1 часть (1/1)

Ваня не особо суёт свой нос в чужие дела, вот честно. Ему и своих-то с головой хватает.Но это ж Никита. Никита звонит ему по вотсаппу и таинственно улыбается, и говорит, что хочет его кое с кем познакомить. Не просто кое с кем, а с ?Ней?. Эта ?Она? звучит в Никитином голосе как ?та самая?, как ?я её наконец нашёл?.Ваня конечно же соглашается, потому что как минимум он – хороший друг.Нет, не так, сука: лучший.Он – охуеннейший друг из всех возможных, вот.Когда Лиса, сестричка его проницательная, спрашивает, почему он сидит с винишком и томиком поэзии, а сам в даль вглядывается аки байроновский герой, Ваня саркастично приподнимает бровь, и Лиса больше не спрашивает: тянет из его рук бутылку и делает глоток.– Понятно, – говорит она.Ваня рад, что хоть кому-то что-то понятно.***Ваня непроизвольно порой думает о том, кто Никите нужен, кто ему подошёл бы.Может, тот, с кем можно на Никитину глубину погрузиться, захлёбываясь мыслями тяжеловесными, но вместе? Чтобы рядом и понимать друг друга с полуслова, чтобы цитаты бросать из Чеховых-Достоевских с прищуром шутливым?Может, тот, кто будет спасательным кругом на поверхности наших реалий его удерживать объятиями, напоминать принимать таблетки и быть хорошим человеком, непременно с заглавной ?Ч??Может, тот, кто будет смотреть на Никиту сквозь толщу воды, пальцами касаясь руки его едва-едва, стать проводником его, его нитью связующей?Ваня спрашивает себя и спрашивает, и образы в голове разные, но как он их не ворочает, сам он в картинки эти не вписывается ни так, ни этак.***?Её? зовут Маша.Кто-то, кажется Никита, хотя нет, у него чувство юмора лучше, шутит о том, что при должной рокировке, могло бы получиться Иван-да-Марья. Ваня смеётся неловко.Маша улыбчивая и спокойная, она волосы убирает за ухо красивым жестом, Никиты касается: то плеча его, то руки, то губами губ. Она, наверное, хорошая, вот прям как надо.Она – спасательный круг: с её техниками ментальными, с упорядочиванием мыслей и снов.Никита выглядит счастливым. По крайней мере он шутит чуть больше обычного и смотрит на неё.Курить они идут вдвоём, Ваня и Никита, как в старые добрые. На балконе типичной московской многоэтажки шумно от машин и излишка мыслей, что роятся у Вани в голове.– Ты сегодня тихий, – Никита наблюдает за тем, как Ваня сигарету поджигает, затем прикуривает сам. Ваня в ответ пожимает плечами.– Да нет, просто не хочу вмешиваться в вашу идиллию. Конфетно-букетный, все дела.– Я б тебя не приглашал, если бы не хотел, чтобы ты вмешивался.– Ой, договоритесь вы однажды, Никита Михалыч! – Ваня дым выдыхает кольцами, – Украду у вас красну девицу аки страшный дракон!– Ах, как вы глаголить изволите, Иван Филиппыч! Это на вас ?Союз? так влияет али сказки кому рассказываете? Может, какой своей девице красной? – подыгрывает Никита, подхватывает легко с улыбкой залихвацкой, им бы вдвоём да на сцену, а не вот это вот всё.– Что вы, что вы, Никита Михалыч, – Ваня улыбается уголком губ, – Это я только с вами соловьем могу залиться о чаяниях своих и отчаяниях, а с дамами я неловок, нехорош.– Красиво. Тебе идет этот язык, этот… – Никита языком цокает, раздосадованный тем, что слова подобрать не может.– Я понял.– Ты всегда понимаешь.Понимает-то он, Ваня, но вот ?Её? зовут Маша, и он уважает Никитин выбор.***После первой большой ссоры Никита приходит понурый, но на удивление трезвый (ещё один плюсик в копилочку Маши или сам за голову взялся – Ваня рад в любом случае).