Глава 29 (1/1)

Нарэ вскакивает с кровати, услышав звук подъезжающей машины. Неизвестность изводила её. Она боялась, что Санджар совершит что-то непоправимое. Девушка подходит к окну комнаты и выглядывает во двор, прячась за занавесками. Вся семья Гедиза уже ждала его на улице. Она видит кузена Гедиза, выходящего из машины. А после выходит и сам Гедиз. Нарэ еле сдерживает удивленный вдох. Даже отсюда она видит, насколько ужасно выглядел Гедиз. Кровь была везде. На пиджаке, на рубашке, на лице. Кое-где она запеклась, а на пиджаке почернела и засохла, похожая на грязь. Нарэ слышит крики госпожи Рефики. Она заставила мать пережить самую ужасную боль на свете. Заставила её пройти через этот кошмар. Нарэ оборачивается и смотрит на Мелек. Девочка мирно спала, завернувшись в теплое одеяло. Она на секунду представляет, что бы она чувствовала, если бы с Мелек что-то случилось. По спине проходят холодные мурашки, а сердце глухо отбивает удары. Нет, она не выдержала бы этого.?Тогда почему ты думаешь, что другая мать сможет пережить вид своего окровавленного и разбитого ребёнка???— подает голос язвительная её часть.Нарэ снова соглашается с этим голосом. Она вновь поворачивается к окну. Гедиз что-то говорит Дениз, а после направляется в сторону дома. Нарэ почему-то бегом возвращается в постель. Она слышит шаги Гедиза и его тяжелое дыхание. Дверь в его комнату закрывается, а Нарэ переворачивается на спину и устремляет взгляд в потолок. Некоторое время в доме царит тишина. А после до слуха Нарэ доносится звук шагов. Эти шаги другие. Громкие, почти злые. Нарэ встает с кровати и подходит к двери.—?Идиот. Спать меня отправить вздумал! А сам полуживой собрался раны свои зализывать!Нарэ узнает голос Дениз. В приоткрытой щелке двери на секунду мелькает расшитое золотом платье. Дверь в комнату Гедиза открывается и снова закрывается. Нарэ в который раз за ночь возвращается на кровать. Мысли не дают ей покоя. Насколько серьезны раны Гедиза? Что произошло между ним и Санджаром? Что она теперь будет делать? Зверь внутри давно забился в угол и не подавал даже звуков. Страх снова победил. Она знала, что теперь назад пути нет. Что будет делать Санджар? Как она объяснит это все Мелек? Миллион вопросов разрывают голову. Нарэ выходит из комнаты и спускается на кухню за стаканом воды. Там она натыкается на Аслы, моющую кружки. Нарэ жалеет о том, что вышла из комнаты. Аслы выключает воду, вытирает руки и осторожно улыбается ей.—?В чайнике еще есть травяной чай. Он хорошо успокаивает и помогает заснуть,?— девушка нагружает поднос чайником, кружкой и тарелкой со сладостями,?— Возьми с собой в спальню. Вдруг проголодаешься.Нарэ рассеянно принимает поднос из рук Аслы. Она не понимает, почему все в этом доме так хорошо к ней относятся? Дениз, которая позаботилась о том, чтобы она согрелась и переоделась в теплую сухую одежду, Фатьма, которая поднималась в комнату, чтобы узнать, не голодна ли она, теперь Аслы, предлагающая ей чай. Разве она заслуживала этого? После того, как Гедиз, их сын, брат, племянник, приехал весь в крови после драки с её мужем.—?Спасибо,?— шепчет Нарэ, не зная, что еще сказать.Аслы кивает ей и возвращается к мытью посуды. Нарэ поднимается с подносом в спальню. Она оставляет его на туалетном столике и наливает еще дымящийся чай в кружку. Теплая жидкость разносится по венам, согревая вечно холодные пальцы. Становится чуточку легче пережить эту бесконечную ночь. Нарэ слышит скрип двери в коридоре. Зачем-то подрывается к двери и приоткрывает её. Слышатся тихи шаги. Нарэ снова видит Дениз. Она вытирает слезы с щёк. Её плечи сгорблены, а походка тяжелая и медленная, словно что-то давило на неё, не позволяя поднимать ноги от пола.?Ещё один человек, который страдает от твоей глупости, идиотка!??— капает ядом внутренний голос,?