Предисловие (1/1)

1999 год.Стояла тихая августовская ночь. В саду вовсю надрывались сверчки. Близлежащие поля охватило красным заревом восходящей луны. Тихая, не предвещающая ничего ночь. Как говорил Алукард, в такие ночи особенно сильна жажда крови. Казалось, что спал весь мир, и только особняк Хеллсинга был разбужен надрывным воем.— Началось? – сэр Интегра сидела за рабочим столом и взатяг курила свои любимые сигары.— Да, сэр, — отвечал ей старый дворецкий, – Мы уже вызвали доктора. Надеюсь, скоро он подъедет…Вскоре по дороге к особняку прошелестели колеса старенького ?Вольво?. Наконец-то прибыл врач. Однако, особняк не засыпал всю ночь, до вторых петухов. Солдаты в казарме тихонько ворочались, самые нетерпеливые курили на крыльце, ?зелень? травила страшилки. Сэр Волтер, со всей прислугой сбились с ног, таская в разные направления тазы с водой и окровавленные тряпки. Алукард сидел в своем подвале и попивал ?Кровавую Мери?.— Ну вот, и в нашем полку прибыло, – вампир пригубил ?Мери?. – А что? Говорят, что с ними куда веселее.Алукард залпом осушил бокал, а затем, ни к кому конкретно не обращаясь, спросил:— Пойти глянуть, что ли? Давненько у нас такого не водилось…На кровати, специально притащеннойпо указу заботливого Волтера, лежала взмокшая донельзя, и точно так же счастливая Виктория.Вокруг нее столпился весь немногочисленный персонал усадьбы.— Как назовете, мисс Серас? – доктор перевернул недовольно вякнувший сверток на ее груди.Виктория зарделась и счастливо ответила:— Бернардо.***— Серас, где тебя носит?! Учителя с ног сбились тебя искавши! А ну, живо в директорскую! – нашедший меня физрук нетерпеливо отвесил подзатыльник.— Да иду я, иду. А вот рукоприкладством заниматься не рекомендую…— Ты еще мне поговори! – потерявший терпение руководитель потащил меня в кабинет,цепко схвативши за локоть.— Бернардо Серас к вашим услугам, леди! – физрук втолкнул меня в кабинет, не дав отвесить дежурный поклон, ставший привычным при посещении этого места.— Итак, — начала директор, – мы уже довольно много говорили с тобой на эту тему. На сей раз, моему терпению пришел конец…Я стоял и в голове перекладывал возможные варианты событий: ?Что же могут сделать со мной на этот раз? Отчислить? Нет, дело так далеко не зашло.Оставить на исправительные работы? Нет, это ж каждый раз. Сообщить матери? Да, вот это конечно будет неприятно, но вполне терпимо…?— Я решила заняться тобой вплотную и позвонила в организацию, в которой работает твой отец, пусть он с тобой разберется…Меня перекосило:— Леди, мой отец еще до моего рождения ум…Вдруг, за моей спиной кто-то звонко открыл зажигалку и стал раскуривать сигару.— …ер… — только и смог выдохнуть я.В кресле, в самом приличном виде английского лорда собственной персоной сидел мастер Алукард. Раскуривая сигару, он изучал меня поверх узких линз очков. Седой, как лунь, ради этой комедии, он даже добавил на лицо несколько глубоких морщин. Первой ужасающей мыслью, за всю историю моего обучения было одно: ?Блиииин! Теперь точно кранты! Скоро этот старый сплетник всему особняку, с подробностями, которых никогда не было, растреплет о моем лучезарном подвиге!?Дальше я уже не слушал. Мало того, что и сам все знаю, так скоро и дома на всех углах об этом говорить будут, да еще и взбучки от леди Интегры не избежать. Хоть бы лорд Хеллсинг приехал, что ли? От него можно ожидать чего-нибудь попроще…— Э, привет, Бернадотте! – Винсент, шафер Хеллсинга натирал полиролью дверцу машины, — Что опять натворил?Самая популярная загадка в поместье: ?Кто отец Бернардо?? или ?От кого родила Серас?? вскоре разрешилась сама собой, ведьна все расспросы мать ничего не отвечала, смущенно расковыривая сапогом пол. Через несколько лет все единогласно признали моим отцом Пипа Бернадотте, частенько называя меня его именем.

