Глава десятая. Под лучами солнца (1/1)

Недолго думая, я сделала шаг вперёд, и, обернув свои руки вокруг его шеи, крепко обняла. Не помню, чтобы раньше я была настолько близка к Уиллу. Он был тёплым и твёрдым. Я закрыла глаза, почувствовав, как он щекой прижался к моей макушке.К. Лорен6 января, 2020 — Доброго вечера. — Наре входит в большую гостиную особняка и идёт прямо к Гедизу и Мюге, в то время как они в один миг встали с дивана. — Извините, я пришла, не предупредив, но... — Хорошо сделала... — Растерянно говорит Гедиз сквозь улыбку. — Добро пожаловать, Наре. — Мюге так же дружелюбно кивает. — Гедиз, мы можем поговорить?Гедиз уверенно переводит глаза сестру. Он слегка сжал губы, как бы показывая, что именно сейчас настало время уйти. — Конечно, конечно... Вы говорите... — Мюге быстрым шагом выходит из гостиной, оставляя Наре и Гедиза наедине. — Проходи. — Гедиз повёл головой в сторону дивана. Когда двое сели, мужчина наливает в чашку горячий чай. — Гедиз, на самом деле, я хотела переночевать в хижине, но когда пришёл Санджар... понимаешь...Да, он понимает. Конечно же, Гедиз понимает её, как никто другой. И только поэтому в их судьбе все сложится одним тяжелым путём. — Ничего, я и так хотел поговорить с тобой.Вряд ли будущий разговор послужил причине разрешения Гедиза остаться Наре в его доме. Но разве мог он встать и без единой преграды сказать: ?Конечно, Наре, ты останешься в этом доме сколько угодно, потому что это самое малое, что я могу для тебя сделать?. — Говори. — Наре даже не подозревала, о чем пойдет разговор. — Сначала ты. Сначала ты. Как я могу тебе помочь? — Ты можешь найти мне человека в Мугле, который не боится Санджара??Вот же он перед тобой! Как ты меня не замечаешь? Когда хоть одно слово роняется о тебе, я готов разрушить все. Заметь меня уже!? — пронеслось в мыслях у Гедиза, но тело лишь отвернулось в сторону от девушки, устало вздыхая. — Наре... — Гедиз, мне нужно найти работу, нужно работать! А Санджару это не нравится! — Наре будто объясняла не человеку, внимательно слушающему рядом, а самой себе. Иногда, так бывает, когда сознание отделяется от истины. В случае Наре — сознание давно прекратило замечать очевидные вещи, вот и Наре не может найти себя. Так же, как листок без дерева. А что, если этим деревом станет Гедиз? Что, если когда-нибудь наступит момент, полностью перечеркивающий все, что было до этого. Момент осознания... — Санджар не такой человек. Единственная его проблема... — В том, что он мне не верит! То, что он ненавидит тебя — это тоже знаю.?Поверь, Наре, это далеко не единственная его проблема по отношению к тебе!? — кричали мысли мужчины. С каждым сказаным ею словом ему хочется переубедить. Настроить на правильный путь. Но что делает она? Ставит большой крест, так и не выйдя из лживого тумана. Появляется ощущение переполненного шара. Скоро он взорвется так же, как человек без правды. — Не только то, что ненавидит. Ты хорошо знаешь это. В тот момент ему думалось, как же иногда слов мало, чтобы указать на истину. Ну и пусть. Пусть будет так. Рано или поздно придёт осознание. Надо терпения. — Просто он влюблён в тебя. — Сквозь застрявший ком в горле говорит ГедизМежду ними статной горой нависает молчание. Взгляды встречаются в поединке, где у каждого были свои намерения. И тут Наре бросает первый кинжал в сердце. Позже, этот кинжал проткнет его насквозь, уставляясь в душе как прочная заповедь, которую никоем образом нельзя тревожить. — Если любишь — веришь. Так и было. Три слова гранитом впились в душу Гедиза, заставляли яснее осознать чувство, возникшее в одну секунду в аэропорту. Это было не просто очередное мимолетное увлечение. Нет, его и в ряд нельзя поставить с тем, что ощущал Гедиз к женщинам ранее. Это вдохновляющее чувство, окрыляющее, не убавляющее огонь с каждым неоднозначным взглядом, а разрастающееся в каждым новым вдохом. А ведь он привык, что в жизни существует место только для семьи и земных забав. Как бы не так. Очень большая ложь... Да пусть отрежут язык тому, кто осмелился сказать такое громкое слово. А может, пусть пощадят? Щадить людей, не любивших и вовсе — благородное дело. Они сами себя казнили, не испытав горького вкуса безответной, бескорыстной любви. Любить во благо кому-то — настоящий вид любви. Ведь человек не требует взаимности, он лишь отдаёт все, что есть (и нету) у него. Жертва одностороннего чувства, проклятое на огромную любовь. — Он бы не женился на другой. — Слова Наре привели его сознание окружающего пространства. Далее, Гедиз попытается сквозь собственное страдание оправдать своего друга. А друг ли он вообще? Стоит задуматься. — Когда вы воссоединились... То есть, после этого. Когда ты сбежала в Европу, он думает, что ты не искала его девять лет. Он даже не знает, что ты тогда сбросилась со скалы. — Дрожащий голос нарастал со скоростью ракеты. Гедиз близится к саморазрушению... — Ты показала ему следы операции? Не показала. Ты ничего не предприняла, Наре! Ты ничего не делала. Не заставляла его поверить. Ты пришла, спустя девять лет, и спрашиваешь, почему он не любит тебя!И вот тут к Гедизу снисходит новое осознание. С каждым вымолвленным словом Наре учит его вере. — Гедиз! Если я покажу доказательства прохожему — даже он поверит мне! Тогда, чем Санджар отличается от прохожего?! Разве любовь — это не верить безоговорочно?!