— ?Из-за тебя пострадал не только Гедиз, но и все, кто его любит?.Нарэ не может оторвать взгляд от удаляющейся спины Дениз. Растрепанные черные волосы, руки, перепачканные кровью. Кровью Гедиза. Кровью Гедиза, которая пролилась из-за неё. Эти красные отпечатки на руках Дениз становятся последней каплей. Нарэ дожидается, когда она спустится вниз, после оставляет кружку с чаем на подносе и выходит в коридор. Она становится напротив двери в комнату Гедиза. Когда она была здесь последний раз? Кажется, в тот день, когда она прибежала чтобы рассказать о том, что она выходит замуж за Санджара. И вот она снова перед этой дверью. Из-за решения, которое она так радостно озвучила ему почти несколько месяцев назад.?Что ж. У госпожи Судьбы есть чувство юмора?,?— думает Нарэ.Она делает глубокий вдох и толкает дверь.—?Не смотрю, не смотрю!Нарэ закрывает глаза рукой и повторяет слова, которые Гедиз ей говорил почти каждое утро, что она проводила в его доме, без стука врываясь в её комнату. Её голос дрожит от сдерживаемых слёз. Она не имела права так говорить. Не могла так шутить. Не сейчас, когда Гедизу было больно.—?Лучше не смотри, госпожа Нарэ,?— отвечает Гедиз, натягивая на себя футболку,?— Сейчас мой внешний вид совсем не располагает к рассматриванию и любованию.Нарэ убирает руку и находит взглядом Гедиза. От увиденного она останавливается на полувздохе. Легкие словно отказываются принимать кислород. На лице Гедиза не осталось живого места. Разбитая губа, бровь, нос, рассеченная скула. Все заклеено пластырями, но от этого ничуть не лучше. Если не было царапины или раны, то были синяки. Налившиеся кровью, красные и бордовые, так чужеродно смотрящиеся на всегда улыбчивом лице мужчины. Один глаз заплыл от синяка, глядя на окружающий мир через узкую щелочку, второй внимательно наблюдал за её реакцией. Нарэ не видит его тела, но она уверена, что и там она увидела бы ушибы, нанесенные Санджаром. Девушка смотрит на Гедиза и не может оторвать взгляда. Так, как свидетели аварии обычно не могут перестать глазеть на искореженный металл и раненых людей. Её взгляд снова возвращается к ранам на его лице. Будто бы от того, что она будет смотреть на них, они исчезнут. Но они не исчезают. Наоборот?— словно становятся ярче и страшнее. Она заставляет себя посмотреть Гедизу в глаза.—?Да уж, так долго ты на меня никогда не смотрела, Нарэ,?— улыбается Гедиз, тут же морщась от боли в потревоженной губе,?— Всего-то нужно было, чтобы Санджар меня разукрасил.Гедиз усмехается над своей же шуткой. Шуткой, которая ею не была. Нарэ действительно впервые так долго не отводила от него взгляда. Всего несколько месяцев назад он отдал бы всё ради того, чтобы она смотрела на него. Долго, неотрывно. Но сейчас? Он не знал. Когда в его сердце жила жажда быть рядом с ней, находиться вблизи столько секунд, сколько он смог бы выцарапать в битве с этой чертовой легендой, ловить её взгляд и каждый вздох, он не получал ничего. Ведь все её взгляды, вздохи и переживания принадлежали Санджару. И даже сейчас её взгляд был наполнен не столько беспокойством, сколько ужасом, страхом и непониманием. В зелёных глазах не было теплой нежности и сочувствия, которые она раньше не уставала показывать Санджару. Сейчас она смотрела на него так, будто он был каким-то экспонатом в музее. Экзотическим, непонятным и от этого пугающим. Еще недавно он был бы только рад такой ситуации. Он ранен, а она была бы рядом. Он мог попросить залечить его раны. Смог бы насладиться прикосновением её хрупких, всегда холодных пальцев. Увидел бы ее белое нежное лицо совсем близко. Вдохнул бы запах её пушистых мягких кудряшек. Но сейчас он не нуждался в этом. Потому что его раны уже были залечены. Не тонкими пальцами Нарэ, а теплыми уверенными руками Дениз, которая одинаково ловко управлялась с починкой двигателя мотоцикла и обработкой открытых ран. Кровь с его лица стирала не Нарэ, не её волосы касались его лица каждый раз, когда нужно было быть максимально близко, чтобы убрать грязь из царапины, чтобы не занести инфекцию. Не её запах он вдыхал, со свистом втягивая воздух в легкие от боли.