1. (1/1)

Баки открывает глаза лишь с третьей попытки и тут же об этом жалеет. В голове гудит, как в старой трансформаторной будке, а в ушах и затылке неразборчивой морзянкой пульсирует кровь. Все вокруг плывет в пыльном красноватом мареве — у Баки уходит целая вечность, чтобы разглядеть причудливой формы светильник на потолке и понять, что сам он лежит на кровати, запутавшись в одеяле. В шелковом одеяле. В розовом шелковом одеяле.Барнс рискует медленно поднять голову с подушки, и тут же кровать, а вместе с ней и всю комнату опасно кренит куда-то в сторону. Шторм, к счастью, прекращается также быстро и внезапно, как и начинается. Предметы обретают четкую форму, и Баки непонимающе хлопает глазами, рассматривая усеянный лепестками роз пол и шарики в форме сердечек. У двери с поникшими на длинных шеях головами лежат сложенные из полотенец лебеди, с гардинного карниза свисает красная гирлянда, и Джеймс отчаянно напрягает мозг, чтобы разобрать на ней белые витиеватые буквы.Мо-ло-до-же... На четвертом слоге он с трудом, но все же начинает догадываться, по какому поводу сердца, свечи и лебеди, а кольцо на безымянном пальце и вовсе развеивает все сомнения.Баки усмехается. От этого в затылке вновь пробуждается неугомонный дятел, и под его истеричный стук в пустое сознание торжественно вплывает мысль: женился. Как он оказался в этом до безобразия богатом и безвкусном номере, Джеймс по-прежнему не помнит. Впрочем, это становится не особо-то и важным, потому что рядом с ним в постели сонно ворочается укутанная с головой в одеяло теперь уже миссис Барнс, и все внимание Баки переключается на нее.— Нат? — зовет он, неуклюже поднимаясь на локтях. — Доброе ут...Слова застревают в горле, а глаза грозятся вывалиться из орбит, когда из-под одеяла высовывается чернокожая мужская рука, и Баки понимает, что это не Наташа. Он мычит что-то нечленораздельное, в ужасе шарахается прочь и кубарем летит с кровати прямо на пол. Рука задевает тумбочку, та с грохотом падает вместе с пузатой настольной лампой прямо Барнсу на голову. Этот шум окончательно будит завернутое в одеяло тело. Оно недовольно кряхтит, ворочается, и из розовых шелков показывается вторая рука. В мозгу Баки со скрипом вертятся шестеренки, он буквально физически чувствует свои мысли. — Сэм? — со смесью удивления и страха в голосе спрашивает он. — Какой к черту Сэм? — отзывается нечто хриплым, пропитым голосом, который Джеймсу и не снился даже в самом кошмарном сне.И тут в голове Баки громко щелкает, и все невероятные факты собраются воедино. Он вскакивает и, не помня себя, вопит на всю комнату, потому что прямо перед ним на огромной кровати в форме сердца лежит гребаный Сэм Уилсон. Тот медленно моргает, недовольно морщась, и несколько секунд молча таращится на Барнса. Потом его лицо вытягивается, он резко отпрыгивает назад и тоже начинает кричать. Они тычут друг в друга пальцами, одновременно что-то говорят, не переставая при этом орать, до тех пор, пока в легких не кончается воздух. Только тогда Баки замечает, что волосы, брови, усы и борода Уилсона поменяли цвет, и теперь он напоминает черного Санту-хипстера. — Ты... — Джеймс задыхается, силясь выдавить из себя что-нибудь, хотя бы отдаленно напоминающее человеческую речь. — Ты белый, Сэм.— Что?! — голос Уилсона срывается. Кажется, у него случается мини-инфаркт, и Баки спешит исправиться, тряся руками у собственной макушки.— Волосы, — наконец, выдает он, и из груди Сэма вырывается звук, похожий на свист спускающейся шины.Однако радость облегчения длится недолго. До Уилсона в конце концов доходят слова Джеймса, и он мчится в ванную, где у зеркала хватается за голову и жалобно скулит. Пока Сэм с отвращением щупает свою новую шевелюру, Баки садится на кровать и пытается собрать мысли в кучу. Это у него получается примерно на двоечку с минусом, зато он обнаруживает целую кучу нецензурных посланий на своей бионической руке. Попытка оттереть облизанным пальцем букву ?