Маленькое чувство, возникшее совсем недавно, разрастается с каждым словом из уст Наре. Разве любовь — это не верить безоговорочно? Да, это так и есть. Любить вопреки миру, пространству, запретам. Душа постепенно крепнет, как лесной дуб. Медленно, шаг за шагом. Но когда окрепнет — будет жить вечно. — Поэтому ты не пытаешься доказать? — Гедиз открывает новую грань этого мира. Оказывается, он намного глубже, чем ему представлялось. — Что случилось той ночью? — Любовь делает ещё один шаг в правде. Может, в некой мере неуверенно, но искренне. Искренность легко слышится в дрожащем полутоне его голоса. Это слегка пониженный, приглушённый звук. Точно, как небо перед бурей. — Ради Бога, скажи... почему ты сбросилась оттуда? — Отчаянно, без кривой мысли, через колючие тернии к осознанию, голос прорывается печальными отголосками. — Он не поверил мне.И буря все таки вспыхивает над ослабленной землей. Будит все спящее, рвёт затянувшийся плющ, яростно желая узнать больше. — А что случилось? Что случилось, что он не поверил тебе?! Что случилось?! — Слабый тон перерастает в нетерпеливый полукрик. — Ну?!Наре встаёт и идёт от него прочь. Нет, она не уйдет! Гедиз бежит за ней по лестнице, пока не загоняет в комнату, где, кроме балкона, выхода нету. — Наре! Наре! Мужчина не замечает никого. Даже собственную мать и сестру. — Я убью эту женщину. Она заставляет бегать моего сына за ней в его же доме! Я задушу её! — Мама, мамочка, успокойся немного. Пожалуйста. Очень стыдно, давай... — Благо, Мюге знает правду о скрытых чувствах брата. Как бы ей это не нравилось, нужно было успокоить маму, и что немало важно — саму себя.Тем временем, двое разбитых людей останавливаются в просторной комнате, ударив за собой дверью. Гедиз вспыхивает злостью. Злость эта подвигала его узнать правду. И он добьётся... Больше нету места терпению. — Выйди из моей комнаты! — Это мой дом! И моя комната! Поняла меня?! — Незаметно пролетающей стрелой он подумал, что плохо поступает с девушкой, но он не оставит её. Наре одобрительно кивает сквозь тяжелые яростные вдохи. Она делает большой шаг в направлении двери, но Гедиз вовремя останавливает. — А ты моя подруга! Ты сейчас мне все расскажешь! — Пылающие огнём злости глаза мужчины просверливают дыру в глазах Наре. И она, не в силах противостоять буре в разы сильнее своей, сдаётся... — Да я рассказала! Я рассказала! — Делая размашистые линии руками по воздуху, она разворачивается. Слёзы собираются в уголках глаз, а чёрные ресницы изо всех сил стараются удержать их, что не скажешь о голосе. Он уже во всю трещал, выигрывая глухими всхлипами. — Я рассказала Санджару, рассказала папе, рассказала полиции! Никто не поверил мне! — Полиция... Зачем рассказывать полиции? — Не спрашивай больше! Я не выдержу, если кто-то ещё не поверит мне. Хоть ты не знаешь, но я буду думать, что ты все равно поверил мне. — Наре, если сейчас ты скажешь мне, что тебя похитили инопланетяне, я поверю тебе, девочка... И они встречаются глубокими взглядами... Это возникнувшее в миг осознание родства душ сближает их. У обоих слёзы и трясущиеся ноты в голосе. Две души, которых ещё не связала красная нить, но которая уже через год надорвётся, и оставит кровавые раны. Ровно десять секунд они стоят молча. Вы когда-нибудь считали секунды между вспышкой молнии и громом? Иногда раскаты грома как бы докатываются до нас издалека и звучат приглушенно, а могут обрушиться оглушительным треском, если гроза рядом. Молния — это Наре. Гедиз — это гром. Они настолько до совершенства разные, насколько едины. Иногда молнии достаточно одну секунду блеснуть горькой правдой, в то время как гром среди уже ясного неба зазвучит оглушительным треском. Все зависит от времени между двумя нераздельными явлениями. Чем больше временного расстояния между ними, тем мощнее будут последствия. Объясняется это просто. Мы видим молнию практически сразу. Звук же преодолевает расстояние значительно медленнее, и гром мы слышим только спустя некоторое время после вспышки молнии. Чтобы преодолеть расстояние в один километр, звуку требуется три секунды. Надо лишь посчитать, сколько секунд прошло между вспышкой молнии и раскатом грома. В нашем случае — десять секунд. Как только время иссякнет — небо взорвется под раскатом истины. — Хорошо... А если скажу, что столкнулась с изнасилованием в день своего рождения, а если быть точнее... за день до воссоединения с Санджаром?Десять секунд проходят. Молния запустила яркую вспышку, оставляя гром в мутном шоке. Три секунды. Достаточно три секунды, чтобы его сердце сократилось под судорогой миллиард раз, а разум отключился от мира всего лишь на одно мгновение. Гедиз почувствовал такую душераздирающую боль, что хотелось спрятаться, упасть, умереть... Что угодно! Это конец. Что именно ощущает человек, жизнь которого была сплошной игрой, а потом резко превратилась в пытку? Знаете, что обычно следует после этих двух природных явлений? Дождь. Дождь солеными каплями стекает по щекам.