– Ну и тут она как вывалила мне это всё – я охуел просто!– Поговори с ней, попроси, чтобы она всё озвучивала, если ей не нравится или хочется чего-то. Уверен, всё у вас сложится, – Ванин кот любовно примостился на коленках Никиты пузом кверху, доверчивый, весь в хозяина.– Ты прав. И чего я так загнался? Просто… Так сложно быть честным, знаешь? – Никита поддаётся кошачьему обаянию, тетёшкает его, но с Вани глаз не спускает, – Хотя, мне кажется, что тебе это очень легко даётся. Я тебе даже завидую.– Да брось ты, – Ваня улыбается криво.?Тебе так только кажется?, – думает Ваня.Должно быть, это его лучшая роль.***Никита зовёт Ваню погулять с ним и Машей, ведь они не виделись тысячу лет, и вообще: ?Вань, пошли!? – говорит Никита.Москва в расцвете июня еще не покрылась летней пылью, свежа и зелена, гул улиц обнимает привычно, и Ваня почти наслаждается, поедая свою порцию мороженого, неловко с кончиков усов слизывает сладость липкую под дружный смех парочки.Они, эти двое, тоже едят пломбир и целуются сладко, так сладко, что Ваню даже подташнивает чуток. Но он – хороший (да? Что-то ему в последнее время начинает казаться, что правильное слово на ?Х? нецензурное и некрасивое) друг, поэтому даёт им время, а сам идёт покупать воду на троих у продавщицы мороженого.Они смеются и дурачатся, и не замечают, что солнце в какой-то момент ныряет за горизонт. Ване почти хорошо.Почти.***– Я не думала, что ты можешь быть таким жестоким, – Маша сидит на краю кровати и смотрит на него изучающе. Никита даже теряется поначалу.– Я – жестоким? В каком смысле? – он тщетно пытается вспомнить, не перегнул ли палку в шутках, не сказал ли чего этакого.– К Ване, – Маша смолкает, будто это всё объясняет, но нет, всё ещё путано и неясно, и она сжаливается, продолжая, – Он же влюблён в тебя, а ты его притащил буквально к нам на свидание.Никита смотрит на неё молча секунду-две-три, секунду-две-три, секунду-две-три, и вальс молчания перерастает в смех, плечи его трясутся мелко.– Господи, Маш, лучшая шутка дня! Как тебе такое в голову пришло? – только она не смеётся, смотрит со смесью сочувствия и печали, – Погоди, ты сейчас серьёзно?– Более чем.– Да быть не может, он вон недавно только с Верой расстался… Или они встречаются, у них там как-то сложно всё. Я-то тут с какого боку припёка? – Никита руками разводит, мол, Маш, ну ты чего.– Я не хочу с тобой об этом спорить, но… Как-нибудь подумай об этом, присмотрись, ладно?– Ладно, мисс Психолог, в следующий раз буду зорок, словно Соколиный Глаз!Маша верит, улыбается, за руку его к себе тянет.– Договорились.***Никита сдерживает обещание. Он вглядывается и, к собственному ужасу, видит.Ваня – тактильный. Он любит чтобы рядом с людьми, чтобы касаться их рук, хлопать по плечам, обнимать со спины, причём всех без разбора. Почти всех. Никиты он старается не касаться, выверяет ювелирненько, чтобы если и да, то по касательной, не сильно задерживаясь.Ваня смотрит на него и слушает. Почти как всех, но немного по-другому. Это трудно объяснить, но это ощутимо, осязаемо.Ваня любит курить один. Никита раньше был уверен в обратном, был уверен в том, что Ваня ещё со студенческих лет приобрёл эту дурную компанейскую привычку, но нет, для него это время побыть наедине с самим собой и подумать. Он предпочитает курить один почти всегда.Почти.На балконе типичной московской многоэтажки они вдвоём, уходящее лето дарит им последние тёплые дни, сидя на чемоданах.