Гедиз снова смотрит на Нарэ. Она казалась такой маленькой. Хрупкой, слабой, беззащитной. Настолько, что ему становится страшно. Как она пережила весь тот кошмар, что преследовал её столько лет? Как в этом маленьком тонком тельце нашлись силы, чтобы выжить назло судьбе и даже постараться стать счастливой??В том-то и дело. Она смогла лишь выжить. Спастись от смерти, не умереть в родах после стольких переломов и ран. Но жила ли она? Нет. Только выживала. И выживает до сих пор?,?— мелькает в голове у Гедиза.Ему стыдно за свои мысли о том, что Нарэ могла бы лечить его. Разве может человек, который сам нуждается в помощи, помочь кому-то другому? Может, но только не тогда, когда он сломан. Сломан не в каком-то одном месте, а во всех местах сразу. Если Гедиз сейчас был сломан снаружи, то Нарэ была разрушена и внутри. До самого основания. То, что было начато Акыном и продолжено Гювеном, было закончено Санджаром. Пестрая птица из легенды была разбита. Её перья были вырваны, чтобы она не могла улететь, а крылья и лапки сломаны, чтобы у неё не осталось надежды на спасение из клетки.—?Как ты, Нарэ? —?спрашивает он, разрывая звенящую тишину в комнате.Нарэ вздрагивает от его вопроса. Она часто моргает, будто стирая пелену, застилавшую глаза. Он интересуется в порядке ли она? Он беспокоится о ней, хотя сам стоит перед ней весь облепленный бинтами и пластырями, с синяками по всему лицу.—?В порядке ли я, Гедиз? А ты как думаешь? —?сиплым голосом спрашивает Нарэ,?— Я снова нахожусь в твоем доме после унижения, которое испытала из-за Санджара. Из-за меня полный дом людей не может найти покоя. На тебе нет живого места. Твоя мама наверняка ворочается в кровати, думая о том, что её сыну больно. Твои братья втянуты во вражду с Санджаром. Твоя подруга выслушивает от моего супруга оскорбления, а потом вытирает кровь с твоего лица и лепит на твои раны чертовы пластыри. И виной всему этому я, Гедиз. Понимаешь? Я и только я!Нарэ незаметно для себя срывается на крик. Она не может понять, почему Гедиз так добр к ней. Почему в его взгляде нет ни ненависти, ни презрения? Ведь она заслужила их. Почему его семья и близкие все равно продолжает помогать ей? Они расстилают кровать для ее дочери, просят её согреться в теплой ванной, предлагают горячий чай со сладостями. Она ведь столько боли и горя принесла этой семье. После её появления была разрушена дружба между двумя семьями, которая длилась долгие десятилетия.—?Твоя мама была права, Гедиз,?— неожиданно спокойно произносит Нарэ,?— Я приношу одни несчастья с того самого момента, как вернулась сюда.Гедиз тяжело вздыхает. Он садится на кровать и хлопает ладонью по месту рядом с собой. Нарэ медленно подходит к нему и осторожно присаживается. Гедиз нервно проводит рукой по волосам, не зная, с чего начать.—?Нарэ, пойми, я не Санджар. Возможно, ты привыкла к тому, что все мужчины в твоей жизни выбирали обвинять тебя во всех грехах, только бы не брать на себя ответственность за свои поступки, но я так не поступаю. Здесь нет твоей вины, как же ты не поймешь?—?Гедиз, до моего появления здесь у вас все было хорошо! —?Нарэ всплескивает руками и зарывается пальцами в волосы,?— Ваша компания процветала. Вы заключали выгодные договоры, расширяли свой бизнес. Самое главное?— вы были друзьями. Даже больше. Почти братьями. Две семьи дружили. Между вами царили мир и понимание. Что же принесла с собой я? Хаос, боль, разочарование, ссоры. Не знаю, почему, конечно, но я все испортила.?