Глава 5. (2/2)
Куросаки резко вскакивает с кресла, хватаясь за подлокотники и сжимая их до хруста в пальцах. Дыхание учащается, становится прерывистым, а вглазах паника, страх. Он садится на место, опускает голову и разжимает цепочку, которая тут же падает на пол. Солнце начинает играть с ней, посылая свои блики на металл. Но Ичиго не замечает пропажи столь ценной вещицы.Он вообще уже ничего не слышит. Ни вопросов доктора, ни ветра, ни шума из окна.Через несколько минут, все же подняв кулон, он произносит фразу, с которой рассказ продолжается.- Рукия, она ведь умерла? – спрашивает рыжий, выжидательно смотря на врача.
Короткий кивок, и крепче сжатая дешевая ручка начинает свои плавные движения по белому листку бумаги.Куросаки смотрит на снежинку, осторожно касается ее пальцами и пытается согреть этот серебряный снег.
- Я не смог ее спасти.***
Ичиго и Урью уже полчаса бродили по лесу, пытаясь хоть кого-нибудь отыскать. Н они Иноэ, ни Чада нигде не было. Дождь, словно за что-то разозлившись, лишь усилился. Холодный и мерзкий, он проникал под одежду, так как зонтик уже давно валялся под каким-то деревом. Его истерзал ветер, сломав все спицы, которые противно хрустели, сгибаясь пополам.
- Почему ты так обошелся с Иноэ?- спросил Куросаки, накидывая капюшон.
- Такое ощущение, что ты слепой, - ответил брюнет, отодвигая ветку. – Видят все, кроме тебя.
- Она любит, - начинает рыжий, но его перебивают.- Тебя, Куросаки, - спокойно сказал Исида, словно он расписание занятий сообщил.- Но я люблю Рукию, - возразил рыжий, ударив в ствол дерева кулаком.- А я Иноэ, но от этого ничего не меняется. Мы такие, какие есть. И то, что мы чувствуем, нам не подвластно.
- Ты бы мог попробовать завоевать ее, бороться. Я, например, никогда не отпущу Рукию.Исида улыбнулся. Иногда Куросаки его забавлял своей логикой, что всего можно добиться. Но как завоевать то, что тебе не принадлежит, что уже занято?- Нам стоит вернуться. Мы все равно никого не найдем. Слишком темно.- А как же ребята?- Думаю. Они нашли какое-нибудь укрытие. Это же не единственный дом в округе? – спросил Исида, нахмурившись.- Понятия не имею. Это место Тацке выбирала, - пробормотал Ичиго, нахмурившись.
***
Раз, два, три. Спички не зажигаются, сразу же потухая. Фонарь, батарейки валяются рядом. Покореженные, они уже бесполезны. Последняя из отсыревшего коробка, наконец-то сера все же дает искру, попадая на белую салфетку с кроликами чаппи. Рисунки карандашом вышли совсем неровные, парой страшные, иногда милые. Теперь они горят желтым пламенем, освещая маленькое помещение, где закрыта дверь на замок.А старую ручку снаружи дергают и дергают, требуя впустить. И страшно, до безумия в глазах страшно. Руками закрывает лицо, но они все в крови. Не ее, чужой, совсем еще теплой. Хочется кричать, но бесполезно. Помощи можно не ждать.На ноге рана, но это не важно. Крики, шорохи, стук, все прекратилось за дверью. И от этого хочется выть, от этой неизвестности. Девушка прикрывает рот ладонью, чтобы не закричать. И надежда слабым стуком в сердце разгорается в груди, пока последний клочок салфетки обжигает пальцы и превращается в пепел.Но тут же замолкает, как и сердце. Свет из замочной скважины потухает, слышится поворот ключа, скрип старой двери.И знакомый голос выносит приговор.- Виновна.