Под покровом ночи... (сериал Бедная Настя) (1/1)

Герои: Анна, Владимир, Рада, Михаил(где-то на очень заднем плане) Рейтинг: PG-13Пейринг: Владимир/Анна. Ночь, тревожно-темная, почти беззвездная вовсю властвовала над Двугорским уездом. Новая, только-только появившаяся на небе луна почти не давала света и цыганские кибитки, казалось, таяли, растворялись в этой ночной тьме. Еле слышно потрескивал небольшой костер, освящая своим слабым неровным светом две хрупкие девичьи фигурки. - Правду я тебе говорю, девица. Не думай, что зла тебе желаю иль князя хочу на свою сторону переманить. Просто не твоя он судьба, не твоя. Другой красавец тебя ждет, ой, давно ждет. Да вот только упрям он, упрям и очень горяч. Любит тебя он, но эта любовь его самого терзает. Боится он, красавица, что не любишь ты его. Что примешь ты чувства его за игру и оттолкнешь, не даешь ему шанса. - Я не верю тебе, - девушка в цветастом цыганском платке упрямо вздернула голову и скрестила руки на груди, - он всю жизнь твердил мне о ненависти. Не может он любить меня. - Так уж прям и всю жизнь? С самого детства? – темноволосая цыганка усмехнулась и продолжила, - Не ври самой себе, открой сердце для любви. Пока еще не поздно исправить ошибки. - О каких ошибках ты говоришь, Рада? - девушки, увлеченные спором, не сразу приметили вернувших Владимира и Михаила, - и где Анна? - А... Анна ушла с каким-то усатым господином... То ли Шиллером, то ли Шуллером. И сам он странный, и имя под стать. Разминулись вы с ними, баре... - Что значит ушла? - вспылил Владимир. - Почему ты ее не удержала? Звонкий смех был ему ответом. Собеседница Рады, стоявшая к ним спиной, обернулась и Владимир с Михаилом тотчас признали в одетой по-цыгански девушке Анну. - Анна, господи, как вы нас напугали, - Михаил склонился к ней, желая поцеловать руку, но, наткнувшись на ее холодно-безразличный взгляд, отказался от этого намерения. Владимир, от которого не укрылась перемена девушки по отношения к Михаилу, решил взять дело в свои руки. - Анна, вы вся дрожите от холода, вам нужно согреться, - нежно прикоснулся пальцами к изящному носику, - да и нос совсем холодный. - Да? ночами нынче лютые морозы стоят, лучше тебе в кибитке укрыться, не ровен час заболеешь, – цыганка едва заметно подмигнула Владимиру и продолжила, - да и отдохнуть, поспать тебе надо, бледная ты совсем. А утром проснешься, и ответ на мучавший давно тебя вопрос сам придет. - Рада права, Анна, - стараясь не показать своего волнения, заметил Владимир, - идите отдыхать. Я посижу рядом с кибиткой и посторожу ваш сон. - Сон ли? – она не удержалась от колкости. - А может, вы все еще считаете меня своей собственностью и боитесь, что сбегу? - Анна, прошу вас, оставим эти споры, - молодой мужчина примирительно склонил голову, - я ведь обещал вам, что как только верну поместье, вы получите вольную. Девушка хмыкнула, но позволила Владимиру взять себя за руку и отвести к предоставленной ей кибитке. Михаил хотел было последовать за ними, но был остановлен Радой. - Не иди туда, барин, не тревожь понапрасну душу. Он - ее судьба, не ты. Не была она твоей и не будет никогда. Пойдем лучше со мной, князь, я тебе погадаю, да совет дам хороший. Он сам не знал, отчего позволил цыганке увести себя. Оглянувшись назад, увидел замершие у входа в кибитку фигуры: хрупкую девушку, больше похожую на неземную фею и высокого статного мужчину. Казалось, этим двоим не было никакого дела до суетящихся, поющих, пляшущих невдалеке цыган. Мужчина что-то шептал девушке, подкрепляя свои слова жестам, и то и дело, беря ее нежные ручки в свои. Анна лишь пожимала плечами и старательно отводила взгляд. Но вот что-то незримо изменилось: мужчина перестал настаивать, а девушка стала смотреть ему прямо в глаза. В тот же миг Владимир подхватил ее на руки и внес в кибитку. Михаил не сумел сдержать вздоха, что бы сейчас между ними не произошло – Анна потеряна для него навсегда. Он потерял ее. Потерял еще тогда, танцующей в гостиной Корфа, стоило только вспомнить взгляды, которыми обменялись барон и его непокорная крепостная. Он сам довершил начатое - уехал, оставив ее одну. *** - Аня, выслушайте меня, пожалуйста! Девушка нерешительно замерла перед кибиткой. Ей отчаянно хотелось обернуться и взглянуть в его глаза. Что она там увидит на этот раз? Привычную насмешку и презрение? Или же мольбу о прощении и еще что-то, чего она пока так и не смогла распознать? К чему это его чарующее ?