я бедняка в свой дом, и до обряда должен испытать его, чтоб потом не раскаяться. И без того мы сплетни породим, не стоит так слепо полагаться на милости судьбы. - Что Вы хотите предпринять, граф?- Дона Констанса, я буду Вам весьма обязан, когда окажете Вы мне еще одну услугу.Женщина в согласии склонила голову.- Мы с доном Инесисом – Ваши покорные слуги, синьор. Можете полностью на нас рассчитывать.Дон Хуан со слугой незаметно пробрались к указанному месту. На пороге их встретил безмолвный слуга и, проводив в сад, оставил там. В неверных отсветах факелов юноша сумел разглядеть лишь темную фигуру человека, у которого и решил осведомиться.- Скажите, здесь ли тот, кто звал меня?- Да, Вас ожидают у жасмина. Слуга же может тут остаться – скамья вполне удобна, – ответил тихий мужской голос.Юноша, оглянувшись на Эрмана, который с мрачным видом устраивался на предложенной скамье, решительно направился вглубь сада, куда ему указали.- Есть здесь кто?Приятный женский голос отозвался:- А кто Вы?- Я – дон Хуан, пришел сюда, согласно просьбе одного человека, но сдается мне, то была ошибка. Юноша повернулся было, чтоб уйти, но оказался остановлен дамой.- Погодите. Подойдите сюда, здесь довольно места для двоих. Вы же не бросите меня одну, раз уж пришли?Дон Хуан поколебавшись, все же решился и осторожно присел на краешек скамьи в полутени беседки, увитой сплошь плющом. Незнакомку, находившуюся в глубине беседки, полностью скрывала тень, и лишь по слабому шуршанью ткани можно было догадываться, где она сидела.- Не уверен, что правильно понял я послание, что передал старик.- Отчего же? Вы шли к любимому человеку. Я женщина – и я Вас люблю.- А я… я просто человек. И за то время, что прожил, злодейств почти не совершил. Здесь можно говорить свободно?- Да, мы одни. - Что от меня хотели Вы, синьора? Учтивой беседы?- Беседы? Да, сейчас витиеватость снова в моде, но ее я не люблю. Ни важность, ни надменность… Лишь обладающий умом в беседе точно знает меру. И сдержанность считаю бесценным даром. А Вы – какой?- Я? Наверное, я глуп. И стыдно мне признаться, что Ваши чары на меня, увы, никак не повлияли. Но только лишь благодаря моей любви безмерной к графу. И если бы не он, то голос милый Ваш – наверное я бы полюбил.- Господь вознаградит Вас сторицей. Но, если бы с Вами заговорил сам граф?Юноша горько улыбнулся, тени скрыли его лицо.- Увы мне, боюсь, тогда бы онемел, как рыба.- Так чего же Вы хотели бы?- Отдать бы жизнь свою и сердце – ему лишь одному.Женщина удивленно спросила:- Так почему ему Вы не откроетесь? Он Вас бы полюбил!- Меня? Вы слишком добры, синьора. Граф умен, чист и родовит. Не обделен богатством и вниманьем света. Если бы Вы его увидели, влюбились бы тотчас…- Когда-то, еще в детстве, я слышала рассказ о волке, что на Луну выл. Вы – не волк?Юноша вскинул голову и пристально всмотрелся во тьму беседки.- Вы надо мной смеетесь. Впрочем, раз уж о Луне светлоокой мы заговорили, припомните – ей так и не ответил Эндимион, как она ни соблазняла.- Легенды лгут подчас. Но вера Вам помочь должна. Граф не оставит Вас без своего вниманья. Такая любовь не может оставаться безответной. Впрочем, зачем Вам граф? Не так уж блещет он умом и статью, чтобы столь прекраснодушный кабальеро всю жизнь свою к его ногам сложил.Дон Хуан вскочил.- Довольно, прошу Вас!- Да, графу повезло, он недостоин Ваших слез.- Я ухожу!Юноша развернулся и направился, было, к выходу, но его вновь окликнули.- Останьтесь!