Простые истины (Зевран/Кира Табрис) (1/1)

Ночь была теплой, душной, напоенной оглушительными, глубокими ароматами леса, земли и влаги – вдохнешь полной грудью и голова закружится. Но слаще всего пахнут ее волосы: холодной водой, цветочным мылом и дымом. Кира сушит их у костра, придвинув пенек поближе к жаркому огню, и что-то тихонько напевает себе под нос. Отсюда Зевран ничего не слышит, но почти уверен, что так оно и есть.

Она любит петь, его Кира.

На Кире простые холщовые штаны по колено и широкая мешковатая рубаха, и выглядит Кира крайне соблазнительно. Рубаха слишком большая для нее (интересно, чья? - острым уколом под дых отзывается ревность) и постоянно сползает, оголяя белое худое плечо. Зевран помнит, какая нежная, бархатная кожа у Киры, и какие мягкие губы, и глаза, как небо в ясный морозный день, и звонкий заразительный смех. Ее просто не получается не любить, Зевран бы и рад был, да не выходит. Вся она сделана, будто на заказ, а в заказчиках – он, Зевран Араннай. И сколько бы он себя не убеждал, что убийцы и шлюхи раз и навсегда отучили его от подобных сантиментов, стоит только посмотреть на Киру, на то, как свет от костра пляшет на мокрых рыжих прядях, струящихся между тонких пальцев, и… А, да что там. От нестерпимого желания прикоснуться к ней дыхание перехватывает так, будто Зевран не бывалый Ворон, а юный неопытный вороненок. Поцеловать голое плечо, вверх по шее, провести рукой по волосам, легонько коснуться губ… Зевран вспоминает, как дрожали губы Киры, когда он, срывая голос, просил оставить его в покое, и внутри все замирает, как льдом сковывает.

Какая-то веточка занялась в костре, пламя полыхнуло особенно ярко, и на его фоне профиль Киры высвечивается до малейших деталей – прямой маленький нос, острый подбородок, пушистые короткие ресницы, растрепанные волосы, плотно сжатые губы. Кира…

Пусть Зевран не знает, не умеет сказать о том, что она значит для него, но, по крайней мере, он попытается. И извинится.А она поймет его, конечно. Выслушает, простит и поймет. Она такая – его Кира.