Глава 4 (1/1)

Глава 4 Знаете, бывает такой сон, после которого ты летаешь словно на крыльях. Все идет как нужно, приятно. Солнце не светит слишком ярко, но и не тускло, ветер не сильный, но и не душный, звуки мелодичные, но и не навязчивые. Такое утро дается людям сильным духом, с улыбчивыми глазами и улыбками белыми, что глаза слепит. У таких людей правильные черты лица, хороший вкус в одежде, удобный автомобиль и ограниченный круг друзей. Им дается все легко и с улыбкой. Но сколько перед этим было дней и ночей с мучительными встречами, пустыми однообразными делами, слезами и приступами паники? Сколько раз эти люди сползали по стенке, хватаясь за голову? Разбивали кулаки и срывали голос? Бездна. Я верила, что из этой бездны у меня есть выход, и я его найду. Не стану камнем и не упаду на дно. И будут такие сны, после которых солнце, ветер, звуки да и вообще весь мир будет моим другом. Но сейчас… От яркого света мои ресницы трепещут, глаза никак не могут привыкнуть. Я чувствую свои тяжелые веки, сухие треснувшие губы. Вялой ленивой рукой притрагиваюсь к раскалывающемуся лбу. Я не помню, когда спала хорошо последний раз. Наверное, до своего злополучного восемнадцатилетия, когда была ребенком, а из плохого в моей жизни была смерть моей матери. Эту боль я не могла оправдать ничем. Дыра, как у любого другого ребенка, похоронившего своего родителя. И даже рождение детей не заполнит эту пустоту. Я повернула голову к Мелек и убедилась, что она сладко спит. Ей надо восстановить силы, а мне понять, как двигаться дальше. Потому что сейчас я отчетливо чувствовала желание собрать чемодан и бежать дальше: в другой город или страну. Или на другой континент. Но что я там найду? Ничего нового, и от себя сбежать не смогу. А теперь еще и дочь встретила отца, и мои побеги будут ей лишь во вред. Она должна учиться, заводить друзей, строить себя год за годом. А я буду ей опорой, компас она найдет сама. В мысли опять закрался голос мягкого и теплого шоколада: ?Дети делают не то, что слышат. Они делают то, что видят. Что видят от матерей, то и делают.? А на смену ему приходит яд моего сознания: ?Не часто ли ты вспоминаешь своего лучшего друга? Ты ведь бросила его, он слишком далеко, чтобы тебя защищать или утешать. Что же ты будешь делать без своего рыцаря в сияющих доспехах?? Она говорит так насмешливо и противно, что я морщусь и быстро выбираюсь из кровати. Нужно привести себя в порядок до пробуждения дочери — замазать синяки, что оставил плохой сон, и замаскировать усталость. И пока я пальцами распределяла консилер, в голове уже роились вопросы. Чего я хочу? Покоя. Свободы. Могу ли я получить все это в городе, где нахожусь? Да, но взамен найду одиночество, пронизывающее до костей. Ведь настоящий друг навсегда останется лишь в памяти. Я больше не буду иметь никакого права врываться в его жизнь. Я горько усмехнулась своим мыслям: я больше не хочу быть землетрясением, даже если оно делает мир миром.Натягиваю улыбку, чтобы в полной мере оценить свои труды с перевоплощением из замученного человека в счастливую мать. Губы снова треснули и закровоточили. Результат так себе, но это мой максимум на сегодня. Что бы на это сказал мой друг? Почему-то в этот раз голос в голове молчит, а я задумываюсь снова и снова: а друг ли? И чем он занят? И как отнесся к моему побегу? Я точно знала, что ответ есть в уже, казалось, таком далеком прошлом.—?Гедиз. Я не буду работать в порту! —?