- Вы поссориться со мной хотите? Зачем такие жестокие слова о графе Вы говорите?- Бедный юноша, Вас нищета с ума свела. Вокруг столько прелестных дам, а вы склоняетесь к мужчине…- Все, довольно. Я не бегу от нищеты, Любовь мне краше всех богатств. Мне жаль Вас, что Вы о том не ведаете. Прощайте, сударыня.Женщина, тем временем, шепотом осведомилась у кустов:- Что скажете, синьор? Похоже, юный дон Хуан с честью прошел все Ваши испытанья…Дон Хуан устремился к арке из плетистых роз, но уйти ему не довелось, так как навстречу практически выбежал Дуранго.Чуть не снеся юношу и задыхаясь, слуга громко осведомился, по виду, в никуда:- Вы тут? Едва Вас разыскал…уфф… Но тут такое творится…Юноша ошеломленно поглядел в сторону беседки. Дама выскользнула из нее и вопросительно посмотрела на слугу.- Такое… Говорят, маркиз - супруг Ваш, прибыл.Внезапно из тени беседки вышла темная стройная фигура. У дона Хуана отчего-то пересохло в горле и сердце забилось, словно пойманная птица. Даже сейчас, в предательских сумерках, он не мог не узнать графа де ла Флор. Не отдавая себе отчета, юноша шагнул к мужчине и застыл в мучительном сомнении. Граф же, откинув с высокого лба густой темный локон, подошел ближе и с известной долей иронии поинтересовался у слуги:- Супруг?!- Да, мой господин, я так слышал.- Изумительная наглость! – Граф, словно большая кошка, скользнул тенями, и вплотную приблизился к окаменевшему юноше, вздрогнувшему в тот миг, когда теплая ладонь графа легла на его плечо. Будто огнем обожгло! – Но у меня нет иного супруга, кроме дона Хуана.Глаза юноши искали в лице графа признаки изрядной шутки и не находили их. Нет, мужчина казался серьезным, как никогда, и взгляд его выжигал душу дона Хуана, так горячо блестели его глаза. Он всматривался в юное лицо, словно стараясь запомнить каждую черточку, вобрать в себя весь облик ошеломленного внезапным счастьем юноши.Дона Констанса, а это именно она говорила до того с доном Хуаном, изумленно переспросила:- Да что здесь происходит? Граф?- Ах, сиятельная дона… Маркиз к нам из Палермо приехал – жениться, – скривился граф, как будто съел лимон.- Идиот! – грубо припечатала нежная дама, и этим словом, а, скорее тоном, привела в чувство оторопевшего дона Хуана.- Граф? Я… не ослышался? Вы действительно хотите видеть меня своим супругом? Нищего и сирого?Мужчина слегка поморщился и попросту привлек юношу к себе. Его губы чуть касались краешка уха, порождая странные волны отклика.- Вы не ослышались, мой друг. Да, я – Эрнесто, граф де ла Флор, и мне не нужны ни маркизы, ни герцоги, ни графы, а лишь Вы – бедный, но учтивый юноша, Вы и Ваша верная душа, что стоит всех благ мира. И Вы – отныне – дон Хуан, граф де ла Флор! Простите за мое последнее представленье, в котором сыграла, – к слову великолепно, как всегда, - дона Констанса, но своими речами Вы уверили мое сердце. Еще утром я обратился к архиепископу и получил благословение на наш брак. И если Вы согласны – мы этой же ночью обвенчаемся.Нужны ли тут слова? Юноша с такой немой мольбой и страстью прижался к мужчине, что ответ не нуждался в пояснениях. А тот все гладил и гладил его по дрожащим плечам, запуская пальцы в мягкие волны каштановых кудрей. Наконец, дон Хуан вполне овладел собой и, отстранившись от графа, произнес с достоинством:- Как мне Вас благодарить, мой синьор? Всего лишь несколькими словами Вы подняли меня из глубин ада и вознесли в самое сердце райских кущ. Предательские слезы Ваш облик застилают. Простите…Но мужчина одним движением вновь привлек юношу к себе и спрятал от всего мира следы слабости на лице своего юного супруга.