Глава 45. Ничто не может разрушить нашего счастья? (1/1)

Из дневника Мины Мюррей7-11 декабря Я вполне наслаждаюсь отдыхом, и никаких поводов для волнения не чувствую. Лондон меня изматывает, что – то происходит с моим здоровьем, а тайны вокруг Александра меня настораживают. Александр очень нежен и заботлив со мной. Здесь, в своих родных краях, он совершенно другой. В нем больше спокойствия, больше радости. Я могу любоваться его улыбкой чаще. Он безмятежен и вечная боль, что мучала его с того самого момента, как беспроводная энергия потерпела крах, кажется, оставила его. Не могу не радоваться таким переменам и надеюсь, когда мы вернемся домой, они не исчезнут. Мы ездили в маленький домик в горах, и там провели три чудесных дня. Мы гуляли. Погода была пасмурной, но это ничего не значит по сравнению с тем, как замечательно мы провели время. Я великолепно отдохнула, прекрасно спала. И хоть небо над нашим домиком всегда было пасмурным, для меня – светило солнце. Потому что рядом был мой Александр, и нам было необыкновенно хорошо вместе. И хоть мысли о недавно найденной тетради Хельсинга, а так же заявлениях доктора Бьянко насчет вампиров не покидали меня, я думала в эти дни о них куда меньше, чем в будни, когда эта проблема занимала все мое внимание. На второй день мы ушли в горы на долгую прогулку. В Румынии чаще всего пасмурно и идёт дождь. Но тут небо было прямо постоянно свинцовым. Однако, красота вокруг – неописуемая, мрачная и романтичная! Этот сильный ветер на открытых местах, и ковер снега, застеливший землю – все так контрастирует с нашим унылым, сырым и дождливым Лондоном. И хоть я и знала, что он дома, а все же меня не могло не удивлять, как хорошо, до мелочей, до деталей Александр знает каждый миллиметр здесь, и меня не могло не радовать, что глаза его все время светились настоящим, неподдельным восторгом. Мы побывали в небольшом ущелье, у маленького водопада. Вода была ледяной и звенела чистейшим колокольчиком. Я веселилась как ребёнок, хотя уже начала забывать это чувство – смерть отца, странная болезнь, крушение надежд Александра, внезапно пришедшее к нам прошлое, заботы в клинике слишком сказались на моей способности радоваться и вообще что-либо ощущать. Но прогулка к водопаду произвела на меня неизгладимое впечатление. Подбираясь как можно ближе к воде, я едва туда не грохнулась, поскользнувшись на камнях в своих изящных городских ботинках – но Александр, к счастью, подхватил и удержал меня. Как хорошо всегда в его руках, забываешь обо всем. Чувствуешь себя защищенной. На обратном пути пошёл дождь, у нас, конечно, были с собой плотные дождевики. Меня это очень расстроило, ведь надвигающийся гололед ставил под угрозы наши дальнейшие планы. Мои ботинки через какое-то время перестали выдерживать потоки воды, и Александр поднял меня на руки, и довольно долго нёс, пока я не воспротивилась, ведь устала болтаться из стороны в сторону на его руках, хоть меня и неизменно радовала его забота. - Здесь потоки воды, грязь, - заметил он. - Милый, кажется, здесь почти всегда так. Мне приятно, что ты так заботишься обо мне, но все же, я могу идти сама - рассмеялась я, - или ты думаешь, что я сахарная и растаю? - Иногда - да, -- улыбнулся Александр, но от меня не ускользнуло выражение беспокойства, так часто появляющееся у него на лице, когда он думал, что я оставлю его, отвернусь от него. Сам он не одел дождевика, и струи холодной воды, промочившей насквозь одежду, были ему словно бы нипочём. Но сейчас мне не оставалось ничего другого, кроме как притянуть его к себе, и целовать, снова показывая, что я люблю его, что никуда от него не денусь, и что никаким испытаниям нас не сломить. Эти поцелуи были сладкими, голодными, полными обещаний, жаркими, не смотря на дождь. Капюшон упал с моей головы, и дождь промочил волосы. Я