Герой не твоего романа (2/2)
Какаши наблюдал за ним почти каждый день. Он опять перестал приходить на работу вовремя, но не потому, что проводил время в книжном магазине, а потому что стал выходить на той же остановке, что и его улыбчивый самурай. Он не пытался подойти, чтобы познакомиться или заговорить, он всегда держал дистанцию, даже если парень был один. Он провожал его взглядом до Университета, после чего пешком шел на работу.Какаши не понимал этой своей внезапной одержимости, списывал все на обычное любопытство и желание разгадать загадку невероятной схожести выдуманного героя и реального человека. Складывалось впечатление, что автор знаком лично с этим пареньком и своего персонажа писал именно с него. Потому что, если это совпадение, то просто невероятное, мистическое даже. Не бывает таких совпадений.
К тому же, была весна, погода шептала, что прогулка перед работой - не грех, а сплошная польза для здоровья, а от наблюдения за солнцем, запутавшимся в вечно растрепанных волосах, всегда необъяснимо повышалось настроение.Какаши насовсем отказался от дрянного кофе, каждый день высматривал в салоне автобуса своего самурая, вечерами читал "Ича-ича" и был почти счастлив.
Отношения самурая и Дзюнко развивались, и вот-вот должны были перейти в горизонтальную плоскость. Какаши каждый раз с замиранием сердца приступал к новой главе, надеясь и опасаясь одновременно, что уже вот, сегодня, сейчас между ними все будет. По его мнению, автор писал постельные сцены просто гениально: в них никогда не было грубости и прямолинейности, герои испытывали не животную похоть, но страсть и единение душ. Эротические моменты в книге всегда были исполнены драматизма, пронизаны чувственностью, а иногда печалью.Дзюнко и самурай не могут быть вместе: она не захочет бросать родных, да и ему нельзя жениться без разрешения. В других обстоятельствах Какаши вполне искренне посочувствовал бы влюбленным, но не в этот раз. Синеглазый самурай не должен принадлежать никому, кроме…
Какаши захлопнул книгу прямо посреди эротической сцены. Действия Дзюнко вызывали глухое раздражение: слишком настойчивая, слишком доступная, слишком опытная. Все в ней было слишком - настолько, что казалось неискренним, ненастоящим.Он швырнул книгу под подушку, отвернулся к стене и собрался спать - завтра рабочий день, нужно встать пораньше, минут на пять.
Ему снился самурай со странным именем в объятиях Дзюнко. Они лежали на берегу реки, и высокая трава скрывала от посторонних взглядов их юные обнаженные тела. Но Какаши не был посторонним, поэтому видел всё: алые губы, тонкие руки, высокую грудь с темными, точно винные ягоды, сосками, белые колени, сильные плечи, широкую, гладкую, без единого шрама спину, перемешавшиеся темные и светлые волосы, плавные движения и беззвучные стоны.Какаши не мог не смотреть. Что бы он ни делал: зажмуривался, отворачивался, закрывал глаза руками - он продолжал видеть.
Вдруг Дзюнко начала меняться: черты лица делались грубее, волосы светлели и укорачивались, исчезала округлость форм и плавность линий - женское тело становилось мужским. Еще через минуту Какаши узнал в новоявленном мужчине себя. Его сознание словно раздвоилось: он продолжал смотреть на них со стороны, одновременно с этим видел прямо перед собой синие глаза и шрамы на щеках. Самурай нисколько не удивился подобной подмене, его объятия стали лишь крепче, и возбуждение никуда не делось - Какаши явственно чувствовал это.- Я думал, ты никогда не решишься, - улыбнулся самурай и поцеловал его в губы.Впервые в жизни Какаши вылетел из сна, точно кто-то выстрелил им из рогатки. Он проснулся весь мокрый от пота и со стояком, чего не случалось с ним со времен окончания периода полового созревания. Какаши сел в кровати, обхватив голову руками. Доигрался.
Какаши никогда не врал себе. Во всяком случае, сознательно. Других обманывать случалось, но себя - какой смысл? Он признал и уже смирился с тем, что мальчик-студент стал для него не просто случайным попутчиком, а кем-то особенным. Но, даже признавая этот факт, он никогда не думал о нем в таком ключе. Не думал всерьез.
Он же еще ребенок совсем, несовершеннолетний, и Какаши его старше лет на пятнадцать. Можно было наблюдать издалека, любоваться издалека же, но чтобы фантазировать о мальчишке в эротическом смысле - такого он не мог себе позволить. А теперь все эти недо-мысли, недо-чувства, недо-желания оформились и выплеснулись во сне.Какаши не мог не признать: он жалеет, что так быстро проснулся, он хотел бы досмотреть сон до конца. "Поучаствовать".В то же время, он понимал, что теперь, при встрече, не сможет смотреть на мальчишку по-прежнему - каждый раз он будет вспоминать тяжесть обнаженного тела и вкус поцелуя.
Какаши жалел, что этот сон приснился ему, лучше бы все оставалось, как прежде.Затренькал будильник в телефоне. Какаши выключил его и отправился в душ. Стоя под ледяной водой, он размышлял о том, что теперь делать с новоприобретенными привычками. Возможно, стоит купить хорошего молотого кофе и научиться варить его в турке? А вместо автобуса пересесть на метро?Благими намерениями вымощена дорога в ад.
Хороший кофе либо сбегал из турки, либо, если Какаши все-таки удавалось уследить за ним, получался на вкус еще отвратнее, чем дешевый растворимый. Добираться на метро было неудобно - слишком много народу, слишком сильные запахи, слишком шумно и совсем нет возможности почитать. Книжный магазин - последняя радость - теперь был совсем не по пути. Какаши все чаще опаздывал, стал раздражительным и угрюмым. "Я просто не высыпаюсь", - объяснял он окружающим."Я просто хочу его увидеть", - понимал сам.Кофе (в очередной раз), весело пузырясь и шипя, перелился через край. По поверхности плиты расплылось (очередное) коричневое пятно. Пятна Какаши обычно отмывал сразу же, но сегодняшняя неудача подействовала на него, как красная тряпка на быка. Он раздраженно схватил турку, обжегся, швырнул ее в раковину, попутно разлив по полу остатки кофе. Взглянув на разгромленную кухню, он чертыхнулся и вышел из дома, хлопнув дверью.Ноги сами понесли его на автобусную остановку. Какаши понимал, что успевает на тот самый "пятиминутный" автобус, но ему было уже все равно.
Он пытался читать, но строчки плыли перед глазами, мысли путались и в конечном счете сводились к одной: "Я увижу его".Какаши еле дождался обычного студенческого наплыва. Он впивался взглядом в каждого входящего, отыскивая в толпе одного единственного. Мальчишки не было.
Он вышел возле Университета в надежде, что просто не заметил парня в толпе, и что теперь-то непременно разглядит обладателя светлой макушки и синих глаз - его всегда яркие футболки издалека бросались в глаза, так что пропустить было невозможно. Все оказалось бесполезно - его не было среди пассажиров этого автобуса."Может быть, он просто опоздал?", - пытался успокоить себя Какаши, но следующий автобус приехал привычно полупустым. Парня не было и там.Ни на следующий день, ни в течение всей недели, поймать его так и не удалось. Мальчишка словно нарочно избегал его или и вовсе перестал ездить на учебу.Какаши ел себя поедом: за нерешительность, за то, что испугался и сбежал. И вот теперь он не знал ни номера телефона, ни даже имени человека, который занимал все его мысли, с которым с некоторых пор были связаны все его желания.