1. afterlight (1/1)

?Мы не хотим жить в мире, где за уверенность в том,что не помрёшь с голоду, платят риском помереть со скуки?граффити ?красного мая? 1968?Если бы однажды я решилась написать книгу по саморазвитию, то не растекалась бы мыслью по древу, а указала бы в первых абзацах житейские принципы, способные сделать каждого чуть более счастливым. Плевать, что получилась бы лишь жалкая брошюра. Первый и самый главный?— будь пофигистом, что значит: никогда и ни на что не надейся и ничегошеньки не жди! Завышенные ожидания?— когда тебе впервые понравился мальчик, но в летнем лагере вас определяют в разные отряды из-за возраста, провоцируя возникновение шаблонов стереотипного поведения?— разбиваются, как хрусталь. Когда же человек не зацикливается на повышении зарплаты или любом другом объекте своих желаний, тем самым отпуская воздушные шарики в небо, а не в потолок четырёх стен?песочного замка?— счастье само плывёт в руки. Оно, как и любовь у Шекспира, готово само броситься на шею, так как отсутствие любых ожиданий служит благодатной почвой для радости, когда случится что-то хорошее, чего ты даже и не ждал вовсе. Всё просто. К несчастью, все люди эгоисты, и каждый желает себе только наилучшего, игнорируя то хорошее, что имеет прямо здесь и прямо сейчас.Во-вторых, никогда не следует говорить человеку, что он напоминает вам какого-нибудь персонажа или послужил прототипом для оного?— он обязательно захочет посмотреть на ?себя“ со стороны и может испытать разочарование, что может пошатнуть вашу дружбу. А то, почему она слишком шаткая, может быть темой для следующей брошюры.В-третьих, никогда нельзя себя жалеть, даже если соблазн велик. И ты дура, Николь Моро, если сидишь у камина и вспоминаешь время, когда была беззаботной маленькой девочкой, гоняющей стаи бабочек в пригороде. И вдруг резко осознаёшь, что хочешь снова стать маленькой, дабы сбежать от взрослых проблем. Ты глупая. Ты бездарная. Ты сама виновата в том, что всё летит в тартарары.?Последние строчки были уже вовсе не о вымышленной Николь. Жизнь самой Полетт была разрушена в одночасье. Сначала издатель не принял её второй роман, назвал бестолочью, позорно выставив за порог. После она рассталась с Леопольдом Готье, сыном декана, хотя никто никому не изменял, и не было особых предпосылок, просто захотелось больше пространства. В этом вся Полетт: сначала рубит с плеча из-за каких-то внутренних заморочек, а потом мучается и сомневается в правильности своих же поступков. Но, так совпало, что женская интуиция не подвела?— Леопольд пал до того, что присвоил её рукопись,?— именно поэтому издатель смотрел на неё пренебрежительно, как на плагиатора, именно поэтому не было новых идей, именно поэтому хотелось выцарапать глаза чёртовому семейству Готье. Это состояние жалости к себе и одновременно ненависти к себе и ко всем вокруг затянулось, оно же послужило причиной отчисления на последнем курсе из института, невзирая на вклад в историю современной литературы юного без пяти минут бакалавра филологии, так ещё и мама… скончалась… скоропостижно. ?Отец теперь точно запьёт?,?— вертелось в голове, она сама держалась из последних сил, чтоб не прикладываться к стакану: не посещала вечеринки, чтобы избежать светских соблазнов, а из дому выходила лишь на работу, забегая на обратном пути в ближайшее кафе за едой на вынос. Ведь Зои так верила в неё, так радовалась, что хоть кто-то из их семейства получит полноценное высшее образование, достигнет каких-то высот. Она скупала все-все газеты и журналы, где были хоть крохотные заметки о мадемуазель Ренар. По правде, Полетт никогда не нравилось её имя, поэтому в литературных кругах её знали под псевдонимом Катрин Мосс. Ей казалось, что это