измаралась грязью, промокла до нитки, у Алекса ботинки были в таком плачевном виде, что по ним нужно было служить панихиду, но мы все равно были очень счастливы и, держась за руки, смеясь, побежали к нашему домику. Дождь сменился снегом, и нам нужно было укрытие. Я бы хотела жить так вечно, среди вересковых пустошей, под дождями или неярким солнцем Румынии, с её временно-возникающими бурями, близким дыханием горных вершин, и пронизывающими ветрами. Но отдых завершен, и завтра мы, увы, возвращаемся обратно. Признаюсь – в серый и скучный Лондон, как мне показалось, едва мы въехали на эти улицы. Уже наступила зима – лондонская, не снежная зима, промозглая до ломоты в костях. Не смотря на этот плачевный факт, приехала домой в отличном расположении духа. У нас дома очень хорошо, уютно, тепло и красиво. Я поднимаюсь к себе в комнату, чтобы полюбоваться купленными обновками, и выбрать платье к ужину. Как я хотела – новое. Но прекрасный вечер испорчен, потому что я слышу внизу, в холле женский голос. Александр с кем-то разговаривает, он удивлен приезду, тон дамы несколько резкий, и я потихоньку выхожу на лестницу, чтобы услышать всё лучше. Сюрприз меня не обрадовал. В нашей гостиной, вскинув голову и сложив руки на груди, стоит леди Джейн Уизерби, как всегда надменная, в своей красоте. Я так мало ее знаю, но, помнится, едва увидев ее на своей помолвке с Харкером, даже не смотря на подчеркнуто вежливый ее тон, я подумала о ней только одно: надменная. - Ты знаешь – мне непросто было это, - говорит, как всегда, резковато и напористо она. - Да. Это мне известно, Джейн. Тем сильнее я тебе благодарен - негромко отвечает Александр.- Там внутри указания, как их принимать. Эффект несколько другой, нежели от лекарств, что ты принимал раньше. - Мои гарантии, что это безопасно? - О, не делай из меня Марию Медичи, Александр. Если бы я хотела тебя убить, действовала бы по-другому. Я думала, ты знаешь это. - Да, конечно. И ты уверенна, что это подействует на мне? - со слабой надеждой в голосе спрашивает Александр. -Как в своем имени - бескомпромиссно отвечает ему Джейн. То, что она так вольно разговаривает с моим возлюбленным, и называет его на ?ты?, абсолютно не запинаясь, напомнило мне неприятную вещь: что Александр был когда-то в связи с Джейн. Они были попросту неразлучны, даже на нашу с Джонатаном помолвку он пригласил ее. И то, что она безумно влюблена в него, знал весь свет. Но пока знать шепталась об этом у нее за спиной, она гордо несла эту свою любовь, как будто она была совершенно законной и не преступной. Все это неприятным отголоском отдалось в моем сердце, тем более, что и о моем сожительстве без брака с Александром все шепчутся. Но я не могу сейчас отвлекаться на свои чувства. Стоило лишь нам вернуться домой, вновь начались секреты и недоговорки. На этот раз я должна, наконец, найти ответ, просто обязана. Иначе эти тайны попросту не дадут мне покоя. Поэтому от своих раздумий я вновь возвращаюсь к ним, все так же разговаривающим в коридоре. Джейн передала ему довольно большую коробку. И он берет ее с таким видом, словно голодающий – кусок хлеба или умирающий от жажды – стакан воды.За окном страшная непогода, словно бы привезли её за собой из Румынии. И, конечно, мой любимый мужчина галантно предлагает даме остаться. Иногда я думаю: лучше бы он не был так обворожителен! Особенно с некоторыми леди. - Нет, спасибо, я лучше поеду домой. Да, да, прыгает неожиданно проснувшаяся во мне маленькая девочка. Откажись, уезжай, ради Бога и всех святых, оставь нас в покое. Но мои мечтания одной фразой обрубал мой избранник: - Джейн, я не зверь и я не позволю даме в такую погоду тащиться за город. О, нет, готова завыть от ужаса я. Только не это! Молчи, любимый, пусть эта женщина побыстрее уезжает куда угодно, хоть в Гималаи, только