Глава 25 (1/1)

Наступило лето Кристина вышла из экипажа, что остановился у одного из домов, расположенных на окраине Парижа, и пошла к крыльцу. Дверь сразу же отворилась.– Здравствуйте, мадам де Шаньи! – встретил её весёлый голос.На пороге стояла Катрин и улыбалась.– Здравствуйте, мадам Готье! – в тон ей ответила Кристина, и сёстры обнялись.Двумя месяцами раньше, в марте, состоялись две свадьбы. Одна прошла тихо, молодых обвенчал отец Гильермо в церкви Сен-Жермен-л’Оксерруа. Свидетелями этого события стали лишь Рауль с Кристиной и мадам Жири. Это венчались Катрин Дааэ и Эрик Готье.Вторая свадьба, пышная, с множеством гостей, прошла в замке де Шаньи неделей позже. Рауль и Кристина также венчались у отца Гильермо. Сердце священнослужителя наполнялось радостью от мысли, что ему выпало счастье венчать обеих своих воспитанниц, и что обе они вышли замуж по любви. А сомнений в этом быть не могло, достаточно было только взглянуть на их счастливые лица.Вскоре после свадьбы Катрин нашёл юрист из Англии. Как было указано в завещании Абрахама Ван Хелсинга, ровно через полгода со дня его смерти она, Катрин Дааэ, должна быть уведомлена о вступлении в права наследования, что, собственно, и произошло. Для Катрин это было неожиданностью, но радовало то, что адвокат не стал любопытствовать, почему именно ей доктор завещал своё состояние, пусть и небольшое.Вопрос о том, куда пойдут полученные средства, даже не поднимался – Эрик и Катрин приобрели просторный дом в окрестностях Парижа, в Сен-Дени. Как и хотела девушка, место оказалось очень светлым: дом стоял на пригорке, и каждое утро первые лучи восходящего солнца пробивались сквозь шторы, отбрасывая яркие блики на стены. Внизу протекала Сена, её спокойные воды можно было видеть прямо из окна.Покинув стены театра, Эрик продолжил писать пьесы для Гранд-Опера, но уже под своим именем. О Призраке вскоре позабыли, решив, что он не вынес позора в вечер премьеры “Дон Жуана”, не захотел брать ещё один грех на душу, потому отпустил похищенную балерину (Катрин так никому ничего и не рассказала – кроме сестры, конечно), а сам исчез.Подружки Катрин удивлялись, почему её свадьба была такой незаметной. Они знали, что Дааэ вышла за того самого таинственного композитора, который пишет для театра и передаёт свои пьесы через Кати с сопроводительными письмами. Девушка объясняла это тем, что её муж всецело занят творчеством, оттого и не появляется в столице. Но когда приходило время празднеств и где-нибудь устраивали бал-маскарад, она появлялась под руку со своим супругом в элегантной оригинальной маске, и они казались самой красивой парой вечера.Соседи же знали мсье Готье как приятного, воспитанного господина, и маска, скрывавшая половину его лица, их не смущала, ведь мадам Готье как-то поведала, что муж ещё в юности получил сильное увечье во время фехтования.В первое время, когда что-то было не так, как ему хотелось, у Эрика ещё случались вспышки необузданного гнева, но Катрин тут же умело пресекала их лаской. А уж когда мужчине стало известно, что в скором времени их будет трое, он стал сама уравновешенность и нежность.Вечерами Эрик садился за фортепиано в большой гостиной и пел своим чарующим голосом. Иногда Катрин пела с ним дуэтом, в котором слышны были страсть и нежность, любовь и искушение. А если в гостях была Кристина, то сёстры непременно пели вместе, как бывало когда-то в детстве...ЭпилогПариж, 1919 год, кладбище Пер-Лашез“До конца своих дней я буду благодарен тебе, Кати. Хрупкая и нежная, но такая сильная в душе, ты спасла всех нас от неминуемой трагедии, подарив нам с Кристиной долгую и счастливую жизнь вместе”, – думал шестидесятисемилетний виконт де Шаньи, глядя на двух голубков, что сидели рядом на ветке, любовно сплетя шейки. И голуби, и ветка были высечены из белоснежного мрамора. На двойной надгробной плите красивым шрифтом было выведено: “Катрин Готье, 1853–1918; Эрик Готье, 1842–1918”. А ниже была выгравирована эпитафия: “Он стал её Ангелом Музыки, а она – его лучиком света в кромешной тьме вечной ночи”.КОНЕЦ