- Дуранго! Карету. Мы едем венчаться.- Сей же миг! Бегу! 7. Ласковые лучи утреннего солнца равно светят всем. Им нет никакого дела до того, бедны вы иль богаты, ведет ли вас по жизни Фортуна, или жестокий Рок преследует вас, низвергая в пучину отчаяния. Нет, солнце просто радуется новому дню, озаряя весь мир, высвечивая его красоту и его справедливость. Так стоит ли нам с вами удивляться, что рано поутру, по улицам Валенсии шли двое, в костюмах нищеты, отороченных вместо миланских кружев – дырками неурядиц и кантом горестей?Тем не менее, эти двое являли собой самую суть богини возмездия. И лишь немногие узнали бы в них некогда благополучного дона Алонсо и его верного Отавьо.- Ох, Отавьо. Не помню, какой поэт сказал: ?кто не страдал, тот не достоин счастья?. А я бы сказал по другому: ?кто счастлив был, тому несчастье вдвое хуже переносить?… Я потерял последнюю надежду, и честь и деньги. Даже одежды не на что купить. И есть нам не на что…- Зачем Вы жалуетесь на судьбу? Невзгоды терпят молча…- Ни слуг, ни состояния, ни чести… Отавьо, что нам делать?- А Вы, синьор, обратились бы к друзьям.- К друзьям? К каким? Они не со мной дружили, а с моим наследством. Пустое.Отавьо тяжело вздохнул.- Дон Алонсо, возможно, Вы и правы, да ведь попытка-то – не пытка!- И как мне им в глаза смотреть? Я от стыда сгорю.- Синьор, но есть ведь и бумага – а она все стерпит! Вы напишите им, а там - кто знает?- И сколько попросить? - Дукатов сто. Откажут, если много мы попросим, а малость – отчего же не подать? И если проситель скромен, его не прогонят от ворот.Меж тем, их нагнала богатая кавалькада всадников. Остановившись, один из них спросил с акцентом:- Добрый день! Синьоры, скажите, где улица Масконес?Отавьо пожал плечами.- Вы на ней сейчас стоите.Всадники переглянулись, а дон Алонсо шепнул слуге:- Спроси, кто они, вон тот, богато разодетый, по виду – словно иностранец.Отавьо окликнул крайнего всадника, пока остальные совещались.- Скажите, кто тот кабальеро?- Он сицилианский маркиз, приехал тайно, чтобы обвенчаться с графом де ла Флор, чей дом сейчас мы ищем.- Да вот же он, за платанами, - показал Отавьо.Дон Алонсо, тем временем с жадностью рассматривал богато расшитые золотом одежды.- Хорош маркиз, и статен и красив, - шепнул дон Алонсо. – Быть может, хоть сейчас мой глупый брат оставит свои несбыточные мечты. И так уже вся Валенсия наводнена слухами.Маркиз, наконец-то поняв, что до дома, где проживает его мечта, осталось всего ничего, направился к воротам, за ним последовали слуги.На стук вышел Дуранго.- Кто здесь не дает благородным людям спать?- Супруг графа. Поди, снеси благую весть, и будешь ты вознагражден сполна.Дуранго изумился.- Да что Вы? Супруг?! Маркиз?- Да-да, супруг, из самого Палермо, - начал раздражаться маркиз Алессандро.- Да Вы в своем уме?- Иди же! – прикрикнул на слугу Лусьо, теряя терпение и видя, как наливается гневом маркиз.Дуранго ступил за ворота и с достоинством объявил:- Супруг графа – красавец дон Хуан де Фокс.- Какой Хуан? – опешил маркиз.Дон Алонсо пораженно переглянулся со своим слугой. - Мне не послышалось, Отавьо? Мой младший брат – супруг графа?- Похоже на то, синьор!Дуранго меж тем степенно объяснял сеньорам, что граф со своим супругом спят первым сном любви, что ночью этой они и обвенчались. И никакого желания навлечь на свою седую голову их гнев столь ранней и бессмысленной побудкой, он, Дуранго, вовсе не имеет.