Аня?? Чего он добивается этой игрой? Она не знала ответов на эти вопросы, как и не знала того, как теперь вести себя с бароном. Он решил за нее. Его руки бережно прикоснулись к ее плечам, поправили выбившиеся из-под цыганского платка волосы, скользнули вниз и чуть дольше, чем положено, замерли на тонкой талии. Анна, удивленная таким поведением мужчины, обернулась и тотчас утонула в его объятиях. - Простите мне мою дерзость, - обольстительно прошептал Владимир, склоняясь к изящному девичьему ушку, - просто мне нужно было, чтобы вы обратили на меня внимание. Он нехотя разжал руки и отошел на расстояние. - Я хочу еще раз извиниться перед вами. И не только за танец, а за всю ту боль, что причинил вам своим отношением. – барон поймал полный непонимания взгляд Анны и продолжил. – На самом деле, я никогда не испытывал к вам ненависти. Мое поведение было продиктовано иными, противоположными, чувствами. - Вы хотите сказать, что любили меня? - растерянность, прозвучавшая в девичьем голосе, была неподдельной. - Нет, - молодой человек приблизился к ней на пару шагов и, взяв ее руки в свои, продолжил, - не любил. Люблю! - Вы меня любите?! - еле слышно прошептала девушка, - но зачем тогда… - Зачем я вас мучил? – его улыбка вышла щемяще-грустной, - Аня, я был слишком горд… - Понимаю, - она осторожно высвободилась из его рук, - крепостная дворянину не пара. А что изменилось сейчас? Может вы считаете, что беглая крепостная и барон, лишивший поместья равны? Помилуйте, между нами по-прежнему пропасть. Владимир склонил голову, признавая ее правоту: - Аня, я… Я готов сделать все, чтобы преодолеть пропасть. Одно ваше слово – и я перепрыгну ее, преодолею в один миг. - Как тогда, в детстве, когда мы заблудились в лесу и вышли к глубокому оврагу? – смех девушки немного разрядил напряженную обстановку. – Смелости и безрассудства вам и тогда было не занимать. Владимир, вы ведь сами понимаете, что вам не простят женитьбу на крепостной… На беглой крепостной… Он не сдержался, дотронулся до шелковистых волос девушки и ободренный ее улыбкой, продолжил: - Одно ваше слово, Аня… И я клянусь, что между нами никогда больше не будет ни пропастей, ни оврагов. Недомолвки, обиды – все, слышите, все останется за порогом церкви. А что касается вашего положения – вы уже давно не крепостная. Вольная была выписана еще моим отцом, я сегодня съездил в управу и восстановил ее. Но отдам я вам ее только после свадьбы… - Но Владимир… вы ведь сказали, что вольную вернете мне только после того, как… - После того, как верну поместье? – он вздохнул, но взгляда от лица девушки не отвел, - Простите мне мою небольшую ложь. Я подумал, что при Репнине не нужно озвучивать всей правды, меньше путаться у нас под ногами будет. - Рада была права, - выдохнула Анна и тут же испуганно ойкнула, подхваченная сильными мужскими руками. - И что она вам нагадала, Аня? – он пристально смотрел в глаза возлюбленной, уже зная, предчувствуя ответ. – Красавца-барона у ваших ног? Долгую и счастливую жизнь? И много-много детишек? Девушка в ответ лишь кивнула и крепче прижалась к мужчине. - Но вы должны понимать, Анна, что все это будет у нас, - он интонационно выделил последнее слово, - только в том случае, если вы согласитесь выйти за меня замуж. Он внес девушку в кибитку и бережно опустил ее на невысокое, лишь отдаленное напоминающее кровать, ложе.