Только потому, что я был достаточно глуп, чтобы влюбиться в тебя, Нарэ?,?— хочет ответить Гедиз, но он молчит, позволяя Нарэ выплеснуть то, что душило её.—?Санджар говорил, что я землетрясение, и однажды все останутся под его обломками,?— говорит Нарэ.—?А я говорил, что землетрясение не только разрушает, но и создает,?— напоминает ей Гедиз.—?И что же создало это землетрясение? Ничего, Гедиз! —?Нарэ вскакивает с кровати и начинает расхаживать по комнате,?— Санджар оказался прав. Я разрушила все. Дружбу, братство, доверие между вами. Всех похоронила под обломками. И сама же осталась среди них. И никто не сможет помочь нам выбраться.Гедиз почти со злостью ерошит свои волосы и тоже встает. Он подходит к Нарэ совсем близко. Так близко, что видит её покрасневшие от слез и недосыпа белки и трещинки на искусанных красных губах. Ему нужно донести до Нарэ, что она лишь приблизила то, что было неизбежным. Рано или поздно он встал бы на пути у Санджара. Не из-за женщины, так из-за чего-то другого. И все закончилось бы точно так же. Благодаря Нарэ у него просто раньше открылись глаза. Гедиз тянет руки и обхватывает ими руки Нарэ. Такие маленькие и хрупкие. Страшно сломать.—?Нарэ, посмотри на меня,?— просит он.Нарэ поднимает на него свои глаза. Два зеленых озера, наполненных слезами. Глаза, ради взгляда которых он когда-то был готов горы свернуть.—?Нарэ, ты знаешь, что такое лакмусовая бумага, не так ли? —?спрашивает он у неё, сверля взглядом.—?Да,?— рассеянно отвечает Нарэ,?— Это индикатор, который позволяет определить кислотность той или иной жидкости. Но при чём тут это?—?Иногда быть слишком умной?— это проблема,?— усмехается Гедиз,?— Я не о научном применении данного термина. А о, как бы сказать,?— Гедиз на секунду задумывается,?— художественном применении. Жили мы все в своей Мугле, не тужили. Санджар выдавливал из своих оливок масло, я занимался делами порта и гостиниц, наши матушки сидели и днями-ночами перемывали косточки соседям и знакомым. И тут появляешься ты.—?И все рушу,?— кивает Нарэ,?— Это я и без тебя понимаю, Гедиз.—?Нет, не понимаешь! —?вырывается у Гедиза. Он отпускает её руки и устало потирает шею,?— Лакмусовая бумага?— это ты, Нарэ.—?Что? —?хмурит брови девушка, не понимая, к чему он клонит.—?Твоё появление раскрыло мне глаза на кислотность моего окружения. Даже не так,?— качает головой мужчина,?— На токсичность моего окружения, если выражаться современным ?модным?,?— Гедиз с улыбкой рисует кавычки в воздухе,?— языком. До твоего появления я много не видел и не знал.—?Я не понимаю, Гедиз,?— тихо произносит Нарэ.—?Конечно же ты не понимаешь, Нарэ! —?Гедиз тянет её к кровати и усаживает рядом с собой, чтобы их лица оказались на одном уровне,?— Не понимаешь, потому что у тебя в подкорке уже зашито винить во всем себя. Жертвовать собой ради блага других. Страдать, чтобы другие люди были счастливы. И не понимаешь, что твоё появление показало нас настоящих,?— Гедиз грустно усмехается,?— До твоего появления, я и подумать не мог, что Санджар, тот Санджар, которого я знал с самого детства, может быть таким жестоким. Не знал, что он мог вышвырнуть свою любимую, за день до этого пережившую изнасилование, на улицу, обвинив в том, что она была не девственна. Тем более даже представить не мог, что он взвалит на тебя обвинения во лжи, скажет, что ты оболгала названного брата, чтобы оправдать свою распущенность.—?Гедиз, не надо,?— просит Нарэ, чувствуя, как слезы подступают к глазам.—?Нет, надо! —?кричит Гедиз, вставая с кровати. Теперь он нависает над Нарэ, раскрыв руки, как крылья. Совсем как в тот вечер, когда Нарэ рассказала ему о грязной, некрасивой части легенды о дочери посла,?