- Пойми, упрямец! Такое просто невозможно, - сердился маркиз.Наконец, на шум вышел нарядно одетый Эрман.- Дуранго, что здесь происходит? Кто посмел нарушить покой этого дома?Дуранго, показывая на Эрмана, обратился к маркизу:- Вон, он – дворецкий. Коли мои слова Вам не ясны, спросите у него, быть может, он объяснит доходчивее моего.Дон Алонсо протер глаза, как словно призрака увидел.- Не может быть! Эрман?! – у Отавьо голос пропал.Маркиз спешился и, раздувая гневно ноздри, осведомился у Эрмана:- Сударь, Вы из этого дома?- Да, отсюда. ?Хоть сам еще пока не верю!?.Маркиз, повысив голос, поинтересовался:- Как мне увидеть графа де ла Флор?- Сейчас – боюсь, никак. Ни граф, ни его супруг встретить Вас не могут. Ибо не одеты. Придите позже.Дон Алонсо, чувствуя неладное, потянул Отавьо прочь. - Идем, мне невыносимо слушать об успехах братца!- А если это все-таки не он? - сопротивлялся слуга.- Он, не он, - чем быть смешным и клянчить у порога, я лучше уберусь отсюда подальше куда-нибудь. Идем!Маркиз не мог поверить своим ушам. Второй слуга - и тоже говорит о супруге графа! Невозможно! Дуранго и Эрман, однако, стояли на своем и, понимая, что его никто сейчас не пустит в дом, маркиз Алессандро, чтобы не служить посмешищем, вынужден был убраться со своей свитой на постоялый двор, кипя от бешенства и вероломства графа. Кто, черт возьми, такой этот дон Хуан? Слуги, приняв к сердцу горе своего хозяина, как могли, пытались успокоить его, говоря, что тотчас же все узнают. ***Тем временем в господской спальне супруги неспешно одевались. Граф, подойдя ближе к юноше, чтобы поправить шелковый воротничок, мимоходом приласкал заалевшие щеки своего возлюбленного.- Вы так милы, Хуан, но, я, боюсь, перестарался, и скрыть мой поцелуй лишь кружевным возможно воротничком.Покрасневший юноша мгновенно схватил ладонь мужчины и запечатлел на ней жаркий поцелуй, мазнув локонами по обнаженной пока еще руке возлюбленного.- Какую Вы еще науку изволите мне преподать? – отрывисто прошептал дон Хуан, не отводя горящего взгляда от лица мужчины. Искусанные и опухшие губы, легкие тени под глазами, растрепанные иссиня-черные кудри, неприхотливо падавшие на скульптурные плечи…У юноши сбилось дыханье, так как он опять вспомнил, ЧТО произошло этой ночью…Граф удовлетворенно погладил своего супруга по плечам и, как бы невзначай коснувшись боков, скользнул под прохладный шелк рубашки.- Науку? Вовсе нет, ведь я говорю, как Ваш супруг…- Не договаривайте, молю… Мне кажется, и это во многом справедливо, Вы говорите, как наставник!Граф осторожно приподнял за подбородок поникшую голову юноши.- Вы очаровательны до невозможности, и забавны, мой милый. Ваше сердце, словно воск, послушно, как и Вы сами этой ночью… И так же готово все лучшее запечатлеть в себе!Казалось, что покраснеть еще сильнее было невозможно, но дону Хуану это вполне удалось. Рассмеявшись задорно, граф обнял юношу и, прижав к себе, впился поцелуем в податливые губы, пока руками оглаживал отзывчивое тело. Наконец, спустя время, граф оттолкнул супруга, и накинул на себя рубашку.- Вы невозможны! Я просто не могу Вами насладиться, а это теперь опасно для Вас, нужна Вам передышка, иначе понадобится лекарь.Дон Хуан, придя в себя, рассмеялся в голос. - Простите, мой супруг. Клянусь исправиться и выполнять все обязательства, что на нас возложил священный брак! А пока… Любое Ваше слово, любой приказ – тотчас готов исполнить, и если я хоть как-то Вас обижу, то заколюсь – в тот самый час!