Я хочу что-то чувствовать. (1/1)

Кэтрин ФейберПосле того, что произошло у нас с Лиамом... мне нужно было все обдумать. Возможно, это была бы и отговорка, если бы я была пьяна, но... Это и правда намного важнее, и просто так наши отношения не стоит ?глушить?. Думаю, стоит разобраться. Выходя из дома, я снова встретила этих зануд-папарацци. Дав журналюгам по пару сотен долларов, я дала условие, чтобы они больше не подходили к этому дому никогда. Да, пришлось расплачиваться, а что делать-то? Такие люди только и делают, что ?выполняют? свою работу ради денег. Вот и получили свои... деньги.Я пешком дошла до моего любимого бара. Да, безусловно, глупо называть любимым бар только потому, что я в нем была только раз у Кендалл на дне рождении. Соглашусь, какая-то скучная у меня, выходит, жизнь. Я заказала ?Космополитен? и выбрала место у барной стойки, чтобы поглядывать за выпившей молодёжью у танцпола. Из-за моего невзрачного прикида, никто мной не интересовался: как у меня проходил вечер, почему я одна и остальные банальные мысли любого альфа-самца. После пленительного глотка алкоголя в голове пронеслись крики Гарри, приказы отца, поцелуи Лиама... В последнее время очень многое навалилось на меня, та же ?заинтересованность? мною папов, сплетни и статьи в журналах и газетах..Честно говоря, я никогда не хотела быть знаменитой певицей или актрисой. Конечно, дружить с селебрети, обедать с самыми известными моделями мира — та ещё роскошь, но я привыкла думать рационально и хладнокровно. Во всяком случае, раньше.. Мне кажется, что со временем я стала до жути мягкой и вялой, неуверенной и даже закоплексованной в характере. Я постоянно волнуюсь насчёт того, сколько людей на мероприятии, сколько журналистов, сколько моих друзей, сколько незнакомых, как они будут на меня смотреть, что думать... я словно почувствовала, что будто бы моя жизнь ничего не стоит. Будто бы это не мне решать — сохранится ли моя личная жизнь в безопасности или нет?? Будут ли все знать, с кем я встречаюсь, с кем флиртую и с кем расстаюсь? Черт, это так несправедливо, жестоко, обидно, и главное — грустно. Не говоря уже об открытом хейте, хотя ладно, хейту подвергаются и певицы, и актрисы.. но кто я? Чем же я буду так ?знаменита?? Единственное — только тем, что сижу у парней на шее..Заказала ещё парочку алкогольных коктейлей и, расплатившись, решила уже уходить, как вдруг раздаётся милый голос бармена, активно протирающего белой тряпочкой бокал:—Извините, мы с известных людей денег не берём.—Чем я известна-то хоть? — Я, невольно переплев одну ногу барным стулом и уперевшись руками в бока, серьезно посмотрела на него.—Ну.. вы общаетесь с One Direction, вроде как их солистка, и с некоторыми начинающими звёздами.. —Вроде как ЧТО? —Я не знаю подробностей, мисс. Заберите деньги.—Это чаевые.Не успел парень выполнить и слово, как я была уже на улице. Блестящие, крупные капли дождя оживляли тёмное звёздное небо, приземляясь с громким стуком на землю, окна и крыши домов. Мои слезы медленно смешивались с каплями, блокируя мне возможность хоть что-то разглядеть на улице. Я побежала мимо соседних огромных зданий, задних дворов; брызги лужиц неприятно чавкая, разлетались по всем сторонам, попадая на кроссовки; уголки губ то смыкались то в улыбке, то просто грустно дрожали, словно дожидаясь, когда я обесиленно захлебнусь слезами. Так и вышло. Я выбежала на какую-то территорию, где никого не было; место находилось рядом с обрывом, куда в детстве мы любили приходить с друзьями следить за фейерверком на 4 июля, или просто провести время, устраивали пикники. Нам тогда было лет по 9-10; это были прекрасные времена. Я опустила голову вниз: такая же местность, напоминающая луг (но от травы оставалось лишь слово, ибо там никто не следил за красотой пригородной живописи), куда приходили со всего города жители и запускали петарды, обедали семьями или просто наслаждались тишиной. В тот момент мои воспоминания накопились...? Я на мгновенье закрыла глаза, чувствуя, что дождь медленно ?угасает?.Мне привиделась мама, папа.. Пикник в этом же заброшенном парке. Мне было полгода точно..