говорю так, будто уверена в своих словах. Друг смотрит на меня исподлобья, зло усмехается. Я даже улавливаю презрение в его взгляде.—?Хорошо. Может тебе уйти отсюда? Собери все свои вещи, выйди за пределы Муглы и найди себе работу где-нибудь там. Санджар и так прекрасно будет ухаживать за дочкой. А ты будешь приходить и раз в неделю видеть ее, что скажешь? —?он зло шутит, смеется мне в лицо с издевкой. Мне нечего ему ответить и я отвожу глаза. Но я злюсь и в моей голове звучит только одно ?Ты ничего не знаешь, ты не понимаешь!??— Не строй планы попусту. Тебе здесь не будет никакой работы. Засунь это в свою голову,?— он пытается указательным пальцем своего виска, наклонив голову ко мне так, что его глаза хищно сверкают из-под бровей. И снова продолжает с улыбкой, от которой внизу живота у меня стягивается болезненный узел. —?Этот Санджар ни за что не даст тебе покоя в Мугле. И если ты считаешь, что человек, который не поверил тебе, когда тебя изнасиловали, это заслуживает, то подвернешь свой хвост и уйдешь прочь, —?я не отрываясь смотрю ему в глаза, а он в мои. Его голос понижается, почти до хрипа, и стихает до шепота. —?Если ты слаба настолько, что не можешь воевать, тебе лучше уйти. А, и еще,?— он уже почти ушел, но вернулся. И то, что он сказал выбило из меня весь воздух. —??Я закопала прошлое, начала новую жизнь. Не знаю, не хочу, чтобы моя дочь была, словно листок, развевающийся на ветру??— если будешь говорить подобное, лучше не надо. Такие громкие слова звучат слишком смешно. Дети не делают, что слышат. Они делают то, что видят Слова еще рикошетят в моей голове, быстро затихает голос моего дорогого друга. Разве подходит ему осуждать меня? Нет, он и не пытался. Он лишь хотел, чтобы я услышала его. И тут в моей голове что-то щелкает, какой-то механизм встает на свое место. Я инстинктивно выпрямляю спину, поднимаю голову, а дыхание приходит в норму. Теперь я знаю наверняка.—?Мама, ты здесь? —?слышу встревоженный голос моего ангела и лечу к ней, расплывшись в улыбке абсолютно искренне. Ее испуганный взгляд сменяется радостным, и губы вторят моей улыбке.—Куда же я уйду? Доброе утро, моя Мелек. Ты выспалась? —?глажу ее шелковые волосы, а она, как котенок, льнет всем телом ко мне, будто ищет во мне убежище. На мой вопрос она кивает и довольно вздыхает расслабившись.—?Тогда может ты искупаешься, и мы спустимся на завтрак?—?Погода такая хорошая, мы сможем сегодня погулять или дела не могут подождать? —?заглядывает мне в глаза, строит бровки домиком. Ох, дорогая, знаешь свое секретное оружие.—?Давай обсудим это за вкусными теплыми тостами, яичницей и горячим шоколадом? Как тебе идея? —?я ведь тоже знаю, чем тебя сразить, дочурка. В ее глазах скачут бесенята, и она почти бежит в ванну. После водных процедур, мы расчесываем волосы, заплетаем их в аккуратные косы. Она, совсем по-женски, выбирает наряд на сегодня, долго крутится перед зеркалом и все же определяется: легкий небесно-голубой сарафан, белые носочки и светлые туфельки. В детстве я была похожа на нее, кажется.—?Нужно взять кардиган или куртку: вечером будет прохладнее,?— строго замечаю я, а малышка с победной улыбкой, предугадав мои слова, хватает бежевую толстовку. Хороший выбор. Я же не заморачиваясь натягиваю вчерашние джинсы и белую базовую футболку. Беру похожую, но черную толстовку. Нам никак нельзя болеть. Проверив, все ли взяли, мы выходим из номера, закрываем его и спускаемся к завтраку очень вовремя: полупустой зал располагал к беседе.