Наре, сидя на диване, вся в слезах, изливает душу Гедизу. Он, преклонён перед ней на коленях, выслушивает, несмотря на всю невыносимую муку. — Акын, Акын. Кто этот Акын? Где этот Акын?! Кто этот Акын?! А?! Где этот Акын?! — Привкус новообращенного желания мести на повторе звучал в голове Гедиза. Он кидается со стороны в сторону, берет себя за голову, не зная, куда пойти. Что он может сделать?! — Его отец был близким другом моего отца. Перед смертью, он попросил моего отца быть опекуном Акына. — Он тебя... он тебя изнасиловал, а твой папа тебе не поверил, так? — Лицо мужчины искажается под гримасой боли. — Полиция... Ты не пошла в полицию? — В ту ночь я пошла в полицию, но они позвали моего отца, а он не подписал заявление. Боялся, что это испортит его репутацию. — И...? Что дальше было...? Ради Бога, скажи, что было дальше... — Потом, я сбежала оттуда в Турцию, как и планировала. В то время мы с Санджаром не успели оформить брак официально, поэтому обвенчались по религии.Гедиз устало поднимается, а Наре закрывает заплаканное лицо руками. — Вы... ты... тебя изнасиловали, а на следующий день ты вышла замуж за Санджара? Как... как с такой травмой... — Гедиз, это был такой момент... Как будто я думала о стольких вещах, но в то же время ни о чем не думала... Я чувствовала себя, как в чистилище. Я не сказала Санджару. Я думала, что если мы поженимся, он не захочет бросить жену и отправиться в тюрьму из-за убийства. ?Может, мы все забудем, он поможет мне...? — я так думала. Конечно же, Санджар мне не поверил. Он выставил меня за дверь сразу же после первой ночи, проведённой вместе. Мол, я предала его с другим. А потом... сам знаешь, что потом. — Как он не поверил тебе... как он не поверил тебе... — Все красное, измученное лицо Гедиза освещается правдой. Вот такая эта правда. Полная грусти, предательства. Когда твой самый лучший друг делает такой поступок... Это тяжело пережить. Особенно Гедизу: человеку с чистой душой, освещённой добротой и любовью к своим близким — Ах, друг мой... Жалею, что дал тебе слово. — Не поняла. — Не поняла? Тебе и не надо понимать.А может, надо? Слово, давшие как клятву два человека друг другу превратились в песок. ?Во всем вместе. Кроме щёк любимой? — этой клятвы больше нету. ?Обещаю, что не помогу Наре? — и это обещание пропало. — Тебе надо понять только одну вещь: ты завтра приступаешь к работе! — Что? — Ты спросила меня, есть ли в Мугле человек, который не боится Санджара. Есть. — Нельзя. — Ещё как можно. Разве ты не жила с этой болью много лет, к тому же, совсем одна?! Тогда, Санджару придётся смириться, что он иногда будет видеть тебя на работе в порту. Ещё как придётся!Настаёт очередь мгновенно восставшему чувству выдать ещё одну истину. И истина эта станет еще одной важной клятвой, и не сломать её отныне ни горам, ни морям. — Гедиз, ты с ума сошёл? — Да. Сошёл с ума. Поверил. Сошёл с ума.Они смотрели на друг друга особенным вдохновляющим взглядом. Каждый мечтает достичь такого подсознательного понимания.НареТеперь, вы поставьте себя на моё место. Вы очень любили, были очень влюблены. Но человек внезапно предстаёт таким, какой он есть. Такое чувство, что по вашим венах бежит не кровь, а яд. При каждом вашем вдохе вам кажется, что в вашу печень вонзили раскалённый нож. Вы сможете выдержать такую боль? Не выдержите. И я не выдержала. Я решила уйти из жизни по собственному желанию и поставить конец этой жгучей боли и разочарованию. — Наре, я поверю тебе. Я поверю тебе даже в сотый раз! Ты же знаешь меня! Чувствую всю искренность, с которой он повторяет это слово. Он поверил, верит, и будет верить. И поэтому, я верю ему. Понимаю, что до того момента, как солнце уйдёт за океан, я должна сказать ему. Это же солнце освещает его золотистые волосы, затемняет печальное лицо, обрамляет наклонённый ко мне силуэт. Летающие насекомые вокруг воды были настолько освещены солнцем, что казалось, это пыль летает в воздухе. И вот, с каждым уходящим лучом я все больше не могу сдерживать себя. Чем ближе к этому моменту, тем больше меня трясёт. Я опускаю глаза на дрожащие руки. Слёзы струей катятся на траву. У меня ощущение, будто мои слёзы никогда не высохнут. Так и будут стекать по красным щекам. Приоткрываю рот от резко возникнувшей боли, преследующей меня с того самого момента, как я упала со скалы. — А если скажу, что Санджар во второй раз не поверил мне? — Ч... что? В чем не... в чем не поверил, Наре? Одним глазом замечаю, как Гедиз опускает голову и вытирает слёзы. Знаю, он готовится узнать правду. Боится, что я скажу страшное. Пробую сделать шаг к Гедизу, но у меня не получается. Я чуть не спотыкаюсь. — Нет, стой. Держись. — Гедиз быстро хватает меня за локти и поднимает. — Все... Все хорошо... Гедиз, он не поверил мне потому, что... он стал ревновать меня. К тебе. Я же пришла домой, тогда, вечером, когда была у тебя. Он предупреждал. Он не выдержал. Он не продержался и года, Гедиз. Спустя два месяца Санджар попытался поднять на меня руку. Я не успела привыкнуть к нему, как он опять предал меня. — Не поднял?! — Хриплым голосом говорит Гедиз. Я разбиваю ему сердце этими словами. — Нет. Не поднял. Но мне хватило того, что он закрыл мне рот рукой. Он кричал на меня. Долго. Не слушал. Мне вдруг стало так одиноко. Я поняла, что это все было ложью. И я не...Под туманом слез вижу, как Гедиз хватается за сердце и приоткрывает рот. Он отступает назад, а мне вдруг становится настолько неуютно и холодно, что хочется броситься в эту зеркальную воду. Может, там я найду покой. — Я... нет... так не может... — Что? Не веришь?! — Голос скрипящей ноткой вырывается из губ. Я окончательно ломаюсь. Знаю, что заставляю его окончательно разочароваться в Санджаре, но зачем скрывать?