м? в слове ?мудак? успехом не увенчивается, отскрести ногтем все это великолепие тоже не выходит, и Джеймс сдается, повержено роняя голову в ладони.Чем больше он думает, тем больше вопросов плодится в голове. Самый важный, выделенный жирным шрифтом и написанный сплошь заглавными буквами, — это, безусловно: КАКОГО ЧЕРТА ЗДЕСЬ ТВОРИТСЯ? За ним идет: где мы и как, ради всего святого, тут оказались? Потом следуют: почему мы с Сэмом спали в одной кровати? почему у него белые волосы? как смыть эту пакость с руки? где все остальные? это чья-то шутка? Боже правый, сколько же я выпил, что не помню теперь ничего? и на ком, мать вашу, я все-таки женился?Из ванной слышится траурный вздох Сэма. Он еще какое-то время ужасается собственному отражению, а потом шумно падает на кровать рядом с Баки. Они оба сидят, не произнося ни слова, затем Уилсон подскакивает, как ужаленный, принимается бегать по номеру и судорожно что-то искать. Баки молча наблюдает за этой дикой пляской, молясь, чтобы дятел в затылке хоть на минуту затих. Сэм победно улюлюкает, выуживая из-под дивана мобильник, и Джеймс тут же подбегает к нему, сообразив наконец, что его друг затеял.— Десять двадцать, — объявляет Уилсон, глядя на цифры на экране. Затем две пары глаз одновременно пожирают взглядами дату, и секундой позже синхронно раздаются два облегченных вздоха.Что бы они вчера ни делали, прошел всего день, а значит, до свадьбы Баки и Наташи остается порядка тридцати часов. Эта новость обнадеживает, однако полное отсутствие воспоминаний о минувшей ночи Джеймсу совсем не нравится.— Ты видел, что у тебя на плече написано? — вдруг спрашивает Сэм, и у него даже хватает наглости ухмыльнуться.— Нет, не видел, — бурчит Баки, подходя к окну. — Но догадываюсь. Читать вслух, пожалуйста, не надо.Уилсон наперед знает, что он собирается сделать, и машинально прикрывает глаза рукой еще до того, как Джеймс распахивает шторы и впускает солнечный свет в розовый полумрак номера. Они оба страдальчески стонут и жмурятся, а потом, когда глаза привыкают, удивленно ахают и как по команде открывают рты. За окном вместо Вегаса, куда они дружной компанией абсолютно точно прибыли на мальчишник прошлым утром, их встречает совершенно другой город.— Твою ж… — шепчет Сэм, но Баки и без него знает, чью, кого и куда. А вот чего он не знает, так это каким же все-таки образом их занесло в чертов Лос-Анджелес.Повисшее в комнате недоуменное молчание нарушает стук в дверь. От неожиданности Уилсон и Барнс подпрыгивают на месте и по дорожке из лепестков роз бегом следуют в прихожую номера. В электронном замке слышится шелест ключа-карточки, дверь открывается, и на пороге появляется молоденькая горничная.— Доброе утро! — Она расплывается в улыбке, словно и не замечая выражений на лицах замершей в растерянности парочки. — Завтрак для новобрачных. — Девушка вкатывает в номер тележку, а за ее спиной Баки и Сэм в ужасе переглядываются. — Как вам спалось?Вопрос этот благополучно игнорируется, потому что бунтующий мозг занимает совсем другое. Барнс судорожно пытается сообразить, о каких новобрачных говорит это прелестное юное создание, и почти решается заговорить, но Уилсон его опережает.— Простите, мисс, — голос его, всегда бойкий и живой, теперь неуверенно дрожит и ломается, — это, наверно, прозвучит по-дурацки, но... вы не могли бы сказать, где мы находимся?Девушка ничуть не смущается, будто бы слышит подобные вопросы каждый день, а то и чаще.— В ?Голубой лагуне?, — невозмутимо отвечает она, — люкс-отеле для молодоженов.— Ага... — тянет Сэм, косясь на Барнса. Потом раздумывает пару секунд и продолжает: — А кто, простите, женился-то?