звучит и не вызывает ненавистных ассоциаций как petit Paulette*. Эта женщина была её самым большим поклонником и мотиватором, даже не будучи настоящей матерью с точки зрения биологии, а родной отец даже не позвал на её похороны. И что в итоге? После всего этого маленькая Полетт двадцать лет назад проигрывала в схватке с депрессией. Долгое время она не могла выдавить из себя ни строчки, хотя сколько помню, была законченной графоманкой. А тогда она вынуждена была выжимать из себя все соки, чтобы оплатить жильё, ведь старик-арендодатель совсем рехнулся и поднял оплату за квартиру в два раза. В общем, дела обстояли туго: непроглядный мрак не позволял сотворить что-то доброе и светлое, правильные слова не находились и те издатели, кто решался публиковать её работы под другими псевдонимами вскоре понимали, что совершили ошибку.Отец Полетт, Ален Ренар, никогда не понимал искусство и не воспринимал всерьёз любые творческие потуги дочери. Он всю жизнь работал физически на ферме, потому что фермером был его отец, а до этого и его дед… Он отрёкся от всех своих мечтаний, чтобы продолжить семейное дело, которое в последние годы не ладилось из-за постоянной конкуренции на рынке. Но, надо бы отдать должное отцу, который всегда трезво смотрел на жизнь. После успеха первой книги, Полетт задумалась над словами, которые он повторял без умолку: ?Волка ноги кормят. Нельзя один раз вспахать всё поле, а потом весь год надеяться, что всё само собой вырастет?. Именно поэтому девушка не стала надеяться только на гонорар от продаж (который некогда всё же помог снять маленькую уютную квартирку), а стала искать подработку на время каникул. Она нашла вакансию помощницы воспитателя в детском саде, и в те тёмные времена эта работёнка была единственным источником света и нитью для связи с реальностью. Источником какого-никакого дохода, треть которого мамзель откладывала на карточку для исполнения заветных желаний.Однажды вечером девушка вышла на типично французский балкон, с узкой площадкой и литым чугунными перилами, на которой помещалось всего пару цветочных горшков да крохотный табурет. Раньше она обожала писать там по утрам на печатной машинке continental, а вечерами петь песни под гитару вместе с Лео и компанией, провожая закаты, а в тот час размышляла о том, стоит ли ей жить вообще. Зачем она в принципе вылупилась на этот свет Божий? Родилась в деревеньке региона Шампань, переехала в Париж, поступила в Сорбонну, на спор написала один бестселлер, что позволило снять квартиру, пыталась зацепиться всеми правдами и неправдами, поддавшись чарам Леона. Всё ведь банально до ужаса: девочка из провинции, из далёкой глубинки, но довольно смышлёная, сорвала куш, выиграв престижный литературный конкурс, вот только богатством ума не купишь. Хотя, о каком богатстве речь? Новоявленная парижанка могла запросто спустить всю зарплату на вечную классику?— сумку от Chanel,?— а дальше сидеть на воде и хлебе неделями. Сомнительные заветы субтильных супермоделей 90-х, вроде: ?Нет ничего вкуснее, чем ощущать себя худой? прочно въелись в подкорку. Однако все эти внешние атрибуты, вроде рабочей машинки, красивых блокнотов, старых журнальных изданий и связок книг, разбросанных повсюду, нисколько не помогали писательству. Точно так же, как и письменный стол, работа за которым не заладилась чуть ли не с первого дня его покупки. Он служил скорее элементом декора, нежели рабочим местом, на нём неизменно стояла ваза с сухими полевыми цветами, купленными на цветочном рынке, а вокруг разносился аромат благовоний. По всей комнате были расставлены дорогущие свечи, на комоде, выстроившись в ряд, стояли флаконы нишевых ароматов, хотя любимым значился всего один, который девушка считала