Тело начинает дрожать с новой силой. Вижу, как руки неконтролируемо дергаются со стороны в сторону. Я прекращаю чувствовать, видеть, ощущать. Душа внутри меня скрипит тянущей болью, как будто играет на скрипке. Глаза прекращают мигать, губы приоткрываются в судороге. Глубоко в душе я проклинаю весь мир, что меня настигло это проклятие именно в тот момент, когда я с Гедизом. Он ни разу ни видел меня такой. Не знает, как мне помочь. — Наре... Наре! — Эхом улавливаю голос Гедиза. — Смотри на меня. Посмотри на меня, девочка. — Молящий голос оглушает меня. — Слышишь? Ты меня слышишь? Я тут. Я с тобой. — Он плачет. — Я больше не уеду! Я тебя никогда не брошу! Я верю тебе! Я верю тебе больше всех. Посмотри на меня, Наре. Давай. Я не сделаю тебе больно! Смотри! Смотри на меня... Наконец, моё тело разжимается от судороги. Я чувствую руки Гедиза у меня на плечах. Вижу, насколько близко возле меня находится его заплаканное лицо. Слышу тихие всхлипы, доносящиеся из бледных потрескавшихся губ. — Ты со мной? — Его руки вытирают слёзы с моего подбородка, щёк, глаз. Он так нежно гладит меня, что тело покрывается мурашками. — Я с тобой. — Улыбаюсь сквозь бесконечные капли слез. — Можно мне обнять тебя, Наре?Моя улыбка становится шире. Я отчаянно киваю головой, ни говоря ни слова. Он трясущимися руками забирает ладони с лица, берет мои руки в свои. Наши пальцы сплетаются, а потом Гедиз размыкает их и тянет меня к себе. Он крепко обхватывает за меня за спиной и глубоко вздыхает. Его подбородок прижимается к моей макушке. Я скрываюсь под ним, прячусь у него в груди, четко улавливая бьющееся сердце. Он прижимает меня к себе еще сильнее, а я не даже не стараюсь оторваться.?Ведь я хочу дотронуться до тебя,Хочу почувствовать тебя,Хочу увидеть, как восходит солнцеНад тобой. Только ты и я...И ты больше никогда не будешь одинока,Я буду с тобой от заката до рассвета,Я буду с тобой от заката до рассвета,Детка, я рядом,Я обниму тебя, когда что-то пойдёт не так,Я буду с тобой от заката до рассвета?. — ?Dusk till Dawn? — Zayn feat. SiaЭто было больше, чем просто объятия. В тот момент я подумала, что мало кто из всех людей в мире знают, как надо обниматься. Ещё меньше понимают, как приятно находиться в объятиях того, которого действительно любишь, пусть даже он не знает об этом. Я не отрицаю, что есть знающие люди, но их очень мало. Чтобы оценить первые объятия как благословение, нужно сначала узнать, какого живётся без них. А без его объятий, по правде говоря, я не жила и вовсе.Время берет вверх над жизнью, но не над человеческим искренним чувством. Пройдёт неделя, месяц, год — время сломается под секундной искрой надежды. Две души встретятся под одним небом и часы жизни начнут оборот в обратное направление. И будто не было всех слез пролитых в одиночку, будто не было криков в пустоту, зова на помощь к единственному человеку, которого не было в тяжелую минуту. Он есть сейчас — это главное.Слышу его тяжелое дыхание, чувствую медленно поднимающиеся грудь и широкие плечи. Красота долгожданного момента в том, что рано или поздно он исчезает. Так и это минутное объятие исчезнет с последним лучом уходящего солнца, или же высохнет с последней упавшей слезой на землю. А потому, как только я понимаю, что надо запомнить каждую деталь, Гедиз ослабляет руки, и плавно отпускает меня. Я смотрю на его измученное лицо расположенное от моего на двадцатисантиметровой дистанции. — Не плачь, пожалуйста. Я не могу смотреть на это. — Гедиз нахмуривается и отдаляется от меня.Наверное, слёзы специально лились рекой по лицу для того, чтоб он подошёл ко мне, положил руки на щёки, а потом обнял ещё крепче. — Не плачь. Прошу тебя, не плачь. Ты не виновата. — И пальцы в самом деле прилегают к моему лицу. — Иногда, мы влюбляемся не в тех, в кого надо. — Иногда, и ошибки совершаются. Послушай, все хорошо. Все нормально, правда. Люди могут думать, что влюблены, но на самом деле они просто разрушены. — Я боюсь. — Поднимаю на него глаза. — Почему боишься? — Боюсь, что все повторится. — Ты не... не повторится... — В растерянности Гедиз отводит глаза в сторону, но потом опять кидает жалостливый взгляд, вытирая мои слёзы. — Все в порядке. — Спасибо. — Делая заключительный вдох, я успокаиваюсь. Как бы мне не хотелось, я отступаю шаг назад. — За что? Я... я же ничего... — Нет, нет. Прекрати, пожалуйста, — вытираю лицо рукой, прикрывая глаза, — ты сделал всё. И продолжаешь делать. Хватит себя недооценивать. — Бессильно выговариваю я, открывая глаза. — Едем до... в отель?