— Так вы и женились. — Горничная как ни в чем не бывало уже суетится над тележкой, вовсю гремит посудой и приборами. От запаха еды Джеймса мутит, но еще сильнее мутит от того, что он слышит мгновением позже: — Вернее, вышли замуж. Друг за друга.Баки издает звук, похожий на кряканье утки-истерички. Первая мысль — это шутка — уплывает в далекие дали, как только он видит на пальце Уилсона гребаное обручальное кольцо. Тот следит за его взглядом, подносит руку к лицу и произносит всего одно непечатное слово, которое как нельзя емко отражает все, что думают по этому поводу и он сам, и Барнс.— Можно водички? — просит Баки, кивая на стеклянную бутылку с минералкой на тележке.— И мне, — сипит Сэм.Они молча пьют, жадно, залпом, до дна. Горничная желает им приятного дня и поспешно ретируется, оставляя ?новобрачных? наедине с завтраком и друг с другом. — Твою мать! — взрывается Уилсон. — Да какого же хрена здесь происходит? Да как же так? Да чтобы мы с тобой... че-е-е-рт подери! Да быть такого не может!Добавить к этой тираде Барнсу нечего, за исключением парочки крепких русских словечек, которые он все же решает оставить при себе. От криков Сэма треск в голове усиливается, и Баки вежливо (а на самом деле, не очень) просит того заткнуться, на что получает предложение сходить далеко и надолго. Они огрызаются и сварливо бурчат друг на друга, а потом, исчерпав и без того мизерные запасы энергии, затихают.Тележка остается стоять у двери, к еде так никто и не притрагивается.— Мы... поженились, — мрачно констатирует Уилсон.— Поженились, — эхом повторяет Джеймс. Потом напрягает память и неуверенно добавляет: — В Вегасе?— В Вегасе, — кивает Сэм. Он шатается и мелкими шажками ковыляет к дивану, который, как назло, тоже в форме треклятого сердца. — Где же еще.— Тогда какого хрена мы делаем в Голубой, прости Господи, лагуне в гребаном Эл Эй?— Понятия не имею.— Ты помнишь что-нибудь?Уилсон что-то мычит и мотает головой. Баки со вздохом опускается на диван рядом с ним, ставит локти на колени и трет пальцами лоб.— Наташе ни слова, — едва слышно шипит он сквозь зубы, даже не поднимая глаз на Сэма. Тот тоже стыдливо косится куда-то в сторону. Степень неловкости данной ситуации по шкале от одного до десяти равняется примерно одиннадцати с половиной, но он старательно делает вид, что это совсем не так. Да, подумаешь, вышел замуж за своего приятеля, которого на дух не переносишь, накануне его свадьбы с Черной, мать ее, Вдовой. С кем не бывает, правда, ребят?— Я — могила, — заверяет Уилсон. — У тебя, кстати, член нарисован на локте.— Это меньшая из наших проблем, Сэм, — раздраженно стонет Барнс.— Эта штука стирается?— Я не знаю. Надеюсь, что да. — Почему я ни черта не помню? Ни поездку в Лос-Анджелес, ни нашу свадьбу, ни то, как я… — Он осекается и мученически кривится, проводя ладонью по белым волосам.— Никогда больше не говори слов ?наша свадьба?, — морщится Барнс. — Никогда.Он с минуту молчит, пытаясь унять тошнотворные спазмы в животе и фоновый шум в ушах. Потом внезапно в голове по кусочкам собирается тревожная мысль, от которой он холодеет.— А где все остальные?Сэм хмурится, в его глазах на секунду мелькает паника.— Нужно звонить Стиву! — осеняет Баки. Он так радуется собственной догадке, что вскакивает с дивана и начинает размахивать руками. — Давай, скорее, звони Стиву! Он же не пьянеет, черт возьми! Он наверняка помнит, что с нами случилось, и все нам объяснит!Сэм одобрительно угукает, вынимает из кармана телефон и ищет в контактах номер Роджерса. Когда из динамика уже слышатся гудки, он нажимает кнопку громкой связи, и они с Барнсом, затаив дыхание, ждут, когда Стив, наконец, возьмет трубку.