Глава 9 (1/1)

Глава 9Я нервно чешу затылок, встаю из-за стола и отворачиваюсь от взглядов, устремленных на меня. Забираю волосы от лица, свободной рукой протираю уставшие глаза. Нет, это какой-то сюр, я не верю.— Мелек, — оборачиваюсь к столу. — Дочка, давай поговорим об этом наедине. Кушай, я приготовлю тебе одежду, переоденешься в ванной. Я буду на балконе.Девочка озадаченно смотрит на меня, но медленно кивает. Не смотрю на Гедиза или Мюге. Страшно. Я, конечно, хотела бы, чтобы отец Мелек был такой, как Гедиз — чуткий, сопереживающий, мягкий, надежный, ласковый. Чтобы именно такой человек в ее глазах был примером мужчины. Чтобы именно это было ее первой самой искренней любовью дочери к отцу. Я видела, как тянется мой ребенок к абсолютно чужому человеку, и недоумевала, почему же так?Ухожу на балкон, морской бриз остужает мое лицо. Закрываю глаза, пытаясь отдышаться. Страшно, паника, мне трудно дышать. Надо отвлечься, приготовить одежду для дочки.Снова влетаю в комнату, пересматриваю одежду Мелек, но мои глаза ничего не видят, голова не соображает. Обидела ли я Гедиза? Скорее всего. Стыдно, глаза щиплет, руки дрожат. Ну, почему я не могу просто быть счастливой? Почему я не могу быть просто любимой и любить в ответ? Почему эта чертова легенда постоянно тянет меня назад? Эти их упреки, слова. Легенда… Не легенда, а проклятие, яд. — Наре? — оборачиваюсь на голос.Он смотрит так обеспокойно, а видя мое состояние, в глазах мелькает испуг. Но Гедиз берет себя в руки, чего не скажешь про меня. В его присутствии я окончательно расклеилась. Но помню, что там недалеко моя дочь и ее нельзя расстраивать. Закрываю рот ладонью, чтобы не закричать и не издать звука. Она смотрит на меня, и я вижу мольбу в ее взгляде: ?Пусть Мелек ничего не поймет!?. Беру Наре за плечи и мягко разворачиваю в сторону балкона, усаживаю на кресло, а сам убегаю за водой. Мюге настороженно смотрит на меня, я лишь киваю головой.— Мелек, как тебе пончики? — отвлекает девочку сестра. — Ты пока беги в ванную, а я туда принесу твои вещи. Мама ведь сказала переодеться, да?— Хорошо, я уже наелась, — малышка проворно слезает со стула и уходит в ванну.Я взглядом провожаю ее и жду звука закрывающейся двери.— Мюге, отвлеки Мелек на минут 10-15, я успокою Наре. И обещаю, устрою вам самый лучший день в жизни.Сестра, не глядя, целует меня в щеку и удаляется за вещами малышки. Набираю в стакан воды и направляюсь к Наре. Она сидит на балконе и смотрит на горизонт. Ветер высушил ее слезы, но новые дорожки все равно упрямо сбегают по щекам, собираются на подбородке и капают вниз. Она спокойна, но пуста. Волосы бьют ей по лицу с каждым порывом ветра, но она не обращает ни малейшего внимания на это. Я вкладываю ей в руки стакан с водой и опускаюсь прямо на пол рядом с ней, облокотившись на стену. Наре медленно кивает мне и на автомате пьет воду. Нет и следа той беспечной веселой девушки, что я видел час назад. Она снова покрыта коркой льда. От этого мое сердце сжимается, мурашки бегут вдоль хребта. Я хотел спросить ее, как она, но девушка опережает меня:— Я уже в порядке, Гедиз. Прости, если задела тебя своим поведением. Не пойми неправильно, ты был бы замечательным отцом, для этого у тебя есть все качества и даже больше, — улыбаюсь ему и, впервые за долго время, решаюсь взглянуть.Он смотрит на меня очень серьезно, между бровей легла морщина, взгляд твердый, колючий. Моя улыбка гаснет.