Набрав еды, мы сели там, где выбрала Мелек, у окна. Место было хорошим, нам открывался волшебный вид. Легкая теплая утренняя дымка украшала город, а солнце будто нежно обнимало его. Деревья шумели сочной зеленью, птицы суетились в их кронах. А мягкий морской ветер играл ветвями, словно ласкал их. Бывает так прекрасно вокруг, дух захватывает. И мелькает мысль о том, что было бы здорово, если он (или она) увидел это и разделил с тобой момент. Глядя на это умиротворение, в моем воспаленном сознании всплыл Санджар, и вся прелесть рухнула. Я бы не хотела делиться с ним этим видом. Ведь с ним все бы приобрело другой смысл, а я не желала его узнавать. Мне достаточно видеть этот вид с дочкой. Жаль больше мне не с кем делиться.—?Так о чем ты хотела со мной побеседовать, мама? И ты совсем не притронулась к еде… —?малышка вырвала меня из моих паршивых размышлений, и я явно не уследила за своим лицом: дочка смотрела на меня с беспокойством.—?Я не голодна, но горячий шоколад мой, если ты вдруг покушаешься на него,?— улыбаюсь, широко распахнув глаза, двигаю ей свою порцию с вкусно пахнущей едой. Девочка, забыв о своем недовольстве, уже тянет тонкие ручки к тарелке и забирает ее к себе. Она такая смешная — высунула кончик языка, в глазах плещется предвкушение. Любуюсь моей мартышкой, но она права, нам надо поговорить.—?Тебе нравится здесь?Она замирает и удивленно смотрит на меня. Я так же напрягаюсь, задерживаю дыхание, но стараюсь не подать виду.—?Кхм, я не знаю, здесь тепло, —?она переводит взгляд за окно, потом снова на тарелку,?— и еда вкусная. Но мы здесь совсем одни, мама… — ресницы опущены, голос погрустнел. Она отложила столовые приборы и положила руки на колени, обращая взор уже на них. —?Я так привыкла к тому, что вокруг нас есть знакомые и родные. Папа, Эльван, брат Каврук и тетя Зехра, шутник Гедиз. А тут мы одни. А тебе… тебе не нравится здесь? Ты хочешь уехать? Я не знала, как ей ответить на такой простой вопрос. Я всем сердцем желала вернуться в Муглу, но головой понимала, что не готова к встрече, которую не смогу избежать. Знала, что сердце пропустит пару ударов, когда я увижу его. Но я не хотела этого. Мы взрослые люди, и давно понятно, что наша детская болезненная любовь ушла. Осталась привязанность, недосказанность и не закрытые раны. И ?новая жизнь? напомнила нам об этом, мне. Это разбудило меня ото сна, в который я уже начала верить. Я любила бедного мальчика с хмурым взглядом, похожего на большую надежную гору. А он полюбил девочку с грустными глазами, иногда приезжавшую в Муглу. Он не знал настоящую меня, а я его. И даже наши письма не смогли нам помочь. Ведь я писала ему лишь о счастье, а разве в жизни бывает лишь оно одно?В том, что мы полюбили лишь образы друг друга виноваты мы сами и обстоятельства, в которых мы находились. Грустно ли мне от этого? Да, но я выросла и была в состоянии справиться с тоской об ушедшем прошлом. Но на это требовалось время.—?Мне тоже хочется домой, родная. Но давай побудем здесь, еще немного? Устроим себе американские каникулы!Вкладываю в голос как можно больше энтузиазма, надеясь всем своим существом, что дочка согласится, и у меня действительно будет время прийти в себя. Почему-то в голове сразу всплывает вопрос о том, как жил в Америке Гедиз, и чем он занимался, помимо учебы? Я ведь почти не спрашивала его о нем самом. Лишь изливала душу и рассказывала свою историю. А он внимательно слушал и поддерживал меня, верил мне. Вижу, как малышка улыбается мне, и решение принято: каникулам быть, но не переезду. Облегченно выдыхаю, а Мелек, поняв, что разговор окончен, возвращается к еде. ?