***Примерно в то же самое время, только совсем в другом месте, из выхлопной трубы старого фургона со звуком взорвавшейся гранаты вырывается клуб черного вонючего дыма. Именно этот звук и будит Стива Роджерса. Сперва он думает, что ослеп — перед глазами сплошная темень. Затем путем нечеловеческих усилий ему все-таки удается поднять негнущиеся руки и нащупать на лице какую-то тряпку. Стоит смахнуть ее, и — о чудо! — Стив прозревает. Только вот головная боль, к сожалению, никуда не девается. Роджерс оглядывается и обнаруживает себя на полу в рваной, залитой чем-то неприглядным футболке и почему-то без штанов. Попытки подняться на ноги отзываются какой-то странной болью в ребрах и правом плече, но Стив ее игнорирует и упорно продолжает принимать вертикальное положение.Комната, в которой он просыпается, напоминает келью затворника. Тут темно и почти нет мебели: два кособоких стула, стол, тумбочка да расстеленная кровать с мятой простыней и комком одеяла. В воздухе витает стойкий запах перегара и тяжелая, въевшаяся в стены и мебель табачная вонь. Стив растерянно смотрит на свои голые ноги и решает отправиться на поиски джинсов. Находит он их все на том же полу рядом с ослепившей его наволочкой и брошенной рядом подушкой с пятнами непонятного происхождения. Попасть в штанины удается не с первого и даже не с пятого раза. Стива покачивает из стороны в сторону, словно он плывет на крошечной лодке по огромным волнам. Голова как будто распухла, мышцы ноют, тошнит, а во рту так сухо, что язык почти прилип к небу. Похмелья у Роджерса не было с сорок третьего, но его выдающиеся симптомы он угадывает сразу и безошибочно.Когда Стив приходит в себя достаточно, чтобы окружающий мир наконец перестал уплывать, слышится громогласный звук слива воды в унитазе. Приоткрытая дверь уборной распахивается, и взору Роджерса является Тони Старк собственной персоной. На нем белый махровый халат и замызганные джинсы; волосы всклокочены, глаза — красные и опухшие — полузакрыты. Стива он даже и не видит. Смачно зевает и нетвердо, но целенаправленно плетется обратно в постель.— Тони, — зовет Роджерс, когда тот снова заворачивается в кокон из одеяла и любовно обнимает подушку. Старк сонно фыркает и машет на Стива рукой.— Тони, просыпайся, — не унимается капитан до тех пор, пока взгляд Старка не становится более-менее осознанным.— Не кричи ты так, — ворчит он, почесывая затылок. — И без тебя башка трещит.— Где мы? — Роджерс силится вспомнить, как оказался в этой захолустной комнатенке, но память подводит.Тони осматривается и равнодушно пожимает плечами. Ему, по всей видимости, просыпаться с бодуна в незнакомом месте не впервой, поэтому тревожного недоумения капитана он совсем не разделяет.— Хорошо вчера погуляли. — Он хрипло усмехается и скребет щетинистую щеку.— Ты помнишь что-нибудь? — с надеждой спрашивает Стив. Он ковыляет к столику, тяжело опускается на шаткий стул, и тот пронзительно скрипит под его весом.— Нет, — Тони оценивающим взглядом окидывает халат и измазанные засохшей грязью джинсы, — поэтому и говорю, что погуляли мы очень даже хорошо. Да ладно, это же пара пустяков, сейчас найдемся. Джарвис, скажи-ка моему беспокойному другу, где мы находимся?В ответ тишина, и Старк озадаченно глядит на правое запястье, но ?умных? часов со встроенным компьютером там не обнаруживает.— Джарвис? — повторяет он, но уже громче, в надежде, что часы валяются где-нибудь поблизости и виртуальный помощник все равно его услышит.Следующие несколько минут Стив и Тони ползают по полу и заглядывают в самые потаенные места в комнате, но гаджета так и не находят. Зато откапывают целую кучу мелочи, презерватив, визитку какого-то дантиста и целую армию оберток от конфет. Судя по виду, все их находки покоятся здесь с палеозойской эры и абсолютно точно не принадлежат ни одному из отчаянных искателей.— Ладно, — вздыхает Старк, — и без него разберемся. Сейчас быстренько загрузим карту и узнаем, куда нас занесло.— Не легче ли просто выйти на улицу? — Стив решительно направляется к двери, но Тони его останавливает.