— Возможно, хотя бы так ты поймешь, какое решение ты приняла. Возможно, напоминание об этих поступках Санджара и его семьи, наконец, раскроет тебе глаза! Как ты раскрыла их мне. Санджар, человек, за которым я готов был спуститься в ад, выкинул несчастную разбитую девушку, почти ребёнка, на улицу из-за того, что на чертовой простыне не оказалось крови! Невероятно, не так ли? Хорошо, забудем об этом, ведь он был молод. Глуп, горяч, несдержан. Но разве что-то изменилось за те девять лет, что тебя не было рядом? Ты появилась на свадьбе. С вашей с Санджаром дочерью. И что сделал он? Правильно, снова вышвырнул тебя. Выкинул на улицу, крича, что ты нагуляла Мелек от очередного своего ухажера. Прекрасно, да, Нарэ?Гедиз не может сдержать себя. Море внутри снова вспенилось от злости. Горячая вода шипела, встречаясь с ледяным ветром. Воспоминания обо всех гнусностях, что творил Санджар, сводят его с ума. По лицу Нарэ снова текут слезы. Прежний Гедиз замолчал бы, не стал бы еще сильнее давить на Нарэ, почувствовал бы себя виновным в её слезах. Но сейчас Гедиз знал, что виновником всех слез Нарэ был Санджар. И в какой-то мере она сама. Ведь первый раз она пошла на этот шаг, потому что в ней была надежда. Надежда на то, что любимый залечит все её раны, что он сделает её целой, что она сможет построить с ним семью. Второй же раз она пошла на этот шаг… Гедиз все еще не может понять, почему. Возможно, это действительно была любовь. Страшная, неправильная, больная, но любовь. Гедиз глубоко вздыхает, не обращая внимания на ноющую боль в груди.—?Санджар, которого я считал достойным человеком, таскал тебя по двору дома Эфе как тряпичную куклу. Аллах мне свидетель, порой я боялся, что он просто оторвет тебе руку. Я пытался его остановить, помнишь? Тогда он и начал мне угрожать. Мол, не лезь в это дело, Гедиз ага. А ты молчала. Молчала и терпела его отношение. Я так хотел тебе помочь, но ты не давала мне этого сделать. В тебе почему-то не было гнева и злости.—?Потому что тогда я думала, что умру! —?взрывается Нарэ,?— Я ведь говорила тебе, что та Нарэ, которую ты встретил в самолете, была такой смелой только потому, что была уверена в том, что летит навстречу смерти! Когда человек принимает неизбежность конца, то ему становится плевать на то, как пройдет время до того самого мгновенья, которое оборвет твою жизнь. Мне было плевать, как он ко мне тогда относился, потому что это было неважным.—?Даже в неизбежности смерти в человеке остается любовь к жизни, Нарэ. Любовь к жизни?— это любовь к себе. Каждый человек должен любить себя. Без этого мы не больше, чем куски мяса и кожи, заполненные кровью. Но в тебе не было этого. Возможно, потому что в тебе не было самой себя? Ты когда-нибудь была просто Нарэ?Нарэ дергается от этого вопроса так, будто её ударили. Гедиз понимает, что попал в точку. Он знает, что его слова причиняют ей боль. Но Мюге всегда говорила, что лечение невозможно без боли. Без боли исцеление теряет свою ценность. Поэтому он продолжает.—?Ответь мне, Нарэ. Ты когда-нибудь была собой? Нарэ, принадлежащей самой себе. Не Нарэ Челеби, дочерью посла, лишенной детства из-за постоянных переездов отца и необходимости изучать иностранные языки, этикет, традиции и обычаи чужих для тебя стран. Девочкой, которой нужно было соответствовать статусу отца. Не Нарэ Санджара, живущей целый год лишь ожиданием тех двух недель, что ты смогла бы провести с человеком, который казался тебе скалой, на которой ты могла пустить корни. Не Нарэ?— мамой Мелек, живущей только ради благополучия и счастья дочери,?— Гедиз на секунду замолкает, чтобы вдохнуть, и продолжает,?— Нет, не была, Нарэ. Ты всегда играла какую-то роль. Дочь, возлюбленная, мать.—?Разве не все мы так живем, Гедиз? —?спрашивает Нарэ,?— Разве ты не играешь роль? Сын, брат, друг? Почему ты обвиняешь меня в том, что я старалась быть хороша в той роли, которую подбрасывала мне судьба?