- Спокойной ночи, Анна, – сил разжать руки не было, но он знал, что должен сейчас отпустить ее… Отпустить, пока его выдержка не изменила ему. Отпустить, чтобы не зацеловать ее, не истомить своими нескромными ласками, - я… Мне нужно идти... - Владимир, постойте, не выходите на мороз, здесь хватит места и для двоих, - сказала и точно в омут с головой. В ее глазах промелькнула надежда и еще что-то, что он пока не мог понять. Но и этого ему было достаточно. Он опустился перед девушкой на колени, признавая свое полное и безоговорочное поражение: - Аня, я… Мужчина нежно произнес ее имя и замер, не зная, что еще предпринять. Не зная, КАК доказать, вернее, как открыть ей всю правду. Открыть тайну, столь измучившую их обоих. Тонкие пальчики осторожно провели по его щекам, пригладили непослушную челку. И он сорвался, сорвался и жадно притянул ее к себе. Миг, и девичьи губы сдались его натиску, его напору. Миг, и она сама стала целовать его с неменьшей страстью. Он, ободренный такой лаской, осмелел, расстегнул пальто и отбросил его в сторону. Девушка слегка отстранилась от него, и он испуганно разжал руки. Торопить события ему не хотелось. Но коварная соблазнительница лишь улыбнулась и споро принялась расстегивать сюртук. Владимир нерешительно замер, наблюдая за ее действиями. Улыбнулся и робко прикоснулся рукой к шелковистой коже груди, чуть видневшейся в разрезе строго платья. Анна была такой нежной, манящей. И он не сдержался, прильнул губами к ключице, поцеловал соблазнительную шейку, поправил выбившийся из прически локон. Вновь и вновь он целовал ее земляничные губы. Легкие невесомые поцелуи сменялись властными, требовательными, вновь становясь невесомыми, почти неощутимыми. Его руки бережно ласкали обнаженную полоску кожу, не рискуя, не претендуя на большее. Ответом ему был протяжный вздох. Он оторвался от приятного занятия и посмотрел в ее лучистые глаза. Серо-голубые при дневном свете, сейчас они казались ему темными, похожими на небо перед грозой. Владимир смотрел на нее и понимал – не может, не имеет права брать ее сейчас, в цыганской кибитке. Не об этом он мечтал, совсем не об этом. - Люблю, - прошептали ее губы, - любила и буду любить всегда, Володя… - Люблю, - он вторил ей, не веря в происходящее. Но, поймав ее затуманенный взгляд, понял – она не врет. Она любит его! - Ааааанечка, я… - он остановил худенькие руки, потянувшиеся к его брючному ремню, - Анна, прошу вас не надо. Он поймал ее изумленно-обиженный взгляд и поспешил объясниться: - Я люблю вас, но не могу... Не могу так! - Как? Как ты хочешь? – не сдерживая слез, прошептала она, - я ведь… - Тссс, ничего не говори, Аааанечка, - он баюкал девушку в объятиях, согревал своим теплом, - все потом. Она вновь первая потянулась к нему, смело прикасаясь к его губам. Тонкие пальчики пригладили упрямые вихры, провели по плечам, споро расстегнули рубашку. Он, ободренный ласковыми прикосновениями маленьких ладошек к своей груди, ослабил шнуровку ее платья. И вновь замер, утонул в глубине ее глаз. Его взгляд уже не спрашивал Анну, а молил, молил о пощаде. И она, она не сумела ни возразить ему, ни остановить. Она раскрылась перед ним, вверяя ему всю себя. Позволила ему все, все чего так боялась до этого дня. Позволила потому… что знала – нечего ей больше терять? Или потому… что любила? Ответ пришел сам собой: любила… всегда любила. Любила и молилась за него, любила и дерзко отвечала на все его колкости. Любила, и потому и согласилась танцевать Саломею?! Любила, любит и будет любить всегда!.. Боль стала для нее освобождением от всего, что прежде мешало ей спокойно жить. Пришло понимание – он и только он ее истинный хозяин. Не тела, а души ее и мыслей. Поцелуи Владимира, нежные, словно первые лучи весеннего солнца, быстро осушили ее слезы. Анна доверчиво прижалась к нему, обняла за шею и замерла. Он поймал ее взгляд и ласково улыбнулся. Хотел сказать, как дорога она ему, но девушка столь стремительно прильнула к его губам, что все слова вылетели из головы. Осталась лишь сладость, дурманная и пьянящая, поделенная на двоих. Утомленные и опустошенные, они уснули лишь под утро, так и не разжав своих объятий.