О, ты решила не улетать, как обычно, поступает пестрая птица, а лишь обрезать себе крылья? Как самоотверженно и глупо! Ты так часто вспоминаешь своего закадычного друга, совсем забыв подумать о том, чего хочет он. Эгоистичная девка!? Внутренний демон плюется ядом и сыплет мне оскорблениями. Запускаю в волосы пальцы, натягиваю их, пытаюсь максимально скрыть лицо от дочери, чтобы не испугать ее. А слезы застилают мне глаза, становится так трудно дышать. Вскакиваю со своего места и кидаю Мелек фразу о туалете. Бегу и, наконец, добравшись до раковины, умываю лицо холодной водой, совсем забыв о макияже. Почему этот проклятый голос просто не закроет свою пасть? Выравниваю дыхание глубокими вздохами, трясущимися руками убираю волосы с лица. Обмахиваюсь ладонями, как веером, но это все слабо помогает. Остро ощущаю нехватку Гедиза и его умение успокоить мою истерику, и от испуга о таких мыслях с моих губ срывается истеричный хохот. В этот момент мне кажется, что демон выбрался из своей клетки и занял мое место. ?Ты готова использовать людей, как твой названый братец, лишь бы тебе было хорошо!? Слова, как пощечина за дерзость: я в силах справиться сама со своими проблемами. Не нужно впутывать сюда других. Эта мысль отрезвляет меня, и я, как на автопилоте, оборачиваюсь к зеркалу, поправляю волосы и растекшийся макияж, и, натянув улыбку, вылетаю из туалета. Ощущаю на себе взгляд дочери и пытаюсь выглядеть максимально естественной.—?Мама, а чем сегодня займемся? Может мы… —?стараюсь сосредоточиться на ее идеях и голосе, а не на том, что бушует в моей голове.Как всегда, дочка спасла меня из темноты, сама того не зная, просто своим присутствием. Мы много гуляли, смеялись, ели и разговаривали. Наша связь всегда была особенной: у нее была только я, а у меня только она. И ее любовь к отцу этого не изменила. Ведь как бы я не успокаивала себя, я порой ощущала уколы ревности вместе со счастьем, любуясь картинами их единения. А сейчас мы будто снова остались одни во всем мире. У меня замирало сердце от ее улыбки и захватывало дух от ее слов и рассуждений, в хорошем смысле. И мне кажется, так бывает у каждого родителя, когда он вдруг, в очередной раз, замечает как же выросло его чадо.Вечером, вернувшись в отель, мы по очереди приняли душ, но Мелек не дождалась меня и уснула. Я позволила себе расслабиться, снять маску и почувствовать все эмоции, что крепко запирала в себе. Усталость, как гудят мои ноги, одиночество. Мне было неуютно с самой собой. И спать еще совсем не хотелось. Из развлечений в номере был телевизор, но мне не хотелось пялиться в него. Может позвонить Эльван? От этой мысли на душе становиться тепло.Беру телефон, толстовку и ухожу на небольшой открытый балкон. Там стоит маленький журнальный столик и два кресла. Закрываю за собой дверь, проверив плотно ли она захлопнулась, и опускаюсь в кресло. На улице свежо, и я натягиваю свою толстовку, подтягиваю колени к груди. Смотрю на ночь, которая опускается на город, любуюсь. Она, как заботливая мама, плавно накрывает темным одеялом улицы и дома. Дает передышку от зноя и духоты, даря прохладу и темноту. Но город, как строптивый парнишка, тут же зажигается тысячами фонарей и вывесок. Люди, как миллион песчинок, вываливаются на улицы, смеются, разговаривают, пьют и просто гуляют. Ночная жизнь города прекрасна. Но абсолютно чужда мне.