Пребывавшая в совершенном отчуждении от привычного потока времени, я удивилась, услышав такой вопрос, но тут же расставив все по полкам, легко кивнула. Его кожаная куртка уже не спасала, ведь на улице становилось все свежее и темнее. Скоро сумерки окончательно покроют небо темнотой. Считаю, что это даже хорошо, ведь после этого объятия я чувствовала себя не очень уютно, шагая своим ходом по узкой заросшей дороге. Я и не заметила, как солнце быстро скрылось, пропуская серые тучи плыть по небу до тех пор, пока их не заменит лунное сияние. Слышу, как сзади, под ногами Гедиза, потрескивают сухие ветки. Как ни странно, мы шли в непривычном молчании. Он даже не пытался завести со мной разговор, а просто шёл сзади, будто я совсем ему чужая. Ладно, может я преувеличиваю, но один раз побывать у него на груди — это значит больше не хотеть оторваться и вовсе. И посему, мне теперь невыносимо одиноко и грустно. Ещё и этот неприятный холод! Когда мы уже дойдём до машины... До тёплой, уютной машины. В полумраке, решительно непредсказуемо для меня, на плечи падает пиджак, прогретый теплом тела Гедиза. Вместе с тем, мои уши улавливают возле самой скулы его дыхание. Такое чистое, жаркое, наполненное самыми прекрасными чувствами, которые может испытать человек. Мне сразу становится так хорошо, что я невольно закрываю глаза, вдыхая пронзающий холодный воздух в лёгкие. Мы останавливаемся. Сердце даёт о себе знать, простукивая недостающее место в груди. Гедиз так и остаётся стоять сзади. Неуловимый для моих глаз, он предстаёт в моей душе яснее всех объектов, которые можно увидеть. — Ты устала? — Медленный, тихий, до боли вельветовый голос ветром продувает мой разум. — Нет... — Выдавливаю из себя слово, но больше это было похоже на тихий хрип. — Идём?Он, незаметно задевая мою руку, проходит вперёд. Иду вдогонку, обходя колючие кусты диких ягод. Уже через три минуты мы доходим до спуска. А там и машина. Я рада, что смогла пережить это испытание. Рассказав, будто камень упал с плеч. Теперь нету тайны, которую я бы скрыла от него. Спускаемся по дороге, выходим на траву. Гедиз открывает мне дверь в освещенную желтым светом машину. Как только мы сели в белый кожаный салон, мотор с легкостью заводится, и лампы неспешно потухают, оставляя меня в полной темноте. И только синяя подсветка кнопок, небольшого экрана посередине и спирометра со стороны Гедиза неоном играет на моем лице. — Едем? — Этот вопрос мужчины застал меня врасплох. Недоумевающе смотрю на него, не понимая, почему он спрашивает. Делая глубокий вдох, Гедиз наклоняется через меня. Я застываю на месте, в то время как он тянет ремень безопасности и, в конце концов, пристёгивает меня. Сразу же щеки становятся насыщенного пунцового цвета, а я радуюсь, что яркий свет выключился до этого момента. Снимаю с себя шаг верхней одежды и накидываю поверх себя. — Понравилась куртка? — Уголок его губ поднимается в довольной улыбке. — Ой, извини... Я просто забыла отдать тебе её... Вот. — Я уже начинаю снимать её с себя, но Гедиз, не отрываясь от дороги, фыркает. — Ерунда. Оставь себе, — помолчав, его улыбка становится шире, — на тебе лучше смотрится.Я улыбаюсь, скрывая свою улыбку под пиджаком. После, мы достаточно долго ехали по тихой трассе, потом по оживлённому размытыми огоньками и людьми центру города. Я бы ехала так вечность, если бы машина резко не остановилась на стоянке. — Конец. — Откидываясь на спинку сидения, говорит Гедиз. Выходим из машины, проходим через крутящуюся стеклянную дверь, идём к лифту. Поднимаемся на шестой этаж, и с каждым шагом к номеру в тупике, я ещё больше не хочу отпускать его. Даже на ночь. Но, рано или поздно, мы всё-таки должны попрощаться. И вот, я стою около двери. Мы около пяти секунд перекидываемся серьезными взглядами. Я знаю, это потому, что я слишком слаба для того, чтобы вот так просто пожелать спокойной ночи. В то время как я пытаюсь совладать со своими чувствами, хлынувшими через край, он спокойно и загадочно улыбается. Меня это обижает и я напрягаюсь. — Я бы пожелал тебе сейчас спокойной ночи, а потом ушёл бы. Но признай, что мы оба не хотим этого, правда? — Гедиз спокойно нарушает молчание.От изумления приоткрываю рот. Сглотнув ком в горле, я пытаюсь сказать что-либо, но у меня не получается. — А-а... — кряхчу я, не отрывая глаз от пола. — Идём ко мне в номер? Я закажу кофе... или чай. Что угодно, Наре. Идёшь? — Он смотрит на меня, оборачивая корпус в в пол-оборота. — Почему бы и нет. — Легкомысленно пожимаю плечами, стараясь сделать голос проще. — То есть... время ещё раннее. Относительно. Поэтому, я с удовольствием выпью с тобой чай.Спускаемся на этаж, идём к его номеру. Молюсь, чтобы этот прекрасный момент не испортила какая-нибудь светловолосая особа, а потому ускоряю шаг. — Ты спешишь? — Спокойный голос сзади останавливает меня. — Да нет. Вовсе нет. — Встаю возле двери, опираясь на неё локтем. Жду, когда он подойдёт и откроет нам её.Гедиз просовывает карточку в электронный замок, ожидая, чтобы я забрала локоть. Я быстро реагирую и он открывает мне дверь. Прохожу внутрь, двигаясь по кругу, изучая каждый сантиметр номера. А не скажешь, что ещё три недели назад здесь был полнейший переполох: осколки, куски мебели, неприятный запах перегара... — Два... какой чай ты будешь? — Гедиз сзади прерывает меня от размышлений и я оборачиваюсь. — Зелёный. Пусть будет зелёный. — Помолчав, говорю я. — Два зелёных чая, пожалуйста. — Он кладёт трубку обслуживающего телефона. — Ну что, идём на балкон?