Граф моментально скрутил юношу, и, пристально глядя в разгоряченное лицо, прошептал:- Не смейте! Вы мне нужней живой! А наказать… Я Вас сумею, уж в этом мне поверьте…- Простите, боюсь, что именно сейчас, я наказанье перенести не смогу, - дон Хуан потупился, скрывая ехидную улыбку, - Если только Вы на руках меня носить изволите… А то, ходить мне будет… неудобно.- Наглец! Но я согласен носить Вас на руках хотя б всю жизнь, если со мной Вы так отзывчивы и нежны и дальше будете, как этой ночью.Мужчина отпустил юношу и, развернувшись, взял с каминной стойки ларчик.- У меня для Вас подарок.Юноша со смущеньем взглянул на ларчик.- Как, опять? Не нужно…- Поверьте, все, что есть в моем доме – отныне Ваше… Я в золото и атлас Вас одену, хотя… этой ночью то золото, что я Вам подарил, так изумительно смотрелось на Вашей обнаженной коже… - Граф лукаво улыбнулся, мечтательно прикрыв глаза, пока юноша краснел и судорожно путался в завязках рубашки.- Впрочем, чего бы Вы хотели сами? Скажите, я исполню…- Граф, - решительно начал дон Хуан, потом чуть запнулся. - Мой брат! Вы не судите его строго… Имение он заложил и дом… А я…- Ни слова больше! Конечно, я выкуплю его, а также те драгоценности, что Алонсо отдал в скупку.Юноша порывисто обнял графа.- Благодарю! Хотите – ноги Ваши поцелую?- Ноги…- Граф задумался, скрывая довольную улыбку, - думаю, что поза, которая в такое смущенье ввела Вас этой ночью … сей поцелуй вполне заменит!Дон Хуан громко щелкнул зубами, закрывая открывшийся было рот. Мужчина раскатисто рассмеялся, протягивая юноше жилет. - Шучу, шучу, - успокоил он, - хотя…- Дон Эрнесто! – голос юноши предательски сорвался, и он, вцепившись в жилет, начал судорожно его надевать, путаясь в отверстиях для рук. – Хоть клеймите! - Спокойнее, мой милый, у нас бездна времени! Мне поцелуя будет мало, а клеймить того, кого люблю – простите. Нет, просто хочу оставить некий знак, а где и на котором месте… Я этой ночью Вам скажу… и покажу.И столько ласковой теплоты было в лице мужчины, что юноша сам потянулся к нему за поцелуем.Уже полностью одетые в богатые костюмы, они остановились на выходе из спальни. Граф вернулся и протянул юноше массивный ларчик.- Вы забыли это, мой друг.- И что же в нем? – поинтересовался дон Хуан.- Сейчас посмотрим, - загадочно улыбнулся граф.- Цветы?!- Да, те самые цветы, что Вы изготовляли, а продавал Эрман!- Я сейчас сгорю со стыда… - побелевшими губами прошептал юноша, закрыв лицо ладонью.Граф меж тем, мечтательно поделился:- Я хотел украсить их алмазами… Но решил просто оставить в спальне. И если вдруг Вы возгордитесь, я покажу Вам эти розы, или незабудки… Чтобы былые дни, напомнив о себе, вернули Вас на землю, и заставили стыдиться. Чтобы поступки Ваши – не пятнали честь… Впрочем, не думаю, что это мне понадобится скоро!- Вы зеркало мне дали, значит?- И зеркало, и отраженье в нем. Граф поставил ларчик обратно и, обняв юношу за талию, увлек прочь из комнаты.8.Беседа супругов оказалась прервана Эрманом, влетевшим в парадный зал.- Синьоры! Простите, что тревожу вас, но только что здесь у ворот буянил дон Алессандро.Юноша посмотрел на супруга.- Кто он такой?Граф же, слегка нахмурив соболиные брови, чуть покусал губу, и обратился к слуге:- Он здесь?- Увы, мой господин, - с сожаленьем подтвердил Эрман.- Да о чем вы оба? – не выдержал Хуан.Граф успокаивающим жестом накрыл ладонь супруга своей рукой.- То – мой жених, которого мне сватала родня.- А, сицилианский маркиз? – наконец понял юноша.