бы не отравляла нашу гостиную ядовитым запахом своих духов. - Не зверь? Правда? Какая-неожиданность! – слышу я ее медовый голос и закусываю губу до крови. Меня вдруг охватывает страстное желание выбежать из своего укрытия и вырвать из ее головы эти наглые белокурые кудри, чтобы больше не смела сюда соваться. И о чем это она, интересно, говорит? Конечно же, МОЙ Александр не зверь, он очень добрый, нежный и ласковый. - Перестань, Джейн! – громогласно говорит Алекс, и в его тоне просыпаются командирские нотки. – Ты никуда не поедешь. Считай, что это приказ. О, черт, разочарованно вздыхаю я. Меня вдруг пронзает жгучее желание просто скатиться с лестницы, чтобы не видеть всего этого дешевого цирка. Но на леди Уизерби эти слова подействовали моментально и она тут же замолкает, подает ему руку (ох, изломать бы эти тонкие пальчики выскочки, зло думаю я) и они вместе направляются к столу. - Мина, дорогая, у нас гости, спустись пожалуйста! – весело зовет меня Александр. Готова поклясться, его драгоценная гостья сейчас скрежещет зубами, но виду не подает. Поняв, что мне придется смириться с тем, что наша недавняя сказка окончательно закончилась и меня, кажется, ожидает вечер пыток, я медленно спускаюсь по лестнице, предварительно пощипав щеки, чтобы казаться не настолько бледной. Но мой и без того деланный румянец спадает, когда я вижу леди Джейн. Она одета в ярко-красное платье, подбитое горностаем и ее лицо сложно разглядеть за театрально выпущенной напоказ из тугого корсета грудью. Но когда я спускаюсь, на лице ее – самая любезная улыбка из тех, что можно представить, а голос напоминает щебетание птахи, не иначе. Ужин прошёл натянуто, и я жалуясь на усталость после путешествия, собираюсь уйти. Александр нежно целует меня в лоб и в волосы (Джейн вдруг стала пунцовой и нервно дернулась, я триумфально улыбаюсь) и отпускает меня отдыхать. - Спокойной ночи любимая! Я скоро приду! Наша гостья из румяной, тут же превратилась в восковую, но молчит. Довольно дерзкая мысль приходит мне в голову и я нежно целую мужа на прощанье, чуть дольше, чем того требуют правила приличия. Лицо Джейн в миг стало похожим на сморщенную вареную свеклу и я прыгаю мысленно от счастья: так тебе и надо, несносная задавака. И, помахав им на прощанье рукой, удаляюсь наверх в свою спальню. А Александр и леди Джейн остаются курить и смаковать вечер у камина, за бренди. Что за манеры у этой дамы! Она, ей-богу, не настоящая женщина, а солдат в юбке, только что грудастая. Джейн сквозь зубы желает мне спокойной ночи, хотя предпочла бы, чтобы я уснула вечным сном, судя по злобе, которую я читаю в ее взгляде. Я же вполне спокойно отзываюсь: ?Добрых снов, хорошего отдыха в нашем доме, леди Уизерби?. Ее точно перекосило, ну и пусть. Да, мисс выпяченная грудь, это НАШ дом – мой и Александра, думаю я и удаляюсь, страшно довольная собой. Я конечно, жутко ревную, что скрывать, но сейчас у меня есть дело поважнее женских чувства. Мне нужно решить ту загадку, что привезла с собой наша странная гостья. Александр, как я и предполагала, увлёкся разговором с леди Джейн. И я воспользовалась моментом, успешно разыграв сонную. Меня до крайности интересует свёрток, который привезла леди Джейн. Что ж, Мина, Румыния точно закончилась! Здесь снова был Лондон, с его невозможными, тёмными тайнами. Притворившись, что иду к себе в комнату, и даже поднявшись по лестнице, закрыв дверь, чтобы Александр это слышал, я, однако же, в скором времени оказываюсь снова с той стороны двери, а не в своей комнате. Я немного жду, но звонкий, почти девичий хохот Джейн вскоре дает мне понять, что беседа между ними очень захватывающая, и им точно не до моих шпионств. Позже я обязательно отомщу ему за этот вечер, проведенный с бывшей пассией, и меня даже не смущают такие чувства, ведь они вполне естественны. Но