Я только махнул головой в приветствие и сразу полез в машину. Вот ведь, не поскупились ради спектакля и Винсента прислать. Хотя, если уж мастер приехал…— Бер, не бери в голову, все обойдется. Ну что они могут тебе сделать? Не дрейфь! – Винс кинул тряпку в бардачок и принялся лохматить мою макушку, — ты же Бернадотте, мужик!— Ошибаешься, Винс. Я – Серас. И сегодня будет мой последний день… – я улыбнулся.— Э! Что за пессимизм, парень? – спросил он, затем, отстав от моей макушки, пожал плечами – Ну, раз уж ты Серас, то тебе это будет не интересно. – С видом оскорбленной невинности он пытался стянуть с сиденья большую, как коробка от обуви,деревянную шкатулку.Только тут я ее и заметил. Большая, резная шкатулка с крышкой красного дерева мирно покоилась рядом со мной. Любопытство губит не только фраеров, но и шаферов с провинившимися, и я быстренько схватил Винсента за протянутую руку:— Как думаешь, долго еще директор будет промывать мозги мастеру? – ехидная улыбка и блеск в уголках глаз сопровождали мои коварные действия по вскрытию шкатулки.— Нееет, — протянул Винс, широко улыбаясь, — Ты, парень, не Серас…Отца Винсент знал не понаслышке – вместе обороняли особняк Хеллсингов, вместе делили последние патроны… По словам Винса, я был полной его копией, он даже сомневался, точно ли я его сын, а не клон какой-нибудь. Полное сходство с родителем на фотографии дополняла косица, заботливо заплетаемая маменькой каждое утро. Мало того, что в школе меня постоянно дразнили рыжим и конопатым, так еще эта косица. К четырнадцати годам меня это окончательно достало и, сразу после Дня рождения, посчитав себя достаточно взрослым, я отчекрыжил ненавистный элемент шевелюры под самый корень. Для верности,я даже хотел побриться налысо, но сэр Волтер, которому принадлежала стянутая накануне опасная бритва, узнав о моих намерениях, отобрал бритву и проверил меня на предмет националистической символики. В итоге, я только перекрасился в черный, самый практичный цвет. Увидев, во что превратилась моя прическа, мама долго ревела в жилетку Винсенту. По-моему, она хотела родить девочку, но как-то не сложилось. Винсент, которому я рассказал о своих догадках, влепил мне щелбана: у него было другое мнение.Вечером того же дня я пошел на мировую с мамой. Не могу смотреть, когда она пускает сопли. В качестве мирного акта я спросил у мамы совета, по поводу того, чем можно свести веснушки. Мама почему-то просияла и живенько состряпала какую-то очищающую маску. Подозрения, что она желала, чтобы я был женского пола, усилились. Чуть позже, по каким-то делам, пришел мастер. Увидав меня при параде: с маской и огурцами на все лицо, и забыв, зачем пришел, он провалился сквозь пол, сотрясая стены безудержным хохотом. Его стараниями вскоре об этом инциденте узнала вся казарма, после чего желание ходить туда у меня отпало.Шкатулка открылась в моих руках с тихим щелчком:— Ну, вот и всёёё – выдавил я, подняв крышку. Винс только присвистнул. В шкатулке на синем бархате лежали два револьвера системы Нагана.Обычный калибр 7.62 изменен до 9, длина дула соответственно увеличена. Новинкой модификации был и сменный съемный барабан. Рукоять отделана канадской лиственницей.— Умеют же делать! – Винс для большего рассмотрения щурил глаза. Я только восхищенно кивнул.— Нравится, а Бернадотте? – мастер сидел напротив и сверлил меня взглядом. Если Винс и другие просто путали меня с отцом, то мастеру было глубоко наплевать кто сидит перед ним: Пип Бернадотте или Бернардо Серас. В его понимании Серасом мог быть только один человек, и то не человек, и то не ?мог?, а ?могла?.— Угу, — я тяжело сглотнул. Больше, видя мастера в таком настроении и такой близости от себя, говорить не хотелось. В последний раз, когда он был в таком состоянии, у меня появился импровизированный пирсинг в языке. Мало того, что неосторожно ляпнул какую-то ерунду, так еще и мастер услышал. Повезло, что ему под руку подвернулась спица, а не ?Шакал?. Со словами: ?Не пропадать же отверстию?, вскоре в подарок от Винсентая получил стальную сережку. Теперь же, особенно остро ощущая на языке привкус металла, я припомнил и недавнюю ?шуточку? мастера про выбитый глаз и тихую радость маменьки, которая заключалась в моем феноменальном сходстве с отцом.— Ну, что, сэр Алукард, домой? – Винсент натянул фуражку, а мастер беззвучно кивнул.Дома меня ждала неизвестность…