— Давай не будем спешить, мой звездно-полосатый друг. Нужно хотя бы немного оклематься. Там солнце, у нас с тобой похмелье, и я совсем не хочу, чтобы этим прекрасным летним днем мне выжгло глаза.Роджерс послушно возвращается на место, а Старк продолжает тыкать пальцем в сенсорный экран.— Кстати, о похмелье, — задумчиво изрекает он, не отрываясь от телефона. — Тебя-то как угораздило напиться? Ты же у нас вроде не пьянеешь.Вопрос застает Стива врасплох. В памяти огромная дыра — он помнит лишь то, как они вшестером прилетели в Вегас, разместились в отеле и отправились в казино. А потом картинка обрывается, словно кто-то взял и варварски вырезал целый кусок с воспоминаниями.— Я не помню, — сокрушенно вздыхает он.— Ладно, разберемся, — беззаботно бросает Тони, забираясь с ногами на кровать и пристраивая под бок подушку. — Хорошие новости. Я теперь знаю, где мы. Плохие новости — мы больше не в Вегасе. И даже не в Неваде.— А где? — упавшим голосом спрашивает Стив, готовясь к самому худшему.— В Калифорнии. В Лос-Анджелесе, если быть точнее. В мотеле с пикантным названием ?Сладкая вишенка?.У Роджерса округляются глаза, он сдавленно кашляет в кулак и шумно глотает.— Без паники, звездочка, все путем, — спокойно вещает Старк. — Свадьба завтра, у нас еще куча времени. Успеем три раза до Нью-Йорка и обратно.Свадьба. Свадьба, мальчишник, Вегас — в голове Роджерса строится хлипенькая, но все же какая-никакая логическая цепочка, и тут он понимает, что кое-чего во всей этой заварушке не хватает. Точнее, кое-кого.— Баки, — лепечет он, хватаясь за голову. — Где Баки? Где все остальные?Он вскакивает на ноги, слишком быстро и резко, и тихо ойкает от внезапной боли в боку. Задирает футболку и видит на ребрах здоровенный синяк цвета спелой сливы и размером с Аляску.— Ого, — присвистывает Тони. — Нехило. Ты что, с Халком вчера подрался?— Не знаю, — морщится Стив, возвращая одежду на место. — Спрошу, когда мы его найдем. И всех остальных тоже.К нему, несмотря на явно сломанные и отчего-то не заживающие ребра, внезапно возвращается уверенность. Он, как солдат, привык к приказам и четким указаниям, поэтому теперь, когда в мыслях оформляется первая за все прошедшее время конкретная задача, Стив сразу оживляется.Не успевает он дойти до оставленного на тумбочке телефона, как тот разражается требовательным писком входящего звонка. Тони хватает мобильник и, не глядя, перебрасывает его Роджерсу, пока сам что-то сосредоточенно разглядывает в своем смартфоне. На экране номер Сэма — Стив с облегчением выдыхает и нажимает на кнопку.— Стив! — в трубке слышится нестройный дуэт двух голосов, и во втором Роджерс сразу же узнает голос Баки.— Сэм, Баки! — с облегчением выдыхает капитан и тут же выпаливает на одном дыхании: — Где вы? У вас все в порядке?— О, женишок нашелся, — комментирует с кровати Старк. Что-то бренчит, и Стив краем глаза замечает, как Тони выуживает из кармана халата ключи от автомобиля.— Стив... — как-то невесело отзывается Сэм, и кэп настороженно хмурится, — мы в Лос-Анджелесе.— В каком-то отеле, — вставляет Баки. — Понятия не имеем, как сюда попали. Ребята с тобой? Вы все еще в Вегасе?— Мы тоже в Лос-Анджелесе, — отвечает Стив. — Со мной Тони... насчет остальных не знаю. Я только собирался всем звонить, но вы меня опередили.— То есть как это не знаешь? — хором переспрашивают Сэм и Баки, и Роджерсу приходится признаться, что он тоже ничего из прошлой ночи не помнит.На линии воцаряется тишина, потом спустя пару секунд скороговоркой сыпятся вопросы, ответов на которые у Стива, к сожалению, нет. Когда поток удивленных возгласов и негодования иссякает, кэп велит друзьям оставаться на месте и обещает, что они с Тони скоро приедут.— Какой адрес? — интересуется Роджерс.Следует вполне предсказуемый ответ: ?