— Наре, ты сейчас пытаешься меня с кем-то свести без моего ведома? А меня ты спросить не хочешь? Чего хочу я? О чем мечтаю? Ты хоть раз спросила меня о том, что чувствую я? Я опешила от его напора. Ведь я и правда некрасиво поступаю. Но тут же нахожусь с ответом:— А чего ты хочешь, Гедиз? Расскажи своему другу. Я делюсь всем, но что получаю в ответ?— Ты хочешь поговорить именно об этом? — он встает и возвышается надо мной, раздраженный. — А разве ты готова к этому? Сможешь принять в своем сердце? Очень сомневаюсь. И пока ты не готова, я не собираюсь рисковать нашей дружбой, — я хотела ему возразить, но он оборвал меня. — Собирайся. Девочки уже готовы, мы ждем тебя внизу. Думаю, ты захочешь поехать отдельно от нас, чтобы поговорить с дочкой. Я уже скинул тебе координаты места.И вышел. А я так и осталась сидеть с открытым ртом. Я спустилась к машине с небольшим рюкзаком необходимых вещей. Гедиз сразу отошел от Мелек и удалился куда-то в сторону, поцеловав дочку на прощание. Обижен и все еще злится на меня. Ну, что ж, пусть так. — Пойдем, Мелек.— Мама, мы обидели Гедиза? Ты не хочешь, чтобы он был моим папой?Я убрала рюкзак на заднее сиденье, туда же села и девочка.— Пристегнись, хорошо? Об этом я и хотела поговорить. Я знаю, что ты очень обиделась на папу, но разве он стал для тебя плохим? — поглядываю на дочку в зеркало заднего вида.Она хмурится, сложила руки на груди, а ее нижняя губа немного подалась вперед. Кстати, Мюге отлично справилась с ролью старшей сестры — Мелек очень красиво выглядит с множеством тонких косичек собранных в высокий хвостик. Представляю, какой она будет кудряшкой, и улыбаюсь.— Мама, я признаю, что слишком хорошо относилась к папе, он совсем этого не заслуживает! — она еще больше нахмурилась, а вместе с ней и я.— Почему ты так говоришь? Разве папа не забрал тебя у дедушки и не вернул ко мне? — Чтобы потом сказать, что не просто так заплатил за меня деньги? Ой! — я притормозила и удивленно посмотрела на дочку. Она выглядела испуганной, закрыла рот руками.— Откуда это взялось, Мелек? — стараюсь говорить мягко и ласково. От этого воспоминания глаза моей дочки намокли.— Ты же не думаешь, что ваши ссоры остались незамеченными? Я слышала, как папа сказал это, когда вы ссорились. Прости, мама, но я так и остаюсь при своем мнении — не хочу, чтобы он был моим папой. Мы ведь даже не похожи! — моя Мелек совсем разошлась.— Малышка, но ведь он все равно остается твоим отцом, все совершают ошибки, — дочка молчит и смотрит в окно. — Мелек, ты обижена. У тебя болит сердце, но нельзя заделывать эти раны другим человеком. И потом, ты подумала, что будет с Гедизом, когда ты вновь простишь папу? — Может быть я и прощу его, но мне приятнее видеть тебя с Гедизом. Ты мне так много рассказывала о папе, о том, что он умеет любить так, как никто не умеет. И знаешь, мама, не нужно мне такой любви. Я хочу любви, которую дарит мне Гедиз. Иногда я думаю, что ты описывала мне Гедиза, а не папу. Потому что я помню все, что он сделал тебе. Ты помнишь как он кричал на нас, когда мы приехали? И как Гедиз привез нас к себе, просто чтобы мы не оставались ночевать в машине? Я ему могу все рассказать, знаешь? Мы с ним друзья. — Но, дочка, все совершают ошибки. Твой папа их совершил, но это не значит, что теперь он не заслуживает прощения.— Так же как и дедушка?