сейчас это как нельзя кстати. В какой-то мере, признаться, я даже благодарна леди Уизерби за визит, ведь, сама того не подозревая, она приблизила меня к разгадке тайны Александра, над решением которой я вот уже столько времени безуспешно бьюсь. Босиком, как можно тише, прохожу я по лестнице мимо гостиной, и через другие комнаты подбираюсь к кабинету Александра. Он не мог далеко убрать коробку, у него просто не было на это времени, я уже достаточно хорошо изучила его привычки. Я осторожно зажигаю свечу, прикрывая её огонёк, оглядываюсь кругом, на полки книг. Я знаю, какие из них он особенно любит, к тому же и сама часто пользуюсь его библиотекой. Пару раз мои попытки что-либо разыскать не увенчались успехом, но вот в книге по истории Валахии, я нахожу нужную мне вещь. Я ее узнаю по чуть мокрой ещё от дождя обёртке. С нетерпением заглянув в нее, нахожу приблизительно с две сотни колб с какой-то мутной, желтоватой жидкостью, и ничего более. Быстро открыв их, я понимаю, что в них, вероятно, во всех одно и то же. Я предполагала, что это могло быть именно какое-то снадобье. В несколько закрывающихся плотно пробирок я набираю понемногу смеси из разных пузырьков. Заворачиваю все, как было, и помещаю свёрток на прежнее место, потушив свечу. Переждав некоторое время, я чутко прислушиваюсь. В доме все тихо и я благополучно выскальзываю из кабинета Александра. Чувствую себя опасной преступницей, только что благополучно завершившей крупную аферу. Они всё ещё о чём-то говорят с Джейн, но уже на менее повышенных тонах, как я поняла, и я слышу ее хохот и презрительное фырканье. В сердце моем вновь бьется ревность, как птица в клетке. Перестань, Мина. Александр, конечно же, скоро придет в спальню, и тебе не поздоровиться, если он тебя там не застанет. Но все же, какое это тяжелое, страшное чувство – мучиться от подозрений, от того, что тебе предпочли кого-то другого, пусть и в разговоре, что ты вынуждена терпеть рядом с собой ту, которая еще недавно стонала в его объятьях, и явно не против повторить это. Шумно выдыхаю воздух из груди, понимая, что схожу с ума. Как же хочется сейчас же, немедленно, наорать на чертову соблазнительницу, и выставить ее на улицу. Но я не могу пойти против хозяина этого дома, ведь таково его желание – принимать ее сегодня у себя. К счастью, до своей комнаты я добралась благополучно, а теперь прячу свою добычу в рабочий саквояж, закрываю дверь на щеколду, переодеваясь ко сну. Но сон все не приходит. Меня терзают подозрения. Что это за тайны между Александром и леди Джейн? Почему он не торопится приходить ко мне? И придет ли вообще? И еще вместе с ревностью, меня грызет червь любопытства, ведь уже завтра я, кажется, наконец, узнаю, что за секрет хранят странные пробирки. Прокрутившись еще несколько часов в постели, я поняла две вещи: во-первых, мне сегодня уже не уснуть. А во-вторых, Александр ко мне не придет. Поэтому до утра я не смыкаю глаз, проклиная и ужасную грозу, которая так не вовремя разыгралась в столице, и бестактность леди Джейн, которая не отказалась от ночлега в нашем доме, и галантность Александра, который всю эту авантюру затеял. В своих сомнениях я дошла до крайности, и мне уже кажется даже, что пока я кручусь в холодной кровати, мой избранник и его гостья заняты делом куда более интересным, чем распивание бренди и курение сигар. Я даже прислушиваюсь к звукам в гостиной, но ничего, кроме мерного дыхания, не слышу. Это может означать только одно – либо они отдыхают после долгих ночных разговоров, либо не только после разговоров. Точнее, совсем не после них. Меня подмывает спуститься вниз и посмотреть, и я уже ступаю босыми ногами на холодный пол, но резко одергиваю себя. Стоп! Да что за мерзкие мысли тобой владеют, Мина! Александр любит и предан тебе, а визит леди Уизерби и ее