мы не знаем?, и Стив просит вспомнить хотя бы название отеля.— ?Голубая лагуна?, — траурным тоном сообщает Сэм после небольшой паузы.Название отчего-то кажется капитану смутно знакомым. Он кивает сам себе, прощается с друзьями и кладет трубку. Потом несколько раз набирает по очереди Клинта и Брюса, но никто из них ему так и не отвечает.— Что за ключи? — вдруг вспоминает Стив.— От ?феррари?. — Старк машет ему ключом и брелоком с черно-желтым логотипом.— Думаешь, мы на ней сюда приехали?— Не знаю, — пожимает плечами Тони. — Если что, вызовем такси. Бумажник все еще при мне.Он вздыхает, хлопает себя по коленям и с кряхтеньем поднимается с кровати. Пока Стив занимается самокопанием и гадает, каким же образом ему удалось обмануть сыворотку суперсолдата и надраться до потери памяти, Старк идет в ванну и пьет прямо из-под крана. Роджерс, не в силах больше терпеть, тоже следует его примеру. Воняющая железом водопроводная вода кажется ему райским нектаром, и впечатление не портит даже вылезший из сточной трубы здоровенный таракан.Старк откуда-то достает солнцезащитные очки и гордо водружает их на переносицу. Он запахивает халат, потуже его подпоясывает и, покручивая на пальце кольцо от брелока, кивает Роджерсу на дверь. Они оба уверенно шагают к выходу, но как только пальцы Стива касаются дверной ручки, раздается настойчивый стук.Стив и Тони в замешательстве переглядываются. Открывая дверь, Роджерс готовится увидеть разъяренную Наташу или не менее разъяренных копов, но ожидания его не оправдываются. На пороге стоит крохотная миловидная старушка с пакетом в руках, сзади нее топчется какой-то латинос; вид у обоих виновато-встревоженный, и что-то Стиву подсказывает, что этих двоих они с Тони прошлой ночью уже встречали.— Сеньор Роджерс! — восклицает старушка, кидаясь обниматься. — Gracias a Dios*, вы живы!Тони медленно снимает с переносицы очки и с выражением полного недоумения наблюдает за этой престранной картиной. Старушка вовсю щебечет, от ее кубинского акцента режет уши, и сперва Стив даже не понимает, что она говорит.— Как ваше самочувствие, сеньор Роджерс? Вы уверены, что вам не нужно в больницу? Я принесла вам и сеньору Старку буррито. — Она шуршит висящим на руке пакетом и принимается вынимать оттуда разящие специями свертки.— Abuelita, por favor, — вступается парнишка и останавливает суетливую старушку, которая уже пытается всучить в руки ничего не понимающему Тони здоровенный буррито. — Вы в порядке, hermanos? Помощь не нужна? Мы с бабулей уже уезжаем, может быть, вас подбросить?Стив открывает рот, чтобы ответить, но тут же его закрывает, потому что происходящее явно находится за гранью его понимания. Бабушка с внуком выжидающе смотрят то на него, то на Старка; буррито пахнет так, что Роджерсу хочется бежать на край света, и он нещадно напрягает память, пытаясь хотя бы в общих чертах припомнить, каким же образом судьба столкнула их с этой парочкой.Когда молчание из удивленного превращается в неловкое, на помощь внезапно приходит Тони.— Обожаю буррито, — говорит он, и старушка расплывается в добродушной улыбке. — Только я из рук ничего не беру, уж простите, отдайте это лучше... сеньору Роджерсу. — Стиву почетно вручают пакет, а Старк воодушевленно продолжает: — Чувствуем себя прекрасно, да, только жажда вот мучает и, знаете ли, небольшие провалы в памяти. — А, — мычит парнишка и сочувственно хмурит густые брови. — Resaca.Старушка качает головой и разводит руками. В испанском ни Стив, ни Тони не сильны, поэтому о значении таинственного слова им остается лишь догадываться, но почему-то им обоим кажется, что все друг друга поняли очень даже хорошо.— Пойдемте, — старушка хватает Роджерса за руку и повисает у него на локте. — Мы вас отвезем a la farmacia.— В аптеку, — переводит внук, уверенно направляясь к видавшему виды темно-зеленому джипу с внушительной вмятиной на радиаторной решетке. — Вам нужно в аптеку?