Я не знала, что ответить. Разговор уходил все глубже и глубже, были те моменты, которые я не могла и не хотела объяснять дочери. Она еще мала, а дальнейшие объяснения могу ещё больше разрушить образ отца в ее глазах. Но в чем-то она была права. И она имеет полное право злиться на него. А я? Я тоже. Но почему-то ничего, кроме разочарования, я не испытываю. И совсем не было желания оправдывать слова или действия отца Мелек перед ней. Поэтому я просто молчала. Мелек отвернулась к окну и рассматривала пейзажи. Чтобы не нарваться на другие каверзные вопросы, я ее не отвлекала.Мы выехали куда-то в пригород, следуя указаниям навигатора. Петляли то по одной улице, то плавно переходили на другую. Мне нравились все эти двухэтажные домики с аккуратными лужайками, выбеленной отделкой, ровными заборчиками. Они казались мне кукольными — уж больно опрятно все это выглядело. Либо нежилым. Но на этих лужайках бегали дети, иногда вместе с домашними питомцами. Некоторые копались в своих аккуратных гаражах. Облака все так же плавали по небу, не давая солнцу сжечь нас заживо. Ветер гулял из стороны в сторону, разгоняя духоту.Оставалось проехать совсем чуть-чуть, когда я увидела Гедиза. Он стоял рядом с авто и с кем-то разговаривал по телефону. Замер, когда увидел меня, но разговор не прекратил. Я остановила автомобиль рядом и сказала дочери ждать меня в машине.— Гедиз, все в порядке? — я подошла к нему медленно и старалась говорить как можно тише, чтобы не помешать разговору. Он лишь еще больше нахмурился и выставил руку перед собой.— То есть ты уже на такое способен, дружище? Ты совсем ориентиры потерял? Что с тобой стало, Санджар, это тебе совсем не подходит! Мне будто под дых дали. Зря я остановилась. Зря подошла и услышала. Зря села за руль сама, нужно было оставить машину у отеля. Одна за другой мысли проносятся в голове. ?Глупая, ты правда думала, что так легко отделаешься?? — хриплый шепот моего демона разрывает мне голову, заставляет кровь остановиться в венах. Но нельзя показывать виду. Гедиз внимательно наблюдает за мной, и он все еще выглядит злым.— Не понимаю, я не понимаю, как столько лет мы дружили, имели общий бизнес, а я только сейчас вижу твое лицо? Что ты стал за человек? Ты готов бросить в огонь любимого, растоптать всю её жизнь, лишь бы привязать к себе? Ты в своем уме?Нет, не могу сдержаться, прижимаю руку к горлу, мне так тяжело дышать. Противно. Я думала, что только мой отец и тот подонок способны вить из меня веревки, переворачивать то так, то эдак мою жизнь, в зависимости от того, как им было удобно. Но этот человек… Я не готова была еще и к этому. — Гедиз, мне плохо… — хриплю, облокачиваюсь на автомобиль.Он тут же сбрасывает звонок, прошипев на прощание: ?Будь ты проклят!?. Берет мои руки в свои, такие теплые и мягкие, большие и уютные.— На нас смотрит Мелек, Наре. Я с тобой, помнишь, да? Я смогу вас защитить. Веришь мне?Смотрю в его глаза. Карамель вперемешку с темным шоколадом. Такое тепло. Мне сразу становится спокойно. Смотрит ли он на кого-то так же, как на меня сейчас? Гладит ли так же чью-то ладонь, проводя большим пальцем, согревая своим теплом? Я улыбаюсь. Как глупо! За 27 лет я нашла, наконец-то, свой дом, своего человека, но так боюсь к нему притронуться, затянуть в свое болото. Из глаз предательски катятся слезы. Ладонью провожу по его щеке, он, как ошпаренный, дергается и тут же припадает к ней снова. Сердце пропустило пару ударов. Щетина такая мягкая, хотя со стороны кажется колючей. И его кожа, она как атлас — ровная, гладкая, мягкая. Его глаза беспокойно бегают по моему лицу, он не понимает меня. Да и я, если честно, тоже. Опускаю руку и утыкаюсь лицом ему в грудь.?Ты ведь не станешь обрекать этого чудесного человека на эти страдания? Наре, разрушь себя, сойди с ума, но не причиняй ему боль.?