- Да, а с ним – и добрая сотня мужчин и дам, завидующих Вашему положению, мой милый.Юноша вздохнул.- Эти враги неизбежны. Как видно, придется нанести визиты всем друзьям и родным, а с ними и подарки преподнести. Без лести, унижений, лишь знак внимания. Ведь бедняки – всегда одиноки, и лишь богатство притягивает вниманье всех.- В таком случае – они будут у ваших ног! Идите, все мои средства в Вашем распоряжении, супруг мой.***Меж тем, на улице неподалеку ругались двое бедняков. Один из них поносил своих бывших друзей, что отказали в ста дукатах, второй старался успокоить своего разбушевавшегося господина.- Проклятье! Я бы всех их насадил на шпагу! Мерзавцы! Лицемеры и лживые прихвостни! Я столько для них делал, делился с ними всем, чем мог! Да больше дружбы у зверей… Я и сам-то хорош, лишь ночью могу без стыда выйти на улицу, чтобы не мозолить честным людям глаза своим тряпьем…- Синьор, успокойтесь, ведь не все друзья такие, быть может, написать дону…- Довольно! Не стану больше побираться. Ни к чему. Но как нам выбраться отсюда?Отавьо чуть помялся, но все же решился.- Дон Алонсо, дозвольте дать Вам мой совет… Но будьте терпеливы. Я слышал, брат Ваш, новый граф, на диво щедр и милостив.- Мой брат? – чуть не прорычал Алонсо.- Да! Умерьте же Ваш пыл, не к месту он! Ваш брат – добр, богат и отзывчив. Все так говорят. И он пригрел уж многих, и к беднякам милостив безмерно.- Нет! – оборвал его дон Алонсо. – Чтоб я – да к нему на порог?! Ни за что!- Да что в этом такого?Мужчина горько скривился.- Ты не понимаешь, что ли? Просить того, кого своей рукою вышвырнул из дома? Ты не сгораешь со стыда за свой совет? А я – проклятье! И дня не проходит, как я, страдая, вспоминаю, какую долю сватал брату…- Но Вам совет пойдет на пользу. А извиниться перед братом никогда не поздно. У него доброе сердце, и как знать, быть может…- Да он меня взашей прогонит! Ты, никак, сошел с ума от голода?- А Вы – от нищеты! Вы знайте – он братью нищую всегда накормит тут. И никого не гонит, - лишь сумерки грядут, как толпы в рваных плащах сюда стекаются. И каждому он подает - не медь, дублон! А если нищий приглянется, бывает, что и пять.Дон Алонсо взвыл чуть не в голос, но слуга повлек его за собой, уже не слушая никаких возражений. Голод – не родня, а коли выбора уж нет, к чему терзаться?Мужчина лишь с горечью подумал, что сам не стоит даже и того, чтобы ему отмстили добротою. Но пошел следом. Однако в воротах указанного дома они наткнулись на пару вооруженных мужчин.То были дон Хуан с Эрманом.- Кто вы?- Осторожно, мой господин, у них могут быть пистолеты!Дон Алонсо опешил от такого приема.- Мы хотели бы видеть дона Хуана, - пробормотал, осторожно отходя, Отавьо.- Вы не подсылы ли маркиза Алессандро? – подозрительно осведомился Эрман, стараясь оттеснить своего господина за спину. – Вы вооружены?- Если нищета является оружием, то да, – мрачно ответил дон Алонсо, поглубже натягивая на лицо ветхий капюшон. – Кого вы сторожитесь?- Какой-то новый Александр. Грозится он убить графа Хуана, господина моего, - нехотя ответил Эрман, тщетно пытаясь разглядеть лица пришедших.- Тот, кто грозится, никогда не убивает.- Кто вы?- Несчастный кабальеро, из благороднейшего рода, нуждой до края доведен. И хотел бы во Фландрию отправиться, да не имея денег, возможности такой лишен. Прослышав о Вашей милости, хотел бы о помощи Вас попросить, чтоб замысел свой исполнить.