Глубоко вдохнув, набираю номер Эльван и слышу несколько гудков. Она сбрасывает, но тут же перезванивает мне в одном из меседжеров.—?Девочка, я с ума сошла, как соскучилась и напереживалась! —?она так пронзительно и радостно визжит, что я невольно улыбаюсь и отодвигаю трубку дальше от уха, чтобы не оглохнуть. —?Разве можно?! Так долго не выходила на связь, я вся извелась здесь! Как моя Мелек? Где вы находитесь? Хотя, подожди, не говори! У вас день или ночь? О, не молчи, скажи хоть слово, сестрица Наре!—?Скажу, скажу, Эльван, если дашь вставить слово, —?тихо смеюсь ей в ответ и понимаю, что мне действительно приятно ее слышать. —?Мелек хорошо, мы провели чудесный день вместе, и она, вроде, довольна. Но скучает по родине и всем вам. Сейчас у нас время ближе к полуночи, я сижу на балконе.Говорю будничным тоном, и моей собеседнице это совсем не нравится. Она фыркает, как недовольная лошадка, и нудно тянет:—?О, совсем скучно говоришь!—?Верно, Эльван, ты расскажешь лучше,?— моя безобидная шутка ставит ее в неудобное положение, и она тяжело вздыхает. Поэтому я тут же спешу ее успокоить, я не звоню ей для разборок. —?Я не злюсь, сестра Эльван.—?Правда? Прости, Наре. Я просто не была готова к его приходу. Вы только уехали, а он тут как тут, будто вовсе не уходил. Еще и запугивать начал Санджаром! —?от ее возмущенного голоса я покрываюсь мурашками и почти вижу, как ее волосы шевелятся от гнева.—?Ничего, ничего, я…—?Но я ему сказала, чтобы оставил тебя в покое! Разве можно? Не успела еще в себя прийти, а он уже летит! Знаешь, Наре, мне эти его полеты…Я оборвала ее на полуслове, как только поняла, о чем она начнет говорить:—?Эльван, это невозможно, Гедиз другой человек, и мне он настоящий друг. Да и, послушай, я никому не нужна: на мне вечно будет клеймо ?Наре Санджара? или ?пестрая птица?. Но ведь это не важно, ведь у меня есть Мелек, правда? Я не останусь одна.Моя подруга грустно вздыхает на том конце и это немного подкашивает меня, к глазам подступают слезы.—?Наре, не думала, что и тебе скажу это, но… Человек влюбляется только один раз, на всю жизнь. Живет с этой любовью и с ней же умирает…—Та девочка, что полюбила Санджара, разбилась о скалы, умерла, покончено, —?отчеканивая каждое слово, обрываю подругу. Сказав это вслух, мне становиться легче. Будто камень с души. Девушка молчит, видимо я ее озадачила. —?Той девочки больше нет, но есть я. И я не хочу быть ?Наре Санджара? или птицей, что улетела. Хочу быть просто Наре, быть собой. Разве это много?—?А Санджар? Ты с ним это обсудила?Ее замечание пробуждает во мне лишь раздражение, и я сдерживаю себя, лишь бы не нагрубить Эльван.—?Он женатый человек, у него скоро ребенок будет, Эльван! Почему, почему я должна что-то обсуждать с ним? Да, он отец моей дочери. Всегда им будет, но я не позволю распоряжаться моей жизнью так, будто я навсегда теперь зависима от него. Не желаю!—?А ты мать его ребенка, и он…—?Не хочу это обсуждать или мы поссоримся! —?грубо обрываю ее. —?Расскажи лучше о себе и о других, но не говори мне о нем, пожалуйста. Как Каврук? Скоро его свадьба? А Гедиз? Расскажи подробно, что ты ему сказала, и что ответил он. ?Милая, ты опять выясняешь о том, кого решила не впутывать в свою жизнь?? демон скрипит от смеха, и мне становиться стыдно, но я не прерываю Эльван, которая перечисляет события, случившиеся в Мугле.