— Я пересажу Мелек к вам, поеду медленнее, а вы начинайте кататься, хорошо? — отодвигаюсь от него, отпускаю его руки.Он дышит очень глубоко. Молча кивает, еще раз проведя своей рукой по моему предплечью. Вытираю слезы и иду к своей машине.— Мелек, пересядешь к Гедизу? Мне нужно будет заехать по делам, а вы пока покатаетесь?— Гедиз ведь станет моим папой? Мама, это очень серьезно, подумай об этом, — и убегает в объятия этого мужчины.Мне даже страшно от того, как она полюбила его. ?Ты тоже полюбила, верно?? — этот голос противно скрипит у меня в голове. Верно, поэтому надо убегать, ставить стену. Не хочу опять обжигаться, быть нелюбимой, брошенной, преданной, сломанной. Вижу, что Гедиз обнимает и целует в волосы мою девочку, но сам не отрывает взгляда от меня.?Похорони в себе это теплое чувство. Ваша дружба тебе нужнее, чем его мягкий отказ, верно? Ты же рассыпешься на кусочки.? Верно.Сажусь в машину, жду, когда они отъедут и скроются вдали. Наконец-то, потому что под его упрямым взором тяжело думать рационально. Включаю музыку. То, что сейчас мне нужно. Психотерапевт часто советовал переключать свое внимание на что-то другое, чтобы не утонуть в негативе. Вот и сейчас я затыкала, перебивала голос в голове клавишами и виолончелью Людовико Эйнауди. А может это была скрипка? Я не очень разбиралась в музыке, по сольфеджио у меня всегда были низкие баллы, поэтому вскоре меня забрали из музыкальной школы. Но эта музыка, этот перелив звуков успокаивал. Он будто описывал весь спектр моих эмоций. Сразу в одной композиции. Я нередко слушала классику, но не брезговала и другими жанрами. Просто настроение было именно для этого.Я все больше набирала скорость и вскоре догнала своих приятелей. Потом и вовсе обогнала, прибавив громкости. Все во мне рвалось наружу, переворачивалось, склеивалось, рвалось и сшивалось заново. И в самый напряженный момент в композиции, в ее конце меня поразило током — я окончательно и бесповоротно влюбилась. Так искренне, так по-детски, что даже сама не поняла этого.Облегченный выдох и моя счастливая улыбка. Прекрасное чувство, когда, наконец, понимаешь себя. Наверное, я бы взлетела, но ремни безопасности держали меня на сидении.Я люблю его, этого мужчину. С карими шоколадными глазами, доброй широкой улыбкой, которая всегда, когда искренняя, задевает его глаза паутинкой морщинок. И каким-то особенным блеском. С самыми теплыми и ласковыми руками. Я двадцатисемилетняя женщина с ребенком влюбилась как школьница, до колик в животе и спазма в легких. Испытывала ли я что-то подобное раньше, с Санджаром? Как легко далось его имя, совсем ничего не дрогнуло… Нет, к нему я не чувствовала такой радости, любви и счастья. Даже близко. Вот и конец пути, это подтверждает мой навигатор. Смотрюсь в зеркало: глаза сверкают, щеки горят, улыбка легла где-то в уголках губ. Я будто пьяная. Как кстати, ведь смелость мне сейчас нужна. Выхожу из машины, забираю рюкзак с задних сидений. Гедиз смотрит на меня неотрывно, так внимательно. Краснею еще больше. Мюге тоже наблюдает за нами, Мелек просто глядит по сторонам с раскрытым ртом.— Здесь очень красиво, мама! Ты видишь какой там лес? Гедиз, — она подходит к нему и так естественно берет его за руку, что сердце невольно сжимается. — А где мы будем ездить? Они действительно очень похожи, выглядят как родные папа с дочкой. Почему я этого раньше не замечала? ?