- Я помощь оказать готов любому, к кому судьба несправедлива. Ведь и самому мне помогли в столь же отчаянном положении. Входите, и даже если после того, как золота Вам дам, Вы всадите мне в грудь клинок - что ж, то вина не Ваша, а того, кто Вас послал. Входите же!Дон Алонсо помедлил на пороге в залитую светом залу.- Простите, я пред Вами не предстану там, где светло. Боюсь, что вместо помощи, узнав меня, Вы вправе будете клинок свой в грудь мою вонзить…- О чем Вы? – удивился юноша. – Что сделали Вы мне?- Простите, глаза мне застилают слезы, - прошептал дон Алонсо, отворачиваясь.Дон Хуан же, с сердечной добротой, промолвил: - Даю Вам слово кабальеро, пусть даже Вы оказались бы моим братом - а неприятнее чем он, нет в мире для меня людей, я б только жалостью проникся к Вам. Еще недавно, я жил в доме брата моего в таком же плачевном положении, и с тех пор, как только вижу знатного дворянина, доведенного до страшной нищеты, как сердце плачет.Дон Алонсо вздрогнул. И решился откинуть капюшон.- Тогда, мой милый брат, представить можешь ты, как рвут ТВОИ слова мне сердце…- Брат?!- Да, я тот мерзавец, что из зависти к твоим талантам превратил твою жизнь в ад кромешный на земле, я твой брат, Алонсо. Ты вправе мне отмстить, а я… к твоим ногам склоняюсь!Юноша не веря своим глазам, узнал в этом истощенном, потерявшем лоск мужчине своего брата. Но боги! Как судьба его казнила! Одежды, некогда богатые – теперь дыра на дыре, и от сапог – одно напоминанье, но пуще всего – глаза! В них больше не было той смеси холодного презренья и ненависти, лишь слезы раскаяния. Комком встали слова в горле дона Хуана. Он порывисто шагнул к брату и крепко его обнял. - Родной мой! Как ты здесь?... Входи же, зачем так поздно вышел ты на улицу? Идем, мой дом – всегда твой дом, скорее же! Тут ждет тебя и ванна и одежда, горячий ужин и бокал вина. А ты.. – он обратил внимание на мнущегося неподалеку слугу, - Отавьо? Ты не бросил господина? Входи скорее в дом! Эрман, вели подать еды и ванны приготовить!Отавьо стоял, не в силах и слова вымолвить от переполнявших его чувств. Как и его господин.Лишь Эрман не понимал, отчего это он должен привечать слугу, который не давал им пищи и унижал. Иное дело – родной брат, здесь все по божьим наставленьям. Но слуга? Хотя, господину виднее. И со вздохом, пошел он исполнять приказ хозяина.***Тем временем по городу упорно ползли слухи. Проникая во все уголки Валенсии, они множились безмерно, теряя истину, обрастая вымышленными подробностями. И, наконец, достигли дома графа де ла Флор.В тот вечер у него гостили дон Инесис и дона Констанса. - Говорят, вице-король арестовал маркиза за то, что он грозился убить дона Хуана и везде следил за ним, а вслед за ним арестовали и дона Хуана.Дон Инесис сочувственно посмотрел на графа, нервно накручивающего вороной локон на палец. - Но юношу-то за что? Их могут продержать под стражей вплоть до примирения. Все верно? Но дон Хуан ведь не грозился…- Ах, - гневно воскликнул граф Эрнесто, - если бы дела не отвлекли меня! Теперь придется ехать на поклон к вице-королю и вызволять моего супруга! Как могли меня не уведомить?!Дона Констанса подошла к графу и, погладив его по щеке, ободряюще улыбнулась.- Граф, верьте, все будет хорошо! Зато все кончится миром.- Кончится? А то, что мой юный супруг сейчас в остроге?! – взвился граф.Но буре не суждено было разразиться, ибо в этот самый момент в залу вошли супруг графа и богато одетый дон Алонсо. Граф порывисто шагнул к юноше.