—?А я по-старому… —?голос грустный, но она тут же притворяется веселой, звонко отчеканивая слова. —?Что мне будет? Брат Санджар не даст мне умереть с голоду. Скоро я начну спокойную жизнь.—?Яхъя что-то говорил о разводе или что-то вроде этого?—?Ох, я думала, что выйду из дома Эфе только в саване… Нет, мне не приходили документы, а сам он не осмелится появиться передо мной, уж я его знаю, —?глубокий вздох. Она моментально меняет тему, а мои щеки заливает краска. —?Брат Гедиз… Я не знаю, что тебе сказать, Наре. Ты моё отношение знаешь. Но я не скажу тебе о легенде, где ты несчастна. Я ему сказала дать тебе время, объяснила причину. И, видимо, он тебе его дал, раз ты донимаешь меня вопросами о шутнике. Невольно испытываю к нему уважение за это… Он ничего не ответил, схватил письмо и вылетел пулей из дома. ?А ты так ждала подробностей: во что он одет, как смотрел на письмо и что было в его глазах? Неверная!? Трясу головой, судорожно выдыхаю. Голос прав.—?Дал, он не тревожил меня. Но знаешь, Эльван…—?Дорогая, когда ты вернешься, ты ведь вернешься? Я не верю твоим словам и деньгам, что ты мне оставила. Ты сделала это на эмоциях. Правда ведь? —?перебивает меня в очередной раз подруга.—?Правда, не могу так поступить с Мелек. Там ее родина и ее отец. У меня не было отца, он не полюбил меня. Пусть хоть у дочери будет папа. Но, Эльван,?— спешу, пока она не перебила меня,?— я не готова пока к этому. Мелек я все рассказала, и мне надо побыть вдали от ваших мест.—?Хорошо, хорошо. Сколько нужно, только возвращайся.Мы обмениваемся теплыми, ласкающими мое сердце словами и прощаемся. Экран гаснет, и я с глупой улыбкой уставилась на него. Да, Эльван не меняется. И все же жаль, что преданность не гарант счастья. Я еще некоторое время сижу уткнувшись в колени лицом и размышляю об этом. Потом в голове мелькает идея, и я, пока не успела струсить набираю номер. Гудки тянутся долго, хотя прошло всего три, и когда я уже собираюсь струсить и бросить трубку, в динамике раздается:—?Слушаю.Голос усталый и напряженный. Чужой. Со мной он таким голосом никогда не разговаривал, и я с непривычки ежусь. Внутренний голос едко смеется надо мной, будто подтверждает мои страхи. Но ведь это его голос, и мне нечего бояться. Набираю воздуха в легкие и на одном выдохе вываливаю:—?Гедиз, это я…Судорожный выдох на том конце провода, а мое сердце гулко падает вниз, и мне вообще кажется, что оно останавливается.—?Аллах–аллах! Вы в порядке? А Мелек? С тобой, с тобой все хорошо?Улыбаюсь, слушая его голос и тому, что этот голос мне говорит. Отмечаю в голове, что от него мне так комфортно и хорошо на душе, я будто расслабляюсь. И еще он всегда очень трепетно относился к моей дочери. И меня это удивляло.—?Да, я хотела поговорить с тобой. Прости… что снова это письмо. Я не должна была так, снова. Просто боялась, что поговорив с тобой, я передумаю… Не важно. Прости, что не попрощалась как следует, —?меня всю потряхивает от волнения, демон в голове уже клокочет от хохота и злости, шипит, что уже поздно извиняться, и я уже потеряла своего друга. Сердце бьется где-то в горле.—?Наре, это был поступок не лучшего друга, знаешь? Но я не злюсь на тебя, не переживай.Молчу, слезы щиплет глаза, мне так жаль, что я обидела его снова, он этого совсем не заслуживает. Я так привыкла к вспыльчивости Санджара, что готовилась к самому худшему. Гедиз совсем не такой, а я об этом совсем забыла. Глупая.—?