"Всё завтра-а-а..." (1/1)

— Кать... — и я сам не понимаю, почему моё дыхание сбивчивое, возможно, свежая порция мартини с успехом выпитая почти до дна бутылки – даёт о себе знать. В ответ ни слова. Спит крепко, похоже.《Или не спит》 — понимаю я, ведь грудная клетка во сне у человека почти всегда двигается. Притворяется. Такое уже было, когда я устроил романтическое свидание зимой, а после устроив "снежную бойню", случайно попал ей снежком прямо в лицо. Она тогда недолго дулась, но всё же, чтобы я прочувствовал всю вину от содеянного – Катя превратилась спящей, только не учла, что её пышные ресницы еле заметно дёргались, а тело было "необычно" неподвижным. Тогда мне пришлось будить её щекоткой. Но она наоборот, была рада этому.А сейчас всё серьёзнее...Я завожу машину и мысленно понимаю, что теперь будить её щекоткой будет нельзя. Теперь. Потому что та девчонка с яркими от блеска глазами и очаровательной улыбкой, доводящей меня до приятной боли в животе, которая имела массу мотивации и по-детски наивной искренности, которая "ловко ловила" глубокие смыслы в книгах, изысканных блюдах и даже глубокие смыслы в опавших листочках осенью — пропала без вести, неосознанно и нежданно, не по своей воле, оставив о себе, лишь воспоминания 《о той таинственной для меня Катерины》. И мне крайне нерадостно осознавать то, что та лучезарная девушка пропала по моей вине, попав в суровую реальность полную бездушных людишек и в уродливую месть. Катя станет безумной от мести, могу заявлять это уверенно ведь она поглощает каждого человека без остатка. Но пока я рядом — у меня есть шанс сделать Катю счастливой. Главное не отпускать её.Но сейчас мне приходится сжимать руль всё сильнее и сильнее, пытаясь ехать настолько быстро – насколько могу.– Мы приехали, – оповещаю я, понимая, что скорее всего сказал это для себя, но не для Кати. Ведь, я знаю, что реакции на мою фразу не будет. И это оказалось действительно так, она вышла из машины, громко хлопнув дверью, и даже чемодан не забрала. Честно сказать, мне хочется заново завести автомобиль и врезаться в стену, погибнув на месте происшествия, лишь бы снова не заводить с ней диалог. Мне кажется, что она хочет сделать точно также. Но я должен остановиться сильным, ии, тогда всё получится...?Недолго ещё посидев на сидении, пялясь в одну точку я вышел за ней, зная, что сейчас нас ждёт серьёзный кромешный пиздец.***— А что мы будем делать дальше? – Катя обводит пальцем ткани постели, то сминая, то разглаживая простынь рукой. Смотрит на кровать, на шкаф, на ноги, в пол, но не в мои глаза, и меня это начинает неистово раздражать. Она уже не моя, я не смогу насильно заставить её быть рядом. Прощения, я так понимаю, можно не ждать. От этой мысли становится дурно, не могу в это поверить. Я замечаю, что она продолжает рыдать, просто уже тише, чем у аэропорта. Видимо, пытается контролировать свои эмоции, но выходит плохо. И у меня тоже, только плакать не хочется, наоборот, хочу что-нибудь кинуть в стену и громко орать. Но при Кате это делать нельзя.– Для начала мне нужно успокоиться, а тебе поспать. — Кетти удивляется, давая время вспомнить, что якобы спала в машине, но я же знаю, что это неправда. – Ты не спала в машине, врушка, — я пытаюсь произнести эту фразу ласково и с улыбкой, но звучит это как обвинение, хочу сгладить неловкость, но вижу, что бутылок со спиртным нет.— Я их выкинула, не ищи. Но откуда ты знаешь, что я не спала? Ты всё ещё помнишь, то зимнее свидание? – Катерина впервые за долгое время смеётся, и я несказанно этому радуюсь, ведь после всего, что натворил – я бы не смог смеяться.– А ты? – её смех заразительный, и я тоже начинаю смеяться. Если бы я не помнил, что было вчера и этим утром, то я бы подумал, что мы самая весёлая и счастливая пара на этой планете. Сейчас не время для веселья, но мы почему-то улыбаемся.– Ну, я пойду тогда, мне же надо поспать, – уже не так радостно идёт к двери и дёргает за ручку. Закрыто. Она хмурится и дёргает повторно, думая, что у неё просто не хватило сил, но всё тщетно. Меня это даже забавляет, уж слишком настойчиво она пытается открыть дверцу.– Сегодня ты спишь со мной.— Это ещё почему?— Ты ушла ночью, значит сейчас отдыхаешь у меня в номере, — чувствую себя хозяином, мне не хочется казаться таким противным и вредным, но другого выхода у меня нет. Не отпущу больше, мне хватило.– Соколовский, ты совсем спятил?– Не вредничай, – она вновь становится злой, а я не могу остановиться с неё смеяться. Похоже, что Екатерина Игнатьева стала слишком серьёзной и угрюмый без меня, мой долг исправить это. Она стоит в коридоре неподвижно, нахмурившись, заставляя меня ухмыльнуться. Это такая форма прощения, да? Я искренне на это надеюсь. – Поговорим уже завтра, ложись спать, – она продолжает стоять и молчать, — Иди сюда, иди.Я тяну её за руку и кидаю на кровать. Но она всё также продолжает дуться.– Я же пожалею завтра об этом, верно? — она смотрит с долей надежды, понимая, что я соглашусь с этим, но я делаю вид, что не слышу её и накрываю одеялом.– Всё завтра-а-а.