После легкого кивка мы выходим на большую террасу, вид которой открывался на океан. — Так вот оно как... — Как? — Ты уехала, ничего не сказав мне. Я целый год думал, что такого могло случится. Почему ты не сказала, Наре? Я же твой лучший друг. Разве я заслужил этого? — Гедиз... — Наре. Больше нельзя прятаться от меня. Я не позволю. — Это уже не важно. Разве ты не здесь? — Здесь... — Вот видишь. Знаешь, ты одним своим присутствием можешь сделать мою жизнь счастливее. — Ты так же. — Нет. Я оборачиваюсь назад и вижу, что ничего для тебя не сделала. Мне больно от этого. Я ничего не сделала своему самому близкому человеку. — Но ты сделала. — Что сделала? — Не выдерживая, я приближаюсь к нему вплотную. — Назови мне хотя-бы одно доброе дело, что я сделала для тебя. — Чувствую, как слёзы вот-вот покатятся по щекам. Мне было невыносимо грустно осознавать, что для самого лучшего человека в своей жизни я не сделала совершенно ничего. Ненавижу себя с того самого момента, как ко мне пришло осознание. Почему я поняла, что люблю его так поздно? Почему только сейчас поняла, что все было ошибкой? Почему я вижу этого человека? Разве я заслуживаю даже на один добрый взгляд с его стороны? Нет. — Есть такие случаи, когда близким тебе людям не нужно что-либо делать для тебя. Ты получаешь радость только от того, что они счастливы. И при этом не требуешь ничего взамен. И сейчас я опять узнаю Гедиза, которого я знала. Он появляется внезапно: снимает строгую маску, смягчает суровый взгляд, улыбается искренней улыбкой. Не знаю, что случилось с ним, но вопреки этим изменениям, я все равно замечаю просветы того человека. Он углубляет свои глаза на мне, только иногда пряча их за ресницами при моргании. Так мы и стоим, пока вскоре гробовую тишину не нарушает стук по двери. Мы тут же отворачиваемся друг от друга. Я вытираю одну слезу и ступаю шаг к комнате. — Позволь мне. — Гедиз останавливает меня и проходит в коридор номера. Он забирает поднос с чай у обслуживающего персонала и идёт ко мне. Этот же поднос ставит на столик, а кружку подаёт мне. — Спасибо. — Отпиваю немного чая и продолжаю смотреть на вечерний океан, в воде которого отражались мелкие мерцающие звёзды. — Смотрел прогноз погоды — завтра будет около двадцати семи градусов. Наконец-то будет хорошая погода. — О погоде поговорим? — О чем же ещё? — Ну, я думаю, что погода может быть хорошей для каждого по-разному. — Ты хочешь сказать, тебе нравится этот холод?Да, мне нравится холод, Гедиз. Ведь так ты можешь согреть меня. — Хочу сказать, что да. Но мне не привыкать. Я скоро и так улетаю. — Что?! — Он поперхнулся чаем. — То есть, как? — К Мелек лечу. — Уточняю я, приподнимая брови. — Я обещала ей. — Что же... — Он ставит чашку на столик. — На сколько летишь? — На неделю. — О... А когда рейс? — В воскресенье. Точное время сказать? — Утомленно вздыхаю я. — Будь добра. Извини, если ты хочешь, конечно. Я не заставляю. — Ровно в пол-третьего ночи. Всё? — А где будете жить? — Ну, я думала остановиться с ней в отеле и... — В отеле! — Перебивает он меня. — Ты повезёшь ребёнка в отель? Разве можно так, Наре? — А у меня есть выход? Ты предлагаешь остановиться у Санджара? — Не выдерживая, я раздраженно отворачиваюсь. — Нет... Вообще-то, и мысли не было. У меня есть маленький коттедж на юге Муглы. Вы можете жить там. Я позвоню Мюге, ты просто заедешь к нам домой, а она отдаст тебе ключи. М-м, как тебе? — Гедиз... — Смотря на него, расплываюсь в смущенной улыбке. — Ты постоянно так делаешь. — Я знаю этот взгляд. ?Я благодарна тебе, Гедиз? — вот такой взгляд. — Что ж, тогда я обязана заплатить тебе за семь дней. И даже не думай отказа... — Наре! Ты в своём уме? Не зли меня! Ты же знаешь, что я не возьму у тебя денег! — Его улыбка пропадает под недовольным взглядом. — Хорошо, тогда, чем я могу тебя отблагодарить? — Человеческого ?спасибо? будет вполне достаточно. — Спасибо тебе.В тот вечер мы мало, о чем говорили. Но меня встревожила вот какая вещь: что-то однозначно поменялось после того разговора. Мне было непонятно, что между нами стряслось, но что-то очень хорошее и приятное, дающее надежду на что-то большее. Пока я не уверена, не буду делать поспешных выводов, но сам факт, что какая-то невидимая сила подсказывает мне про изменения, радовал меня.Утром проснулась без особого труда. Сразу же после сна, я подхожу к двери балкона и открываю её настежь, так как в комнате стояла невыносимая жара. Вот и настоящее лето началось. Захожу в ванную, иду в душ, чищу зубы. Я долго вертелась перед зеркалом, никак не соображая, что сделать с густой копной волос на голове. А почему я, собственно, этим занимаюсь? Это вообще на меня не похоже. Конечно же, я осознаю, что хочу произвести впечатление на одного мужчину, которого я сегодня вновь увижу, но все равно злюсь на себя. Считаю, что женщине не нужно стоять около зеркала по часу, занимаясь укладкой, макияжем, или что ещё там делают другие. Тем не менее, на подсознательном уровне я закалываю волосы в невысокий пучок на голове, косым взглядом поглядывая на свою косметичку. Признаться, косметики у меня мало, можно сказать, почти нет. Мой набор леди выглядел приблизительно так: тональный крем, тушь, (уже давно высохшая, ко всему прочему) тени какой-то непонятной китайской фирмы и помада. Преодолевая внутреннюю борьбу между ?мне не нужен макияж? и ?хочу показать себя на высоте?, я выбираю второй вариант, при этом раздраженно пыхтя. Наношу немного крема, чтобы скрыть недостатки, крашу губы помадой розоватого цвета. Это все?! Чем дольше красишься, тем больше хочется накрасить лицо этими милыми штуковинами. Надо будет зайти в магазин, прикупить дорогой косметики. Оф, о чем я думаю? Буду тратить деньги на косметику?! Похоже, я схожу с ума. Одеваюсь в голубые джинсы с белой футболкой. Кручусь перед зеркалом, пытаясь угадать, что в образе выглядит простовато. Вот поэтому я люблю платья! Надела платье и не думаешь, что между собой не сочетается. Но джинсы и футболка — это классика. Удобно, легко, неброско. В последний момент окончательно взрываюсь и выхожу из номера, захватив сумку с телефоном.