Да, и я сразу знал, что ты вернешься, что прощаешься со мной не навсегда. Ведь так, Наре? —?чудится мне или его голос и вправду дрожит? Внутри все рвется скорее сказать ему, что он прав, как никогда. Но я тут же ругаю себя за излишнюю сентиментальность.—?Ты знаешь меня лучше меня самой, дружище? —?пытаюсь отшутиться, но от слова ?дружище? в груди неприятно колит. Разве друг? Не дав ему ответить, уже без напускной радости продолжаю. —?Я успокоилась, насколько это вообще сейчас возможно. И вспомнила твои слова, Гедиз. Помнишь, я говорила, что хочу написать сказку для нас с Мелек? Все верно. Но теперь в ее жизни есть еще и папа. И он ее любит. Как бы я не была зла на него, я не стану делать что-то во вред моему ребенку — не разлучу их.—?А справишься ли? Не подумай, что я отговариваю…—?Гедиз, ради Мелек я справлюсь со всем, —?он тяжело вздыхает, готова поспорить, он кивает на мои слова. —?Да, и разве ты позволишь не справиться? —?бью себя в лоб, от того, как двусмысленно это звучит. —?То есть, ты ведь всегда оказывался рядом в трудный момент. Спасибо большое.—?Конечно, Наре. Когда вы собираетесь вернуться? И думаю, что на вопрос ?где вы сейчас?? ты не ответишь?Не хочу ничего от него скрывать. Верю ему как себе. И почему, сама не понимаю. Может потому что он единственный, кто поверил, не требуя доказательств? Или был добр и терпелив, ничего не требуя взамен? Мелькают наши разговоры в голове, его улыбка. Я по этому безумно соскучилась.—?Наре, ты здесь? —?он испуганно шепчет мне в трубку, а я испуганно закрываю все двери на засов в своей душе. Нельзя впутывать других людей в мою жизнь. Лишь я и дочь.—?Я пока не знаю, мы решили с Мелек устроить себе каникулы… Гедиз, как ты? Я никогда не спрашивала тебя об этом, прости, —?напрягаюсь всем телом, и только волосы взлетают от теплого порыва ветра. Доверится ли он мне?—?Буду многим лучше, когда вы с Мелек будете в поле моего зрения и под опекой тетушки Эльван, —?слышу, как он тихо смеется, и радуюсь этому. Он скучает по нам, и так хочется крикнуть, что это взаимно. Но я проглатываю эти слова, это физически больно, мокрые глаза снова застилает пеленой. Стиснув зубы и крепко зажмурив, глаза говорю:—?Гедиз, а он… —?не могу закончить и произнести это чертово имя. Но мне все еще важно знать о нем. Да, я приняла решение, но еще не простилась со своей любовью к нему. Голос Гедиза тут же отдает мне сталью и холодом, но мне спокойнее от того, что он мне говорит.—?Я разбираюсь с этим, Наре, будь спокойна. Возвращайся скорее, то есть, как ты будешь готова.—?Спасибо тебе, Гедиз.—?Спасибо тебе, Наре.Хочу спросить за что, но он коротко прощается со мной, передает Мелек привет и кладет трубку. Живот скручивает тугой болью, которая отдает куда-то в легкие. С недоумением смотрю на телефон. Не понимаю его резкой смены настроения. ?Ты, госпожа, строишь себе воздушные замки. Никому нет дела до тебя. А что твое сердце? Как можно, Наре Санджара, улыбаться словам другого мужчины, его друга? Разве ты забыла? Ваша легенда?— все, что тебе осталось.? —?Нет, у меня есть дочь и друзья, —?говорю это вслух и отгоняю голос куда-то далеко. Впервые за два дня мне удалось заткнуть его. Но он как змея проникает в мой мозг и шепчет: ?А друг ли он тебе?? И я остаюсь сидеть на балконе, катая эту мысль из стороны в сторону в голове. Не нахожу ответ, как не силюсь. Глубоко вдыхаю свежесть этой красивой ночи, вытираю слезы и иду спать. Закрыв глаза, отмечаю, что мне, наконец-то, легче дышать.