Потому что слишком сильно была увлечена своими страданиями? Потому что Санджар, как сторожевой пес, вечно мешал вам общаться? Да, наверное поэтому…? Я лишь шикнула на голос, и без него знаю, какой слепой дурой была. А теперь, осознав все свое безразличие к Санджару, как к мужчине, мне стало просто. Это не значит, что когда-то я смогу быть с Гедизом, но его отношение и моя любовь к нему однозначно идут мне на пользу.Я много думала о том, что же такое любовь? Разговаривала об этом с психотерапевтами и психиатрами. Ответы всегда были разные, я всегда была с ними в чем-то не согласна. Наверное, потому что это не совпадало с тем, что я чувствовала. Но ведь в моем понимании это определенно была любовь. Теперь я знала, что это за чувство, когда ты заботишься о чувствах другого больше, чем о своих. Я готова наблюдать за его счастьем со стороны, лишь бы видеть его улыбку. — Тут есть искусственные насыпи, для тренировок. А еще есть трассы в лесу, они больше подходят для новичков. Я думаю для нас подойдет именно второе. Как считаешь? — Гедиз присел на корточки и улыбался, как маленький озорник.— Очень хорошо. Считаю, нам очень подходит. — Смотрю вы спелись? — не скрываю своего счастья, подхожу к ним спрятав руки за спиной. Гедиз с подозрением смотрит на меня, но улыбка не уходит.— Ага, а ты гонщик, оказывается? Никогда бы не подумал, — он встает и смотрит на меня с прищуром. Я неотрывно наблюдал за ней, за каждым жестом, вдохом. Она, как лесная нимфа, вышла к нам и увлекала меня все дальше. Чем больше я смотрел на Наре, тем тяжелее мне было оторвать от нее взгляд. Ведьма. Но что-то явно в ней поменялось. Она какая-то расслабленная, играет в догонялки с Мелек, бросает на меня короткие взгляды, краснеет, смеется весело и задорно. Они так радуются природе, солнцу, легли прямо на траву и рассматривают облака, птиц. Шепчутся о чем-то и опять смеются. Это я тоже сохраню в своей памяти, пусть это тоже остается. Не знаю почему, но не могу отделаться от ощущения, что она скоро исчезнет из моей жизни. А пока они резвились, я уже выбрал под себя мотоцикл — KAWASAKI KX450F. Он был легко управляемым, быстрым, надежным. Ну, и просто он выглядел офигенно. Хотелось произвести впечатление на Наре, все-таки это ее первая поездка. И она должна стать незабываемой. — Я хочу прокатиться первый, так сказать, привыкнуть к мотоциклу. Не будете скучать? — Наре подходит, ее глаза блестят от восторга и страха. Она неуверенно тянет руку к рулю, почти невесомо касается ручки газа, перебирая пальцами по бортовой панели, глазами внимательно изучает хромированные детали мотоцикла и меня. — Тебе очень идет, смотришься просто… потрясающе, — она опять краснеет, опускает глаза.От этого я невольно улыбаюсь, она такая милая. От эмоций ее лицо еще больше стало походить на детское. И я решил немного похулиганить.Завел мотоцикл. Он приятно заурчал подо мной. Ее глаза расширились, рот раскрылся в букву ?О?, но испуга не было, только интерес.— Он урчит, как настоящий зверь, — выдыхает она с улыбкой.И тогда я подгазовываю, заставляя взреветь мотор. Наре немного вздрагивает, делает шаг назад. Но тут же берет себя в руки и снова с любопытством ребенка разглядывает мотоцикл. Мне нравится ее смелость, ее радость. Она смешная, больше всего похожа на Мелек в такие моменты. Она смотрит на меня, смущается, отходит и кивает головой в сторону леса, отпуская меня. А меня не надо просить дважды — срываюсь с места, заставляя мотоцикл показать всю свою мощь в звуке. В моей голове мелькает мысль, не напугал ли я Наре? Но я уже далеко, ее лица не различить.