своим фирменным, отличительным знаком, благодаря которому её можно узнать из тысячи, который призван вызывать у её знакомых воспоминания и стойкие ассоциации исключительно с одной особой из их окружения. Который впивается в кожу, как татуировка. Уже который день девушка молча пялилась на чистый лист бумаги, который изредка марала чернилами, пристрастилась к сигаретам, перечитывала написанное и, выдернув лист из машинки, судорожно скомкав, отправляла его если не в стоящую рядом корзину для бумаги, то прямо на пол. Она молча поднялась на ноги и те повели её на крышу, откуда любила наблюдать за городом (благо дом находился на небольшом возвышении). Глупые слёзы застилали глаза, и слышны были только сигналы клаксонов вдалеке, а на её улице было тихо, как в загробном мире, казалось, даже вездесущие голуби улетели подальше от её депрессии. Ноги вели к самому краю невысокого здания. Именно оттуда лучше видно Эйфелеву башню, с высоты вид получше… Накрапывал дождь, и это был идеальный момент для прощания. А потом неожиданно в хаотичный поток мыслей на фоне звенящей тишины и монотонного постукивания капель по кровле ворвался новый звук, когда кто-то заиграл на губной гармошке блюз. В такие моменты думаешь: ?К чёрту всё, ты ещё не научилась играть блюз! Да ты вообще ещё столькому не научилась, ведь надеялась, что работа няней будет лишь временной подработкой, а она затянулась, засасывая тебя безвозвратно, как зыбучие пески. Вдохновение совсем покинуло, Муза отвернулась, романы не пишутся, и в панике начинаешь скупать книги по фрикономике, о писательстве для чайников, да о чём угодно, лишь бы поддаться чарам прокрастинации?.Fleetwood Mac?— Looking For SomebodyПарень сидел на корточках, опираясь на стену возле кафе, где работал бариста. Они неоднократно встречались раньше, она покупала у него кофе и они даже перекидывались парой фраз. Так, лёгкий флирт для хорошего настроения в ту пору, когда он ещё помогал. И всё было ладно до того момента, как лучшая подруга Вивьен разузнала, что этот кофевар ещё и начинающий блогер-путешественник и стала агитировать упасть ему на хвост, чтобы вылезти наконец из ракушки. Забавно, что нашими лучшими друзьями считаются люди, с которыми мы учимся лишь половину школьных лет, которых мы знаем меньше, но зато во множестве ситуаций. Девушки прошли вместе огонь, воду и экзамен по латыни. Именно тот вечер ознаменовался окончанием любого общения Полетт с буфетчиком бомжеватой наружности до момента, когда судьба в виде старика, владеющего идеальной квартирой, решила вмешаться.Полетт слушала мелодию с закрытыми глазами, стоя у самого края крыши. Её ожидали не лучшие времена: хозяин апартаментов грозился оставить за ней лишь одну комнату, а вторую сдать новому постояльцу. Долговязый бармен в последнее время тесно общался с мсье Морелем, что не могло не настораживать. И, как отблески на небе после заката, в её душе рождалось прозрение: тот факт, что эта ситуация вызывала в ней раздражение указывал на то, что этот парень одним своим присутствием делал её живой, даже не пытаясь. И если он выбирал жизнь в своё удовольствие, то почему ты выбирала сытую старость, Полетт? И кем бы ты была сейчас, если бы он не ворвался в твои серые будни, окрашивая их в цвета чёрной зависти, ненависти и неприятия, откуда рукою подать до уважения, подражания и… любви? И так по кругу. Пока ты не поняла, что гармония правит миром, и частичка ян всегда была, есть и будет в твоём инь. Пока заново не научилась смотреть на вещи проще и видеть в каждом хорошее, как в детстве. Ты выбирала уверенность в завтрашнем дне, рискуя помереть со скуки, пока не встретила того, кто был уверен лишь в том, что скучать не намерен.*фр.: маленькая Полетт