Никита наблюдает за тем, как Ваня сигарету поджигает, затем прикуривает сам.– Ты сегодня какой-то тихий, – замечает Ваня, облокачиваясь на перила.– Ты – очень хороший актёр, Вань. Тебя недооценивают.– Спасибо, конечно, но ты чего, Никит?– Я тебе один вопрос задам, только ответь честно.– Ты меня пугаешь.– Ты меня любишь? – говорят одновременно.Линия Ваниных плеч каменеет, но улыбка кажется почти естественной. Как можно было быть настолько слепым?– Ну конечно! Ты ж мой лучший друг, как мне тебя не любить?Никита делает шаг ближе, руками за перила берется так, что Ваня оказывается в ловушке.– Я тебя не об этом спросил.Ваня когда-то говорил ему, что у него, Никиты, очень здорово на экране получаются вот эти самые цепкие, пронзительные взгляды, только он вовсе не хотел оказаться под этим прицелом.– Никит… – ссутуливается, тушит сигарету и выбрасывает, всё ещё в клетке Никитиных рук, – Ты сказал, что сложно быть честным. А я трус, Никит. Я слабый человек. Но да. Люблю.И глаза поднимает.– Опять врёшь, – Никита цедит сквозь зубы, – Ты меня смелее в тысячу раз. Я бы, наверное, после такого признания с балкона сиганул, а в глаза не смог бы посмотреть.– Ты поэтому меня окружил? Ловишь на случай экстренного суицида? – Ваня невольно улыбается уголком губ короткой вспышкой, – Или сам скидывать будешь?– Я и сам ещё не понял, что с этим делать. Пока только до истины докопался, – а что, он тоже может быть честным.Ваня ловко из-под его локтя выныривает, оставляя его в дураках.– Ничего делать не надо. Всё нормально, Никит.И скрывается за балконной дверью, с Машей вон прощается.Всё нормально, Никит.Ага, как же.Никита смотрит вниз и думает, что тут самому впору прыгать.***– Ты была права, – Никита говорит Маше перед сном.И плечи у неё каменеют прямо как у Вани.– Я рада, что вы поговорили.– Маш, ты врёшь.– Ты стал наблюдательнее.– Спасибо. Но ты этому не особо рада.Маша поворачивается, смотрит на него внимательно-внимательно.– Знаешь, я думала, кто тебе нужен. Кто бы тебе подошёл, – Никита было открывает рот, но смолкает под её взглядом, – Думала, что я. А потом я увидела тебя рядом с Ваней, и поняла, что ошиблась. Вы с ним будто по одну сторону, это трудно объяснить, но думаю, ты и сам знаешь, о чём я.– И что, это всё? Мы с тобой, планы…– Не знаю, тебе решать.Никита целует её, думая, что всё и так понятно.Почти.***А потом он начинает приглядываться к себе.Это трудно, потому что зеркало искажает и кривит, и отделять разум от чувств как зёрна от плевел, оказывается, целое искусство.Но в какой-то момент он понимает, о чём говорит Маша.Она смеётся.– Эх, я была права, надо было меняться, были бы мы с ним сейчас Иван-да-Марья, – ей немного обидно, но она знала, что так будет. Нельзя избежать неизбежного, как бы нелепо это не звучало, – Когда ему скажешь?– Он как бы на пути сюда.Маша его под рёбра толкает острым локтем, Никита ойкает.– Я ещё шагу за порог не сделала, а ты уже тут кавалеров водишь! Возмутительно вообще!– Прости, дорогая, ты сама во всём виновата, сама меня толкнула к нему в объятия буквально.– Может, это и был мой коварный план? Начала с тобой встречаться, чтобы для Вани дорожку к твоему сердцу протоптать, – она изображает злобный смех в тот самый момент, когда раздаётся звонок, – Не позорь меня, давай. Сделай всё как надо.?Сделаю?, – думает Никита, идя к двери, – ?Обязательно сделаю?.