Несусь вперед с небольшой площадки и съезжаю на грунтовую дорогу, что лентой простилается по всему лесу. Здесь есть несколько трасс, все они пересекаются между собой. Отличие их только в размерах и проходимости. Здесь же тренируются на квадроциклах, так что дорожка и не узкая, и не широкая. Самое то для меня. Я не ездил пару лет и адреналин с удовольствием подогревал мою кровь. Сначала я привыкал к дикости этого ?зверя? — старался плавно входить в повороты, изучал дорогу. По прямой разгонялся и взлетал на небольших трамплинах. Ветер остудил мою голову, вытеснил все мысли, сделал меня беззаботным. Прошло минут 10, и я уже чувствовал себя уверенно на мотоцикле. Также уверенно, как Санджар на коне. Эта мысль немного подпортила мой настрой, но я не собирался унывать.Сколько людей я встречал по жизни? Очень много. Всегда казалось, что они навсегда. Но уже в университете эта иллюзия растворилась. При таком потоке людей начинаешь терять ощущение связи со всеми. Они становятся просто очередным проходящим автобусом. Да, он подкинет меня, даст опыта и сил, а взамен я заправлю и подлатаю его. На этом мы расстанемся, возможно, навсегда. Редко когда было наоборот, но я не жаловался. Это никогда не было для меня поводом грустить. Что же изменилось? Слишком долго я ?заправлял? Санджара? Тормозил его в необдуманных поступках, усмирял его пыл? Но чувствовал ли я ответ на свои действия? Взглянуть на ситуацию трезво — нет. И мне лишь жаль 8 лет, что я потратил на этого человека. Но хоть одно он подарил мне. То, что я считал бесценным — опыт и встречу с Наре. Хотя, он особо в ней замешан не был. Но ведь пестрая птица летела к нему. Так что…Пора возвращаться и прокатить девчонок. Когда я выезжал из леса, увидел, что они катаются на электросамокатах. Все втроем. Увидел радостную Мюге, беззаботную Наре и счастливую Мелек. Что мне еще нужно, чтобы самому быть счастливым? Они катались по асфальтированным дорожкам, расположенным вокруг комплекса. Эти дорожки не заходили на территорию леса и были в стороне от искусственной трассы. Так что об их безопасности можно было не переживать. Жаль, я сам не додумался им предложить скоротать время таким способом. Промах, слишком хотелось скорее прокатиться. Но я наверстаю.Наре, завидев меня издалека, сразу же направилась ко мне. До чего она красивая! Волосы так и разлетаются на ветру, блестят под солнцем. Столько в них оттенков, цвета, жизни. Теперь я понимал Санджара. В такую девушку невозможно не влюбиться. Я без труда представил восемнадцатилетнюю Наре верхом на лошади. Но хватит везде пихать Санджара, это нам не на пользу.— Ты выглядишь очень… молодым, — я заглушил мотор и ждал, когда девочки подъедут. Наре сказав эту фразу опять смотрела на меня своим изучающим взглядом, сдерживая смех. — То есть, в остальное время я выгляжу старым? Госпожа Наре, вы нарываетесь, знаете ли? — я сощурил глаза и постарался смотреть на нее серьезно и даже грозно, но она только захохотала на это. А я не смог сдержаться и засмеялся с ней.— Нет, ты правда выглядишь, как двадцатилетний парнишка. Мне нравится видеть тебя таким непринужденным, что ли. Тебе очень идет.— Тебе тоже. Если честно, непривычно видеть тебя такой…— Веселой? Да, я же королева драмы, ты забыл? К нам подъехали Мюге с Мелек. Эта девочка, этот чертенок. Ох, мне до сих пор становилось неудобно рядом с Наре после того разговора на кухне. Как она в таком юном возрасте так легко раскусила меня? Но я не мог долго об этом думать, ее детская любовь, нежность и привязанность ко мне обезоруживала. Я таял, млел, когда ее тонкие мягкие ручки обвивали мою шею, а волосы щекотали лицо. Я не мог ей противостоять. — Гедиз, мама, можно я первая с ним прокачусь?