- Вы здесь?! Мне донесли, что Вас арестовали…- Меня? За что? Какие глупости, супруг мой. Позвольте Вам представить моего брата – дона Алонсо де Фокса. Он мой желанный гость, прошу и Вас его принять.Дон Алонсо склонился перед графом.- Позвольте Вам благодарность принести мою, за брата моего, и за себя. Я Вам безмерно обязан.От острого взгляда графа не укрылись перемены, произошедшие в душе дона Алонсо. Теперь он больше походил на благородного синьора, когда с его лица сошла маска спеси и чванливости. Сейчас – он оказался вполне приятным и скромным мужчиной, успевшим хлебнуть горестей, понявшим и принявшим свои ошибки. И от взора присутствующих не укрылась любовь к младшему брату, наконец пустившая ростки в ожесточенном некогда сердце.- Мне приятно видеть Вашего брата в здравии у нас. Он украсит наш дом, в отличие от маркиза, которого под стражей держит вице-король.Юноша изумился:- Как? Маркиза арестовали? - За буйный нрав…Но тут беседу прервал бледный Эрман.- Господа! Сюда подходит вице-король, с кортежем в сотню алебард!Впрочем, предупреждение несколько запоздало, так как практически следом в зал вошли стражи, с ними дон Алессандро и вице-король. Присутствующие склонились перед королем. Граф же, изумленно поприветствовав венценосного гостя, поинтересовался:- Ваше Высочество, чем мы обязаны такому вооруженному визиту?- Я здесь, чтоб защитить Ваш дом, как друг и родственник.- Защитить, помилуйте! Но от кого? С таким кортежем, теперь нам и война не страшна!Вице-король усмехнулся и, довольным взором окинув собравшихся, продолжил:- Скорее, я здесь, чтобы поздравить Вас, граф, и, уж поскольку слово дал, всех примирить. Хочу, чтобы маркиз в Палермо уехал с чистым сердцем, без обид. Дон Хуан де Фокс!- Да, Ваше Высочество, - выступил юноша из-за спины своего супруга, куда его успел оттеснить последний.- Немедля подайте с маркизом друг другу руки и примиритесь!Юноша пытливо посмотрел на посмурневшего маркиза.- Я согласен.Маркиз вздохнул, и принял руку.- Я тоже. Достаточно того, что сам вице-король желает этого, а с ним все остальные. Рукопожатье состоялось, а с ним и лица просветлели.Дон Хуан же, немного волнуясь, обратился к вице-королю.- Ваше Высочество, позвольте? Видит бог, что когда мой брат возвышен был, я пал. Когда же Фортуна повернулась вновь ко мне, к нему пришло несчастье. Теперь, когда я, милостью Господней, отыскал своего брата и вернул его в лоно семьи, мы с графом сумели выкупить имение и земли де Фокс. И, думаю, уговорим дону Констансу простить моего брата и стать его женой…Дона хлопнула веером, мило улыбаясь присутствующим гостям.- … и думаю, если сеньор маркиз захочет увезти с собой в Палермо супруга… Дон Инесис – для мужского брака - если он, конечно, не против, – прекрасная пара!Дон Инесис пытливо вгляделся в ошеломленное лицо маркиза и подмигнул. Маркиз же изумился, но после продемонстрировал шикарную улыбку.Вице-король, махнув рукой страже на выход, подытожил:- Что ж, если так свершится, то дружба скрепится родством. И тем комедию мы кончим, которую назвать могли бы ?Шелковые цветы, или Комедия о том,как бедный с богатым поменялся местом?.Небольшой словарик:* реал, эскудо, дублон… Дублон – испанская золотая монета в 2 золотых эскудо, чеканилась с 1566 года по 1849. Реал – мелкая серебряная монета.** Гёзы – противники испанского владычества в Нидерландах: знать, мелкие дворяне, буржуазия, крестьяне. Протестанты.ПС. Уважаемые ПЧ! Не ленимся, прочитали - тыкните в кнопочку - понравилось, не понравилось, если лень оставлять коммент)))) Еще раз - С наступающим!))