—?Потому что в этом чертовом театре жизни я находил время, чтобы быть собой. Просто Гедизом. Гедизом, вытворявшим глупости вроде того, чтобы напиться вусмерть и бегать по университетскому общежитию в чём мать родила или делать себе татуировку с именем преподавательницы, в которую я был влюблен. Эти глупости делают меня мной. И от них я не перестаю быть сыном госпожи Рефики или братом Мюге. Ты же никогда не позволяла себе быть просто Нарэ. Молодой девушкой, радующейся мелочам жизни. От того в тебе и не было злости на Санджара за то, что он с тобой делал. Кричит и обвиняет? Пускай, не первый раз же. Толкает и таскает туда-сюда? Ничего, не он один это делает, были ведь Акын и отец, которые делали то же самое.—?Замолчи,?— просит Нарэ.Она встает с кровати, подходит к открытому окну и выглядывает в него, вдыхая холодный ночной воздух. Гедиз подходит к ней сзади. Они оба смотрят в окно на веранду, где за столом сидят Дениз с Дженгизом и пьют на скорость. Гедиз улыбается даже в этой ситуации, наблюдая за братом и подругой.—?Я-то замолчу. А ты посмотри, Нарэ,?— говорит Гедиз,?— Ты когда-нибудь сидела за столом после сумасшедшей свадьбы с вороньим гнездом на голове, съехавшей на ухо диадеме и босиком, напиваясь на скорость с братом своего лучшего друга? Тебе никогда не хотелось такого сумасшествия в своей жизни?Нарэ разворачивается к нему. Эти его слова злят её. Как он может сравнивать её с Дениз, которая не пережила и десятой части того, что пережила она. Разве была бы она столь беззаботной, свались на неё столько боли, сколько носила в себе каждый день Нарэ.—?Возможно, Санджар отшиб тебе память, но позволь мне тебе кое-что напомнить, господин Гедиз,?— начинает Нарэ.—?О, уже господин Гедиз,?— поднимает бровь Гедиз,?— Что ж, тем интереснее. Что же ты хотела мне напомнить?—?Возможно, если бы не определенные обстоятельства моей жизни, я бы и смогла так беззаботно напиваться с друзьями, быть веселой и забавной и не отсвечивать своим несчастьем, портя всем настроение. Если ты забыл, я помогу тебе вспомнить. После того, как я родила Мелек, я провела некоторое время в психиатрической больнице.—?Откуда тебя отпустили. Ведь ты не сумасшедшая, Нарэ. Ты это знаешь, и я это знаю.—?Зато в это не верили органы опеки. Ведь официальным опекуном моей дочери был мой отец, а не я. Как ты думаешь, разве могла я бросить Мелек ради того, чтобы вытворять те глупости, которые, как ты говоришь, сделали бы меня мной? Возможно, ты не понимаешь этих чувств, ведь ты никогда не был отцом, но быть матерью?— это самое важное, что было в моей жизни. И никакие глупости не стоили того, чтобы отказаться от моей дочери.—?Разве я говорил, что тебе нужно было отказаться от Мелек? —?спрашивает Гедиз, стараясь не выдать того, как задели его слова Нарэ об отцовстве,?— Ты столько лет мирилась с тем, что отец манипулировал тобой. Наверняка в какие-то моменты в тебе просыпался бунтарский дух, не так ли, Нарэ? —?Гедиз подходит ближе, но не настолько, чтобы испугать её,?— Разве тебе никогда не хотелось избавиться и от отца, и от Акына, постоянно находящегося под боком, и убежать?—?Конечно же хотелось! —?отвечает Нарэ, вновь яростно проводя пальцами по волосам,?— Но я не могла этого сделать. Понимаешь? Не могла!—?Но вывести Мелек из Черногории, чтобы отдать её Санджару, при этом не попавшись властям, ты смогла,?— парирует Гедиз.—?Это другое, ты не понимаешь,?— отмахивается Нарэ,?— Тогда я думала лишь о том, что не хочу, чтобы у моей девочки была мать-убийца, которую посадят в тюрьму. Я не могла оставить её на растерзание отцу и Акыну.—?Зато могла оставить на Санджара, который поверил в то, что она твоя дочь только после того, как вы сделали ДНК-тест! —?Гедиз не может сдержать сарказм, льющийся из него,?