— Оха, смелая госпожа Фисташка. Гедиз, это самое дорогое, что у меня есть, — когда я кивнул, она начала усаживать девочку и приговаривать. Я уже напрягся, неужели Наре не доверяет мне? — Поэтому, пожалуйста, покажи ей всю прелесть этого места и занятия, ладно? Она целует дочку в нос, проводит рукой по ее волосам. Смотрит на меня. Этот взгляд останавливает кровь в моем теле. И все мыслительные процессы тоже. Поэтому я улыбаюсь, как полный идиот. Влюбленный идиот. Она проводит рукой и по моему предплечью и отходит в сторону. Я завожу мотоцикл, малышка крепко обхватывает меня. Я объясняю ей, куда ставить ноги и как реагировать на поворотах:— Прижмись ко мне, но не сильно, а то задушишь. И не бойся. Ноги ставь сюда. Да, вот так. И на поворотах повторяй за мной — я наклоняюсь вправо, и ты наклоняйся, но не переборщи. Сейчас поймешь, как и что. На практике это все проще простого, — девочка кивает мне. И да, мы надели шлемы, хотя когда я ездил один, пренебрег этим правилом. Но сейчас все мои удобства были не в приоритете. Подгазовал, и мы тронулись с места. Как и обещал, я не ехал слишком быстро, но и не полз, как улитка. Ведь прелесть этого транспорта именно в скорости. Я слышал радостные визги Мелек и понял, что водитель из меня отличный. Я заслуживаю медаль, даже похвалу. Мы катались с ней и она оказалась не менее прекрасным пассажиром — я почти не ощущал Мелек за собой. Хотя, обычно это доставляет некоторые неудобства в управлении. Мы даже съехали с одного трамплина, от чего Мелек была просто в восторге и подбивала меня повторить опыт, но я хотел показать ей все прелести этого леса. Мы петляли по дороге, рассматривали лес со всех сторон. Где-то я ехал очень медленно и девочка немного откинувшись назад рассматривала небо. Оно было все в кружеве крон деревьев. Солнце играло с ветками, лаская их своим светом. Зрелище прекрасное. Потом, мы вышли на прямую, которая должна была вернуть нас к базе.— Моя Мелек, ты готова к большой скорости?Я почувствовал, как она сильнее прижалась ко мне и кивнула. И я стал быстро набирать обороты. Переключал скорость, устремляя мотоцикл все быстрее вперед. Мы пролетали по небольшой аллее, деревья так быстро мелькали по сторонам от нас, что, казалось, стояли одной сплошной стеной. Я даже не мог понять, что именно это за деревья, так размазывала их скорость. Мы позволили себе немного побаловаться и попетляли из стороны в сторону, от чего Мелек опять завизжала. И это не был страх, то была радость. И это меня вдохновляло — она доверяет мне, а я ни за что в жизни не предам это доверие. С этими мыслям мы вернулись на площадку. Наре лежала на траве и наслаждалась солнцем, а Мюге, как ребенок добравшийся до сладостей, все кружила и кружила по территории на электросамокате. Видимо услышав нас, Наре поднялась, и я видел, что она немного нервничала. Неужели мы были так долго?— Мама, это так круто! — не успев снять шлем, закричала Мелек. — Это очень здорово, я тоже хочу научиться водить мотоциклы. Это намного круче машины или самоката!Я видел, как заблестели глаза Наре, глядя на дочку. Но не от грусти, а от любви. Ее ребенок изливала свои восторги, бегая вокруг, размахивая руками. А Наре крутилась, чтобы не упустить ее из виду и улыбалась. Теперь я видел самое нежное проявление любви в жизни — родителя к своему ребенку. Это не бросается так в глаза, когда ты сам ребенок, а твоя мама смотрит на тебя с гордостью, восторгом, любовью. Ловит каждое твое слово, эмоцию, взгляд. Это чудо.