Сажусь в машину и еду к офису. Вдруг, когда я стою на красном светофоре, слышу звук входящего смс.Доброе утро:) Когда будешь?Лицо освещается умилительной улыбкой. Мне нравится, когда он ставит эти скобки. Невольно прикладываю палец к губам, покрываясь румянцем ещё сильнее. Из моих мечтаний меня прерывает гудки сигналов других водителей. Резко смотрю на светофор с зелёным знаком и стартую с места. Гедиз... Что он со мной делает...Паркуюсь у синей таблички с буквой ?P?. Мысленно поаплодировав своим водительским способностям и поблагодарив Аллаха за то, что оставил меня в живых, я вышла на крыльцо офиса. Жара сразу же ударила мне в голову, поэтому я поспешила зайти внутрь. Свежее дыхание кондиционера немного потрепали мои уже и так растрепавшиеся волоски, оторвавшиеся от пучка. Ко лбу волнами были приклеены потемневшие от влаги пряди. Тяжело переживать такую резкую смену погоды. Позабыв о стуке, врываюсь в кабинет Хлои, где, собственно, сидел Гедиз. Серьезное, запыхавшееся выражение моего лицо тут же сменяется легкий смущенной улыбкой. Мир вокруг меня перестал существовать. Позабылись все люди, отключилось сознание, отупело осязание. Я задерживаю дыхание. Гедиз встаёт с дивана, так же улыбаясь мне, не отводя глаз. Чувствую, как щеки подогревает стеснение, но не могу оторваться от него. — И тебе доброе утро, Гедиз. — Выдавливаю из себя я, не стирая улыбки.ГедизНе могу насмотреться, какая же она красивая. Разве может человек быть таким красивым? Я с ума сойду.27 января, 2020Мы только вернулись из тюрьмы. Недолго пришлось нам там сидеть, однако. Но даже один день без Наре оказывается для меня испытанием. Обнимаю мать, но как только девушка награждает меня своим вниманием, я тут же выравниваюсь. Почему ещё минуту назад, когда Наре чуть ли не обняла Санджара, мне вонзили в сердце нож, а теперь, когда она смотрит, мне хочется взлететь в небо? Она улыбается мне... Господи, она улыбается мне! Ощущение, будто меня изнутри ошпарили кипятком, которым мы с Санджаром так любим пытать местных хулиганов. Теперь я понимаю, что это за невыносимая, но в то же время сладостная пытка. Я не могу оторвать от неё глаз. Знаю, что сейчас на нас все смотрят, но мне так тяжело это сделать! — И тебе привет, Наре. — Нахожу в себе силы выдавить из себя хоть что-то. Какая же она красивая...В реальность меня возвращает голос Хлои. Почему сейчас?! Я так зол, что готов разнести этот кабинет! Что всем от меня нужно? — Гедиз, поговорим?Тонкая рука сжимает меня в районе бицепса и тащит на улицу. Я растерянно поддаюсь этой силе, все так же не отрываю глаз от Наре, в то время как она тоже смотрит мне вслед.Мы встаём на десять метров от входной двери. Не понимаю, это на улице жарко, или от того взгляда Наре? — Мне угрожаешь, мол, если скажу, покажешь, кто такой настоящий Гедиз, а сам глаз оторвать не можешь! — Так заметно? — Тихо проговариваю я, все так же смотря на дверь в надежде, что она выйдет. — Ты издеваешься? Ты там чуть ли взглядом её не съел! Она тоже слишком подозрительна... Ты уверен, что вы друзья? В любом случае, не смотри на неё так! — Ты не знакома с моей сестрой, случайно? Думаю, вы бы подружились.Вспоминаю тот разговор с Мюге, после того, как я разрешил себе взглянуть на Наре. Действительно... Она налетела на меня из-за одного только взгляда. Я не был достоин даже посмотреть на неё. Моя сестра так налетела на меня, будто я человека убил. Экий я предатель! — Что случилось? — Вопросительно поднимают брови. — Первое. Не смотри так на Наре! — Я устало вздыхаю. Так и знал, что моя сестра это скажет. — Кто-то из вас двоих опять попадёт в тюрьму. Только вышли же.Вот так вот. Мой самый близкий друг готов был убить меня только из-за того, что мои глаза направлены на Наре. Иногда, я думаю, как же я выдержал эти мучения? А черт его знает.Не обращаю внимание на непрерывный поток речи девушки напротив. Из двери появляется Наре. — О, а вот и она. Гляди, почему она такая серьезная? А? Даже раздражённая! Хочешь покажу, почему? — Хлоя уж слишком взволновано дышит. — Рискни. — Шутя, выпаливаю я.Совсем неожиданно, а тем более непонятно, она обнимает меня, на что я сначала стою, как вкопанный, а потом отстраняюсь, все так же не отрывая взгляда от русоволосой девушки у двери. Даже отсюда я видел, как изумрудные глаза вспыхивают смятением, а потом и вовсе исчезают из виду. Она уходит за дверь. — Что это было? — Потерянно спрашиваю я. — Ревность, Гедиз. Это же очевидно. Она тебя ревнует! — Глупости какие... — Сквозь улыбку прорезаю я и устремляюсь за Наре.Меня ревнует Наре? Это же смешно! Наре! И меня! Что за мысли! Несмотря на всю их недостижимость, мне нравилось думать, что она меня ревнует. Но это слишком нереально.Мы с Наре останавливаемся совершенно одни в душной комнате. Она сверлит меня настороженным взглядом, а я даже не могу начать разговор. Мы бы простояли в тишине и час, если бы не Хлоя. Она простодушно повела головой в сторону Наре в знак приветствия, на что сама девушка только отвернулась. — У тебя должны быть документы, про которые мы вчера говорили. Отправишь по почте? — Да, конечно... — Значит, я иду. — Наре... — Светловолосая девушка откидывается на кресло. — Что скажешь на то, чтобы сегодня поработать вместе? — Что, прости? — Вместе веселее. Гедиз постоянно сидит в ноутбуке, а мы с тобой быстрее бы справились.