Мама мило смеётся, прикрывая рот рукой, и держит маффин, который вскоре даст мне в ручки; папа, улыбающийся во все 32 зуба, разливает яблочный сок в пластиковые стаканчики и я беззаботно протягиваю ручки, стремясь выхватить у мамы сладость.Мою маму звали Анн. Ей было 27 лет. За неделю до аварии. У неё отказали тормоза. Тройная авария. Кома, длиною в 2 месяца. Я на руках у папы. Его слезы.Это было дело рук конкурентов. Через 2 года их посадили на пожизненное. Практически всех, кто успел сбежать.Несмотря на то, что отец всегда старался ради меня и матери сидеть дольше на работе за копейку, работал ради повышения, и позже стал директором компании...Я все равно отношусь к нему, как к маленькому ребёнку. Ребёнку, который никогда не поймёт, что бывают серьёзные, ответственные моменты, когда хорошее настроение и оптимизм, черт возьми, не помогает!Я, сидя на коленках, коснулась дрожащая рукой мокрой травы и провела по ней пальцами. Ставок лишь сверкал огоньками и отражал волну крупных капель. Я накинула капюшон и заплакала. Мне показалось, что дождь как будто следил за мной; в тот момент, когда мне хотелось разрыдаться, он сильнее бушевал, а когда успокаивалась — повторял за мной. Наверное, для него было бы сюрпризом узнать, что я люблю ливень независимо от моего эмоционального состояния.Слезы щекотно стекали по моему лицу. Я закрыла глаза руками и лишь крепче перевязала веревочки толстовки. Я словно кричала в пустоту от накипевшей боли и обиды. От чертовой неизвестности. От этой гребанной ответственности. От всего. Мне страшно за свою жизнь. За ребят. За папу. Мне противно от самой себя, что я коплю это в себя; я должна избавиться от этого дерьма, но не могу. Меня тянет моё прошлое, затягивает все глубже и глубже, не давая мне никаких шансов вынырнуть. Я до боли стиснула зубы, ударила кулаками по земле и вырвала пару клочков травы. После чего откинулась на спину, чтобы разглядеть звезды и луну.От стресса не помогло. В скором времени я прогуливалась по улочкам, с интересом оглядывая прилавки и яркие неоновые вывески. Я хотела было достать телефон, но, обшаря все карманы, не нашла его. ?Не велика проблема?.Я вышла на неизвестную улицу. Там не чувствовалось никакой жизни, как в центре города; лишь заброшенные дома, убитые квартирки, страшные многоэтажки. И как тут только люди живут? Ладно, мне нужно было идти домой. Я, кивнув головой, словно хотела развеять все эти мысли, сунула руки в карманы и направилась в сторону конца этой улицы. Мне попалось неизвестное кафе, которое единственное на этот квартал освещало улицу. Я услышала чьи-то шаги. Мужские, тяжёлые. Обернулась: мужчина в капюшоне, закрывающим все лицо, шёл вслед за мной. Я решила ускорить шаг; он повторил за мной. ?Блять?.Я побежала на адреналине, как на наркотике; он бежал за мной, стало крайне страшно за свою жизнь. Сердце стало биться так, будто оно хотело выпрыгнуть груди; тело дрожало, от страха хотело съежиться, волосы попадали на лицо, мешая просмотру. И тут я поняла, что обогнал меня. Как только я заметила его впереди, я резко остановилась и побежала снова к кафе, но как назло споткнулась о собственные ноги. Он схватил меня за руки; я начала вырваться и кричать. Это был бой за мою жизнь. За мою, блять! Я знала, что мне нельзя было чувствовать его прикосновения, он, черт возьми, маньяк какой-то! Мне нужно было вырваться и сбежать — вот и все.Я ударила его ногой, попав в священное место для любого мужчины; он дал мне пощёчину и попытался поднять на ноги. Вкус крови на губах привёл меня в себя. Я начала вырываться, как сумасшедшая, каждый раз подгоняемая ударами и порезами.Он вытащил нож.Я начала кричать, что было силы. Внезапно какой-то мужчина вышел из заведения, и я поняла, что-то мой шанс. ?Помогите мне, пожалуйста!?Я смогла вырваться, но победа длилась не долго — он успел схватить меня за капюшон и снова протянуть к себе. Нож коснулся правого бока. Мурашки пробежали по всему моему телу, оставляя неприятный прохладных след, который сменился тёплой густой жидкостью, а после — резкой болью.