— Могла оставить её на Санджара, который выкинул тебя ночью на улицу, назвал падшей женщиной. Могла оставить её на госпожу Халисе, женщину, способную нанять людей для того, чтобы они напали на мать её внучки. Браво, Нарэ! Ты прекрасно умеешь расставлять приоритеты!—?Если ты привёл меня в свой дом для того, чтобы обвинять в чем-то, то я не намерена это терпеть!Нарэ направляется в сторону двери, намереваясь разбудить Мелек и уехать с ней в отель. Она не знает, куда она поедет в одной пижаме и без денег, но в эту секунду ей отчаянно хотелось убежать от слов Гедиза, каждое из которых находило в ней брешь.—?Ты просто снова хочешь убежать от правды, Нарэ.Нарэ останавливается как вкопанная у самой двери после слов Гедиза. Она медленно поворачивается к нему. Гедиз все также стоит у окна. Он больше не делает попыток приблизиться к ней.—?Ты находишь себе оправдания, Нарэ. Я не умаляю значимости всех тех испытаний, что выпало на твою долю. Аллах мне свидетель, я не знаю, смог бы я это пережить. Но ты выжила, Нарэ! Девочка, ты перехитрила саму смерть и умудрилась стать матерью. Не знаю как ты, но если бы я смог победить в столь изощренной схватке с самой Судьбой, я бы поверил в то, что способен на большее. Нарэ, ты ведь знаешь восемь языков. У тебя было образование и даже некоторые связи. Ты ведь умело подделывала разрешение на вывоз Мелек за границу, когда увозила её куда-то. Почему же ты не сделала этого, чтобы навсегда избавиться от этих двух ублюдков в твоей жизни? Ты могла накопить денег и сбежать с Мелек. У тебя-то точно хватило бы ума и способностей спрятаться так, чтобы они не нашли тебя. Ты нашла бы работу. Построила бы для себя и Мелек уютное гнездышко. Ты смогла бы жить для себя, Нарэ. Смогла бы совершать те самые маленькие глупости. Уже не одна, а с Мелек. Вы могли бы не спать до самого утра, наедаясь вредными чипсами и мороженым. Могли бы купаться в фонтане, а потом убегать от полицейских,?— Гедиз улыбается,?— Ведь купание в фонтане?— это нарушение общественного порядка. Для разнообразия в жизни можно и парочку административных штрафов выплатить.—?Зачем ты это делаешь, Гедиз? —?Нарэ не сдерживает слез обиды. Она не ожидала, что Гедиз будет её в чем-то обвинять,?— Если ты хотел показать мне, насколько я никчемная, то не нужно было утруждаться. Я без тебя это знаю.—?Я повторюсь, Нарэ. Я не Санджар. Я не собирался унижать тебя или обвинять в чем-то, пойми. Я всего лишь хочу, чтобы ты взяла свою жизнь в свои руки. Чтобы никто, кроме тебя, не мог распоряжаться твоей судьбой. Не мог указывать тебе, как себя вести и во что одеваться, куда идти, а куда не идти. Я просто хочу, чтобы исчезла птица из легенды, дочь посла и Нарэ Санджара, и появилась просто Нарэ. Нарэ, которой никто не будет указывать. Нарэ, у которой будет достаточно смелости и силы, чтобы быть счастливой. Это всё, чего я хочу.Гедиз замолкает. Он сказал всё, что хотел. Теперь выбор оставался за Нарэ. Если она захочет вернуться к той никчемной жизни, что она вела до этого, он не станет ей больше препятствовать. Даже если чертово море внутри него утопит его. Если же она захочет вылезти, наконец, из этого болота, в котором сама же увязла, он сделает все, что в его силах, чтобы помочь ей.Нарэ ничего не отвечает Гедизу. Потому что он прав. Она всегда убегала от ответственности. Ей было легче перевалить её на кого-то или что-то. Санджара, отца, Акына, только бы не взваливать её на себя вдобавок к тому грузу, что тянул её к земле. И ей было одновременно обидно из-за того, что Гедиз указал ей на это. Так прямо, жестко, бескомпромиссно. Ведь раньше он всегда щадил её чувства. Говорил тихо, мягко, успокаиваще. Сейчас же он говорил ей это все в лицо, бросаясь словами, как мини-гранатами. Она отворачивается от него и выходит из комнаты. Закрывает за собой дверь и возвращается к дочери. Мелек также спокойно спала. Нарэ ложится рядом с дочерью и вдыхает её родной запах. Разговор с Гедизом окончательно вымотал её. Она лишь хочет заснуть и проснуться в другой стране, где не будет ни Санджара, ни семейки Эфе, ни жалкой легенды. Нарэ закрывает глаза.