Еле сдерживаюсь, чтобы не улыбнуться. Я так обрадовался, что резко развернулся к окну, потерянно мечась глазами по набережной напротив. — А-а... Ну... да. Давай. Что плохого? Конечно. — Отлично. Гедиз, а ты можешь дальше продолжать деградировать в своей коробке. — С удовольствием.НареЯ сидела за одним большим столом с Хлоей, на котором крайне неряшливо рассыпаны ненужные нам бумаги. Я облокотилась на ладонь, припертую локтем, и внимательно перечитывала текст, закусив карандаш между зубами.Я провела в этом кабинете пару часов, но работа шла не так быстро, как хотелось бы. Тоскливо вздыхаю, смотря на освещенную жарким солнцем улицу через окно. Это Гедиз виноват. Как не посмотрю на него — тут же карие глаза смотрят в ответ. И вот, настал момент, которого я боялась больше всего: момент долгого столкновения наших взглядов. Я смотрю на Гедиза, а он даже не пытается отвести глаз. Упорно и грубо он просверливает мою душу до самого ядра, оставляя там все гореть и плавиться в огне. А его глаза, и без того тёмные, как ночь, мрачнеют под непонятным мне, злостным изгибом бровей. Где тот, к которому я привыкла? Добрый, улыбающийся Гедиз вновь пропадает, оставляя за собой маску этого незнакомого, но такого манящего к познанию человека. Чувствую, как по лбу струёй катится капля пота. Здесь слишком жарко... Я вдыхаю недостающий воздух, тем самым приподнимая грудь, а Гедиз будто приподнимается с каждым моим вдохом. Мне хотелось встать и уйти, хлопнув дверью, но это было невозможно. Он загипнотизировал меня. Я проваливаюсь в пропасть все глубже и глубже, и мне это нравится. Ненамеренно прокручиваю этот же карандаш, прикусывая ещё сильнее.?Я смотрю на тебя и не могу отвести взгляда от твоих глаз,Я всё чаще и чаще прикасаюсь к тебе.Когда ты уезжаешь, я буквально умоляю тебя не уходить,Всё зову и зову тебя по имени.Мне самой смешно, что я никак не могу объяснить,Что чувствую, и всему виной - моя гордость, да,И я всё никак не пойму,Как может твоя любовь творить со мной то, что не под силу никому больше.Из-за тебя я выгляжу сумасшедшей, твоя любовьДовела меня до сумасшествия.Из-за тебя я сама не своя, одно твоё прикосновениеДоводит меня до изнеможения,И я всё надеюсь, что ты сейчас же спасёшь меня, один твой поцелуйДарит мне надежду на спасение,И я выгляжу до безумия влюблённой...? — ?Crazy in love? — Beyoncé Позволяю себе скользнуть взглядом по его телу: изгиб шеи, по которой тонкой линией проходили вены, волосы, немного взлохмаченные, с незаметной россыпью бронзового оттенка, щетина, которая по мере спуска разрасталась в бороду. Мне кажется, в нем все идеально. Нет, не кажется, он идеален. Боюсь, что будет, если спущусь немного ниже. Мне даже страшно подумать об этом. Эти руки... Когда я вспоминаю, как эти руки касались моих щёк, хочется поставить это мгновение на паузу. Делаю глубокий вдох, опуская глаза вниз. Что это было? Только сейчас понимаю, что испытываю к нему что-то большее, чем просто влюбленность. Я никогда в жизни такого испытывала к другому человеку. Проведя рукой по мокрым волосам, я открываю окно, и поток свежего воздуха приводит меня в чувство. Боюсь обернуться назад, потому что знаю, что Гедиз смотрит на меня. Нет, я не выдержу. Быстрым шагом выхожу из кабинета, захлопывая за собой дверь. Слышу его шаги сзади, но не останавливаюсь. Нет, я не остановлюсь. Не остановлюсь, пока он меня не остановит. Как только выхожу на улицу, его рука сжимает мою, и я сразу же вырываю её, как будто меня ударили током. — Эй, я тебе ничего плохого не сделаю. — Гедиз видит тревогу в моих глазах, поэтому немного смягчается. — Ну что, Наре Челеби... — Он делает задорный кивок головой, дразня меня своей игривостью. — Я тут сидел... Места себе найти не мог, если ты понимаешь, о чем я. — Я прекращаю дышать. Моё лицо выражало такой глубокий испуг, что хотелось сквозь землю провалиться. — Подумал, что нам точно нужно сбежать из этих четырёх стен. Что скажешь? — Ты с ума сошёл, я не... — Мы встречаемся понимающими взглядами. Почему каждое вымолвленное слово даёт такой большой намёк? Меня раздражает это! Ещё и эта жара! — Да нет, вообще-то. Смотри, у тебя есть два варианта: ты можешь остаться здесь, либо уехать со мной. — Его голос так и кричал уверенностью. Он подходит ближе. — Мы оба знаем, что ты выберешь, Наре. — Тихий голос с его серьезным взглядом заставляет меня поддаться искушению. Я сжимаю губы, стараясь найти в себе хоть каплю здравого рассудка, но его нет. Он давно иссяк, как только я утонула в карих глазах. — Едем. — Я иду к его машине. — Не радуйся сильно. — Говорю я, потому что чувствую его довольную улыбку сзади.Преодолеваем путь к нашему месту у озера. Было приятно находиться среди дышащего леса после жаркого и пыльного города. Будто не воздухом дышишь, а глотаешь кристальную ледяную воду. Встаём на самом утесе, смотря на залитую солнцем воду. — Люблю такое спокойствие, знаешь? — Теперь знаю... — Протягиваю я грустным голосом. А ведь я, правда, ничего о нем не знаю...Вижу, как Гедиз вздыхает без лишних слов и спускается по тропе вниз, к борту. — Вода здесь чистая... — Задумчиво говорит Гедиз, на что я заинтересовано поднимаю брови. — Ты о чем? — Поплаваем?