ночевка здесь – не более чем дань вежливости. И все. К тому же, тебе нужно выспаться, ведь завтра предстоит очень важная работа по разгадыванию тайны Александра. И вообще, не волнуйся – у вас все хорошо. И ничто не сможет разрушить вашего счастья. Кого я убеждаю? Будь все хорошо, между нами бы не накопилось столько тайн. Не было бы неловкого молчания и недомолвок. Я бы все знала, как он знает все обо мне. И, конечно, он бы не был зависим от этой женщины, а то, что именно она доставила ему препараты от неизвестной мне болезни и разговор, который я подслушала в холле, говорят именно о его зависимости. И это мне не нравится. Потому что означает, что по каким – то причинам свою тайну он доверяет не мне, а постороннему человеку, женщине, бывшей любовнице, очевидно, и сейчас имеющей на него виды. Ужасная ситуация, которая снова заставила меня задуматься, что такого страшного есть в Александре, что он упорно скрывает от меня, в то время, как это знает чуть ли не весь мир? Кое-как под аккомпанемент ревности, под утро мне все же удается на несколько часов заснуть. Проснувшись перед работой, я первым делом осматриваю свой сак и пробирки. Всё так же , как я сложила, нетронуто, и я поскорее зову служанку, чтобы одеться, позавтракать и ехать в больницу куда и без того уже опаздываю.Путешествие очень взбодрило меня, и теперь я просто таки горю желанием работать. Я соскучилась по своим пациентам, и по рутине нашего скромного учреждения. Конечно, учитывая специфику, довольно странно, что я люблю свою работу, однако, я действительно ее люблю. И мне это здорово помогает в делах, надо сказать, особенно теперь, после гибели папы, когда на моих плечах оказалась целая больница. Едва спустившись в холл, я замечаю забытую на столике косынку леди Джейн, пропитанную терпким, роскошным и крайне ядовитым ароматом. Под стать его обладательнице. Невольно остановившись перед столиком, я вижу уголок записки из-под косынки. Это просто листок, сложенный вчетверо. Я разворачиваю его и читаю: ?Ты можешь сколько угодно быть его невенчанной женой, но он никогда ни доверит тебе своих тайн, ибо они слишком ужасны для тебя, ни тем более, не захочет тебя так сильно, как все еще хочет меня. Ты всегда будешь просто милой девочкой, пока в его жизни есть я. Не стоит мечтать о большем, глупенькая малышка. Надежды нет?. Смяв записку, я бросаю её в мусорную корзину. Чертова хищница, ты позволяешь себе оскорблять меня в моем же доме? О, я просто киплю от злости! Не будет этого, так и знай! Очень злая, я спросила слугу, пришедшего доложить, что карета готова – у нас ли ещё леди Джейн? - Нет, она уехала очень-очень рано, едва рассвело. Конечно же, иначе записки бы не было. Тем лучше для нее, думаю я злорадно. Не то, клянусь Господом, я бы разорвала ее в клочья, вместе с ее белокурыми локонами, точенной талией, выпирающей грудью и жуткой самоуверенностью. Но произношу я свое указание на удивление спокойно: - Отправьте ей со слугой эту косынку – она , кажется, забыла её у нас. А где Александр? Я с ужасом жду ответа и, надо сказать, он прогнозируем: - Мистер Грейсон ещё не выходил из своей комнаты. Они очень поздно разошлись по своим комнатам, он и леди Джейн…. Что-нибудь передать ей на словах? - Да нет, ничего. Пожалуй, спросите, не забыла ли она чего-нибудь ещё в нашем доме, вероятно, она торопилась. И скажите, что я надеюсь, что она хорошо выспалась, несмотря на непогоду, и желаю ей всего самого наилучшего. Я, конечно, безбожно вру, потому что больше всего мне хочется спросить Джейн, где она забыла свою совесть. И пожелать ей, чтобы она умирала в муках. Но да ладно. Слугу вовсе не обязательно посвящать в это. Посыльный согласно кивнул, и я сев в карету, отправляясь в больницу. В ужасном расположении духа, горя желанием если не убить кого-то, то наорать, так уж точно.