Гедиз не удивляется тому, что Нарэ даже не прощается с ним нормально. Она и в лучшие времена не всегда находила время для обычного ?спокойной ночи?, не то что сейчас. Гедизу отчаянно хочется выпить. Он выглядывает в окно. Дженгиз уже ушёл, и Дениз сидела там одна. Он достает из личного мини-бара бутылку коньяка и выходит в коридор. Лестница, дверь, и вот он уже на улице. Он присаживается рядом с Дениз, почти допившей бутылку.—?Что, Дженгиз не выдержал и решил не тягаться с тобой в распитии алкоголя? —?спрашивает он, открывая свою бутылку.—?Нет, он сказал, что ему нужно срочно поговорить с Аслы, чтобы избежать утренних проблем,?— нахмурившись, отвечает Дениз. Она уже была прилично пьяна, но разговаривала членораздельно,?— Кстати, вы так громко орали друг на друга, что я удивилась, как Мелек не проснулась от этого шума.—?Прости, если потревожили,?— почему-то смущается Гедиз.—?Не волнуйся, я ничего не разобрала из ваших криков. По крайней мере, я очень старалась не вслушиваться,?— пожимает плечами Дениз,?— В конце концов, это ведь не моё дело. Это только ваша с Нарэ история.Голос Дениз звучит подавленно. Она действительно изо всех сил пыталась отвлечься, чтобы ненароком не услышать то, что не предназначалось для её ушей. И вместе с этим, она безумно хотела узнать, о чём же они говорили. Возможно, Нарэ спрашивала, почему Гедиз был так заинтересован в её спасении из рук Санджара. И возможно, Гедиз в пылу признался ей в том, что безумно любит её. Воображение девушки зачем-то дорисовывает продолжение картинки. Сначала непонимание Нарэ, после отрицание, торг и, наконец, осознание того, какого невероятного мужчину она смогла заполучить. Почему-то от этой мысли море внутри темнеет, становясь холодным и неприветливым. Дениз тяжело сглатывает и тянется к бутылке. Она наполняет стакан наполовину и одним глотком заливает в себя горячую жидкость, надеясь, что она согреет холодное море.—?Никакой нашей с Нарэ истории нет,?— говорит Гедиз, глядя на то, как Дениз залпом выпивает стакан виски,?— Я лишь хотел, чтобы она оглянулась назад и поняла, что в её нынешнем состоянии есть и её вина тоже. И что она может все изменить, если осмелится взять судьбу в свою руку.—?Что ж, люди не любят, когда им указывают на их ошибки,?— понимающе отвечает Дениз.Гедизу хочется оправдаться перед Дениз. От его взгляда не укрылась перемена в состоянии девушки, когда она сказала о том, что Гедиза и Нарэ связывают многие вещи. Её взгляд потух, возле рта появились напряженные складки. Неужели она подумала о чём-то другом? О том, что они с Нарэ могли говорить о более личных вещах??Идиот, неужели ты думаешь, что она ревнует тебя? Она лишь беспокоится о тебе, как о друге?,?— одергивает он себя.Он даже не взял себе стакан, поэтому он открывает бутылку и пьёт обжигающий алкоголь прямо из горлышка. Гедиз отставляет бутылку и вытирает губы, пощипывающие от спирта в коньяке.—?Проспиртовался и снаружи, и изнутри,?— шутит он.—?Главное не перестараться,?— поддевает его Дениз.—?Боюсь, в сложившейся ситуации перестараться с алкоголем не получится, дорогая моя.Гедиз понимает, что это уже не шутка. Он все еще не до конца осознает масштаб грядущей катастрофы. Но он точно знает, что кашу, которую они все заварили, придется очень долго расхлебывать. Он переводит взгляд на Дениз, ища у неё поддержки. Её рука находит его руку и легонько сжимает. Гедиз поворачивается и переводит взгляд на окно комнаты, где спали Нарэ с Мелек. Ему было интересно. Какое же решение примет Нарэ грядущим утром?