— Нет-нет, — протестует Стив. Его взгляд мечется по парковке в поисках ?феррари?, но ее там, конечно же, не оказывается. — Что вы, не стоит. Не нужно нас никуда отвозить, мы...— Не слушайте его, — встревает Тони, — он вчера головой ударился. И не только головой. Вы очень любезны, друзья мои, спасибо за предложение. В аптеку нам не надо, а вот до центра города доехать было бы неплохо. Отель ?Голубая лагуна?, может, слышали? Нам страсть как нужно туда попасть.— ?No problema! — заверяет его латинос. — Только адрес скажите.Стив не успевает даже возразить — его вместе с пакетом с буррито заталкивают на заднее сиденье джипа. Пока Тони гуглит адрес ?Голубой лагуны?, парнишка быстренько заводит мотор и включает испанское радио. Двигатель пыхтит, в коробке передач что-то устрашающе цокает, но джип покорно трогается с места, и вскоре парковка вместе с прокуренным мотелем остаются далеко позади.По дороге Стив и Тони по второму разу знакомятся со своими попутчиками, а заодно и узнают кое-какие подробности вчерашних приключений. Как оказалось, эта веселая парочка — Габриэлла и Хорхе Гонсалес — направляются в Сан-Диего на свадьбу старушкиной внучатой племянницы. Возвращаться в Лос-Анджелес, естественно, им не по пути, и Роджерс, ужасно смущаясь, пытается отговорить кубинцев делать такой крюк только ради того, чтобы подвезти их с Тони. Однако Габриэлла непреклонна, да и Старк недовольно шипит, стоит только Стиву начать извиняться.— Да что вы, hermanos, — бросает через плечо Хорхе, — это мы должны у вас прощения просить.— Как же мы испугались прошлой ночью, !Dios mio! — жалуется старушка и торопливо крестится. — Я уж думала, все, убили!Две испанских песни спустя путем долгих и очень эмоциональных объяснений выясняется, что ночью, уже ближе к утру, машина Гонсалесов сбила выскочившего на дорогу Стива.— Клянусь, честное слово, трасса была пустая! — Хорхе усиленно жестикулирует, на непозволительно долгое время убирая руки с руля. Он гонит без малого семьдесят миль в час, и Роджерс старается не думать, что будет, если он вдруг потеряет управление. — И тут вдруг ты, братишка, прямо под колеса бросаешься!— Мы вас в больницу хотели отвезти, сеньор Роджерс, но вы ни в какую, — продолжает Габриэлла. — Кричали, что с самолета без парашюта прыгали и что вам наш джип ни по чем. — Да, ты, братишка, много чего вчера рассказывал, — кивает Хорхе. — Про Гитлера что-то, про гидру какую-то. Видать, крепко ты котелком приложился. Стив краснеет и от стыда пытается спрятаться за пакетом с развонявшимися на весь салон буррито. Тони похихикивает, тыча его локтем под бок, а латинос тем временем продолжает:— Мы вас, amigos, не могли просто взять и посреди дороги бросить. Предложили довезти до ближайшего мотеля, где мы с бабулей заночевать хотели, да вы и согласились.— А нас точно было только двое? — интересуется Тони, и бабушка с внуком отвечают ему дружным ?sì?. Стив догадывается, к чему этот вопрос, и попутно пытается дозвониться Клинту и Брюсу, но везде его встречают лишь долгие гудки и голосовая почта. Гонсалесы довозят их с Тони прямо ко входу в ?Голубую лагуну?. Габриэлла долго прощается и расцеловывает обоих в щеки, а Хорхе записывает Роджерсу в телефон свой номер и говорит, чтобы тот не стеснялся звонить в любое время, если вдруг понадобится помощь. Тони в знак благодарности пытается всучить им деньги, на что бабушка с внуком оскорбленно фыркают и воротят носы. В конце концов, они со Стивом и с буррито высаживаются на тротуаре и еще с минуту машут ручками уезжающей парочке. Когда джип с шумливыми кубинцами наконец скрывается за поворотом, Роджерс замечает знакомую фигуру у входа в соседствующий с ?Голубой лагуной? торговый центр. Он подталкивает Старка, и вдвоем они направляются к уже заждавшемуся их Баки.