Он схватил меня за капюшон, крепко держа за шею, и пошёл в сторону кафе. Я понятия не имела, что он там пытался найти или узнать, мне было не до того. Скулы и шея болезненно ныли, кровь, не останавливаясь, текла, пачкая мне толстовку. Этот мужчина зашёл в кафе, оставив меня одну на улице, скорее всего потому, что он знал, что я никуда не сбегу. Раздались крики, выстрелы. Я коснулась дрожащей рукой правого бока и перевела взгляд на пальцы; зрение с каждой секундой переставал фокусироваться, смешиваясь в одну единую разноцветную кашу. Я поняла, что медленно теряла сознание. Парень из кафе, похожий на владельца или администратора, или хоть охранника, подошёл ко мне и приподнял меня, вглядываясь в лицо. Он что-то говорил мне, но я была словно оглушена. За его спиной промелькнула маньяк, чьи руки были закреплены наручниками в сопровождении ещё парочки лиц. Решив, что мне достаточно событий за один вечер, я крепко закрыла глаза.В надежде, что навсегда.~Прошло пару часов~Гарри Стайлс Мы прибыли в больницу к Кэт, благодаря Полу, который дал взятку девушке за регистрацией. Нас встретили ещё пару копов. Я чувствовал напряжение между нами с ребятами. Больше всего меня напрягал Лиам: его глаза метались туда-сюда, руки слегка дрожали. Я решил с ним поговорить после того, что мы увидим в палате.—Я не думаю, что мальчикам стоит это видеть... — раздался холодныф голос темнокожего полицейского, бросившего на стол папку с чёрной флешкой.—Мистер... — подошёл к нему Луи.—Харт.—Мистер Харт, мы должны это увидеть. Мы должны написать заявление, хотя бы я.После чего полицейский мялся пару минут, но все же пропустил нас к ноутбуку.?Камера видео наблюдения!?Господи... лучше бы я не радовался так, как радовался этой гребанной флешке. Я не мог смотреть на ту картину, что была по ту сторону экрана. Я не мог поверить, что она это все пережила.Я взглянул на Пола. Его глаза были полны той... болью?! Словно он сожалел о чем-то; словно... словно не в силах был ей помочь. Какой-то парень, который пытался её привести себя. Кто-то чужой был тогда рядом, а не мы. Не я. Меня переполняла боль за Кэт, но больше всего — гнев. Это я виноват. Это я был чертовым упрямцем, и если бы не я, то Фейбер не пошла бы никуда!Блять, это все было из-за меня.Нас привели к Кэт. Лиам резко опустил глаза и коснулся её руки. И, Господи, клянусь, — мне это не понравилось. Её лицо было в синяках и царапинах. Я слегка снял простыню под испепеляющим взглядом копа. Мы впятером остро вздохнули от увиденного пореза. Я думаю, что узнал достаточно. —Эй, Пейн, можно тебя?Мы вышли из палаты, и я, шумно дыша, начал спрашивать Лиама о Кэт.—Лиам, какого черта?—Что?—Какого черта ты так мечешься?—Слушай, Стайлс, тебя только это волнует? Она моя подруга, — после этих слов его голос слегка догнал и незаметно стал выше. — как и ваша. Я волнуюсь о ней.—Да, а что ты тогда делал у неё в комнате?—Твою мать, ты прикалываешься? Что это за хреновы допросы?! А какого ты на неё орал? —Я был зол, тупой ты стрелочник! А что ты...И тут меня осенило. —Ты с ней..?—Блять, Гарри, тебя это не касается, может, было, может, нет, ты чего докопался? Разве тебе не все равно?!Я ни с того взял Лиама за грудки и прижал его к противоположной стене. Тот громко стукнулся головой, и только крепче схватил меня за запястья. Я чувствовал, как кровь капель во мне, как ноздри с каждым вздохом увеличивались все больше и больше. Я ударил его, повалил на землю. Пейн в ту же секунду перешёл от запястей к шее и принялся меня душить. Выбежал Пол и остальные ребята.—Это что ещё такое?—Ребята, какого...Найл и Луи резко потянули меня к себе, стараясь отделить от Пейна. Тоже самое проделали Зейн и Пол с Лиамом. Его волосы были взъерошены, а кофта сильно помята. Не скажу, что был в лучшем виде, но догадываюсь, что также. На возникающие вопросы ребят и менеджера мы лишь шумно молчали, не сдавая друг друга. Пейно снова обиженно прошёл в палату с Зейном, Полом и Найлом. Я уселся на диванчик; Луи со мной. —Эй, Хаз, все в порядке?...—Да, в полном, просто... я погорячился.—Это... если что, обращайся ко мне, ладно?—Конечно, чувак. Я чуть позже присоединюсь.Луи оставил меня. И, честно говоря, я был рад побыть одним сейчас. Несмотря на то, что я люблю Луи всей душой, ценю его поддержку, и тем более, что он и Найл — мои самые лучшие друзья, я не мог рассказать ему о своих чувствах. Потому что сам не мог разобраться в них.