— Ты обязательно должна попробовать, это совсем не страшно! Гедиз очень круто водит, мы как будто парили над землей. Это не описать никакими словами!— Ваша похвала — самое ценное, госпожа, — я поклонился и поцеловал ручку девочки.Наре была испугана, нервничала. Не хочу на нее давить, прокачу пока Мюге, а потом найду, придумаю способ прокатить и любимую. Моя сестра уже была наготове, Я видел, как и она нервничала, но с ней договориться было просто — я просто улыбнулся, протянул ей руку. И она взяла ее, зная, что, как и всегда, ее брат не обидит ее. Мне действительно повезло с сестрой. Мы повторили с ней тот же маршрут, что и с Мелек. Только остановились перед рощей:— Что-то случилось? — обеспокоилась моя любимая сестра.— Нет, просто немного передохнем. И я хотел предупредить, что с Наре мы уедем на более продолжительное время, чем я ездил с Мелек и тобой. Тут есть недалеко одно место, я ей хочу его показать.— Ты своей любовью залечишь любые ее раны, Гедиз. Не сомневайся. Она так смотрит на тебя эти несколько дней. Не говори мне, что не видишь, ты не такой дурак, — я лишь мотаю головой, рассматривая свои ладони. Не давай мне эту надежду, сестра.— Не говори таких слов, Мюге, я совсем уже себя теряю. Но пока еще рано, нужно дать ей время. Она пока не готова.Сестра схватила мое лицо своим горячими от адреналина ладонями:— Ты же не трусишь, братик? Разве ты не видишь? Она тянется к тебе. Не рань ее из-за своих страхов. Она этого не переживет. Она очень сильная, это правда, но у всех есть предел. Последние события показали, что она очень близко к краю. Ей нужен человек, — сестра взяла мои руки в свои и крепко сжала. — Кто возьмет ее за руку и проведет сквозь все невзгоды. Кто будет рядом. У нее никогда не было такого человека — ни отец, ни названный брат, ни любимый не оберегали ее от боли. Они лишь наносили ей травмы. Ты не будь таким, будь смелым, мой братишка. Она не ранит тебя сильнее, чем твои чувства к ней. Она не простая, очень израненная, но и ты будь терпеливым. Сестра говорила это так эмоционально, что у меня в горле встал ком, а ее глаза блестели от влаги. Я не смог выговорить даже слово. Просто кивнул, и мы, надев шлемы, поехали к моей Наре. Она сидела с дочкой на поляне, поедая что-то. Мы остановились чуть подальше, и взяв шлемы подошли к их пикнику.— У нас и для вас есть, мама взяла бутерброды и термос с горячим чаем. Гедиз, тебе бутерброд с горчицей?— Ох, госпожа, вы все знаете, все делаете, как нужно. Я присел к ним и, взяв еду из рук малышки, принялся ее поглощать. — Тут еще чай, — протянула мне кружку Наре. Она опять раскраснелась, глаза не смотрят на меня, губы изогнуты в мягкой улыбке. — Спасибо, здоровья твоим рукам.Мы перекусили, Мелек и Мюге пересказывали друг другу впечатления, а потом пошли прогуляться за пределы базы:— Мама, вы ведь все равно будете кататься, что нам сидеть и ждать вас? Мы пошли, — звонко чмокнув в щеку, девочка убежала, взяв за руку Мюге.— Все будет хорошо, не переживай и отдыхай! — крикнула ей та.Но Наре наоборот напряглась:— Теперь мне некуда бежать, верно? А я уже сильно сомневаюсь, что хочу исполнять эту мечту, Гедиз.Я встал и протянул ей руку.Он протягивает мне руку ладонью вверх. Я смотрю ему прямо в глаза. ?Верь ему, раз уж ввязалась.? Глубокий вдох, не нужно бояться, это ведь мой добрый Гедиз. И я вкладываю свою холодную от страха руку в его ладонь. Я верю ему, как себе, и даже больше.— Пойдем.